bannerbannerbanner
Записки датского посланника при Петре Великом. 1709–1711

Юст Юль
Записки датского посланника при Петре Великом. 1709–1711

Полная версия

Октябрь

1709 г. 1-го. Без сомнения, генерал-адмирал Апраксин доверительно передал сказанное ему мной накануне обер-коменданту Нарышкину, и последний, кажется, принял этот урок и напоминание к сведению, ибо с утра прислал к мне одного капитана извиниться, что не мог явиться на мое приглашение, и только тот поздравил меня с приездом, а также уведомил о своем (прибытии), но при сем изъявлении вежливости было досадно то, что (Нарышкин) велел (вместе с тем) сказать мне, что жаждет со мной видеться; а это (опять-таки) имело вид намека, что я должен прийти к нему (первый).

2-го. Ездил осматривал лагерь, разбитый в красивой местности, на возвышенной равнине, приблизительно на расстоянии одной мили от города. По моей просьбе для этой поездки генерал-адмирал одолжил мне свою карету, запряженную шестериком, и шесть белых (верховых) лошадей под сопровождавших меня людей. (В лагере) я обедал у генерал-майора Брюса. Хотя у русских день этот был постный, тем не менее с нами обедало несколько русских офицеров, из коих иные за отсутствием на столе рыбы ели мясо; (впрочем), другие (довольствовались) хлебом с солью, огурцами, свеклою и тому подобными появлявшимися на столе яствами. После обеда генерал (Брюс) приказал трем полкам произвести для меня учение и сделать в мою честь несколько залпов, что было исполнено весьма удачно[85].

У генерала Брюса было два одногорбых верблюда, возивших в походе его палаточные принадлежности и одеяла. Обыкновенно русские офицеры выписывают себе этих животных из Астрахани. До похода они весьма полезны, так как два таких (животных) подымают столько же, сколько везут десять русских малых повозок или болоков[86]. Если только вволю кормить верблюдов соломой, (подстилать) им мягкую постилку да каждые три-четыре дня подбадривать солью, служащей для них как бы лекарством, то они довольствуются небольшим (количеством) корма (из) осоковатого сена. Признаком их бодрости служит прямое положение горба на спине: ибо у слабых и истомленных (животных) он свешивается в ту или другую сторону.

При каждом из 10 полков, расположенных здесь лагерем, численностью (в общей сложности) в 12 тысяч человек, находилось по 2 полевых орудия. К лафету каждого из этих орудий прикреплены были по сторонам две маленькие ручные мортиры.

3-го. Обедал у обер-коменданта Нарышкина. Тут мы свиделись с ним в первый раз. Заключение о его гордости, которое я вывел из упомянутых его посланий, оправдалось, ибо он не только не встретил меня в дверях, но и в горнице не сделал двух шагов в мою сторону, чтоб поздороваться со мной, и, если б я первый ему не поклонился, он, мне кажется, и по сие время не решился бы ни на какое приветствие.

Здесь, как и в других (домах), где я (обедал) с генерал-адмиралом, я сидел на высшем после него месте и (пользовался) некоторыми привилегиями.

(Самый) обед происходил почти так же, как описанный выше, у коменданта; (подавалось) такое же количество плохо приготовленных, плохо сервированных и (плохо) распределенных блюд. Обер-комендант, как всякий русский хозяин, сам служил за столом и при каждой чаше сам обносил гостей стаканом на тарелке.

До того дня (русские) пили чашу царя прежде чаши короля Датского, но от моего урока стали настолько покладисты, что в этот раз здоровье обоих наших государей было выпито одновременно, так же как и обоюдное здоровье наследников престола.

Достойно примечания, что колеса у здешних подвод, то есть малых телег, а также у болоков, то есть небольших закрытых повозок для клади, изготовляются совершенно иначе, чем наши. Весь их обод согнут из одного куска дуба или бука, причем (такое колесо) все-таки крепче наших датских колес, составленных из многих крупных кусков (дерева). Будучи обтянуты тонкими железными (шинами), русские колеса так крепки, что в походе на них перевозятся большие металлические мортиры.

Мне рассказывали, что в большинстве (случаев) генералы (русской) армии уполномочены царем назначать в подведомственные им части оной обер-офицеров: капитанов, майоров до подполковников включительно. Последствием такого (порядка вещей) является большое послушание и покорность со стороны офицеров к генералам, в руках которых находится вся их карьера. Поэтому, когда офицеры приходят к генералу, то падают пред ним ниц на землю, наливают ему (вина) и (вообще) служат ему как лакеи.

