bannerbannerbanner
полная версияНештатная ситуация

Юрий Темирбулат-Самойлов
Нештатная ситуация

Полная версия

– А вот солдат из МВД9 уж точно заменяет два ДТ10, – не желая остаться в долгу, всё же одарил ефрейтора встречным комплиментом зэк.

– Я, конечно, понимаю, – сбрасывая малосерьёзную легковесность беседы с хоть в какой-то мере и земляком, но в конечном итоге враждебным элементом, преступником, заключённым, которого ты по долгу службы конвоируешь сейчас по этапу, ефрейтор Пёрышкин надрывно вздохнул, – я твой должник после того бодалова, когда меня шпана на «пики» чуть не подняла, а ты… в общем, выручил со своими дембелями. Ну, и после некоторых других случаев… Аккордеон, к примеру, вы же мне задарили, сперев из своей ленкомнаты11. Получается – должник уж совсем конкретный. Только зачем так ненавидеть человека всего-то навсего за цвет погон? Я же чувствую, аж до самых кишок холод пробирает от твоей улыбочки, Аркан.

– Холод тебя пробирает от холода, товарищ ефрейтор. За бортом никак верный тридцатник, если вообще не все сорок градусов, морозца. А отношение нашего брата к вашему – это на чисто генетическом уровне: я сам уже не первую ходку иду, отец мой дважды или трижды сидел, дед в своё время тоже немалые срока мотал… Прадеда не помню, но подозреваю, что и он какую-нибудь царскую каторгу хоть раз, да отбывал. Иначе, с какого это вдруг бодуна вся родня моя, как и я сам, – родом из глухих ссыльных краев? Так что, не со зла, а чисто машинально мог я тебя тогда пришить12 между делом, вместо того чтобы от блатоты всякой защищать, если б кто предрёк мне на верняк, что ремесло ты вертухайское13 изберёшь для службы. Да в таком позорном сане – вафлейторском. Тьфу…

– Ага, вспомни ещё устаревшую чушь, что будто бы лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора… Слыха-али! Но ведь это ж всего-навсего промежуточное звание между рядовым и младшим сержантом. Мне его, когда службу в штабе начинал, почти сразу, всего лишь через два месяца после принятия присяги дали с перспективой и дальше повышать в пример другим.

– А потом сверхсрочная, и – вечный кайф, в натуре! Чисто конкретная власть над зэками… и зэчками в охотку…

– Увы, увы… Не оправдал я оказанного мне высочайшего доверия товарищей командиров. Поцапался по дури с начальством и вот, трясусь теперь вместе с тобой, родной мой, в автозаке, и мечтаю скорее добраться до Усмани, сдать груз, то есть вас на зону и просто нормально, в горизонтальном положении, поспать перед обратной дорогой.

– Турнули из штаба? Эка беда! Не расстраивайся, Мить, получишь ты свои сержантские лычки и на этой чисто конвойной службе. Хотя бы к дембелю для приличия. Если вот только… до Усмани твоей грёбаной живыми сейчас доберёмся, не дадим дубаря в этих сугробах. Стрёмно мне чего-то на душе, чую – юзит местами наш автотранспорт. Погода паскуднее некуда – буран разыгрывается не игрушечный, да ещё такой морозяка ему в помощь.

– А по мне, так ничего…

– Ничего, говоришь? А ты, Митя-гармонистушка, скинь-ка свою тёпленькую шубеечку с валеночками, да набрось взамен мою тощую телогреечку и ботиночки на рыбьем меху, чувствительность твоя к погоде и подскочит по самое не хочу.

– Ну, ладно, кончай базар, – по-прежнему лениво-спокойно, ни на полтона не повышая голоса, изрёк благосклонно молчавший всё это время черноусый сержант, и Пёрышкин послушно вернулся на своё место, положил на колени бесприкладный АКМС14, проверил, больше для порядка нежели по сомнению, на месте ли кобура с пистолетом и, оглядев решётки и дверные замки, попытался, прижмурившись, вызвать мысли о чём-нибудь горячем или хотя бы тёплом – жарко натопленной печке, бане, песчаном пляже, да просто, в конце концов, двухъярусной казарменной кровати с тёмно-синим полушерстяным одеялом… Хотя спать на посту даже вполглаза Устав караульной службы запрещает категорически… но ведь для безусловного зоркого бодрствования в составе конвоя был ещё и молодой боец-«салабон»15 Ершов; да и сержант, будучи конвоиром опытным, дремал настолько грамотно-чутко, что вряд ли допустил бы нештатную ситуацию лишь по причине прикрытых глаз. И Пёрышкин с чистой совестью спокойно грезил…

Попробую-ка и я, с вашего дозволения, граждане начальники, покемарить хоть остаток ночи, – прокряхтел Аркан-Хомут, затискиваясь обратно в свой угол.

Между тем буран «за бортом» и впрямь разыгрывался нешуточный. Машина всё чаще делала натужные рывки, буксовала и, наконец, остановилась совсем.

– Сержант Гаджиев! – раздался снаружи голос начальника караула прапорщика Замкова, сидевшего всю дорогу, на правах главного, в тёплой кабине с водителем. – Ко мне!

– Пёрышкин! Остаёшься за старшего, – черноусый бодро, будто нисколько и не дремал до этого, выскочил наружу.

