Юрий Вячеславович Ситников
Маска для злодея
Глава первая
Меняю всё и сразу…
В жёлтом свете уличных фонарей снег казался золотистым. Он хрустел и поскрипывал под ногами, а мы с Алиской не спеша шли по заснеженной улице, не обращая внимания на снующую туда-сюда детвору. Перекрикивая друг друга, хохоча и гогоча, малышня была счастлива приходу настоящей зимы. Давно пора, а то декабрь месяц, а снега – кот наплакал. И доджи шли, как осенью, и слякоть под ногами чавкала и растекалась коричневыми лужами. Я уже думал, настоящей зимы в этом году мы не увидим, неспроста же на каждом шагу слышишь разговоры о глобальном потеплении климата, таянии ледников и других вещах, о которых до поры до времени не задумываешься.
И вот три дня назад, ночью, над городом зависли густые плотные облака. Пошёл снег. И со среды его выпало столько, что теперь, шагая по улицам, создаётся впечатление – ты попал на северный полюс.
Ударили сильные морозы, вторую ночь подряд свирепствуют метели, дворники не успевают справляться со снежными завалами. Наш двор весь в сугробах; стоят в снегу и деревья, и машины, и крыши домов покрывает толстые слог долгожданного снега; короче говоря – зима наступила.
Сегодня суббота, утром мы с Алиской ездили на каток, потом гуляли по центру города, пообедали в кафешке, сходили в кино на шестичасовой сеанс, ещё немного побродили по улочкам и сейчас подошли к дому.
Заскочив в подъезд, Алиса стянула перчатки, прижав ладони к тёплой стенке.
– Замёрзла?
– Не то слово.
– Пойдём к нам, согреешься.
– Не могу, Глеб, обещала с Дашкой математикой позаниматься. Извини. Завтра заскочу. Может, снова на каток съездим, и Люську с Димкой захватим.
Я ухмыльнулся. Вряд ли Люську с Димоном удастся сейчас вытащить из дому, они теперь настолько занятые, что едва выкраивают время на еду.
Обнявшись, мы простояли у лифта до тех пор, пока створки не распахнулись, и нам навстречу не вышла полная женщина в пушистой шубе. Взглянув на нас не то с любопытством, не то с усмешкой, она прошла мимо, а Алиска почему-то смутилась, отстранилась от меня. Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, мы быстро поцеловались, и Алиса зашла в лифт.
– Я позвоню, Глеб.
– Звони сразу, как только позанимаешься с сестрой.
Коричневые створки сомкнулись, загудев, лифт начал поднимать Алиску на десятый этаж. Постояв немного на площадке, я вышел из подъезда, понаблюдал за кричащей малышнёй и спешно отправился к себе (в соседний подъезд).
Прогулка на морозе сильно раззадорила аппетит, хотелось съесть всё, что найдётся в холодильнике. Правда, была маленькая загвоздка, или точнее опасения, что тёплый ужин меня не ждёт.
Так и вышло. Продукты в холодильнике были, но ничего из того, что можно достать, разогреть и съесть, я не обнаружил. Пришлось включить чайник, наспех сделать себе парочку бутербродов с колбасой и отправиться в комнату Люськи.
– Лень было суп сварить? – начал я, переступив порог спальни сестры. – Ты ж собиралась.
Не отрывая взгляд от ноутбука, Люська кивнула.
– Да, да, привет, Глеб.
– Где суп, который ты вчера клятвенно обещала сварить?
– Глеб, какой суп? – Люська посмотрела на меня, как на инопланетянина. – Не успела я. Тут такое дело… Блин! Ваще – жесть!
Сев в кресло я откусил большой кусок от второго бутерброда. И хоть первый голод был утолён, злость на сестру не прошла окончательно. Свинство, конечно, морить старшего брата голодом (кстати, для тех, кто не в курсе, мне пятнадцать лет, Люська на год младше). Сама она, судя по многочисленным обёрткам от шоколадных батончиков и трём пустым пачкам чипсов, тоже ничего стоящего не ела. Это плохо. Готовить Люська умеет, и любит, и ещё совсем недавно готовила для нас с Дианой разные вкусности. А последние три недели не приближается к плите на пушечный выстрел. Мне вообще интересно, она на кухню-то заходит?