Относительно здешних поклонов наблюдается, что когда русский хочет выказать какому-либо важному лицу наибольшую (степень) почтения, то падает (перед ним) ниц следующим образом: становится на правое колено, упирается руками в землю и так сильно стукается лбом об пол, что можно явственно слышать (удары). О таких поклонах часто упоминается в (Священном) Писании: «молиться, пав на лицо свое». При менее почтительном поклоне русские становятся на правое колено и кладут на пол правую ладонь, вообще же, приветствуя какого-либо (боярина), кланяются так низко, что правой рукой дотрагиваются до земли.

5-го. Генерал-адмирал Апраксин уведомил меня о (предстоящей) посылке в армию верховного гонца, ввиду чего я немедленно написал письмо к великому канцлеру Головкину[87].

Вечер провел я у генерал-адмирала (и) там сделал наблюдение, что русские чаще называют друг друга по (крестному) имени, чем по занимаемой должности. Так, адмирала звали не «господин адмирал», а «Феодор Матвеевич», что значит «Феодор сын Матвея»; (звал его так) всякий, какое бы низкое положение ни занимал. В течение дальнейшего моего пребывания в России я убедился, что таков повсеместный обычай и что даже самого царя русские нередко называют «Петром Алексеевичем».

6-го. Был в гостях у коменданта. Обед был подобен вышеописанным русским обедам. Особенность его заключалась (разве) в том, что на нем, как я в тот раз заметил, было подано множество совершенно сухих и подгорелых жарких, (лежавших) без всякого под ними соуса на больших, отчищенных, блестящих блюдах; при том на каждом блюде (кушанья) было очень мало.

За такими обедами хуже всего то, что русские принуждают друг друга пить сверх меры, так что почти невозможно урваться с их (обеда), не напившись через край, и это за здравье и на продление жизни![88]

В крепости обычай таков, что по утрам и по вечерам караулы (сменяются) выстрелом, как на корабле. Когда барабанщик бьет утреннюю или вечернюю зорю, то выбивает вперемежку почти все существующие барабанные (сигналы): марш, зорю (reveil), тревогу, сбор и проч.

Следует заметить, что в России есть секта схизматиков, называемых раскольниками. (Они) совершенно отстраняют себя от прочих русских, избегая всякого общения с ними. Некоторое время (раскольников) жестоко преследовали; так, многие из них были сожжены либо выселены; но теперь гонение (на них) прекратилось. Раскол их заключается главным образом в том, что они никогда не едят и не пьют с другими русскими, считают смертным грехом брить бороду и волосы (на голове) и крестятся тремя первыми пальцами (sic), каковой способ (креститься), по их словам, сохранился (у них) от времен Христа, который, равно как и ветхозаветные патриархи, (складывал так персты) при благословении. Остальные русские, когда крестятся, соединяют большой палец, безымянный и мизинец.

 

В общем раскольники честнее, богобоязненнее и трезвее прочих русских, (а) по части христианских догматов начитаннее и просвещеннее их. Более подробные о них сведения приведены в книге Bergii De Religione Muscovitica[89].

8-го. Я посвятил обер-коменданта, который (с последнего раза) настолько преуспел в вежливости, что встретил меня внизу лестницы и туда же проводил меня.

9-го. Прибыл из Петербурга адмиралтейц-советник Александр Васильевич Кикин[90]. Говорил, что он в великой милости у царя.

10-го. Был в гостях, в лагере, у генерал-майора Брюса, позвавшего также генерал-адмирала Апраксина, обер-коменданта (Нарышкина) и адмиралтейц-советника Кикина. Когда генерал-адмирал вышел из своего экипажа, ему салютовали 21 пушечным выстрелом, и обе шеренги войска одна за другой сделали по залпу, ибо войска всего лагеря были расставлены в две шеренги.

При чашах государей, престолонаследников и государынь, которые всегда уже пились совокупно, тоже при каждом здоровье стреляли из орудий.

Тут прибыл в Нарву гонец с известием, что в непродолжительном времени сюда придет еще семь полков, под предводительством бригадира Nschernicoff’a[91].

Князь Александр Данилович Меншиков владеет под Нарвой весьма красивым садом, (разбитым) в местном вкусе. (Сад) расположен в глубокой долине, между двумя высокими скалами. Мимо (этих скал) протекает та (самая) река, которая отделяет Нарву от Ивангорода. В саду есть прекрасная оранжерея со многими узкими отделениями, снабженными каждое печкой. Я заметил, что в каждом (отделении) имеется по отдушине для регулирования температуры. В саду есть также много красивых сводчатых ходов из зелени.