– Что делать будем, сержант? Мандец подкрался ближе некуда. Заметёт и заморозит к едрене фене заживо, если срочно что-то не придумаем, – прапорщик был собран и сосредоточен как в бою. – Каждая минута на вес золота.

– Сколько км до ближайшей деревни? Вы этот маршрут лучше меня знаете, товарищ прапорщик. Да и из кабины куда легче ориентироваться, чем из этого гроба, – сержант изо всей силы грохнул кулаком по железной обшивке «пассажирской» части автозака. Замахнулся, чтобы ударить опять, но прапорщик остановил его:

– Пять-шесть от силы. В нормальную погоду час пешего хода. Сейчас же,

в буран, когда дорогу вот-вот совсем заметёт – трудно даже предположить.

– Если кто-то один из нас, товарищ прапорщик, уйдёт искать трактор…

– Вот ты, Гаджиев, и отправишься на поиски. А мы с солдатиками попытаемся вытолкать машину.

– Това-а-рищ прапорщик, извините, но если толкать, то моя комплекция здесь, наверное, больше пригодится.

– Хорошо, сержант, – не стал возражать и впрямь не обладавший атлетическим телосложением начальник караула, – я пошёл пробиваться пешком, постараюсь поскорее раздобыть тягло, а вы повыталкивайте пока машину втроём. Спасение – только в движении вперёд. Лопата у водителя должна быть, а потребуется что-то из казённого имущества под скользящие колёса бросить, действуйте без опасений. Ответственность беру на себя. Жизнь солдат дороже. В общем, принимайте караул и не теряйте ни минуты!

– Есть не терять ни минуты! Пёрышкин, Ершов, к машине!

Из распахнувшейся двери автозак-фургона тут же выкатились как колобки облачённые в одинаковые армейские полушубки, ватные стёганные штаны и огромные валенки с соответствующими им по размеру не менее огромными калошами, на ходу завязывая под подбородками тесёмки шапок-ушанок, двое юношей, далёких, как и ушедший только что в ночь их начальник-прапорщик, от претензий на богатырскую внешность.

– Ефрейтор Пёрышкин!

– Я!

– Головка от… – не успев договорить популярнейшую, идеально срифмованную армейскую остроту до её логического конца (всего-то три буквы осталось), Гаджиев неожиданно вспомнил, что в этой машине в настоящий момент нет лопаты – наипервейшего помощника водителя любого, наверное, застрявшего в снегу или грязи транспортного средства. Упавшим голосом он отдал уже несколько видоизмененную по сравнению с изначально предполагавшейся команду:

 

– Озадачь нашего доблестного водилу-чудилу Мартиросяна, чтоб газовал враскачку до дыма из-под колёс, пока не сдвинемся по маршруту. Лопаты у этого героя нет, отдал перед выездом такому же, как он, гвардейцу, а назад забрать забыл. За такую безалаберность у Мартиросяна ещё будет возможность получить своё, когда в часть вернёмся. А пока нам здесь придётся потруднее, чем могло быть.

– Есть! – побежал к кабине Пёрышкин. А когда через пару минут вернулся, сержант и «салабон» Ершов уже изготовились толкать сзади тяжёлую машину. Присоединился.

– Жить хотим, так столкнём и покатим, – сержант Гаджиев был настроен решительно. – Автоматы, чтоб не мешали, быстренько сложить в кабине. Ершов, отнеси. И… раз-два-а, взяли!

Немало солёного пота, несмотря на лютый мороз со свирепым ветром, пролили бойцы-«краснопогонники» – водитель, выжимавший из вверенной ему автотехники всё возможное, и трое «толкачей», выжимавшие всё возможное из своих молодых организмов, чтобы стронуть с места буксующий автофургон с полутора десятками взрослых людей на борту. Полутора десятками здоровых мужчин, числящихся «грузом», при этом грузом особо опасным, почему и должным образом охраняемым. А значит, в свою очередь, и запрещённым к какому-либо его использованию. Поскольку же любое использование без каких-то специальных санкций «сверху» транспортируемого под охраной груза незаконно по определению, так же как в принципе незаконна его хотя бы временная выгрузка до прибытия на место назначения, то груз должен оставаться в статусе груза до конца пути. Вернее – до полной, юридически оформленной его передачи адресату. И, само собой разумеется, груз должен быть от момента приёмки и до самой сдачи не только надёжно охраняем, но и находиться строго взаперти.

9Военнослужащий срочной службы конвойных войск МВД СССР;
10ДТ-54, ДТ-75 и др. – модели отечественных дизельных тракторов.
11«Ленинская комната» – в советских войсках место проведения занятий по политической подготовке, других теоретических занятий, собраний и культурного досуга солдат, обычно в масштабах такого подразделения как рота;
12Прикончить, убить (жарг.)
13«Вертухай» – охранник, надзиратель в тюрьмах, местах лишения свободы (жарг.)
14Автомат Калашникова модернизированный складывающийся, калибра 7,62 мм (вместо деревянного приклада у этого более удобного при конвоировании или десантировании вида, в отличие от обычного, в случае необходимости откидывается облегчённое приспособление для плечевого упора, использующееся редко, как правило на учебных стрельбах)
15Вариант жаргонного «салага». Так называли военнослужащих первого полугодия срочной службы, которые не пользовались никакими внеуставными послаблениями
Рейтинг@Mail.ru