Диана (наша бабушка – народная артистка) на два с лишним месяца укатила на съёмки в Хельсинки, мы с Люськой снова остались дома за хозяев. Голодных и злых хозяев, потому что я, если меня оставить без обеда или ужина, начинаю звереть.
– Приготовь себе яичницу, – сухо бросила Люська, отстукивая по клавишам. – Измена! Куда! Ну куда ты опускаешься?! Глеб, что за гадство. Ну, ёлки-палки, опустилось на семь пунктов. Ненавижу!
– Если не отлипнешь от ноута, тебя придётся везти в психушку.
– Ага… Угу… А как там насчет яичницы? И на меня сделай. Мне два яйца… Ай ты! Что за день. Я этот лот пасла четыре дня, а теперь его перехватила эта кобыла.
Я вышел в коридор. Всё! Кранты! Люську капитально засосало. А с ней за компанию и Димона. Можно сказать, мы их потеряли. Раньше наша четвёрка (как уже многие догадались, мне симпатизирует Алиса, а у Люськи любовь-морковь с Димоном) постоянно находилась в движении. Движуха и драйв – таков был наш девиз. Мы куда-то ввязывались, впутывались, расследовали, выяснили, веселились. Одним словом, брали от жизни по-максимуму. Но ровно три недели назад…
Люська наткнулась на сайт обмена вещами. Ничего в нём удивительного не было, обыкновенный сайт, таких сейчас сотни. Регистрируйся, выкладывай фотки ненужных вещей и меняйся, пока не надоест.
Люська изначально ничего менять не собиралась, и на сайт забрела мимоходом, но пробыв там пять минут и, ознакомившись с правилами, заявила, что наткнулась на золотую жилу.
– Глеб, это Клондайк! Здесь столько всего. Если запастись терпением, проявить сноровку и показать хватку, можно обычный напёрсток обменять на золотой браслет.
Я думал, Люська как всегда преувеличивает – есть у неё такая особенность – но нет. Оказалось, говорит правду. Сразу оговорюсь, я сам не особо вник в суть, правила прочитал по диагонали, но понял одно – система обмена на сайте настолько хитроумная, запутанная и сложная, что легче совершить кругосветку на воздушном шаре, чем, как сказала Люська, обменять напёрсток на золотой обрастет. Или же на сайте необходимо проводить по двадцать четыре часа в сутки, запастись недюжим терпением и реально отстраниться от происходящего вокруг.
И по ходу, Люська стала одной из тех, кого всерьёз заклинило на обмене.
Зарегистрировавшись, она выложила на свою страницу множество фоток с вещами, от которых сразу захотелось избавиться; теперь каждая вещь именуемая лотом приобрела свой порядковый номер, была распределена модераторами по тематическим разделам, и началось самое интересное. Обмен происходил не на напрямую, а какими-то окольными путями, а на этих путях, говоря простым языком, чёрт ногу сломит. Люди меняли старые цветочные горшки, автомобильные покрышки, пледы и холодильные установки, перголы, аквариумы из оргстекла, украшения, книги, одежду и даже животных. Владелец лотов указывал в специальной графе наименование того товара, на который он согласен обменять свой собственный. И порой обмен, выглядел если не глупо, то, по меньшей мере, неравноценно. Как вам такой вариант: «Меняю сибирского котёнка на пятирожковую люстру под бронзу». Или: «Сто сорок литровых банок с крышками меняю на табуретку или старый торшер бежевого цвета». «Оконную раму на гжельский квасник или клетку для волнистого попугая». «Алюминиевые жалюзи на открытки сороковых-пятидесятых годов прошлого столетия». «Очки с диоптриями минус четыре на чайник со свистком или виниловые пластинки Шопена».
