Юрий Сидоров
Вторая попытка
Вторая попытка
1
Голубоватые резиновые ботики неожиданно возникли перед глазами и сразу заслонили собой весь остальной мир. Точнее, ботики были скорее серыми, но оттенок голубого в них всё-таки присутствовал. Как будто скрытое за плотными свинцовыми тучами небо напоминало о своём существовании раскинувшемуся под ним бесконечному серому холодному морю.
Ещё мгновение назад мир был совсем иным, обычным и понятным. В глазах Пети привычно рябило от наполовину выкорчеванной из земли морковки, которую им, семиклассникам, надо было подбирать вслед за прошедшим некоторое время назад трактором с какой-то хитрой насадкой, складывать в тяжелеющие раз от раза ведёрки и относить к сортировальному пункту.
До края поля ещё далеко, а только там было спасение. Только там, кинув последние оранжевые корнеплоды в ведро, можно было вздохнуть полной грудью в ожидании приятной дороги домой, в такое родное и особенно желанное сейчас Солнцево, на разболтанном автобусе.
– Ребята, поторопитесь! Что-то мы с вами сегодня отстаём. Так не годится! Посмотрите, седьмой «А» нас уже метров на 20 опередил. Скорее закончим – скорее домой поедем, – откуда-то сверху донёсся до Пети призыв их классной руководительницы Галины Дмитриевны, обладательницы тех самых резиновых ботиков. – Проскуряков, а ты чего рот открыл? Что такое интересное обнаружил? Давай, давай морковку подбирай. Уже не очень много осталось.
Если бы не замечание Галины Дмитриевны, Петя даже не заметил бы, что действительно замер с широко открытым ртом. Он не понимал, что происходит. Ещё минуту назад мир казался таким привычным. И вот в нём появились ботики, принёсшие с собой неизведанные ранее ощущения, которые Петя ещё даже и не мог осознать. Они влекли за собой в заоблачные дали и одновременно тревожили. Больше всего на свете мальчику сейчас хотелось, чтобы эти сказочные серо-голубоватые создания, уберегавшие от осенней размокшей глины ноги Галины Дмитриевны, облачённые в шерстяные розовато-сиреневые чулки, никогда и никуда не уходили. Но любому чуду на свете приходит конец. Ботики потоптались на месте, наконец наиболее смелый из них сделал первый шаг, второй решил не отставать от собрата, и перед зачарованными глазами Пети возникла плавно удаляющаяся фигурка Галины Дмитриевны во весь её небольшой рост.
– И чего это Пантера нас подгоняет? И так тут три часа уже горбимся! – прошипел, возмущаясь, Мишка Платонов, сосед Пети по парте и одновременно по дому.
* * *
Пантерой в школе называли Галину Дмитриевну. Кличка эта передавалась из поколения в поколение и, похоже, намертво прилипла к их классной руководительнице. Пантера была краткой формой полного прозвища – «Пятнистая Пантера». Существовал и другой сокращённый вариант – просто «Пятнистая», правда, он реже использовался.
Галина Дмитриевна превратилась в Пантеру не из-за какой-то особой свирепости, хотя она была женщиной волевой и строгой, умеющей держать класс в руках. Причина крылась в существовании большого родимого пятна у неё на шее под левым ухом, что причиняло душевные страдания всю жизнь. Правда, с годами пятно становилось всё более блёклым, а его краешек на скуле – и вовсе почти незаметным. К тому же пятно удавалось маскировать причёской. А главное, что муж никогда не попрекал Галину Дмитриевну этой особенностью её внешности. Ну а школьники – что с ними сделаешь? Дети есть дети. Всегда всё видят, даже то, на что взрослый человек и внимание не сразу обратит. Да, прозвище обидное выдумали. Но на то она и педагог, чтобы всё правильно понимать и стараться быть выше обид, хоть это порой и непросто.
* * *
Видя, как быстро удаляется вперёд фигурка Галины Дмитриевны, Петя обнаружил в себе открывшееся второе дыхание и неудержимо устремился за ней, ловко кидая пахнущую осенью морковь в ведро и периодически бегая с ним в руках на сортировку.
