Юрий Вячеславович Ситников
Афера под прикрытием
В класс забежала Люська.
– Дим, Глеб, выйдите в коридор.
У окна нас ждала Алиса.
– У нас в классе целый день о Стелле говорят.
– Такая же фигня и у нас, – кивнула Люська.
– А в нашем сейчас бои без правил начнутся. Витька с Маринкой сцепились.
– Глеб, я чего тебя вызвала, Диана звонила, сегодня Полежаев приедет. Надо обмозговать, как себя с ним вести.
– В смысле?
– В прямом. После всего, что я видела и слышала, боюсь не сдержаться. Он резко упал в моих глазах. Со Стеллой обращался грубо, оскорблял, угрожал. Алис, прикинь, я сначала даже не поверила, что это Александр Борисович. С нами и Дианой он – само очарование. Галантный кавалер, с фирменной улыбочкой. А на деле оказался двуличным типом.
– Он работает в шоу-бизнесе, как ты хотела, там иначе нельзя.
– Нельзя поднимать руку на женщин. Я вообще не удивлюсь, что в тот вечер Стелла удирала от него.
– Не думаю.
– Глеб, но кто-то же её избил.
– Полежаев к этому отношения не имеет.
– Уже сомневаюсь.
Димон ударил кулаком по подоконнику.
– Никак не могу сообразить, есть во всей этой истории стержень или нет?
– Какой стержень, Димка?
– Двоякая ситуация, Люсь. С одной стороны посмотришь, вроде столько странностей, недосказанности, аж криминалом попахивает. С другой… А вдруг обычная бытовуха, которая выеденного яйца не стоит.
– Здрасти, – Люська скрестила руки на груди. – Долго думал?
– Суди сама. В конце лета мы знакомимся со Стеллой…
– Её тогда звали Светланой, – поправила Димона Алиса.
– Не придирайся к имени. Увидели ее, выслушали и навоображали невесть что. По принципу – у страха глаза велики. А скажите мне, почему Стелла не могла в тот вечер возвращаться с какой-нибудь вечеринки со своим парнем. Ехали, поругались, дошло до драки. Она убежала, встретила нас…
– Наврала с три короба, – перебила Люська.
– Поставь себя на её место. Ты сразу бы представилась участницей музыкальной группы, назвала своё настоящее имя, чтобы потом поползли слухи? Нет, Люсь, и ты бы врала напропалую. Выдумала Стелла историю с мужем, чтобы мы отвязались. И продолжила жить дальше. Стопудово она с тем парнем рассталась, занялась карьерой и всё у неё было в шоколаде.
– До субботнего вечера.
Димон развёл руками.
– Здесь ничего не могу сказать, точная причина смерти мне неизвестна.
– Нет, Димка, ты ошибаешься. Тебя там не было, нам с Глебом повезло меньше. Как будто в террариум попали. Вспоминаю разговор Флоры и Мельниковой в туалете. Тётки ненавидят друг друга, а на камеру обнимаются, как лучшие подруги. Кстати, и Ксения Леонидовна, и Флора были не в восторге от группы и от участниц. Обе об этом без стеснения сообщили продюсеру. Глеб, скажи.
– Было такое, – кивнул я. – Люська права, фальши на презентации хватало.
Помолчав, я добавил:
– Люсь. У меня к тебе просьба, когда будем разговаривать с Полежаевым, веди себя корректно. Не взрывайся и не иди на поводу у эмоций.
– Постараюсь, конечно, сдерживаться. Да, я вам о самом главном попадалове не рассказала. Ваще жесть! Меня наша классуха заставила помогать первоклашкам оформлять стенгазету к Дню защитника Отечества.
– Поздравляю.
– Надо стихи придумать. И чтобы они обязательно начинались с фразы «Двадцать третье февраля…». Это уже условие их училки, Веры Валентиновны. Алис, ты умеешь сочинять стихи?
– Не-а.
– Димка, Глеб?
– Я не поэт, я только учусь.
– Очень смешно. Что мне делать?
– Откажись.
– Пробовала. Не получилось. Каждый должен внести свой вклад, – спародировала Люська классуху. – Короче, тихий ужас.
– Ничего, справишься. Нас тоже запрягли. Мы с Глебычем помогаем пятиклассникам готовить выступление перед ветеранами. Алиска занята спектаклем к двадцать третьему февраля. Ты еще легко отделалась. Время есть, успеешь стихи сочинить. Типа, – Димон задумался. – Двадцать третье февраля…
– Продолжай.