Допустим, нужны какому-нибудь чудаку очки с диоптриями минус четыре. И он по каким-то своим соображениям, зашёл не в оптику, а на сайт обмена. Увидел подходящий лот, загорелся получить вожделенные очки, ознакомился с требованиями хозяина лота и сник. Потому как нет у него ни чайника со свистком, ни тем более виниловых пластинок Шопена. А потом подумал, поразмыслил и решил порыскать по сайту уже в поисках вышеперечисленных товаров. Рыскал, рыскал и вдруг – о чудо! – наткнулся на объявление: «Меняю чайник со свистком на садовую тяпку». Опять облом. Тяпки-то нет. И снова поиск, и снова удача: «Меняю садовую тяпку на килограмм гвоздей или сказки Пушкина». Теперь, что называется, повезло по-крупному. В шкафу чудака, истово мечтавшего получить вожделенные очки, как раз стоит томик сказок Пушкина. И начинается новая безумная круговерть. Сначала необходимо обменять сказки на садовую тяпку, потом тяпка будет обменена на чайник со свистком, и уже в самом конце (оставив позади созвоны-дозвоны, встречи и прочую суету) взамен чайника можно получить очки.
Но и при таком раскладе не все бывает гладко, очень часто получается что, имея на руках чайник со свистком, который достался ему после долгих мучений, человек узнаёт, что очки с диоптриями уже обменены. Облом! И остаётся этот чудак без очков, зато с чайником. А зачем ему чайник, если он очки хотел. Финиш!
Но и это ещё не всё. На сайте регулярно проходят торги, каждый день лотам начисляются баллы, (одни идут в плюс, другие стремительно минусуются); так же баллы начисляются хозяевам лотов принимавших участие в торгах. Вечером могли приплюсовать десять баллов и присвоить товару статус Vip-лот, а на другой день с этого лота снять целых семнадцать баллов и лишить лот Vip-статуса. Упал рейтинг, сорвалась сделка, перекупили лот, за которым ты охотился одну-две, а иногда и три-четыре недели. Необходимо поднимать рейтинг, подтверждать свой статус, набирать баллы, менять, выискивать, договариваться о встречах, и всё для того, чтобы в итоге за одну ерунду получить другую.
И в самую гущу этого безумия вступила Люська. Так загорелась азартом, что оттащить её от ноутбука удавалось только в школу и на сон. Остальное время она меняла, искала, снова меняла и снова искала.
За три недели Люська не обменяла ни одного собственного лота, зато успела обменять кучу чужого барахла. С каждой встречи она притаскивает в дом ненужный хлам: старый зонт-трость, соковарку, полушубок из мутона, вазочку всю в сколах, шкурку сурка, детские резиновые сапоги. Хорошо ещё с крупногабаритными вещами не связывается, хотя пару дней назад Люська пыталась уломать меня помочь ей обменять шкурку сурка на какую-то антикварную тумбу.
Димон, воспринявший вначале Люськину затею бредовой, постепенно сам втянулся в бесконечный товарообмен. Теперь я вижу Димону только в классе, после уроков он мчится домой или на встречу с очередным клиентом, чтобы обменять кувшин со сколом на моток медной проволоки. А ведь Димон всего-навсего выставил на сайт свой старый мобильник; думал, получить за него нечто стоящее, и носиться с высунутым языком по городу, как Люська, совсем не собирался. Как бы ни так! Втянулся. И теперь словно под гипнозом меняет вещи, не имеющие отношения ни к его мобильнику, ни вообще к чему-либо стоящему.
…Едва я пожарил яичницу, на кухню примчалась Люська. На запах выскочила.
– Ну что, – усмехнулся я. – Удалось совершить сделку века?
– Какой там, – отмахнулась Люська, не замечая в моих словах иронии. – Там такие пираньи сидят. Я почти выменяла планшет «Мачомена» на глушитель для Таврии «Мортона», а «Леди Стерва» меня по баллам обошла. Она сегодня Vip-статус получила. Ей двадцать три бала начислили, плюс на вчерашних торгах удалось отхватить куш. Начисление произошло до восемнадцати часов, это большая фора. Она сразу, минуя очередность, вцепилась мертвой хваткой в планшет. А у него премиум-лот, там хоть и минуснули её на восемь балов, но она бронь поставила. Теперь при любом раскладе планшет её будет.
Я смотрел на Люську, как на плавающую в аквариуме золотую рыбку: та тоже открывает рот, а о чём говорит – неизвестно. Нет, первая часть вроде ясна: Некий «Мачомен» меняет планшет на глушитель для Таврии. И у «Мортона» этот глушитель как раз есть. Люська каким-то образом хотела их обменять (но вот каким, хоть убейте, понять не могу). А «Леди Стерва» – ну точно стерва, раз посмела обойти Люську – ха! – вдруг нарушила все планы. Что же касается второй части, слова сестры для меня пустой звук. Опять баллы, опять торги, форы, vip-статусы, премиум-лоты, бронь (там ещё и бронь накладывать можно – капец!), всё это осталось выше моего понимания.