13-го. Прибыли сюда вышеупомянутые (7 полков): 6 пехотных и 1 драгунский. (Они) принимали участие в Полтавской битве. Полки эти были проведены через город в лагерь и, соединившись там с прочими войсками, (поступили) под команду генерал-майора Брюса. Главное начальствование над (войсками в лагере) и вообще над военными силами в этом краю принадлежит генерал-адмиралу Апраксину.

15-го. Рано утром посетил я адмиралтейц-советника Кикина, остановившегося на царском подворье в Нарве. В тот же день у меня обедали генерал-адмирал, генерал-майор Брюс, Кикин, (оба) коменданта, старший и младший, и несколько человек офицеров.

Здесь на пирах в обычае угощать на славу не только званых гостей, но и слуг их, приводимых ими с собой в большом числе. Если же последних хорошо не примешь и не употчуешь, не накормишь и не напоишь через (край), то (добрый прием), оказанный их господам, идет не в счет. Таким образом в России оправдывается датская пословица, что «пир должна хвалить прислуга».

За этим (моим) обедом у меня украли серебряный нож, что я отмечаю единственно ввиду приводимого ниже примера строгости здешних наказаний, постигающих виновных за малейшие их проступки.

Когда в (Нарвской) крепости генерал-адмирал, обер-комендант или генерал-майор Брюс выходили (из дому), то не только при собственных их караулах (:ибо каждый имеет у дверей караул по меньшей мере из 20 человек:), но и при всех (тех) караулах, мимо которых они проходили, – били в барабаны, – (почесть), оказываемая в Дании только (особам) королевского двора.

17-го. Приехал гонец и привез генерал-адмиралу письмо от царя с тремя печатными экземплярами манифеста, обнародованного королем Польским, для объяснения причин, побуждающих его снова искать польской короны и объявить Швеции войну[92]. Чтобы досадить шведам, царь приказал генерал-адмиралу переслать этот манифест в Выборг шведскому генерал-майору Любекеру[93].

В здешней крепости офицеры караулов, когда вызывают свою команду в ружье, сами отдают честь обнаженным мечом, как кавалерийские офицеры, а не опусканием пики, как то делается в подобных случаях в Дании.

Украденный у меня серебряный нож нашелся у одного из комендантовых слуг. Вора заставили самого принести мне нож обратно и наказали батогами. Комендант прислал его ко мне с двумя профосами, чтобы показать, как окарнали ему спину за таковое воровство, и при этом просил, чтобы я велел его бить еще, сколько пожелаю, хоть до смерти. Но так как ему уже и без того досталось довольно, я не захотел (наказывать его вторично). (Однако) немалого труда стоило мне уговорить профосов не бить его больше; (ибо), по их словам, они получили на то приказание от коменданта.

19-го. Осматривал крепость с плац-майором Грековым. Нарва укреплена так хорошо, что может считаться одной из сильнейших крепостей в Европе. Близ города протекает река (и отделяет его) от Ивангорода. Вокруг (крепости) рвов с водой нет; но те, что просечены в скале, на которой она построена, так глубоки, что без штурмовых лестниц невозможно взобраться на вал, и притом так отвесны, что, по-видимому, в них нельзя спуститься, не сорвавшись (и не разбившись) насмерть или не убившись (до смерти) при прыжке. Парапет крепости (сложен) из больших камней. Крепость снабжена несколькими прекрасными бастионами; имена их были написаны по-латыни на столбах, нарочно для того поставленных шведами[94]. (Впоследствии) те же имена, по приказанию царя, приписаны внизу по-русски.

Один из бастионов, первоначально названный шведами «Honor», переименован царем в Божий Бреж, то есть Божий пролом или (Божья) брешь, так как за несколько дней до штурма он сам собой, без того чтоб по нем был сделан (хотя) один выстрел, рушился до (основания). Чрез это царь получил возможность ускорить приступ, а потому по взятии города, когда он возобновил бастион, (он) назвал его вышеприведенным именем, в воспоминание сей счастливой случайности, посредством (которой) Бог предал город в его (руки). С восточной стороны, по распоряжению царя, действительно была пробита брешь орудиями, расставленными на противоположном берегу реки, ибо городские стены стоят у самой реки, через которую (впоследствии? царем?) был наведен мост. Эту брешь царь тоже велел заделать и соорудил на ее месте великолепные ворота, украшенные его гербом.

На валах в большом множестве виднелись пушки, мортиры, ядра и другие боевые припасы или ammunition, доставшиеся русским при взятии (города). Орудий было более 300, не считая тех, что по взятии (Нарвы) увезены были в Петербург.