– Петька, ты чего, с ума сошёл? Уймись! Куда ты прёшься с такой силой? Ударником, что ли, решил стать? Я уже взмок весь! – недовольно кряхтел Мишка Платонов, стараясь не отстать от приятеля.
Всему на свете когда-то приходит конец. Вот и казавшаяся совсем недавно длиннющей, как расстояние до Луны, грядка выкорчеванной из отяжелевшей от осенних дождей земли морковки превратилась в последние считаные метры. Петя ощутил себя марафонцем, которому осталось преодолеть спасительные пять белых квадратов финиша. Последнее ведёрко моркови заполнено лишь наполовину, тащить его на сортировку легко и даже приятно. Мальчик оглянулся по сторонам и поймал оттенок удовлетворения на раскрасневшихся лицах своих одноклассников. Похоже, все они испытывали те же чувства, что и Петя.
Теперь можно было в ожидании автобуса присоединиться к закончившим работу раньше «ашкам», посидеть на поваленных и уже полусгнивших деревьях, полюбоваться яркими красками клёнов, идеальным фоном для которых служило низкое серое небо, и даже похрустеть вымытой в расположенном рядом родничке морковкой. Зря собирали, что ли!
Вгрызаясь молодыми крепкими зубами в сочную ярко-оранжевую мякоть, Петя, не осознавая причины, ловил взглядом то выныривающую из-за берёзок с клёнами, то вновь скрывающуюся за ними фигурку Галины Дмитриевны. Как же ему хотелось подойти сейчас к учительнице, чем-то привлечь её внимание, заговорить, неважно на какую тему, и ещё раз украдкой рассмотреть голубоватые ботики, прячущиеся в высокой пожухлой траве.
– Ребята, седьмой «А», седьмой «Б», строимся в колонну и идём к шоссе! – звонко крикнула Мария Михайловна, классная руководительница «ашек», преподававшая математику. – Автобусы должны уже подъехать, так что быстро и организованно выдвигаемся.
С радостными криками и гоготом оба седьмых класса начали собираться и вытягиваться в длинную идущую вприпрыжку цепочку, которую только обладающий незаурядным воображением человек мог бы назвать колонной. Мария Михайловна шла впереди, а Галина Дмитриевна замыкала шествие, следя, чтобы никто не отстал. Впрочем, желающих не то что отстать, а даже притормозить не было – всем хотелось домой. Всем, кроме Пети Проскурякова. Он был готов на что угодно, даже ещё на одну грядку морковки, лишь бы подольше видеть Галину Дмитриевну.
* * *
Петя брёл нарочито медленно, даже пытался прихрамывать. Правда, хромота эта мгновенно улетучивалась, как только он забывал проследить за своей походкой. Наконец Галина Дмитриевна обратила на него долгожданное внимание:
– Петя, что с тобой? Устал? Уже немного осталось, не отставай, а то ребята будут вынуждены тебя ждать. А зачем же заставлять всех ждать одного?
– Галина Дмитриевна, я, наверное, ногу натёр! – радостно озвучил Петя вовремя пришедшую в голову спасительную мысль.
– Тогда тем более надо поскорее до автобуса дойти, там сапоги снять и посмотреть. В автобусе есть аптечка, лейкопластырь. Давай, дружок, поднажми. Осталось метров триста, не больше.
– Да не надо мне никакого лейкопластыря, – Петя испугался, что при разувании в автобусе его обман вскроется, – наверное, у меня просто носок съехал.
– Тогда быстренько присядь, вон пенёчек стоит, поправь носок и вперёд – догонять ребят! Я тебя подожду.
Петя присел на пенёк, для вида подёргал за верх высокого шерстяного носка – правда, не на той ноге, которой он так старательно прихрамывал – и уже ровным шагом направился к стоявшей на тропинке Галине Дмитриевне.
– Всё в порядке? Ну, беги, догоняй ребят!
– Галина Дмитриевна, а можно, я с Вами дойду? – заливаясь пунцовой краской, пробормотал Петя. – У нас завтра русский будет?
– Конечно, завтра же суббота, русский язык третьим уроком в расписании стоит, – Галина Дмитриевна посмотрела на лицо мальчика и сразу всё поняла.