– Сейчас. Надо рифму найти.
– Нет рифмы к слову «февраля».
– А если «ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля»?
– Двадцать третье февраля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля? Дим, да ты у нас, оказывается, гений. У тебя случайно псевдоним не Пушкин Александр Сергеевич?
– Февраля… февраля, – повторил Димон. – Февраля-короля. Не, не подходит.
Прозвенел звонок. Мы разошлись по классам. После уроков сразу зарулили домой, необходимо подготовиться к встрече с Полежаевым.
Александр Борисович не приехал. Увидели мы его лишь в четверг, через день после появившихся в газетах и Интернете кричащих заголовках: «Убийство на презентации», «Юная солистка популярной группы зверски убита». «Смерть на пике славы». «Кровавая презентация».
Выходит, Стеллу убили. Вот вам и острая сердечная недостаточность.
– Люсь, – сказал я сестре, пока Полежаев разговаривал с Дианой. – Действуем по следующей схеме: я разговариваю с Александром Борисовичем, ты отвлекаешь Диану. В её присутствии нормального общения не получится, сама знаешь, начнутся театральные охи-ахи, закатывание глаз и тому подобное.
– Усекла, – Люська начала нарезать круги по комнате. – Уже сорок минут болтают, у меня нервы на пределе. О, Глеб, кажется, дверь открылась. Идём.
Александр Борисович собирался уезжать, но Люська вцепилась в него мёртвой хваткой.
– Глебу необходимо с вами посоветоваться. Диан, а мне нужна ты, пройдём в мою спальню.
В комнате я сразу взял быка за рога.
– Александр Борисович, уже известно, как умерла Стелла?
– На шее обнаружили след от укола. Ей ввели препарат, который вызвал остановку сердца.
– Получается, газеты не врут, это действительно убийство?
– Дерзкое убийство!
– Лично вы подозреваете кого-нибудь?
Александр Борисович вытер со лба капельки пота.
– Вопрос сложный, Глеб, не могу дать на него определённого ответа. По всей видимости, Стелла стала жертвой неадекватного фаната, жаждущего мести. Следствие прорабатывает эту версию.
– Не совсем вас понимаю, о какой мести речь?
– Девчонки имели большой успех у молодёжи, часто выступали в ночных клубах, где, как тебе известно, встречаются весьма специфические личности. Парни теряли головы при виде «Бешеных кошек». В рейтинге популярности Стелла занимала первое место. Таня излишне зажата, Лидия агрессивна. Три девушки, три разных характера…
– Для группы это, несомненно, плюс, – перебил я Полежаева.
– Ты прав. Таня – ангел. Лидия – демон. Стелла – нечто среднее. Она была многогранной натурой, умела меняться, подстраиваться: сегодня кроткая пай-девочка, раздающая автографы поклонникам, завтра язвительная, высокомерная, не разрешающая к себе приблизиться. С одними фанатами она с удовольствием позировала перед объективами фотокамер, других, без стеснения, посылала куда подальше. Лиду ненавидят, Таню любят, к Стелле испытывали смешанные чувства. Она была в более выигрышном положении.
– Почему вы так считаете?
– Глеб, когда тебя все любят или все ненавидят, это не есть хорошо. Необходимо равновесие, – Александ Борисович вытянул руки. – На одной чаше весов любовь, на другой ненависть – получаем баланс. У Стеллы были враги, от обиженных фанатов неоднократно поступали угрозы.
– И вы бездействовали?
– Сложно объяснить, Глеб. Действовать не требовалось. Всё, о чём я сейчас говорил, как бы выразиться помягче, – он умолк, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Если кратко, ненависть фанатов это тоже неотъемлемая составляющая успеха.
– И вы полагаете, униженный поклонник решил таким образом отомстить Стелле?
– Глеб, такой возможности я не исключаю.
– Неувязочка выходит. Каким образом убийца попал на презентацию? Насколько мне известно, охрана пропускала гостей по приглашениям.
– Ты не представляешь, на какие подвиги идут фанаты, горы сворачивают, а своего добиваются. Просочиться незамеченным мимо охраны для них пара пустяков. Тем более, по словам одного из охранников, он видел, как из клуба, незадолго до переполоха, выбежал парень.