Да и зачем мне это надо? Достаточно и собственных мыслей. Во-первых, Алиска не звонит, а ведь обещала. Во-вторых, в понедельник контра по химии будет, и я опять не успею к ней подготовиться. Учебник, что ли, открыть? Не-е, не охота. Завтра открою.
– Глеб, не знаешь, где можно достать книгу Стивенсона «Остров сокровищ»? – спросила с набитым ртом Люська.
– Знаю. У нас из книжного шкафа.
– Наша не годится. Нужна книга, изданная до 1950 года.
– Зачем?
– Понимаешь, у меня такая сделка намечается. Чего ты ржешь? На этот раз – стопудово. Короче, свою кожаную сумочку я обменяла на барабан для стиральной машины…
Я не смог удержаться от хохота. Сумочку на барабан. Круто.
– Глеб, имей совесть.
– Кому ты собралась барабан втюхивать?
– Уже втюхала. Барабан обменяла на двухкомфорочную плитку, плитку на кошачью переноску, переноску на магнитный хула-хуп, его на секатор. Теперь позарез нужна книга «Остров сокровищ». Её можно обменять на кожаную ключницу в форме медвежонка. Глеб, я о такой давно мечтала, нигде не могла купить. А тут такая возможность.
– Подожди, а что с секатором?
– С секатором ничего, – буркнула Люська. – Он останется у нас.
– Понятно. Получается, ты обменяла свою почти новую кожаную сумку на ненужный нам секатор.
– Не продумала стратегию. Надо было перехватить у одной лохушки канделябр, а я сама лоханулась. Окажись у меня канделябр, всё было бы в шоколаде. Один мужик был готов обменять канделябр на помповый насос с инжектором и шлангом.
Я встал и кивнул на посуду.
– Я готовил, ты моешь. Где взять книгу, не знаю. И хочешь совет? Завязывай с этим сайтом. Люсь, я серьёзно.
– Отстань, – Люська с грохотом положила в раковину тарелки. – Мне нужна книга Стивенсона, изданная в первой половине прошлого столетия. Нужна, Глеб! Нуж-на!
Я ушёл к себе в комнату. Подальше от Люськи, барабанов, канделябров и насосов с инжекторами. Кстати, что это за зверь такой?
Глава вторая
Поступок, граничащий с безумием
В воскресенье Алиска решила подготовить меня к предстоящей контре по химии. Напрасно я отнекивался, обещая вечером самостоятельно проштудировать учебник (я бы к нему, конечно, не притронулся, но думал, Алиска поверит мне на слово). Не поверила. До четырёх часов мы просидели в её комнате, где я, с горем пополам, пытался впитать хоть что-нибудь из услышанного.
Химия – не мой предмет. Могу в лепёшку расшибиться, а понять, что к чему всё равно не получится. Все эти алкены, алкины, сложные эфиры, альдегиды и кетоны, кажутся мне какими-то страшными медицинскими диагнозами. Я уже не говорю о свойствах формальдегида и синтетических органических соединениях. Лучше сразу застрелиться.
Алиска же продолжала самозабвенно втолковывать мне простые химические истины. Я сидел с умным видом – его изобразить несложно, когда слышишь фразы типа: «Для дисахаридов характерна реакция гидролиза», или «Нуклеиновые кислоты фрагментируются ферментами – нуклеазами» – умный вид сам собой тенью наползает на лицо. Сидел, кивал, хмурил брови и тайком поглядывал на часы. В четыре мы договорились сгонять в недавно открывшуюся пиццерию.
Наконец вся эта химическая дребедень осталась позади, Алиска закрыла учебник и посмотрела на меня взглядом нашей химозы (и от этого взгляда меня сразу бросило в дрожь).
– Глеб, я не очень путано говорила? – спросила она.
– Не-е, ты классно объясняешь.
– Правда?
– Ну да. Один раз послушаешь, и всё сразу по полочкам раскладывается.
