Юрий Темирбулат-Самойлов
Клин клином
Вика без малейшей утайки расскажет Кириллу, что пока тот в поте лица трудился последние недели на самых трудных, а потому и высокооплачиваемых объектах своего стройотряда, чтобы с честью выйти из материально зависимого положения, в которое ввергли его расходы на женитьбу, красавица-тёща изощрилась в своем коварстве по высшей, как говорится, планке. Изощрилась настолько, что спустя некоторое время самой станет не по себе. Это когда ей, уже пенсионерке, растерявшей свои былые влиятельные связи, поблекшей внешне и не совсем здоровой телесно, вдруг неудержимо захочется прижать к груди крохотное живое существо – мальчика или девочку, – хоть капельку похожее если не на неё самоё, то хотя бы только на Вику, а прижать окажется некого…
Изнывавшая поначалу от так полностью и не удовлетворённой жажды мести, прозреет «фаворитка дьявола» (как называли её некоторые завистницы) Счастливцева слишком поздно, когда увидит и поймёт, что сотворённое её собственными усилиями женское бесплодие дочери не только не убило чувство Вики к своему первому и, видит Бог, единственному по-настоящему любимому мужчине Кириллу, но и лишило дочь возможности исполнить главное предназначение женщины и в последующих, всё менее и менее удачных браках. Когда похоронит тихоню-мужа, в душе всегда стоявшего за истинные интересы дочери, глубоко страдавшего морально из-за некрасивых «антизятьевых» и прочих подобных проделок неукротимой жены, но так за всю совместную с нею жизнь и не осмелившегося хоть раз «вякнуть» против, в результате не выходя из хронической депрессии спившегося и скоропостижно скончавшегося от не такого уж и внезапного, вполне ожидаемого сердечного приступа. И – когда, в предназначенный ей Богом час умирая, обнищавшая и измученная болезнями сама, не увидела рядом ни единого близкого человека (дочь в эту минуту находилась на очередном лечении от бесплодия). Их, близких, у чрезмерно горделивой дамы увы, не получилось.
***
В августе же того неблизкого уже года, когда Вика послушно сменила свадебные наряды на курортные, видение её матерью жизненной правоты было иным. Безоглядно отдаваясь сладкому чувству мести «супостату-совратителю невинной девочки, коварно пробравшемуся в зятья туда, куда его не звали, злостно и цинично надругавшемуся над интересами и честью порядочной семьи», мстила мама-тёща изощрённо, цинично, хладнокровно.
Для начала Изольда Павлиновна высмотрела среди курортников респек-
табельного кисловодского санатория «Красные камни», а затем и на территориях соседних цитаделей здоровья нескольких наиболее симпатичных лицом и стройных телом и при этом достаточно высокого с виду уровня жизни молодых людей, как бы невзначай перезнакомилась с каждым сама и, запросто потом с ними со всеми общаясь, поочерёдно представила их своей дочери.
Одновременно с этим она, как хороший знаток и тонкий ценитель изысканного образа жизни, начала исподволь, помимо прочих прелестей южного курорта, приобщать Викторию к умеренному, согласно её возраста, но регулярному согласно конечной цели, употреблению хороших вин. И дочь, после досадной предсвадебной заминки опять всецело доверяя жизненному опыту матери и её здравому уму, делала всё так, как та ей советовала. Испытывая от этого, впрочем, естественное и немалое удовольствие.
Ну а дальше – как по писаному. Кто-кто, а уж Изольда-то Павлиновна,
хотя бы благодаря профессии, знала толк в организации ресторанных и иных застолий и как никто другой умела во время этих застолий сводить и знакомить между собой нужных друг другу или общему делу людей!
Как мы уже отметили, опять исключительно доверяя своей матери, Виктория послушно вдыхала изумительные букеты винных ароматов и пробовала, пробовала, пробовала… Сначала робкими мелкими глоточками, а через считанные дни уже достаточно смело. При этом её несколько удивляло и отчасти даже настораживало, почему с первых же глотков вина вся её воля как-то непонятно размягчалась и вскоре исчезала вовсе, и ей до изнеможения страстно хотелось тут же отдаться своему любимому Кирюхе.
Но Кири, как ни обидно, рядом не было. Он добросовестно и самозабвенно «строил коммунизм» в далёком уральском Невьянске, ничуть не опасаясь ненужных всплесков прятавшегося до поры до времени сверхпотенциала викиного женского темперамента. Темперамента не менее необузданного, оказывается, в отдельные способствующие тому моменты,
чем темперамент её матери.