– Камеры наблюдения его засекли?
– К сожалению, нет. Но полиция проводит проверку.
В комнату вошла Люська. Я рассказал об уколе и предположениях Полежаева. Люська слушала, кивала, а потом, глядя в упор на продюсера, спросила:
– Александр Борисович, а как объяснить ваши угрозы Стелле?
– Мои угрозы?
– Вы затолкали её в комнату на первом этаже, оскорбляли, как я поняла, к чему-то принуждали. Вели себя грубо.
Такого поворота событий Полежаев не ожидал. Слова Люськи застали его врасплох.
– Ты права, я угрожал Стелле. Скажу больше, в тот момент был готов её задушить.
– Чем она так провинилась?
– «Бешеные кошки» – моё детище, я создал их из ничего. Вложил немалые средства, не говоря о силах и нервах. У каждой из девчонок помимо прав были обязанности, в частности, никто из славной троицы не имел права выходить замуж, а тем более рожать детей в течение трёх лет. Подписывая контракт, Стелла, Таня и Лида отдавали себе отчёт, на что соглашаются. Их прямая задача – зарабатывать деньги, славу и поклонников. Обратной дороги нет.
– Вы уходите от ответа.
– На презентации Стелла заявила о своей беременности. Не знаю, какой реакции она ждала, я напомнил про пункт в контракте. Стелла решила проявить характер, мол, ребёнка она родит, а группа сможет обойтись без неё. Нервы сдали, я впал в бешенство, затащил Стеллу в комнату, потребовал прервать беременность. Согласен, вёл себя жестоко, наговорил много лишнего, перегнул палку.
– Какое право вы имели заставлять Стеллу избавляться от ребёнка? Неужели вы настолько эгоистичны и для вас прибыль важнее человеческой жизни? – Люська смотрела в глаза Полежаеву, и он, я это видел, заметно растерялся.
– Александр Борисович, извините, но я не верю в версию с неадекватным фанатом, – признался я. – Она выглядит шаткой и неубедительной. Я даже не уверен, что охранник в действительности видел парня.
Полежаев заёрзал в кресле.
– Засиделся я с вами.
– Александр Борисович, подождите, ещё один вопрос. Что вы можете рассказать о Стелле, её интересах, увлечениях?
– Ближайшие три года её интересы ограничивались карьерой певицы. Про окружение сказать не могу. Она дружила с Таней, Лидой. С кем проводила свободное время, меня не касалось. Она не узница, приковывать к себе Стеллу, контролируя каждый шаг, я не собирался.
– А ведь мы с Глебом были знакомы со Стеллой до презентации.
– Люсь.
– Глеб, подожди.
– Знакомы лично? – удивился Полежаев.
– Летом она провела ночь в коттедже наших родителей. Тогда Стелла представилась Светланой. – Люська пересказала событие полугодичной давности.
– Что ж, мне даже известно имя того самого «мужа».
– Кто он?
– Актёр. Владимир Почукаев. Бездарь! К сорока годам может похвастаться несколькими эпизодами в третьесортных сериалах. Стелла потеряла от него голову, стала зависима от Почукаева. Но по моим сведениям, они расстались.
– Почукаев был на презентации?
– Присутствовал.
– Их отношения могли возобновиться?
– Не могу знать. Чисто теоретически – возможно.
– Александр Борисович, где живут Таня и Лида? Можете дать их адрес?
Полежав продиктовал адрес, встал и вышел из комнаты. Прежде чем уйти, минут десять разговаривал с Дианой. Выглядел недовольным, общение с нами здорово подпортило ему настроение.
– Глеб, я не верю ему, – призналась Люська. – Он юлит.
– В чём ты подозреваешь Полежаева?
– В сокрытии фактов.
– Согласен, он не до конца был с нами честен. Но его можно понять. С чего вдруг Александру Борисовичу откровенничать? В этом кресле он сидел исключительно из уважения к Диане.
– Понимаю, – протянула Люська. – Меня задело его хладнокровие. Сидит, рассуждает о смерти человека, как о пустяке. Я не увидела в его глазах жалости к Стелле. Полежаев – скользкий кадр. Такой на многое способен.
– Намекаешь на его причастность к убийству Стеллы?
