Юрий Сидоров
Вторая попытка
5
Петя вернулся домой позже обычного и в невесёлом настроении.
– Где ты был? Мы уже волноваться начали, – услышав шум отпираемого замка, выглянула в прихожую мама.
– Как где? Я же на шахматном кружке был. Мы к квалификационному турниру готовимся. А потом ещё прошёлся с одним мальчиком из кружка, а он в районе Кирова живёт, – попытался разложить по полочкам ситуацию Петя.
– Ладно. Но только в следующий раз предупреждай, когда будешь задерживаться. А сейчас мой руки и к столу!
– Хорошо. Я теперь, наверное, часто буду задерживаться, турнир же скоро, – Петя обрадовался, что удалось найти правдоподобное объяснение для будущих походов к дому Галины Дмитриевны.
За ужином он вяло ковырял и котлету, и окружающие её на тарелке макароны, но тем не менее в итоге съел всё до конца.
– А я тут посмотрел, как твои играли с «Араратом» Поздравляю: три – два! Причём все голы во втором тайме, – возвестил отец.
Петя слабо улыбнулся и ощутил, что, пожалуй, впервые победа киевского «Динамо» кажется ему не такой уж и важной. Весь этот год Проскуряков-младший сильно переживал из-за неудач любимого клуба и винил в них исключительно эксперимент с переходом на раздельные весенний и осенний чемпионаты. Весной ситуация вообще была адской: восьмое место из шестнадцати. Полная катастрофа! Разве может киевское «Динамо» так низко опускаться? Утешало лишь то, что отцовский «Спартак» играл ещё хуже. Хоть над этим можно было подтрунивать.
Для Пети просмотр каждого неудачного матча киевлян по телевизору становился пыткой, и потом в вечерней полудрёме какие-то непонятные игроки в знакомой форме совершали фантастические пируэты, умудряясь фирменным киевским «подкатом» не только выбить мяч из-под ног соперника, но и сразу направить его через полполя в «девятку».
В начавшемся в августе осеннем чемпионате дела шли лучше, чем весной, но всё-таки не слишком хорошо для лучшей, по убеждению Пети, команды всех времён и народов. Проскуряков продолжал переживать. Но всё это было словно в прошлой жизни, до Галины Дмитриевны. Точнее, Галина Дмитриевна присутствовала и в той жизни, до голубоватых ботиков на морковном поле, но там она была просто учительница. Ну, видишь её каждый день в жизни на уроках, иногда в выходные она ездит с классом на какие-то экскурсии или в театр. И что?
А теперь совсем не так. Теперь хотелось кусать себе локти, оттого что почти месяц назад, когда класс на целый день ездил на Бородинское поле, можно было подойти к ней поближе, послушать, что она рассказывает, посмотреть, как тёплый ветерок безуспешно пытается сразиться в борьбе за аккуратно зачёсанные волосы с перламутровой шпилькой-защёлкой.
– Спасибо, мама! – Петя поднялся из-за стола, отодвигая допитую чашку чая. – Пойду ещё почитаю немножко.
– Ты что-то сегодня уставшим выглядишь. Температуры у тебя нет? – мать внимательным взглядом посмотрела на сына.
– У любого физического тела есть температура, причём выше нуля кельвинов. И у меня тоже! – отшутился в ответ Петя в своём обычном стиле и пошёл к себе в комнату.
– Ну вот, наконец-то узнаю своего сына – всё на свете переводит в формулы и физические законы, – успокоилась мама, но тут же повернулась к отцу: – А вообще чего-то не так, тебе не показалось?
– Показалось. Даже выигрыш киевского «Динамо» его не обрадовал. Слушай, а может, наш сын влюбился?
– В седьмом-то классе? Рановато что-то. Да и не видела я никакой девочки, и от него не слышала, и фотографии ничьей у него вроде нет.
– Ну, не знаю. Мне так показалось.
– А ты сам в седьмом классе влюблялся?