«Ну вот, ещё один в меня влюбился! Похоже, ни одна параллель не обходится без этого. Хотя Пете этому рановато ещё, седьмой класс только. А ведь мне уже тридцать три. Как летит время, страшно подумать! Скоро пенсионеркой буду… Но ничего, в меня ещё школьники влюбляются, значит, не всё потеряно! – успокаивала себя женщина. – А что, я вполне симпатичная! Вот только пятно это дурацкое… За что судьба мне такой «подарочек» сделала?»
Галина Дмитриевна и Петя дошли до шоссе как раз в тот момент, когда из-за поворота показались автобусы. Так что никому их ждать специально и не пришлось. «Вот и хорошо, – подумала Галина Дмитриевна, – а то всякие слухи начнутся, что у меня снова появился любимчик в классе. Хотя какой из Пети любимчик? Это ведь он от меня становится пунцовым, а не я от него!»
Учительница усмехнулась про себя, представив показавшуюся совершенно нелепой сцену, в которой она ловила бы взгляды семиклассника и пусть не краснела, но хотя бы розовела при встрече с ним. Хорошо, что такого в её жизни никогда не бывало. А что касается Пети, то надо, пожалуй, построже к нему относиться, это только на пользу пойдёт. Тем более что русский язык и литература явно не относятся к любимым предметам Проскурякова: все его мысли витают в хитросплетениях математических формул и физических законов.
– Галя, чего ты так долго? – подошла к наконец сумевшей отдалиться от Пети Галине Дмитриевне Мария Михайловна. – Я уж начала думать, что кто-то потерялся. Уже и считать начала. Мои все на месте. А твои?
– Маша, да это Проскуряков ногу натёр, вот и пришлось с ним притормозить. Мои тоже вроде все здесь. Сейчас на всякий случай перепроверю.
– Странно, вон твой Проскуряков чуть ли не первым к автобусу ринулся. Ничего он и не натёр! Иначе так бы не бежал.
– Да, мне тоже показалось, что обманывает. Вот только почему уже на пути домой – не пойму, – соврала Галина Дмитриевна.
Они хоть и на «ты», и по именам, но Мария Михайловна на несколько лет постарше, да и вообще не настолько близко знакомы, чтобы понять, какой будет её реакция на подлинную причину поведения Пети.
* * *
Проскуряков тем временем действительно залез в автобус одним из первых, энергично расталкивая локтями одноклассниц, и занял местечко возле прохода, откуда открывался чудесный обзор на первый ряд, где скоро появится Галина Дмитриевна и разместятся чарующие голубоватые ботики. Но, увы, Проскурякова постигло полное фиаско. Вместо Галины Дмитриевны в автобус поднялась Мария Михайловна.
От досады Петя просто закрыл глаза и вообще перестал реагировать на окружающее, несмотря на отчаянные попытки примостившегося рядом Мишки Платонова вернуть его к обычной жизни. Осознав бесперспективность своих усилий, Петин приятель переключился на сидевших впереди и сзади девчонок, стараясь раздать им побольше щелбанов и встречая отчаянное и небезуспешное сопротивление.
По дороге домой автобус заметно отстал от автобуса с «ашками». Как назло, между ними влезали то грузовики, то легковушки, а один раз откуда-то сбоку вывалился целый картофелеуборочный комбайн, заняв собой полторы полосы из двух, которыми обладало Боровское шоссе. Словом, когда наконец-то доехали до родной 3-й школы и вылезли наружу, то Галины Дмитриевны уже нигде не было видно, а ребята из седьмого «А» почти все разбрелись по домам.
* * *
Галина Дмитриевна посчитала, что самым правильным будет сегодня больше не попадаться на глаза Пете. Всё-таки эмоциональный шок у мальчика заметный, надо поберечь его нервную систему. Она быстрым шагом направилась домой. По солнцевским меркам путь был неблизким: надо было пересечь Боровское шоссе и дальше идти дворами между улицами Кирова и 50-летия Октября.
Дома было тихо и буднично, сын Павлик сидел за столом и, подглядывая в лежащее перед ним пособие, старательно разыгрывал какой-то шахматный дебют. Шахматами он увлёкся ещё два года назад, будучи третьеклассником, начал ходить в кружок в Доме пионеров и сейчас уже выполнил норму третьего разряда. Руководитель кружка Михаил Аркадьевич считал Павлика самым способным из кружковцев и частенько давал ему индивидуальные задания.