«Как жаль, Кирюшенька, родненький ты мой, ненаглядный, ласковый, – шептала, постанывая от сжигающего низ живота нестерпимого желания отведавшая очередной поднесённой матерью порции хорошего вина Вика, – что ты так далеко, что не здесь сейчас, не со мной. Как легко ты променял свою любимую на кирку и лопату! А ведь, по словам, всё чаще повторяемым в последнее время мамой, свято место пусто не бывает…»
И «свято место» в мягкой тёплой постели рядом с тоскующей молодой женой трудяги-стройотрядовца, ничего в этом неестественного нет, было, в
конце концов, занято. Одним суперменом, вторым… и так далее…
Изольда Павлиновна, и сама ещё как не чуждая плотских наслаждений, извиваясь очередной ночью в горячих объятиях очередного кавалера в своём номере «люкс», больше чувствуя любящим материнским сердцем, чем слыша ушами сладострастные чуть ли не вопли дочери из другого номера, азартно нашёптывала, иногда забывшись, непозволительно громко, вводя в
недоумение собственного постельного партнёра:
– Давай, доча! Давай, родная! Так ему! Так, свинёнышу, сосунку голозадому… Пусть знает, как с грязным рылом да в калашный ряд, как жениться без спросу не на своей ровне!
Дней за пять до окончания санаторного отдыха Изольда Павлиновна, отмечая в карманном календарике дату положенного по графику начала викиной менструальной трёхдневки и с чувством величайшего удовлетворения не заметив ни малейших внешних признаков изменения в самочувствии дочери, которая обычно в такие дни тяжко страдала, была на седьмом небе от счастья – неужели строптивица, так неосмотрительно выскочившая замуж за человека низшего сорта, забеременела в разлуке с ним? Как хорошо! Неважно, от кого из сегодняшних ухажёров будет у неё ребёнок – за любого из них, по оперативно наведённым Изольдой Павлиновной справкам, незазорно выйти замуж даже дочери министра. Главное – развод с ненавистным плебеем 3Кирькой гарантирован!
– Доченька, – необычайно ласково ворковала за ужином в санаторном ресторане наедине с Викой мать. – Сегодня тебе бы пораньше лечь спать. Вы уж извините, Майкл, – улыбнулась она подошедшему в этот момент к столику безупречно одетому молодому человеку, – у нас тут кое-какие женские секреты.
– Мама, ну какие секреты, о чём ты? Не хочу я рано ложиться. Мы с Мишей собрались в гости в одно интересное место, – с лёгким недоумением отвечала матери Вика. – Хотя, Михась, ладно, подожди меня в машине, мы с мамой сейчас закончим.
– Вик, но у тебя же сегодня должны были начаться…
– А-а, вот оно что! Должны, да не обязаны… Мам, ну имеет же право замужняя женщина быть элементарно беременной?
– О-о-й, умница ты моя! Неужели? Я так рада! У-ф-ф…
– Странно, мамуля, ведь ты так не хотела нашей с Кирей женитьбы.
– Че-его? С каким Кирей? Ты что плетёшь, доча?..
– Как что? Ладно уж, сознаюсь. У нас будет ребёнок. Примерно месяцев через шесть с половиной.
– Не-е-ет!!!
– Мамочка…
– От кого угодно, от азиата косоглазого, от негра чернопузого, если они королевских кровей, конечно, но только не от… – задохнулась в рыданиях глава семьи Счастливцевых.
– Ма-ам…
***
На следующий день, когда Вика, расслабленная очередным материным винным угощением, на этот раз, несмотря на обнаружившуюся беременность, почему-то в чересчур повышенной дозе, крепко-накрепко уснула, приглашённая Изольдой Павлиновной знахарка споро взялась за привычное, на редкость щедро оплаченное красивой властной женщиной-заказчицей дело. В результате умело проведённого почти безболезненного сеанса брюшного массажа молодая жена нежеланного зятя Изольды Счастливцевой исторгла ближайшей ночью из своего чрева два кровавых комочка, два совсем малюсеньких только ещё намека на подобие «хомо сапиенс», двоих не рождённых, а по сути убиенных человечков, один из которых мог бы стать мальчиком, второй – девочкой.
И хотя сама Вика, никогда до этого даже в мыслях не допустившая бы подобного греха перед Богом и Природой, в силу своей полной в тот момент беспомощности не могла воспрепятствовать этому детоубийству и формально не является соучастницей преступления (грех Вики состоял лишь в согласии принять из рук матери бокал-другой коварного вина, которое и усыпит её накрепко, как иногда уже случалось), но наказанной на всю оставшуюся жизнь оказалась именно она. Несмотря ни на какие последующие усилия самых дорогих врачей и колдунов, вопреки статистике, согласно которой подобные массажные аборты, в отличие от хирургических, практически не влекут бесплодия даже для «отяжелевших» впервые, эта наивная красавица не забеременеет больше никогда. И прекратит на этом своё цветение одна из ветвей старинного рода Счастливцевых. Рода, в основе своей состоявшего из добрых людей, да «проморгавших» проникновение в среду свою вируса гордыни в лице женщины неописуемой красоты. Красоты, которая иногда – от лукавого.