– Конечно, даже в шестом! Вот только за давностью лет не помню в кого, – улыбнулся отец. – Пойду посмотрю, что наш сын читает.
На столе перед Петей лежал учебник литературы для седьмого класса с отрывком из «Капитанской дочки».
– За Пушкина принялся, сын?
– Да, мы сейчас проходим его по литературе.
– Ладно, не буду мешать, читай.
А Петя уже витал в мире любви своего тёзки Гринёва к Маше Мироновой, которая в его воображении имела облик Галины Дмитриевны, и испытывал нарастающую неприязнь к Швабрину, посмевшему тоже добиваться внимания девушки. А потому дуэль, о существовании которой мальчик узнал, пролистав страницы вперёд, показалась ему естественной и неизбежной.
«А я смог бы драться на дуэли из-за Галины Дмитриевны? – вопрошал себя Петя. – А с кем? С её мужем, что ли?»
Вопрос был сложным и мучительным. Семейная жизнь учительницы никак не мешала Пете видеть её в школе, быть рядом и восхищаться Галиной Дмитриевной. А большего мальчику и не надо было. По крайней мере, пока. Решив, что отношения с мужем любимой женщины вполне можно выстроить на основе принципа мирного сосуществования, Петя успокоился и отправился спать.
* * *
Воскресенье прошло совсем незаметно и скомканно. Давно уже Петя не ждал так понедельника, как на сей раз. Что вообще может быть хорошего в этом самом понедельнике? Начинается длиннющая школьная шестидневка, конца и края которой не видно. Хуже может быть только вечер воскресенья, когда понедельник начинает с неизбежностью маячить на горизонте. И не сотрёшь его из жизни никаким ластиком, всё равно наступит вместе со всяческими биологиями, историями, литературами… Стоп! Литература теперь будет в другом лагере, где физика, математика и прочие приятные вещи типа футбола и шахмат. Впрочем, сама по себе литература – та ещё штучка со своими писателями-классиками, которых не очень-то и тянет читать. Но теперь литература – это само воплощение Галины Дмитриевны. Почти по Маяковскому: говорим «литература» – подразумеваем «Галина Дмитриевна», и наоборот, естественно, тоже.
Утром в понедельник до слуха Проскурякова докатилось негромкое обсуждение группкой одноклассниц вопроса, о котором он при прочих обстоятельствах вряд ли бы вспомнил. Оказалось, что грядёт День учителя. Уже в ближайшую субботу.
Девчонки щебетали, как лучше организовать поздравление. Цветы – это само собой. Но может, стоит ещё и стихи почитать или песню спеть? Мальчишки традиционно в таких обсуждениях участия не принимали. Всё-таки взрослые люди, седьмой класс как-никак, не первачки, которые тащат букеты в школы по всякому поводу.
Но теперь Петя разрывался между двумя несовместимыми полюсами. Он, конечно, не мог вот так запросто проигнорировать мужскую солидарность и подойти к одноклассницам пообсуждать сценарий поздравления. Мальчишки просто засмеют, а девочки, наверное, удивятся, но при этом могут не поверить в искренность его желания, будут искать какой-то подвох. В результате Петя оказался в положении буриданова осла, о котором сравнительно недавно читал в одной популярной книжке по математической логике. Мальчик помнил, что осла этого в итоге погубило бесконечное сомнение с пассивным анализом всех «за» и «против». Значит, надо действовать! Вот только как? Впрочем, до субботы ещё есть время. Придётся что-то придумать.
На уроке литературы Проскуряков опять тянул руку, как в минувшую субботу на русском. И снова с тем же плачевным результатом. Галина Дмитриевна поочерёдно вызвала к доске несколько человек, полностью игнорируя не только поднимающуюся всякий раз руку Пети, но и само его существование в этой Вселенной. Ну, если и не во всей Вселенной, то в масштабах кабинета русского языка и литературы.