Алиса зарделась, а я поспешил напомнить про пиццерию. А то чего доброго, она, уверовав в свои исключительные способности обучать других, ещё решит и дальше надо мной экспериментировать.
В пиццерии, расположившись за крайним столиком, Алиса спросила, что лучше подарить Люське на день рождения. Меня пронзило током. Люська? День рождения?!
– Забыл! – выпалил я. – Какое сегодня число?
– Второе.
– А у Люськи…
– День рождения восьмого. Время есть.
Наивная, она не знает Люську, чтобы ей угодить и выбрать мало-мальски стоящий подарок, нужно не менее полутора месяцев. Не знаю, как с этим обстоят дела в других семьях, но мне всегда приходится ломать голову, когда неизбежно надвигается день рождения родственников. Встает вопрос: что дарить? А в голове пусто. Точнее, присутствует стандартный набор: букет цветов, рамка для фотографий и ещё какая-нибудь ерундистика, которая будет забыта именинником через день после праздника.
Мы с Алиской начали судорожно соображать, чем именно порадовать Люську, и в какой-то момент, не иначе снизошло озарение, меня осенило.
В настоящий момент Люське позарез нужна книга Стивенсона, и вчера вечером, перед самым сном я вспомнил, что у деда моего одноклассника Михи Панина довольно большая библиотека. В ней очень много книг, в том числе и «Остров сокровищ». Правда, год издания может оказаться другим, но ведь попытка не пытка. Надо смотаться к Михи и уговорить его деда продать мне книгу.
Не откладывая в долгий ящик, я отправился к Мишке прямо из пиццерии. Алиска хотела пойти со мной, но на полпути к Панину вспомнила, что обещала матери зайти в аптеку.
– Потом созвонимся, – крикнул я, прежде чем свернул за угол высотки.
– Если не повезёт, можем завтра съездить в букинистический магазин, – сказала Алиса, и мы разошлись.
…Миха встретил меня недружелюбно, по его виду я догадался, разговор у нас будет короткий и лучше сразу брать быка за рога. Но едва мы пожали друг другу руки, как Мишкино лицо разгладилось и он (даже вроде улыбнувшись) пригласил пройти в свою комнату.
Последний раз я был у Михи дома года два назад. Тогда их семья казалась дружной, крепкой и несокрушимой. Но вскоре брак его родителей дал большую трещину и семейная лодка начала стремительно идти ко дну. Последовал развод, отец ушёл в неизвестном направлении – вроде сейчас он где-то на севере, – а спустя время, забрав с собой семилетнюю дочь, ушла из дома и Мишкина мать. Она вышла замуж и забыла о старшем сыне. Миха остался с дедом. Дмитрию Евгеньевичу шестьдесят четыре года, он преподаёт историю в университете и, насколько мне известно, они с Михой живут более чем скромно.
Тем удивительнее стали для меня значительные перемены в облике их трёшки. В квартире был сделан евроремонт, вещи сплошь дорогие, стильные; всё здесь теперь кричало о достатке, и Миха, перехватив мой немного растерянный взгляд, едва заметно ухмыльнулся. Ему понравился тот эффект, который произвела на меня новая обстановка.
– Вы ремонт сделали? – спросил я, понимая, что вопрос изначально звучит глупо.
– Как видишь, – Миха толкнул дверь в комнату, пропустив меня вперёд. – У тебя ко мне дело?
– Да. Помнишь, у вас была книга «Остров сокровищ»?
– Она и сейчас у нас есть. Ты за книгой, что ли, пришёл?
– Нет… То есть, да. У Люськи день рождения, она книгу хочет в подарок. Но чтобы та была обязательно старой. Первой половины прошлого века.
Миха не удивился, вышел в коридор и минуту спустя принес книгу Стивенсона в тиснёном переплёте.
– Год издания – 1948.
– Мих, Дмитрий Евгеньевич дома?
– Отошёл ненадолго. Зачем тебе дед?
– Хочу попросить, чтобы продал Стивенсона.
Миха сунул книгу мне в руки.
– Он её не продаст. Мы не торгуем книгами. Нужен «Остров сокровищ», бери его просто так.
– А Дмитрий Евгеньевич не станет возражать?