Любопытно, что многие 24-фунтовые орудия стояли не на лафетах, а на ранетах, как те (пушки), что употребляются на судах. Ранеты были сделаны исключительно из железа, кроме (одних) колес, которые, впрочем, были так плотно обтянуты железными (шипами), что не уступали в прочности железным.

Укрепления состояли из шести бастионов и нескольких равелинов, вооруженных, в общей сложности, приблизительно 350 орудиями. Бастионы назывались: Honor, Gloria, Fama, Victoria, Fortuna, Triumph.

В тот день через город прошел (еще) полк, участвовавший в Полтавской битве; (бывший) полковник его Фихтенгейм[95] убит в (этом) бою (пулей); (в настоящее время) место его занимает Giord[96]. Весь полк был в шведских капюшонах, розданных всем (солдатам) за исключением недавних новобранцев.

В Навре караулы вызывались со знаменем, каковое всякая назначаемая на караул часть (приносит) с собой и уносит обратно с вахты.

Всякий, кому позволяют средства, ездит (здесь) шестериком. (Ездит так) не только генерал-адмирал, но и генерал-майор (Брюс), и обер-коменданты, притом по самому городу, когда иной раз им не приходится проехать и ста шагов.

Я забыл упомянуть в своем месте, что вскоре по моем приезде в Нарву комендант прислал просить меня сообщить ему именной список моих людей с обозначением их должностей, каковую его (просьбу) я и исполнил, так как во всем (проявлялось) его высокомерие и тупость, о которых можно судить и по следующей истории.

Как сообщил (мне) здешний пастор Генрих Брюнинг, когда произошла битва под Полтавой и получены были подробные о ней сведения, комендант не только приказал ему начать в следующее воскресенье службу не в 8 часов, как обыкновенно, а в 5, с тем чтобы она отошла прежде, чем начнется служба в русской церкви, и прочесть с проповедной кафедры от слова до слова все сообщение о Полтавской битве с поименованием всех взятых в плен (шведских) офицеров, – но и (приказал) лютеранской общине собраться по окончании богослужения в полном составе в русскую церковь, чтобы выслушать то же сообщение по-русски. Сделал он это, отчасти чтоб проявить свою власть, отчасти чтоб досадить (нарвским) жителям, которые прежде были шведскими подданными. Исполняя приказание, пастор прочел с кафедры все сообщение о (Полтавской) битве, а также созвал (паству) в русскую церковь, после чего некоторые из лицемерия, другие из страха перед комендантом действительно по окончании проповеди туда отправились. Но сам пастор, по его словам, не пошел.

 

Начиная от города и на протяжении полумили за город речка, протекающая мимо Нарвы, [имеет] с обеих сторон высокие скалистые (берега), у основания которых вода образовала пещеры с отверстиями вроде печных устий. В такие пещеры обыватели частью перед осадой города, частью (перед тем), как их увели из Нарвы, надо полагать, спрятали и замуровали большое количество золота, серебра и денег. Лица, заслуживающие доверия, говорили мне, что в эти пещеры, несомненно, запрятано больше (богатств), чем можно бы предположить.

28-го. Генерал-адмирал передал мне через бургомистра Гётте, что получены от царя письма, в которых он, узнавши о моем прибытии, в качестве датского посланника, (в Россию), предписывал (Апраксину), если я еще в Нарве, задержать меня здесь до его приезда, если же я выбыл, но отъехал недалеко, вернуть меня немедленно назад; ибо сам он рассчитывает приехать сюда в скором времени, лишь только побывает в Мариенвердере, для свидания с королем Прусским[97].

29-го. Я, генерал-адмирал и генерал-майор Брюс крестили дочь у подполковника Манштейна[98]. Крещение происходило в доме пастора Брюнинга. Я заметил, что при совершении (таинства) Брюнинг обливал ребенка обеими руками и не последовал принятому у нас (в Дании) обычаю – не сказал крестным отцам, что в случае смерти родителей ребенка (на их обязанности лежит) воспитать его в (правилах) христианской (веры). (В России) у иностранцев соблюдается на крестинах тот же обычай, что у русских; (а именно), по окрещении ребенка, крестные отцы идут к родильнице, лежащей (еще) в постели, целуют ее и дарят ей золотой: дукат или более (крупную монету), смотря по желанию. Когда (жене Манштейна) дарили червонцы, генерал-адмирал велел мне передать, что (обычай) этот существует в греческой церкви с незапамятных времен (и что) деньги дарят родильнице (собственно) для ребенка, в воспоминание того, что волхвы после рождения Христа подносили ему золото.