Последняя отвечавшая девочка вернулась на своё место, Галина Дмитриевна взяла в руки мел, собираясь написать на доске новую тему, а Петя в отчаянном порыве снова вытянул руку вертикально вверх.
– Чего тебе не сидится? Больной, что ли? – недовольно ворчал Мишка Платонов, опасавшийся, что из-за его приятеля учительница может вернуться к вызовам к доске, что было опасно.
– Да подожди ты, не мешай, – прошипел в ответ Проскуряков и изрёк первое, что пришло в голову: – Я просто хочу её подначить.
– А, тогда другое дело! – удовлетворённо ухмыльнулся Мишка. – А как?
– Увидишь! Я ещё сам толком не знаю. Просто скучно чего-то стало.
– Давай я тоже поучаствую? Пантере я готов всегда насолить, вредная она, – не унимался Платонов.
Петю сейчас больно резанули слова про Пантеру, сначала он даже хотел дать приятелю заметный тычок под бок, но сдержался. Зачем всему миру показывать своё отношение к Галине Дмитриевне? Никто же не поймёт, засмеют только. К тому же, если подумать, слово «Пантера» само по себе необидное. В нём чувствуется стремительный красивый бег по раскалённой африканской саванне, полная опасностей и приключений жизнь. Не надо только связывать это слово с пятнышком под ухом у Галины Дмитриевны, тем более что его почти никогда не видно под причёской. «Да и с пятнышком она всё равно очень красивая!» – пришёл к однозначному выводу Петя.
– Проскуряков, ты что руку тянешь? Неясно что-нибудь? – наконец обратила внимание на Петра учительница.
– Да, у меня вопрос есть. Как Вы думаете, нужно ли было Гринёву драться на дуэли со Швабриным?
– Ребята, представьте себе такую ситуацию. Дорогой вам человек и более слабый, нуждающийся в защите, может оказаться в трудной ситуации. Ему или ей даже грозит опасность. Не обязательно буквальная, сиюминутная. Например, человек без вашей помощи ошибётся и сделает неправильный выбор, о котором потом будет сожалеть. Возможно, всю жизнь мучиться. Вы поможете или пройдёте мимо?
– Поможем, – раздался нестройный хор голосов.
– А теперь, Петя, возвращаемся к твоему вопросу. Швабрин оскорбительно отозвался о Маше, посмеялся над самим Гринёвым. Задета честь любимой девушки. Что делать Гринёву? Стоять в сторонке и помалкивать? Ребята, я сейчас не говорю о дуэли как форме защиты чести. Понятно, что сегодня никаких дуэлей быть не может. На дворе XX век. Да и во времена Гринёва дуэли были уже запрещены. Наказание за них было очень серьёзное, вплоть до смертной казни, если не ошибаюсь. Речь о другом: о сущности, о готовности защитить любимую девушку, да и вообще любого человека, нуждающегося в защите. Я ответила на твой вопрос?
– Ответили, – пролепетал Петя.
– А вот мне интересно, – решила перейти в контрнаступление Галина Дмитриевна, – а ты сам смог бы сразиться на дуэли, защищая поруганную честь дорогого для тебя человека? И при этом понимать, что идёшь на смертельный риск, что противник может тебя и убить.
Петя залился краской, пытаясь найти ответ на вопрос, который только с виду выглядел простым. В этот момент прозвучал громкий спасительный голос Мишки Платонова:
– Так дуэли же запрещены! Галина Дмитриевна, Вы же сами только об этом говорили.
Класс облегчённо захохотал. Улыбнулась и Галина Дмитриевна:
– Ребята, давайте мы как-нибудь на классном часе пообсуждаем проблемы чести и долга, верности и защиты слабого. А сейчас идём дальше. Продолжаем изучать «Капитанскую дочку». Теперь поговорим о Пугачёве.