– Нет. Смерть Стеллы Полежаеву невыгодна. Стелла нужна была Александру Борисовичу живой и здоровой, чтобы он мог вкладывать в неё деньги и получать большие прибыли. Дело в другом. Я смотрела на него и никак не получалось отделаться от мысли, что ему известно имя человека, сделавшего укол Стелле.
– Мне так не показалось.
– Я могу ошибаться, и надеюсь, что ошибаюсь, но неприятный осадок остался.
– Давай разбавим осадок чаем. Есть хочется.
– И ты предлагаешь мне приготовить чай, я правильно поняла намёк?
– Будешь другом?
– Буду, – Люська вышла в коридор. – А ты Алиске позвони. И Димке. Пусть подтягиваются.
Глава четвертая
Через «козла»
Физрук сегодня был не в духе – плохой знак. Когда у Задохлика (школьная кликуха Дениса Николаевича) нет настроения, у него появляется мания величия. Строит всех в шеренгу, заставляет по десять раз повторять ненавистное «первый-второй», психует, когда какой-нибудь приколист выкрикнет «третий». Непрестанно свистит в свисток, размахивает руками, доказывая классу, что спорт в целом и уроки физкультуры в частности, должны стоять у здравомыслящего человека на первом месте. Затем заводит старую пластинку, мол, он, такой гениальный и неповторимый подавал в прошлом большие надежды, был спортсменом, а теперь вынужден преподавать физкультуру.
Денис Николаевич никогда не уточняет, каким видом спорта занимался. Глядя на него, вообще не скажешь, что он связан со спортом. Маленький, щуплый, визгливый, он скорее выглядел комично, чем спортивно. На затылке у него наметилась лысина, Задохлик комплексовал по этому поводу, прибегая к разным ухищрениям, чтобы скрыть недостаток. Всячески пытался начесать на лысину волосы, но те во время урока рассыпались, лысина начинала «сиять», физрук то и дело гладил затылок, злился, срывая зло на учениках. Один раз пришёл на урок довольный, к волосам не притрагивался – замазал лысину какой-то чёрной фигней. К концу урока вышеупомянутая фигня начала потихоньку стекать тонкими струйками на лоб и шею. Задохлик выскочил из зала, вернулся минут через пять с мокрыми волосами и свежей лысиной.
– Не первый-второй рассчитайсь! – крикнул Денис Николаевич.
Люська скривилась.
– Начинается.
– Меня больше «козёл» смущает, – шёпотом ответила Тася. – Раз Задохлик его поставил, значит, придётся прыгать.
– А у меня стихи из головы не выходят. Не получается рифму придумать.
– Второй, – выкрикнула Наташка.
Люська продолжала разговаривать с Тасей.
Послышался пронзительный свист.
– Озерова! – разозлился физрук. – Мы долго будем ждать?
– А? Моя очередь? Наташ, ты первый или второй?
– Второй, – хихикнула Наташка.
– Тогда я первый, – сказала Люська.
– Ты где находишься?! – Начал выходить из себя Задохлик. – Класс! Равняйсь! Смирно! На первый-второй рассчитайсь.
Люська ждала своей очереди, и когда Наташка выкрикнула «Первый», с придыханием выдала:
– Первый!
Опять звук свистка.
– Озерова! У тебя со слухом проблемы или ты решила сорвать мне урок?
– А в чём дело?
– Ты не «первый», ты «второй».
– В прошлый раз Наташка была «второй», я по любому «первый», – Люська сделала шаг вперёд. – Ребят, кто со счётом накосячил?
– Класс! – взревел Задохлик. – Равняйсь! Смирно! На первый-второй рассчитайсь!
На этот раз рассчитались правильно, Задохлик даже огорчился, придраться-то не к чему. А ему, видимо, очень хотелось.
– Приготовились к опорному прыжку, – физрук взял свою тетрадь, встал возле «козла», начал выкрикивать фамилии.
– Смирнов. Пошёл!
Тася сразу села на скамейку.
– Прыгать не буду, я ногу потянула.
– Да ладно, Тась, не бойся.
– У меня не получится. Каждый раз, приближаясь к этой бандуре, мне кажется, она сдвинется с места.
– Миронова. Пошла!
Люська села рядом с Тасей.
– А ты представь, что прыгаешь через Задохлика.
– Смешно, но у меня не получится.
– Орать начнёт.
– И пусть. Я не обязана уметь прыгать через «козла». Зачем мне это надо, или думаешь, в жизни пригодится?
– Люсь, – позвал Олег. – Сейчас твоя очередь.