30-го. Ввиду того что в этот день разрешалась от бремени жена плац-майора, русская по рождению, и что здесь принято посещать родильниц тотчас после их разрешения, я, (желая) соблюсти этот обычай, пошел к ней, поцеловал ее и положил ей в руку червонец. Рассказываю здесь об этом ввиду некоторых смехотворных подробностей: несмотря на крайнюю ее слабость, майор подал ей тарелку с чаркой водки, а она, (продолжая лежать) в постели, поднесла ее мне, согласно установленному по всей России для родильниц обыкновению.

Ребенка назвали Иваном, то есть Гансом. Имя это, по заведенному обычаю, он получил (еще) до крещения, как только после его рождения священник осенил его крестным знамением. (Здесь) для всех детей крестным отцом бывает одно и то же лицо: как бы долго оно ни отсутствовало, его все поджидают на крестины и откладывают их до его возвращения. Впрочем, если ребенок настолько слаб, что, по-видимому, не может жить, его крестят (не дожидаясь прежнего крестного отца). Если новорожденное, но уже окрещенное дитя находится при смерти, его приобщают Святых Тайн. Таинство крещения совершается только по воскресеньям, исключая случаев крайней необходимости.

В лагере под городом положение дел было незавидное: одна треть лошадей у крестьянских подвод пала, значительная часть крестьян умерла от голода, (а) 400 человек разбежалось, остальных распределили по полкам. Вначале лошадей под прибывшими подводами насчитывалось тысяч восемь. Причиной смертности (среди крестьян) послужило то обстоятельство, что им велено было взять с собой хлеба (всего) на два месяца; (на самом же деле) с тех пор, как они покинули (свои) дома, прошло четыре месяца, так что ни для людей, ни для лошадей корма не осталось; подножного корма тоже не было, а (от правительства) ни сена лошадям, ни хлеба крестьянам не выдавалось.

Ноябрь

(1?). Я заметил, что генерал-адмирал и другие русские сановники (весьма) неравны в соблюдении своей чести и достоинства. В то самое время, как их офицеры, до бригадиров включительно, ухаживают за ними, даже наливают им (вина) и служат как лакеи, они вдруг (ни с того ни с сего) становятся с ними запанибрата, как с товарищами. Удивительнее (всего), что генерал-адмирал и другие сановники могут от обеда до полуночи курить, пить и играть на деньги[99] в карты с самыми младшими своими подчиненными – (поведение), которое у нас считалось бы неприличным и для простого капрала. Таким образом, хотя в настоящее время в своем обращении русские и стараются обезьянничать, (подражая) другим нациям, (хотя они и) одеты во французские платья, (хотя) по наружному виду (они) немного и отесаны, тем не менее внутри их (по-прежнему) сидит мужик.

Генерал-адмирал, если у него есть досуг, охотно спит после обеда. Так, впрочем, поступают и все русские. Зато утром они встают рано и (с утра) принимаются за дело; обедают (тоже) рано, часов в 10, ужинают же редко, ибо, как сказано выше, убивают вечера, куря табак и распивая водку и другие крепкие напитки.

Один из полков, прибывших из-под Полтавы, по имени Фихтенгеймский, имел при каждой роте известное количество солдат, (вооруженных) пиками. Когда случалось, что такие солдаты были назначены в караул к моим дверям, они стояли на своем посту с пикой в руке; кроме того, у каждого (за) поясом был пистолет.

Сравнив между собой русский, нарвский – то есть шведский – и датский вес, я нашел (следующее): обыкновенный нарвский или шведский фунт, которым взвешивается грубый товар, на один квинтин легче датского фунта, (употребляемого) для взвешивания серебра. Русский же фунт, как для взвешивания грубого товара, так и для взвешивания серебра, один (и тот же) и на 4½ лота легче датского, (употребляемого) золотых дел мастерами. Русский фунт содержит 96 русских золотников.

3-го. Так как в этот день плац-майор крестил своего сына и по сему (случаю) позвал меня обедать, то, желая посмотреть, как (совершается) крещение у русских, я попросил (у него?) позволения присутствовать при оном, на что и получил (его) согласие.