* * *
Суббота приближалась с огромной скоростью, а ничего хорошего в Петину голову не приходило. Какая же спокойная и, главное, простая жизнь была раньше. Никакого тебе Дня учителя. То есть праздник, конечно, существовал, но в своём параллельно движущемся рядом с Проскуряковым мире. Ни тревог, ни волнений, ни ожиданий. А сейчас? Вот всегда так бывает: когда срочно нужно что-то придумать, никакого решения в голову просто не приходит. Хоть плачь, и всё тут!
В пятницу Петя окончательно понял, что придётся ограничиться букетом цветов. Было тоскливо, что ничего менее банального так и не придумалось. Не будешь же просить у девочек роль в короткой постановке, которую они придумали? Засмеют его, и всё. Вон Мишка Платонов первый же и засмеёт. Нет, не готов Петя к таким подвигам даже во имя Галины Дмитриевны. Да и ролей, честно говоря, в задумке девочек никаких не было.
И по большому счёту это вовсе не постановка, несмотря на громкое название, данное авторским коллективом. Сплошной набор поздравительных речёвок по четыре строчки в рифму, произносимых в определённом порядке.
Выйдя из школы, Петя похолодел. Суббота уже завтра. Значит, букет нужно покупать сегодня, а денег у него нет. Родители появятся только вечером, когда этих цветов по всему Солнцеву с огнём не разыщешь. Можно, конечно, сесть на электричку и поехать на Киевский вокзал. Там у пригородных платформ цветы всегда имеются. Но идея подобной поездки не особо вдохновляла Петю, и он решил оставить данный вариант исключительно на крайний случай.
Попытка занять денег у Мишки не удалась. Сумма была приличной, такой у Платонова тоже не было. К тому же Проскуряков не знал, сколько сейчас стоят цветы. Осень, октябрь вот наступил, с цветами туговато.
Пришлось идти на работу к маме. Сначала Петя думал утаить причину срочной потребности в деньгах, но быстро пришёл к выводу, что лучше сказать правду. Не всю, конечно. Привязка покупки цветов персонально к личности Галины Дмитриевны исключалась при любом течении разговора. Галина Дмитриевна – это его сокровенная тайна.
– Мама, – перешёл Петя сразу к делу, – дай мне, пожалуйста, немного денег на букет цветов.
– На букет цветов?
– Да, завтра же День учителя.
– А что, ребята в классе решили скинуться и подарить учителям цветы?
– Да нет, – начал неуверенно мямлить Петя, – каждый сам букет приносит, а дальше уж как получится.
– А что ты сегодня только спохватился? На денёк-два пораньше, можно было найти время в Москву съездить, найти хороший букет.
– Да вот так получилось, сегодня только решили.
– Ладно, – ответила мама, достала кошелёк и протянула ему рубль. – Сходи к станции, там должны торговать. Ещё флоксы не отцвели, наверное, у бабушек они есть.
– Спасибо, – пробормотал Петя и пошёл к выходу.
– Подожди, – остановила его мама, – держи ещё рубль. Не знаю, сколько сейчас цветы стоят. Осень уже, не сезон.
Петя вприпрыжку устремился к станции Солнечная. На его счастье, бабушки с букетами были на месте. И флоксы имелись, и даже хризантемы.
– Подходи, кавалер! – наперебой зазывали они пытающегося отдышаться от бега юного покупателя. – Смотри, какие красивые цветочки, барышня будет довольна!
Сравнение Галины Дмитриевны с барышней показалось Пете не очень уместным, но сейчас было уже не до тонкостей определений. Хризантемы стоили дорого, пришлось остановиться на варианте с флоксами. А что? Очень красивые цветы, если на них повнимательнее посмотреть. Мелкие, конечно. Не розы, прямо скажем. Но если всмотреться в их лепесточки, играющие яркими красками осени, то весьма неплохо. Вот только неизвестно, какие цветы больше любит Галина Дмитриевна. Но это сейчас никак не установить. А если ей вдруг нравятся орхидеи какие-нибудь, то что делать? В Африку за ними срочно лететь? Впрочем, Петя и в Африку отправился бы, будь такая возможность.