Люська приготовилась.
– Озерова. Пошла!
Раньше с опорными прыжками у Люськи проблем не возникало. Она не боялась «козла», было даже прикольно разбежаться, оттолкнуться от наклонного пружинящего мостика и, совершив прыжок, дополнительно оттолкнуться от снаряда. Но сегодня что-то пошло не так. У самого снаряда Люська притормозила.
– Озерова, назад.
Люська предприняла вторую попытку. Очередной облом. Не добежав до «козла» она встала.
– Почему не прыгаешь?
– Денис Николаевич, сама не пойму.
– Боится, лягнёт, – засмеялся Мишка.
– Третья попытка, – нетерпеливо сказал физрук.
Люська занервничала.
– Пошла!
Третья попытка с треском провалилась.
– Озерова, два. Садись на скамью.
– Подсудимых? – буркнула Люська.
– Лучше бы ты спортом занималась, а не кривлялась.
– Денис Николаевич, вам прекрасно известно, «козла» я не боюсь. Просто сегодня не повезло.
И тут Задохлик решил задеть Люську за живое. Некоторые учителя, недолюбливая Диану, позволяли себе нелестные выпады в её адрес. Женщины ей завидовали. Она выглядела моложе своих лет, вела богемный образ жизни, постоянно мелькала на экране. А это здорово раздражает. Когда человек становится знаменитым, у него помимо армии поклонников, появляется армия недоброжелателей и злопыхателей. Унижая других, они пытаются самоутвердиться. Глупо, но факт остаётся фактом. Люська за Диану стоит горой, если кто-то позволяет в её присутствии обидеть бабушку, за словом в карман не полезет. И не важно, от кого последовала колкость; будь то учитель или одноклассник – Люська в долгу не останется. А разве она не права? Защищает честь семьи.
Денис Николаевич язвительно заметил:
– Игра на публику, Озерова, это у вас семейное. Но на своих уроках я попрошу оставлять обезьянничество за дверью. На съёмках, в театре у бабки – пожалуйста, сколько влезет, в школе веди себя подобающим образом.
Люська опешила. Обезьянничество? У бабки? Да как он смеет? Кто дал право этому дистрофику со свистком вместо мозгов трогать Диану? Не даёт покоя её популярность, бесит известность. Люська сжала кулаки. Тася встала и взяла Люську за плечи.
– Пошли, сядем.
Задохлик переключился на Мишку.
– Перфилов. Пошёл!
Люська села. Её трясло, руки дрожали, губы пересохли.
– Ты слышала, Таська?
– Не обращай внимания.
– Он взрослый человек, как мог так сказать?
– Не бери в голову, Люсь. Денис Николаевич нервный, эмоциональный. Сама знаешь, накричит, а потом улыбается.
– Но слова фильтровать надо.
– Забудь.
– Если бы он оскорбил меня, забыла бы, но он унизил Диану.
– Лысина ему покоя не даёт, – усмехнулась Тася. – Лысеет и злится на всех.
Люська смотрела, как Задохлик размахивает руками, доказывая Мишке, что тот совершил ошибку во время прыжка. Через десять минут снаряд оставили в покое, Денис Николаевич пошёл к скамье, положить тетрадь, но на полпути остановился. Развязался шнурок. Нагнувшись, он занялся шнуровкой, Люську в этот момент переклинило. Не отдавая отчёта собственным действиям, она вскочила со скамьи, разбежалась и под крики Таси «Люська, ты чего», побежала к Задохлику.
Оттолкнувшись от его плеч, она совершила прыжок.
Ребята засмеялись, девчонки ахнули. Тася на всякий случай спряталась за спиной Олега. Не ожидавший атаки Задохлик, поднявшись с пола, растеряно смотрел на Люську. До него не сразу дошло, что он выступил в качестве снаряда. А когда понял, зашёлся в крике.
– Озерова! Да я… Ты у меня… Что себе позволяешь?!
– Ничего. Просто прыгнула через козла. Исправляйте двойку.
– Вон из зала! К директору иди! В понедельник родителей в школу!
Люська прошла в раздевалку, переоделась, достала из сумки яблоко. Денис Николаевич обязательно настучит директрисе, такого прыжка он Люське не простит, уж лучше самой пойти к Анне Анатольевне. Зря, конечно, она прыгнула, и с козлом неудобно получилось. Но это можно списать на состояние аффекта, Люська не могла себя контролировать. И вообще, физрук первый начал.