Крещение совершилось следующим образом. Ввиду того что крестный отец прочих его детей отсутствовал и не мог прибыть, плац-майор пригласил восприемниками генерал-адмирала и жену коменданта. Священник, совершавший крещение, войдя (в комнату), тотчас же направился к ребенку и осенил его крестным знамением. Посреди (комнаты) стоял большой ушат с водой. По краям его были зажжены три малые восковые свечки. Священник стал против середины стола, обратившись лицом к (купели), генерал-адмирал стал от него слева, а комендантша справа; перед ней женщина держала в руках ребенка. Священник стал читать над ним быстро и беспорядочно; дьячок и двое других певчих время от времени отвечали пением, порой же отвечали крестные отец и мать, которые также, одновременно со священником, часто крестились на небольшой образ, висевший против них на стене. Перед (образом) теплилась восковая свеча. После многих крестных знамений, (долгого) пения и питания священник подошел к ребенку и, раскрыв ему лицо, прочел еще что-то. Затем подошел к (купели), троекратно осенил воду крестным знамением, (проводя по ней) концами пальцев, и (после) всякого раза крестообразно подул на нее. Равным образом трижды перекрестил с лица на грудь и три раза крестообразно подул на ребенка. Затем, почитав еще (что-то), подошел к ребенку, отвернулся от восприемников и ребенка к столу, на котором лежал крестик на красной ленте, и опять (sic) (сделал несколько вопросов, на каковые отвечали восприемники. Далее), когда последние слова (sic) отвернулись, священник принялся читать (что-то), а адмирал стал громко и явственно повторять за ним (слова) и потом один прочел наизусть довольно длинную (молитву). Когда он кончил, священник снова прочел (что-то) и, как это делается в лютеранских церквах, обратился к ребенку с вопросом, причем и священник, и восприемник плевали и отвечали: отрекаешься ли сатаны и проч. Потом священник взял обе (sic) свечи с (купели) и передал одну адмиралу, другую жене коменданта, причем и тому и другому протянул руку, которую оба они поцеловали, как принимали от него свечи. Дьячок, тоже с рукоцелованием, подал священнику кадило. Тот покадил воде в (купели), лежащему на столе кресту, образам, стоявшим в стороне, тому образу, что стоял перед (купелью), адмиралу, комендантше, ребенку, мне и всем предстоящим, после чего отдал кадило дьячку, который принял оное, снова поцеловал у него руку.

Сначала священник был в одной рясе, при (епитрахили), похожей на ту, что надевают под свои (облачения) датские священники. Была она сделана из зеленого окаймленного (золотом) бархата. (Надевалась) на шею и ниспадала поверх одежды. Но тут священник взял ризу, поцеловал ее и надел. Риза была без рукавов, сплошная кругом, с отверстием лишь для шеи, так что руки священник протягивал из-под переднего ее подола, который при этом и держал на своих руках. Затем, взяв маленький кувшинчик с елеем, он вынул воткнутое в него перо, трижды крестообразно провел им по воде и три раза крестообразно подул на нее: затем (снова) обмакнул перо в елей, трижды крестообразно помазал ребенку лоб, правую и левую щеки, подбородок, уши, затылок, плечи, спину, тыльную часть рук, ладони и обе ноги у щиколоток. Далее, приняв от женщины нагого ребенка, взял его голову в левую руку, причем закрыл ему пальцами рот, чтобы он не захлебнулся, правой рукой (взял его) сзади за бедра и трижды совсем окунул ничком в воду, крестя во имя Отца и Сына и Святого Духа. Затем передал ребенка дьячку, который вытер его особо на то приготовленным камковым платком, попросил кувшин с водой, умыл себе над (купелью) руки, почитал (что-то), еще раз таким же образом помазал новорожденного елеем [миром], навесил ему на шею крестик, лежавший до тех пор на столе, и наложил на него рубашку[100].

Явился дьячок с кадилом, и (священник) снова покадил всем образам и восприемникам. Потом священник, генерал-адмирал, комендантша и в заключение (женщина) с ребенком, следуя друг за другом, три раза, как бы в пляске, обошли кругом (купели). В это время священник и дьячок пели что-то на мотив плясовой песни[101]. Затем священник взял губку, вымыл ее в (купели), вытер ею на (теле) ребенка места, помазанные миром, снова вымыл над (купелью) губку и передал ее дьячку; наконец взял ножницы и отрезал по пучку волос с темени, с обоих висков и с затылка ребенка. Пучки эти, один за другим, принимал у него из рук дьячок и скатывал в кусочек мягкого воска, который впоследствии должен был быть брошен в определенное место в церкви. Как объяснил мне генерал-адмирал, это значило, что теперь новорожденный окончательно освобожден ото всей своей нечистоты. Под конец священник взял и выставил перед собой распятие; адмирал и комендантша сначала приложились к нему, потом поцеловали у священника руку. После этого женщина, державшая ребенка, вышла (из комнаты), за ней (последовал) адмирал, а за ним комендантша. Тем и закончилась (церемония).