Три купленных флокса грели руку, в которой были надёжно зажаты. Петя боялся потерять купленное сокровище и успокоился, только открыв дверь квартиры. Хорошо, что дом от станции недалеко.
Утром в субботу, проснувшись, мальчик первым делом подбежал к стоящим на подоконнике в вазе с водой флоксам. Всё было в порядке, цветы неплохо перенесли ночь и были вполне готовы стать предметом выражения трепетных эмоций к Галине Дмитриевне, которые не покидали Петю уже начинающуюся вторую неделю.
Оставался неразрешённым только один, но зато фундаментальный вопрос: когда и как дарить. Петя мучился над его разрешением вечером, продолжил, уже лёжа в кровати. Ему хотелось верить, что нужная идея придёт во сне. Есть же куча примеров, когда доказательства самих великих математических теорем появлялись в виде сновидений. Но сегодня Пете решительно не повезло – ночью вообще ничего не приснилось. Видимо, задачка, как подарить Галине Дмитриевне цветы, не дотягивала до уровня великой теоремы.
Девочки в школе старались вовсю. Букет, да и не один, получил каждый преподаватель, у которого был урок в 7-м «Б» в субботу. Даже физкультурника Пал Палыча буквально завалили цветами, и он весь урок наблюдал за событиями на баскетбольной площадке влажными, будто затуманенными глазами.
Третий урок – русский язык. Нервы Пети натянулись словно гитарные струны. Галина Дмитриевна внешне выглядела как обычно в своём синем крепдешиновом костюме и белоснежной блузке. Но глаза её сверкали сегодня особенной радостью. На столе в кабинете русского языка уже еле умещались букеты, подаренные во время первых двух уроков. Вазочек не хватало, поэтому цветы теснились в них, как пассажиры метро в час пик.
– Поз-драв-ля-ем! – дружно проскандировал класс в самом начале урока.
Ребята не отставали от девочек, проникнувшись праздничной атмосферой, наполнившей всю школу. Только Петя еле шевелил губами, заворожённо пожирая глазами Галину Дмитриевну.
– Спасибо, ребята, огромное! Мне очень-очень приятно. Сразу чувствуешь, какая замечательная у меня профессия, – в голосе учительницы ощущалось лёгкое подрагивание. – Я краешком уха слышала, что вы ещё какую-то небольшую постановку собирались мне показать. Правда?
– Правда! – обрадовались девочки, и мальчики вместе с ними тоже.
– Тогда давайте с неё начнём? С удовольствием посмотрю и послушаю, а потом уже перейдём к теме урока, – Галина Дмитриевна перенесла свой стул от стола к окну и села вполоборота к доске.
Сами придуманные девочками рифмованные строчки Петя запомнил плохо, можно сказать, что вообще не запомнил. Он не отрываясь смотрел на улыбающееся лицо Галины Дмитриевны, живо реагирующее оттенками мимики на то, что происходило у доски. А как прекрасна была учительница, когда принимала огромный, сверкающий всеми цветами радуги букет!
Петины флоксы в этот момент лежали запакованными в портфеле и дожидались своего часа. Не мог же он подарить их Галине Дмитриевне на глазах всего класса! Ведь у этого букета был свой, сокровенный смысл, о котором знал только он, Пётр Проскуряков, и, наверное, догадывалась та, кому цветы предназначались.
Остаток занятий прошёл для мальчика как в тумане. Он еле дождался окончания последнего урока, химии. Быстренько выбежав на улицу, Петя прошёл пару сотен метров в направлении Боровского шоссе и, усевшись на лавочке в одном из дворов, принялся караулить Галину Дмитриевну. Флоксы наконец-то были извлечены из портфеля и вдыхали бодрящий воздух осеннего дня.
* * *
Галина Дмитриевна появилась не скоро. В одной её руке помещался портфель с тетрадками на проверку, а в другой два букета. Петя растерялся и, словно вкопанный, продолжал сидеть на лавочке. Не заметив его, учительница медленно шла дальше своей дорогой.