Анна Анатольевна, выслушав Люську, развела руками.
– Люда, как ты могла?
– Так получилось. Я уже сожалею.
– На перемене поговори с Денисом Николаевичем.
– Он не станет со мной общаться.
– И всё же, подойди к нему.
Люська попросила у Задохлика прощения. Тот, нахохлившись, словно замёрзший воробей, повторил, чтобы в школе появился кто-нибудь из родителей.
– Родители не смогут, я скажу Диане. Вас устроит, если к вам придёт моя бабка? Обезьянничать она не будет, я предупрежу, что это школа, а не театр, – Люська с вызовом смотрела на физрука.
– Пусть приходит, – процедил Денис Николаевич.
На следующей перемене вся школа обсуждала Люськин прыжок через Задохлика.
Когда я услышал новость от Алиски, не поверил. Мы с Димоном бросились искать Люську. Нашли в столовой. Сидя за столом, они с Тасей ели запеканку.
– Это правда? – спросил я.
Люська даже глаза не подняла.
– Ответь!
– Не ори, и так тошно.
– Значит, правда.
– Люсь, зачёт, – выпалил Димон. – А кто-нибудь на видео твой прыжок снять успел?
– Димон!
– Глебыч, классная видюха получилась бы.
– У тебя голова есть? – набросился я на сестру.
– Глеб, не доставай её, – попросила Тася.
– Он по-другому не может, – Люська отодвинула тарелку, посмотрела на меня. – Да, Глеб, это правда, я действительно перепрыгнула через козла. Но почему ты не интересуешься, почему я это сделала? Задохлик задел Диану.
– Он учитель.
– И что? Это не даёт ему право вести себя по-свински.
– Учитель тем более должен следить за тем, что говорит, – Димон занял сторону Люськи. Кто бы сомневался.
– Прощения просила?
– Просила.
– Простил?
– Размечтался. Завтра Диана в школу притопает.
Прозвенел звонок.
– Всё, – Люська встала. – Некогда мне болтать. У нас сейчас лабораторка по физике будет. Тась, ты доела?
В коридоре Люське то и дело кричали:
– Мастер спорта по прыжкам через козлов.
– Респект, Люська!
– Как прыжок?
– Люсь, а на бис повторишь?
Я был зол на Люську. Димон пытался её оправдать.
– Глебыч, ты на чьей стороне?
– На стороне Задохлика.
– Не понял.
– Прикинь, если бы она ему что-нибудь сломала во время прыжка.
– Что ему можно сломать?
– Димон, он весит пятьдесят килограммов, на него дунь – голова отвалится.
– Не отвалилась же.
– Люськино счастье.
– Глебыч, она осознала, не придирайся к ней дома.
– Защитник, блин.
– А кто, если не я.
– Ладно, забыли. Ты алгебру сделал?
– Фифти-фифти.
– Я вчера не успел. Дай списать.
Мы поднялись на третий этаж. В класс зашли через несколько минут после начала урока.
***
Александр Борисович разговаривал по телефону, когда в кабинете появилась Ксения Леонидовна. Знаком показав, чтобы та села, он отошёл к окну.
– Как всегда весь в работе, – ехидно прошептала актриса.
– Зачем ты приехала? – недружелюбно спросил Полежаев, убрав телефон.
– А ты не догадываешься? Раньше был более проницательным.
Александр Борисович взял папку, повертел её в руках, бросил на стол.
– Мы договорились, вечером я приеду к тебе. Дома всё обсудим.
– Дома невозможно ничего обсуждать, тебе это известно. Клавдия постоянно держит ухо востро. И Никита.
– Нежелательно, чтобы тебя видели в офисе.
– Я мастер конспирации.
– Мастер-ломастер, – проворчал продюсер. – Сколько автографов оставила, пока поднялась ко мне?
– Двенадцать.
– Это называется конспирация?
– Саш, я места не нахожу, надо что-то делать. Пора принять решение.
– Не время.
– А когда будет время? Когда?!
– Позже. Ещё ничего не проверенно.
– Какого чёрта ты собрался проверять? Вспомни, как Стелла таращилась на нас, сидя за столом.
– Дело провернули профессионально, никто ничего не заметил.
– Думаешь, никто не видел? Не уверена.