По сравнению между собой нарвского, русского и датского веса на безмене я нашел, что русский лисфунт, заключающий в себе 30 фунтов, равен датскому, то есть 16 (датским) фунтам; нарвских же или шведских фунтов в датском лисфунте содержится 17¼.

5-го. В Нарву из Пскова приехал отец коменданта, некогда состоявший дядькой при царе, а в настоящее время называемый патриархом, хотя на самом деле он вовсе не духовное лицо[102].

Осмотрел крепость Ивангород, стоящую близ самой Нарвы. (Города) эти отделяет друг от друга лишь неширокая река. Крепость эта или замок получила имя от знаменитого царя и великого князя Ивана Васильевича, построившего ее, как пограничную крепость, у (пределов) Лифляндии. На стенах крепости несколько башен, так что орудия стоят друг над другом в два яруса. В нижней части стен изнутри устроено много просторных сводчатых помещений, где может храниться великое обилие хлебных и (других) зерновых запасов. Своды их сооружены так прочно, что никакая бомба не может их пробить. В скале под стеной [с внутренней стороны высечены?] один под другим три свода, из коих нижний приходится на одном уровне с рекой. С этого свода можно стрелять настильно по воде. Хотя стены весьма ветхи и в предохранение от падения обтянуты крепкими железными полосами, тем не менее в (последнюю) осаду они оказались настолько крепкими, что до самого взятия Нарвы в них не удалось открыть брешь даже при (помощи) самых больших орудий. По взятии же Нарвы Ивангород вынужден был добровольно сдаться за недостатком продовольствия[103].

В крепости две церкви; первоначально (они были) лютеранские, но теперь (пере)освящены в православные.

7-го. Получил из Дании письма, первые после отплытия моего из Кёнигсберга.

Выехал верхом на прогулку к морскому берегу, отстоящему от города в 2 милях, видел по дороге (могилу) немецкого полковника Бордевига (:пользовавшегося у царя большим авторитетом:). Могильный памятник, деревянный, воздвигнут среди поля, так как на кладбищах в «христианской земле» русские иноверцев не хоронят, какое бы высокое положение они ни занимали (при жизни).

Я заметил уважение, с каким простой народ относится в России к священникам. Встречая их на улице, простолюдины подходят к ним, с большим благоговением наклоняются, целуют у них руку и, когда те осенят их крестным знамением, с лица на грудь, снова целуют у них руку, а (затем уже) идут своей дорогой. Если же русский встречает на улице или в другом месте лицо, занимающее высшее положение, чем он, и хочет с ним поздороваться, то для изъявления вящей покорности снимает правую перчатку, если на нем есть перчатки, и, кланяясь, дотрагивается до земли обнаженной рукой.

Как генерал-адмирал, так и обер-комендант были высоки ростом и дородны, что немало усугубляло их природную гордость; ибо у русских высокий рост и дородство считаются, как для мужчины, так и для женщины, весьма почетным (отличием) и (одним из условий) красоты.

12-го. Генерал-адмирал Феодор Матвеевич Апраксин выехал отсюда в Петербург, при салюте с вала из 51 орудия. Он говорил мне, что получает от царя годового жалованья 7000 рублей. Достойно замечания, что хотя с виду (он) был человеком весьма вежливым и оказывал мне содействие во всем, о чем бы я его ни попросил, (тем не менее), однако, в течение всего своего пребывания (в Нарве) ни разу не побывал у меня с визитом, но в гости по зову приходил. Я же, напротив, часто у него бывал, так как должен был посещать его по необходимости, чтобы поддерживать с ним хорошие отношения, отправлять (через него) мои письма и вообще добиваться того, что мне было нужно; притом сам он ни разу не позвал меня в гости – из чего нетрудно усмотреть, что хотя как (сам) он, так и прочие русские и начали учиться заграничным приемам общежития, но (покамест) научились только принимать оказываемую им честь, а не оказывать ее другим. Так, уезжая, (адмирал) не только не зашел ко мне проститься, но даже не прислал уведомить меня о своем отъезде. Уже не знаю, к чему это отнести: к мужицкой ли (его) грубости или к неуместной гордости.