– Раз… два… три, – скомандовал себе Проскуряков и быстрым шагом бросился её догонять.
– Галина Дмитриевна! – окликнул Петя учительницу, находясь ещё метрах в пяти сзади и выставив букет впереди себя, словно щит.
Когда женщина обернулась, Проскуряков неумело протянул ей флоксы и, запинаясь на каждом из двух слов, произнёс:
– Это… Вам.
– Спасибо. А почему ты в школе их мне не подарил?
Петя густо покраснел. Он никогда ещё в своей жизни не произносил слов, способных дать ответ на этот вопрос. Более того, даже не представлял себе, как их правильно произнести.
– Так получилось, – пролепетал Петя заплетающимся языком.
– Как же мне теперь всё это донести до дома? – в раздумьях спросила Галина Дмитриевна.
– А давайте я Вам свой букет до дома сам донесу, а там Вам отдам, – с готовностью ухватился за появившуюся соломинку Пётр.
«Да, хорош кавалер у меня теперь, – улыбнулась про себя Галина Дмитриевна. – Вместо того чтобы предложить тяжёлую сумку у меня забрать, решил свой букетик донести».
– Давай мы с тобой по-другому поступим. Ты сегодня на шахматы идёшь?
– Иду, – ответил Петя, не понимая, почему об этом зашёл разговор.
– Очень хорошо. Держи вот этот букет! – Галина Дмитриевна передала мальчику цветы, оставив себе только подарок седьмого «Б». – Я хотела Павлу отдать, но раз уж тебя встретила, то забирай. Поздравьте там все вместе Михаила Аркадьевича с праздником.
– Он же не учитель, – не понял Пётр.
– Почему? Разве учитель – этот только тот, кто в школе работает? – возразила Галина Дмитриевна. – Михаил Аркадьевич столько сил на вас тратит, причём в свободное от своей работы время. Забирай цветы и быстро домой. Их надо в воду поставить до кружка.
* * *
У Пети опустились руки от осознания того, что Галина Дмитриевна нашла изящный способ избавиться от него в качестве провожатого.
– Хорошо, – уныло произнёс он, стоя с двумя букетами – своим и переданным ему Галиной Дмитриевной.
– Ну что же ты, – с улыбкой напомнила учительница, – передумал мне цветы подарить?
Петя с готовностью протянул флоксы. «Значит, не всё ещё потеряно, раз о букете напомнила», – успокоил он себя.
– Спасибо. Очень красивые флоксы! – поблагодарила учительница. – До свидания!
– До свидания, – еле слышно ответил вконец удручённый Пётр и побрёл назад на улицу Дружбы.
* * *
Придя домой, Галина Дмитриевна на ходу бросила сыну:
– Павлик, я отдала цветы для Михаила Аркадьевича Пете Проскурякову. Так что поздравьте там все вместе Михаила Аркадьевича.
– Хорошо, мама, – ответил мальчик, правда, без особого энтузиазма.
– А это тебе от нас! – муж протянул Галине розы, за которыми явно ездил специально в Москву, на Киевский вокзал.
– Спасибо, мои дорогие, – улыбнулась она в ответ и, увлекая Виктора за собой в комнату, показала ему флоксы. – Как тебе цветочки?
– Да никак, – ответил Виктор. – А почему ты спрашиваешь?
– Их мне новый кавалер подарил! – Галина показала мужу кончик языка. – Смотри, какие красивые. Не чета твоим розам!
– Семиклассник твой? Смотри, Галка, теперь я точно его на дуэль вызову! – подхватил игру жены Виктор. – А цветы его сейчас в окно выкину!
– Только посмей! – Галина попыталась своё сияющее лицо сделать хоть на мгновение нарочито суровым и, глядя на флоксы, заключила: – Они теперь на самом виду стоять будут. В назидание тебе!