– Глеб, кончай, я лучше знаю своего деда. Ему твой Стивенсон по барабану. Для деда только историческая литература представляет ценность; за неё он горло кому угодно перегрызёт, а это… ерунда. Бери книгу, и поздравь Люську от меня.
Перелистнув несколько страниц я вдруг произнёс вслух то, чего на самом деле произносить не хотел. Но поддавшись порыву, выпалил:
– Мы будем отмечать тесной компанией, но если хочешь, приходи. Восьмого числа.
Миха мотнул головой.
– Я не смогу.
Его ответ принёс мне облегчение. Захотелось развернуться и скорее уйти, но что-то удерживало меня в комнате Михи, какая-то неведомая сила припечатала к полу, мешая двинуться с места. Быть может, это было чувство вины, я действительно чувствовал себя виноватым, что получил книгу в подарок. Если бы отдал за неё деньги, не испытывал бы сейчас такой неловкости.
Неожиданно Миха подошёл к окну и, глядя вниз, спросил:
– Тебя когда-нибудь привлекала опасность?
– В каком смысле?
– В прямом. Хотелось совершить поступок, граничащий с безумием?
– Вряд ли.
Миха повернулся ко мне, и я заметил в его глазах странный блеск, создавалось впечатление, его взгляд был направлен сквозь меня, в какую-то пустоту, пропасть. И лицо его при этом стало бордовым, губы слегка дрогнули. Миха резко дёрнулся, словно очнулся от транса и попытался неуклюже улыбнуться.
– С каждым днём я всё больше понимаю Макса, – сказал он, встав ко мне вполоборота. – Последнее время Макс казался мне странным, в действительности же, он тогда чувствовал то, что теперь чувствую я.
– Кто такой Макс?
– Ты его не знаешь, – раздражённо ответил Миха. – Хотя о нём и писали газеты. – После вымученного смешка, Мишка добавил: – Как думаешь, обо мне тоже напишут?
Я молчал. Не нравился мне наш разговор, не нравились слова Михи, его взгляд, и сама атмосфера, которой была наполнена квартира. Ощущалось в ней нечто зловещее, непредсказуемое.
– Глеб, тебе лучше уйти, – Миха дотронулся кончиками пальцев до висков и начал их судорожно растирать.
– Голова болит?
– Уходи, – почти простонал Миха. – Сейчас пройдёт. Уходи, Глеб, ухо… – Не договорив, Миха подбежал к окну, повернул ручку и свесился вниз.
– С ума сошёл? – я с силой дёрнул его за руку, закрыв окно.
– Мне нужен свежий воздух. Я должен уйти.
– Куда?
Глаза Михи стали напоминать две стекляшки.
– Уйти, – повторил он.
– Сядь и успокойся.
Мишка начал раскачиваться из стороны в сторону. А когда в прихожей хлопнула входная дверь, снова вздрогнул и вскочил с кровати.
– Дед вернулся.
Вдвоём мы вышли из комнаты. Я поздоровался с Дмитрием Евгеньевичем, снова заговорил о книге Стивенсона, услышав, что Миха поступил правильно, не взяв с меня денег.
…Подарить Люське книгу я планировал восьмого декабря, но в понедельник после уроков, вспомнив, что на том сумасшедшем сайте дорога каждая минута и каждый балл, решил преподнести подарок сразу по возвращении домой.
Увидев книгу, Люська чуть не прослезилась. И сразу метнулась к ноуту.
– Мы с Алисой в пиццерию, вы с Димоном с нами? – спросил я полчаса спустя.
– Я – нет, – крикнула сестра. – И Димка не сможет, он уехал в область, надо срочно обменять детскую ванночку на моющий пылесос.
Точно. Я и забыл, что Димон даже слинял с последнего урока, чтобы ломануться в Троицк. Обалдеть! Тащиться в такую даль, да ещё переть с собой ванночку. И всё ради чего?
…Вернувшись из пиццерии, я обнаружил на кухонном столе Люськину записку. «Глеб, спасибо за книгу. Приготовила тебе ужин».
Есть не хотелось, но я не поленился посмотреть, что успела сварганить Люська. На плите стоял ковшик с двумя яйцами. На столе банка кабачковой икры.
