Стоя на обледеневшей вышке, переминаясь с ноги на ногу, военного судорожно передёргивало от холода. Растирал кулаки ладонями, подносил ко рту и дышал моментально остывающим воздухом изо-рта, который превращался в белоснежный пар и прерывистыми небольшими струйками стремился в холодное морозное небо с облаками цветом тёмно-синего серебра.
Вечерело. Чуть левее караульной вышки, из которой вёл наблюдение служивый, послышался хруст снега – кто-то неторопливо двигался в его сторону.
– Эй! На вышке! – кричал полуразличимый силуэт, пробивающийся по сугробам сквозь усиливающийся буран. Полностью поглощённый своими мыслями, витающий где-то в облаках, а точнее в расходящейся вьюге, солдат вышел из оцепенения, резко повернулся в сторону непонятного, ещё смутно различимого в пурге силуэта, задубевшими от холода руками схватил «Калаш» с левого плеча, прицелился, щёлкнул предохранителем:
– Стой, стрелять буду!
– Я те …лять начну стрелять! – еле-еле пробился через метель полуживой крик – ещё бы немного, на несколько метров дальше и снег Зоны проглотил бы его. И что тогда? А тогда, возможно, постовой выжал бы спусковой крючок и убил своего лучшего друга и товарища.
– А, эт ты прёшься, – щёлкнул предохранителем и убирая автомат за спину сказал постовой, с нотками надежды в голосе, – ну, чё там, а? Где смена?