– Прекрати хандрить, уезжай. В ближайшие дни встретимся, обсудим детали. Ксюша, у меня сейчас голова занята другим.
Мельникова хмыкнула.
– Я даже знаю, чем она у тебя занята. Предстоящей женитьбой.
– Допустим.
– Людям на смех. Второй раз на старые грабли наступаешь, Саша. Опыт тебя ничему не учит.
– Избавь меня от актёрского сарказма, и перестань цепляться к Диане.
– Ты плохо её знаешь. Мой сарказм в сравнении с её сарказмом – детский лепет. Мы прожили с тобой в браке два года, и ты был готов лезть на стену, будь уверен, с Дианой сойдёшь с ума годика через полтора.
Полежаев прошёлся по кабинету, остановился возле стула, на котором сидела Ксения Леонидовна, тихо произнес:
– Меня больше её внуки беспокоят. Разговаривали со мной о Стелле, что-то пытаются разнюхать.
– А вдруг они видели? – испугано спросила Ксения Леонидовна и нижняя губа дрогнула.
– Скорее нет, чем да.
– У тебя неуверенный тон.
– Нормальный тон, не придирайся.
– Саша, если они видели… поговори с ними.
– С ума сошла?! Что я им скажу? Правду?
– Нет… но… придумай что-нибудь, ты же мастер морочить людям головы.
Александр Борисович засмеялся.
– Саша, я говорю серьёзно!
После минутной паузы Полежаев признался:
– Внуки Дианы познакомились со Стеллой летом.
– Не верю! – Ксения Леонидовна приложила ладони к пылающим щекам.
– Стелла провела ночь в их коттедже.
– Каким ветром её туда задуло?
– Вспомни историю с побоями.
– Стелла могла проговориться, как считаешь?
– Нет. Она представилась другим именем, кажется, Светланой.
– А как объяснила наличие ссадин?
– Версия о ревнивом муже произвела на Глеба с Людой впечатление. Но! Это тогда. Сейчас обман раскрылся. Я сам сглупил, зачем-то ляпнул про Володьку.
– Саша! Как ты мог?!
– Они на меня наседали.
– Дети? На тебя, на тёртого калача, наседали дети? Ты сам себя слышишь?
– Слово не воробей, – Полежаев сел в кресло.
– Я боюсь, Саша. Неужели ничего нельзя сделать? Скажи, пожалуйста, скажи, что всё будет хорошо. Не молчи! Успокой меня!
– Ксюша, ты слишком торопишься. Я тут подумал… – договорить Александр Борисович не успел, помешал телефонный звонок.
***
Диана припарковалась у офиса Полежаева, но выходить из машины не торопилась. Достав губную помаду, взглянула в зеркало заднего вида, заметив на крыльце Мельникову. Ксения Леонидовна величественно прошла в дверь, заставив Диану впасть в прострацию.
Сомнений не возникало, Ксения приехала к бывшему мужу. Но зачем? Помнится, Полежаев уверял, что перестал поддерживать связь с бывшей женой. Получается, врал?
Постукивая пальцами по рулю, Диана выждала несколько минут и позвонила продюсеру.
– Привет, – сказала она, услышав голос Александра Борисовича. – Как дела?
– Не спрашивай. Зашиваюсь. Дел невпроворот. Веришь, даже кофе выпить некогда.
– Бедненький. Мне тебя жаль. Я неподалёку, планировала заскочить на пару минут.
– Диана, не стоит, у меня совещание. Увидимся, как договаривались, вечером.
– Тогда до встречи.
Бросив телефон на переднее сидение, Диана выругалась. Совещание! За кого он её держит?
Диана посмотрела на подаренное Полежаевым кольцо. Нет, она не ревнива. Ревность не её удел. Слишком много чести ревновать мужчину. И потом, почему она решила, что Мельникова приехала к Александру? В здание не один офис, вполне возможно, у Ксении назначена встреча. Пусть будет так. Главное, внушить себе подобную мысль и свято в неё поверить. Для актрисы со стажем – плёвое дело.
И тем не менее, Диана не спешила уезжать, решила дождаться выхода Ксении Леонидовны.
Двадцать минут спустя, Мельникова села в машину, у Дианы ожил телефон.
– Да, Саша.
– Я освободился, совещание закончилось, если ты ещё недалеко, можешь заехать. Сходим пообедать.