85В письме от 9 октября Юль заверяет Сехестеда, что стоящие кругом Нарвы русские войска могут выдержать бой с войсками любого иностранного государя, и выражает при этом мысль, что датский король давно бы изменил политику, если б имел верные сведения о состоянии царской армии и если б знал, каких потоков крови стоили шведам их усилия, не исключая и самых маловажных; по свидетельству Юля, в Европе слава о шведских победах крайне раздута; на самом деле он гораздо незначительнее, чем предполагают.
86В подлиннике «Poluker», множественное от «Poluk» (очевидно, болок).
87Письмом этим, от 5 октября 1709 г., Юль предостерегает Головкина против заключения мира со Швецией без ведома короля Датского, которого-де он, Юль, застал в Берлине в твердом расположении и намерении (disposition og intention) разорвать сношения со Швецией. Головкину, при хорошо известной его проницательности, должно быть вполне ясно, замечает кстати Юль, что только потеря Шонии, Готланда и Блекингена отняла у Дании возможность оказывать дальнейшее сопротивление Швеции; поэтому, если б в настоящее время Россия заключила с последней отдельный мир, не выговорив возвращения Дании названных провинций, то Швеция по прошествии немногих лет была бы снова в состоянии объявить войну Дании или России (см. книгу писем Юля в Копенгагенском государственном архиве).
88Первоначально рукой Эребо было написано: «Так что урваться живым с (обеда), (убегая опасности) напиться до смерти, представляет чуть не уголовное преступление». Оборот этот смягчен, благодаря изменению, сделанному самим Юлем.
89Напечатана в Любеке в 1700 г. лифляндским суперинтедентом Нильсом Бергом.
90А. В. К и к и н – адмиралтейц-советник или член Адмиралтейства; впоследствии замешан в дело царевича Алексея; казнен в 1718 г.
91Вероятно, граф Чернышев Григорий Петрович, денщик Петра, впоследствии генерал-аншеф, сенатор; р. 11 янв. 1672, ум. 30 июля 1745.
92Manifestum Augusti II Poloniarum Regis in Poloniae Regnum reducis – обнародован в Дрездене 8 августа 1709 г.
93Любекер Георг быстро сделал блестящую карьеру. В 1702 г. участвовал в битве под Клиссовом, будучи ротмистром; в 1705 г. произведен в подполковники; в 1707 г. в генерал-майоры и пожалован бароном; в 1710 г. сделан генерал-лейтенантом, причем на него возложена ответственная задача защищать в отсутствии короля Шведского Финляндию, препятствовать поступательному движению Петра в Остзейских провинциях и мешать дальнейшему устройству Петербурга. На высших должностях Любекер выказал, однако, не только полную неспособность, но и явную трусость, и шведы видели в нем виновника понесенных в Финляндии потерь. Вследствие этого он был приговорен в 1717 г. к смертной казни, но в 1718 г. помилован, впрочем, в том же году умер (Svensk biografisk Lexikon 1841; упоминается в Сб. Ими. Рус. ист. общ. L).
94Где стояли эти столбы – на самых бастионах или возле них, из дневника не видно.
95Бригадир Фихтенгейм (он же Felenheim?), старший по чину пехотный офицер, павший под Полтавой. Упоминается в «Журнале или поденной записке Петра Великого» с 1698 г. даже до заключения Ништатского мира (см. также Сб. Ими. Рус. ист. общ. L).
96Не Гордон ли Ашинтоуельский (af Achintoul) Александр, родом шотландец, полковник, затем бригадир, позже генерал-майор русской службы? Р. в 1669, умер в Шотландии в 1752 (см.: Сб. Ими. Рус. ист. общ. L и LX; см. также его History of Peter the Great, Aberdeen 1755).
97При этом свидании между Петром и королем Фридрихом I заключен был (21 октября) наступательный и оборонительный союз.
98Эрнст Манштейн командовал в то время одним из драгунских полков; впоследствии произведен в генерал-майоры; в 1728 г. комендант в Ревеле; ум. в 1747 (Сб. Ими. Рус. ист. общ. XLII).
99В подлиннике: «на копейки».
100В подлиннике на поле против этого места следующая отметка: «Крест этот (русские) должны носить на себе постоянно, до самой смерти: потому-то во всей России не найдешь ни одного мужчины и ни одной женщины, на которых не было бы креста».
101Отметка на поле: «Пляска исполнялась для выражения радости по случаю избавления и освобождения от власти дьявола (еще) одного человека и принятие его в лоно христианской церкви».
102Воспитатель Петра, впоследствии начальник ближней походной канцелярии, всешутейший Никита Моисеевич Зотов, кокуйский патриарх, ближний советник и ближней (походной) канцелярии генерал-президент. Был пожалован графом, но титул этот не перешел к его сыновьям; р. в 1631, ум. в 1717 (Соловьев, XVI, 3, 284; Сб. Имп. Рус. ист. общ. LX и LXI.
103Нарва, как уже сказано, взята 29 июля 1704 г., а Ивангород капитулировал 6 августа, то есть восемь дней спустя.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35 
Рейтинг@Mail.ru