Галина Дмитриевна расспросила сына о делах в школе, не забыв уточнить, пообедал ли он, и обратив особое внимание на ботанику, с которой, по её мнению, у Павлика сейчас были некоторые проблемы. В какой-то журнальной статье она однажды прочитала, что у многих учителей не хватает времени на воспитание собственных детей, что приводит порой к не очень хорошим результатам. Статья эта запала Галине Дмитриевне в душу, и она дала себе слово ни при каких обстоятельствах не оказаться «сапожником без сапог». Павлик учился в школе неподалёку от дома, у неё при желании была возможность перейти работать в эту школу, но Галина Дмитриевна принципиально этого не делала. Сын должен учиться в таких же условиях, как и другие дети, без всяких поблажек, связанных с присутствием мамы-учителя.
После приятного стояния под тёплым душем надо было приниматься за приготовление ужина, а на столе ждала стопка тетрадей двух пятых классов с диктантом. Проверить тетради надо было до завтра. Обнаружив в холодильнике полную пачку пельменей, Галина Дмитриевна успокоилась: проблема ужина была решена, так что можно приступать к проверке диктанта.
Оставалось ещё несколько тетрадок, когда хлопнула дверь и раздался такой желанный голос мужа: «Привет! Чем занимаемся?» Виктор работал прорабом на стройке, частенько возвращался домой поздно – то конец квартала, то просто объект далеко, Москва-то ведь большая. Но сегодня ему удалось прийти пораньше.
– Галка, как дела? – Виктор чмокнул жену в щёку. – Как поездка в колхоз? Всю картошку собрали?
– Витя, вспомни, я же тебе говорила, что мы на морковку едем!
– Ой, прости, действительно говорила. Нормально съездили?
– Нормально. Витя, поставь, пожалуйста, вариться пельмени, они в холодильнике, а то я не успеваю, ещё шесть тетрадок осталось.
– Не переживай, я всё сделаю, – Виктор подошёл к сыну. – Как дела у будущего чемпиона? О, я гляжу, ты испанскую партию разыгрываешь, разменный вариант.
Уже перед сном, положив голову на сильную и ласковую руку Виктора, Галина решила его немножко подразнить:
– Витя, а у тебя очередной конкурент появился!
– Не понял! – Виктор повернул голову, чтобы видеть глаза жены.
– Да один мальчик из моего класса в меня влюбился. Хороший такой мальчик!
– Вот я ему покажу, этому твоему ухажёру!.. Хочешь, я его на дуэль вызову? – в глазах мужа светились озорные искринки, которые так любила Галина.
– А на чём дуэль: на шпагах или на пистолетах?
– На шпагах.
– Он тебя одолеет!
– Это ещё почему? Фехтованием занимается?
– Да нет вроде. Зато он просто ткнёт тебя чуть пониже живота, ты и взвоешь! – шептала, ласково посмеиваясь, Галина.
– Но ты же меня перевяжешь и будешь ухаживать?
– Ой, не знаю! Он же тебя победил и к тому же меня любит, я с ним пойду! – Галина вошла в роль и почувствовала себя совсем девчонкой. – А если серьёзно, Витя, мне надо подумать, как минимизировать душевную травму для него.
– Галя, но у тебя же подобные случаи бывали уже не раз.
– То были десятиклассники или девятиклассники, а тут седьмой класс, психика совсем неокрепшая.
– Видишь, какая замечательная у меня жена! Даже семиклассники в неё влюбляются!
– А сам-то меня любишь?
– Люблю, Галочка, и очень. Давай спи. Это у меня суббота выходной, а тебе в школу.
– Издержки профессии. Зато у меня отпуск большой и всегда летом! – Галина показала мужу язык. – Спокойной ночи. Я тебя тоже очень люблю!