И это весь мой ужин? Два сваренных вкрутую яйца и кабачковая икра. Я ещё раз перечитал записку: «…приготовила тебе ужин». Приготовила? Это уже не смешно.
Минуты через три Люська прислала эсэмэс: «Глеб, по-моему, я забыла отварить яйца. Отвари сам».
Дозвониться до сестры, чтобы сказать, как сильно я её «люблю», у меня не получилось. Механический голос с упорством невменяемого твердил, что Люська вне зоны действия сети.
В начале двенадцатого появились нехорошие предчувствия. Пришли Димон с Алиской, мы поочередно пытались связаться с Люськой. Безрезультатно.
– Она взяла книгу, говоришь? – в сотый раз переспросил Димон. – Значит, поехала меняться.
– Десять раз можно было поменяться.
– Ты не понимаешь, Глебыч, возможно, обмен многоступенчатый.
– Только не надо меня опять грузить вашими заморочками. Вы оба – шизанулись. Где Люська, куда её занесло? Опять недоступна!
Без четверти двенадцать в дверь позвонили. На пороге стояла взмыленная Люська с красным лицом и совершенно безумным взглядом.
– Глеб, помоги! Димка, ты здесь? Отлично. Надо мужикам помочь, вдвоём они не справятся.
– Где тебя носило?
– Глеб, все разговоры потом. Идёмте.
Спустившись на первый этаж, я увидел пофыркивающий у самого подъезда грузовичок. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, лыбились два тощих мужика. А на снегу, прямо у ступеней стоял громадный книжный шкаф. Эдакий, изъеденный жучком деревянный реликт. И выяснилось, что шкаф привезли не кому-нибудь, а именно нам. Люська умудрилась совершить совершенно чумовой трёхступенчатый обмен, в результате которого книга Стивенсона теперь была неизвестно у кого, а моя сестра стала обладательницей редкостной рухляди с претензией на абсолютную уникальность.
Заверив меня, что уже завтра днём за шкафом приедут люди, Люська молила о помощи. А когда книжный монстр оказался в квартире и мужики потребовали четыре тысячи за доставку и подъём, я взорвался.
…А деньги всё же пришлось заплатить. После чего появилось непреодолимое желание разбить Люськин ноутбук.
***
Во вторник наш класс побил рекорд по прогулам. Из двадцати двух человек грызть гранит науки пришло всего девять. Остальные, то ли грипповали, то ли симулировали. Не было на уроках и Михи. И вроде он уже вчера не приходил. Не могу вспомнить.
…Домой я вернулся в начале третьего, а в четыре мне позвонил Димон:
– Глебыч, – проорал он в трубку, – Миха Панин из окна выбросился!
Глава третья
M.A.K.S.
Миха остался жив – это главное. С переломом руки и сотрясением его доставили в больницу, где сначала поместили в реанимационное отделение, а вечером того же дня перевели в палату интенсивной терапии. Его состояние оценивалось, как среднетяжёлое, но врачи давали благоприятные прогнозы.
За один вечер Дмитрий Евгеньевич постарел лет на десять. На него было страшно смотреть: лицо изжёлта-бледное, осунувшееся, щёки впали, подбородок заострился, в воспалённых глазах блуждали чередующиеся огоньки надежды и отчаянья.
Миха был в сознании, он мог видеть, слышать, говорить, чувствовать, но упорно продолжал изображать глухонемого. Ни на один вопрос врачей он не дал ответа: лежал, как изваяние, смотрел то в потолок, то в стену и молчал.
– Выбросился или выпал случайно, вот в чём вопрос, – сказала Люська вечером, когда мы собрались у нас на кухне. – Разница огромная, если Мишка, скажем, по неосторожности выпал из окна, расклад один.
– С какой стати Мишане сводить счёты с жизнью? – перебил её Димон. – Конечно, случайно выпал.
– Хорошо ещё второй этаж. Жил бы на пятом – кранты парню.
Я пересказал воскресный разговор с Паниным, и сразу же в кухне повисла пауза; странные слова Михи завели в тупик и наводили на мысли.