– Кто не успел, тот опоздал, – с наигранной весёлостью ответила Диана, и повторила слова Полежаева: – Увидимся, как договаривались, вечером.
Включив зажигание, Диана сорвалась с места. Нет, Мельникова приезжала к Полежаеву, сомнений не осталось. До вечера она промаялась в ожидании, накручивалась, успокаивалась, пила кофе, металась из комнаты в комнату. Наконец приехал Александр Борисович.
– Как прошло совещание с Мельниковой? – с порога спросила Диана. – И не надо удивлённых гримас, я актриса, меня не проведёшь. Тем более, днём видела, Ксения выходила из твоего офиса. Ты проводил совещание с ней наедине? И о чём совещались, если не секрет?
– В здании много офисов, – попытался возразить Полежаев, но вовремя одумавшись, закивал: – Прости, Диана, произошло недоразумение. Тебе всё-таки надо было подняться ко мне. А про Ксению не сказал, так как боялся тебя огорчить, решил, расстроишься. Вы ведь недолюбливаете друг друга, я прав?
– Ложь не самый удачный выбор.
– Я раскаиваюсь, – Александр Борисович склонил голову, на губах играла виноватая улыбка.
– Солгав в малом, человек с лёгкостью солжёт и в большом.
– Я раскаиваюсь, – повторил продюсер.
Диана вошла в роль униженной и оскорблённой женщины, пережившей предательство любимого мужчины. Она репетировала целый день, и теперь, даже если бы Полежаев оказался сто раз прав, ни за что не отказала бы себе в удовольствии устроить моноспектакль.
– Я доверяла тебе, Саша, мне казалось, между нами возникло чувство. Начинать отношения с обмана я не собираюсь.
– Она приезжала по делу.
– Неужели?
– По серьёзному делу. Могу доказать, – Александр Борисович открыл шкаф, достал шубу Дианы. – Одевайся.
– Зачем?
– Поедем к Ксении, я во всеуслышание заявлю о любви к тебе.
– Прекрати.
– Диана, я настаиваю.
– Саша, сядь. Не устраивай детский сад. Мне не шестнадцать лет.
На несколько минут повисла пауза. Потом Диана спросила:
– Между вами действительно всё кончено?
– Клянусь!
– Верю, – Диана прильнула к Полежаеву. – Извини, мне стоило быть более сдержанной, не понимаю, почему сорвалась. Забудем этот разговор.
Обняв Диану, Александр Борисович улыбнулся своему отражению в зеркале.
Глава пятая
Ничего общего
К Тане и Лиде мы с Люськой стартанули в субботу вечером. По дороге я выразил опасения, что девчонки не захотят с нами разговаривать. Люська хмыкнула.
– Не умеешь ты зрить в корень, Глеб. В их положении особо не повепендриваешься.
– Ты о чём?
– Александр Борисович продюсер группы, а мы, считай, его родственники. Девчонкам это известно, конфликтовать с нами ни Тане, ни Лиде невыгодно.
– Ты только не особо кичись родством с Полежаевым. Подруг Стеллы необходимо вызвать на откровенную беседу, запугивание ни к чему хорошему не приведёт.
– Не собираюсь никого запугивать, но и лебезить перед ними не намерена.
Пожилая консьержка разгадывала кроссворды, на нас обратила внимание не сразу, мне пришлось кашлянуть, прежде чем бабулька, вздрогнув, оторвалась от журнала.
– Фу-ты, ну-ты, – вздохнула она. – Напугали.
– Добрый день, – поздоровалась Люська.
– Добрый. Вы к кому?
– В сто шестьдесят девятую квартиру.
– А там у нас кто?
– Лида и Таня.
– А-а-а! Девчушечки наши, певчие птички. Они недавно вернулись. Идите.
Створки лифта открылись, я уже прошёл в кабинку, когда услышал крик консьержки:
– Стойте! Молодежь, не в службу, а в дружбу, помогите старухе. Битый час сижу, никак не удаётся слово отгадать.
– Если сможем, поможем, – Люська подошла к столу.
– Привычное дело для студентов. Пять букв.
– Зачёт – ответила Люська.
– Не подходит. Буквы не совпадают. Четвертая «г».
– Может, предыдущее слово неправильно отгадали? – спросил я.
– Вроде правильно. Без окон, без дверей, полна горница людей. Общага.
– Вообще-то всегда был огурец.
Консьержка задумалась.