2
Не обнаружив около школы Галину Дмитриевну, Петя испытал смешанное чувство досады и относительного успокоения. С одной стороны, он так надеялся увидеть учительницу хотя бы ещё разок, что готов был бежать за ней аж на край света, который в данном случае помещался где-то по ту сторону Боровского шоссе. А с другой стороны, Петя подспудно ощущал, что сегодня ещё одной встречи его натянутые как струна нервы могут и не выдержать. Эмоции настолько сильно захлёстывали последние несколько часов, что сознание вместе с подсознанием дружно молили о передышке.
Поддавшись первому порыву бежать за Галиной Дмитриевной, Петя сделал несколько стремительных шагов, но потом затормозил и остановился в растерянности. Он чувствовал себя вымотанным, словно весь день разгружал вагоны. Правда, Петя никогда в жизни этим ещё не занимался, но именно такое сравнение крутилось у него в голове. Да и где живет Галина Дмитриевна, мальчик не знал. Он припоминал, что учительница, кажется, шла из школы в направлении Боровского шоссе. Но там основная часть их города располагается. Попробуй найди, всё-таки в Солнцево несколько десятков тысяч населения. Не Москва, конечно, но и не деревеньки окрестные.
Надо было возвращаться домой, и Петя повернул назад, на улицу Дружбы, прибавил шаг и скоро догнал Мишку Платонова, энергично пинавшего во все стороны невесть откуда взятую еловую шишку.
– Петька, – обрадовался Платонов, – куда ты подевался? Может, переоденемся, а потом ещё в футбол поиграем?
Предложение было заманчивым. Футбол Проскуряков любил: и сам играл – на дворовом, естественно, уровне, – и был страстным болельщиком. Но при этом не какого-то московского клуба, а киевского «Динамо». На этой почве у него возникали острые споры как с мальчиками в школе и во дворе, так и дома с отцом, испокон веков отдававшим предпочтение «Спартаку». Правда, Проскуряков-старший всегда был вынужден признавать, что киевское «Динамо» – вообще-то классная команда, а киевское «Динамо» образца 1975 года[1] – просто феерия!
Но сейчас Пете было решительно не до футбола:
– Нет, Мишка, я домой пойду, полежу немножко, что-то я устал, а может, заболел.
– Чего-то ты темнишь! Какой ты больной? Я за тобой сегодня на поле угнаться не мог. Кстати, а на фига ты такую скорость развил?
– Это я свои силы пробовал, – не очень умело соврал Петя, но Мишка этого не заметил.
– Слушай, а футбола по телику сегодня нету? – не унимался Платонов.
– He-а, сегодня нет, в воскресенье будет.
Проскуряков с облегчением увидел, что наконец-то дошёл до родного подъезда, и, важно, по-взрослому, пожав Мишке руку, поднялся к себе на четвёртый этаж.
Родителей дома ещё не было, а есть хотелось, и сильно. Пришлось самостоятельно разогревать макароны по-флотски. Но оно того стоило! После дня, проведённого на морковном поле, да ещё сопровождавшегося такими непривычными и сильными переживаниями, блюдо казалось божественным. А запах, какой запах от него исходил и приводил в восторг и томление все клеточки в носу!
Даже к урокам приступать расхотелось, хотя именно из-за уроков Проскуряков так спешил домой. Точнее, из-за одного завтрашнего урока – по русскому языку. Это предмет никогда не относился к Петиным любимым: хотя писал он практически без ошибок, но вот правила запоминал плохо и всякий раз удивлялся, зачем они нужны, – ведь и без них знаешь, как пишется то или иное слово. Конечно, ради интереса можно было попытаться вывести правила методом дедукции, но вот желания заниматься этим никакого не было.
Но сегодня мир поменялся, сегодня надлежит сделать домашние упражнения от корки до корки, ведь они были заданы самой Галиной Дмитриевной.
Петя решил отложить русский язык на самый конец, чтобы ничто не отвлекало его от общения с данным предметом, превращавшимся – хоть Петя по неопытности этого пока и не понимал – в заочное свидание с Галиной Дмитриевной. Образ учительницы постоянно находился перед глазами, пока Петя честно и небезуспешно пытался сосредоточиться сначала на заданных по химии условиях и признаках протекания реакций, а затем на предпосылках формирования государственности у восточных славян по истории СССР. Пете было не очень понятно, почему курс истории СССР начинался с царства Урарту, в котором ни социализма, ни Советов точно не было, но мальчик решил оставить этот каверзный вопрос на обдумывание в будущем.