Вообще, Миха в последнее время сильно изменился, и это заметил не только я, но и всё его окружение. Год назад, Мишка Панин был хилым парнем, тихим, где-то даже забитым, совершенно неконфликтным. Одевался старомодно, носил очки, волосы зачёсывал на пробор. Со стороны – типичный ботаник. И хотя над ним в классе никто особо не подтрунивал (хотя дураков всегда хватает), Миха старался держаться особняком. Общения как такового не чурался, но тусовки и прочие совместные мероприятия, по возможности избегал. Танька Астапова, с которой он вроде бы встречался, но оба почему-то жутко стеснялись своих необычайно робких отношений, постоянно стремилась его опекать. И Миха этому не противился. Нравилось ему, что Танюха хлопочет над ним, как над ребёнком.
Миха с Танькой были настолько незаметны в классе, что никто особо к ним не приглядывался.
И вдруг с Паниным начали происходить метаморфозы. Первые изменения заметил наш физрук, который уже не воспринимал вечно болезненного Мишку за полноценного ученика. На физре Миха всегда плёлся в самом конце. Подтягиваться не умел, отжимался ровно полтора раза и то с таким трудом, что семь потов с него сходило. Во время игр с мячом, шарахался от него, как от прокажённого. Кроссы никогда не бегал, жаловался на боли в подреберье, через «козла» не прыгал, на лыжах не ходил.
А тут ни с того ни с сего, на физре, Миха подошёл к турнику и к удивлению класса начал подтягиваться. Раз подтянулся, второй… десятый… На двадцать пятом разе физрук чуть свистком не поперхнулся. С тех пор физра стала любимым уроком, Миха и подтягивался и отжимался, и мяч гонял, а на стометровке имел лучшие результаты. Да и окреп Миха, мускулатура появилась, выражение лица стало непроницаемым, куда-то делась цыплячья шейка, сползло выражение вечной неудовлетворенности и тревоги.
Изменились и предпочтения, Миха сменил имидж, подстриг волосы, сделал «ёжик», очки сменил контактными линзами, старые шмотки отправил на помойку. Короче говоря, ботаник переродился в крутого парня. Только без борзости и нахальства: тихим был, тихим остался. Но уже со стальным стержнем внутри, и те редкие приколисты, что есть в каждом классе, шуточки в Михин адрес больше не отпускали.
А теперь выяснилось, что и в материальном плане у Паниных дела наладились, евроремонт, дорогие вещи. Странно это.
***
Пару дней спустя у нас появилась пусть и скудная, но всё-таки информация. Алиса встречалась с Танюхой, Димону удалось переговорить с Витькой, они с Михой вроде изредка общались.
– Что сказала Танька, Алис?
– Она в шоке от поступка Мишки. Но в случайность не верит, утверждает, Мишка сам выпрыгнул из окна.
– Да ладно?
– Оказывается, они уже несколько месяцев практически не разговаривают.
– Расстались?
– Типа того.
– Ничего себе, мне казалось, Танюха и Мишаня – это навечно, – ухмыльнулся Димон.
– Инициатором разрыва был сам Мишка. Причина… – Алиса пожала плечами. – Причину даже Танька не знает. После того, как Мишка начал меняться, появились претензии к Танюхе, она стала его раздражать, перед летними каникулами он попросил её больше ему не звонить.
– Но надо знать Таньку, – засмеялась Люська. – Просто так она не отстанет.
В этот момент у Люськи зазвонил телефон, поднеся к уху трубку, она выскочила в коридор.
– В сентябре они опять немного сблизились, – продолжала Алиса, – но отношения не возобновили. Пару раз гуляли вместе, в кино ходили, по телефону болтали, на этом общение ограничивалось. А самое интересное, что теперь уже Танюха не стремилась вернуть Миху. Он стал чужим. Примерно в октябре впервые заговорил о странных вещах, о каких-то неограниченных человеческих возможностях, вечной свободе, твердил, что не жил по-настоящему, что человеческое тело это всего лишь оболочка, от которой необходимо избавиться.
– Короче свихнулся Мишаня. Я прав?
– Не уверена, – Алиска посмотрела на Димона и, помолчав, добавила: – Неделю назад Танька видела, как Мишка, распахнув окно, балансировал на подоконнике.
У меня перед глазами сразу же возникла картинка: Миха начинает растирать виски, потом бросается к окну, распахивает его и перевешивается вниз.