Упражнения по русскому показались Пете скучными и какими-то искусственными. В общем, всё как всегда. Но сейчас перед глазами стоял образ Галины Дмитриевны с её аккуратно зачёсанными и закреплёнными сзади пряжкой перламутрового цвета светлыми волосами, которые не смог разметать в стороны даже весьма заметный осенний ветер, царивший над морковным полем. И этот образ звал на подвиги, в данном случае – на выполнение домашнего задания. Некоторые сомнения в том, правильно ли он сделал упражнения, у Пети остались, но заново штудировать соответствующие параграфы учебника уже не было сил.
За ужином мальчик откровенно клевал носом, на что не преминули обратить внимание родители.
– Что, сынок, устал сегодня? – мама заботливо и мягко посмотрела ему в глаза.
– Ничего, – ответил за Петю отец, – это всё на пользу.
Говорят, что утро вечера мудренее. Но просыпающийся от осенней спячки субботний день, похоже, отнёсся к этому утверждению несколько прохладно. По крайней мере, растрёпанные чувства Пети оставались утром в таком же состоянии, что и вечером.
Спасало то, что родители не спешили вставать. А значит, можно было молча подняться, умыться и выпить кофе с приготовленными ещё с вечера мамой бутербродами. Петя всё это и проделал, но совершенно механически. Чашка кофе тоже не принесла долгожданной бодрости. Петя даже вопреки обыкновению не успел позавидовать маме с папой, для которых уже наступил уикенд.
Галину Дмитриевну удалось увидеть ещё до начала первого урока, когда она поднималась из учительской раздевалки в кабинет русского языка и литературы. На ней был привычный синий крепдешиновый костюм с белой блузкой, словно являющейся дополнением к строгой и такой восхитительной причёске. А на ногах – новые белые туфли с бантиками. Точнее, это были не бантики, а выполненные в форме крылышек порхающей бабочки и переливающиеся жемчужинками аппликации. Они были столь восхитительны и столь похожи на перламутровую застёжку в волосах, что просто нельзя было отвести глаз. По крайней мере, Пете точно не удалось этого сделать.
Пока Галина Дмитриевна поднималась на третий этаж, Проскуряков сумел взбежать по противоположной лестнице, стремительно пронестись по всему длинному школьному коридору и начать спускаться навстречу учительнице. И всё это только для того, чтобы увидеть её теперь спереди и буквально выпалить:
– Доброе утро, Галина Дмитриевна!
– Здравствуй, Петя!
* * *
Сначала Галина Дмитриевна хотела поинтересоваться, почему он так запыхался, но поскольку причина в общем-то была очевидна, то решила, что сухого приветствия будет вполне достаточно.
По дороге в школу и ещё раньше, дома, она размышляла, как лучше себя повести, чтобы не наносить травмы неокрепшей психике Пети Проскурякова. Ему ведь и четырнадцати пока нет. Итоговое решение в голову так и не пришло. Галина Дмитриевна подумала, что лучше всего сейчас минимизировать с мальчиком контакты. Но как это сделать, когда в неделю несколько уроков русского языка, да ещё литература и вдобавок классный час? Вот и вертись как хочешь. Понятно, что эта влюблённость скоро пройдёт – время всё лечит. Но когда оно наступит, это самое время? Да и влюблённость слишком сильная для семиклассника, да ещё сразу во взрослую женщину. «Ладно, – сказала сама себе Галина Дмитриевна. – Потом ещё поразмышляю, а сейчас надо настроиться на урок в пятом классе». Вчерашняя проверка тетрадок с диктантом её совсем не порадовала: материал усвоен слабо, значит, придётся сейчас начинать с повтора и немножко отставать от программы.
* * *
Первым уроком у седьмого «Б» была физика. И это стало настоящим спасением для Пети. Удивительный, чарующий мир физических закономерностей покорял своей красотой. Образ Галины Дмитриевны лёгким облачком полетел куда-то вдаль, уступив на время место теплопроводности, конвекции и излучению.
Физика сменилась физкультурой. Можно было побегать с мячиком по школьному футбольному полю. В другое время Петя получил бы от этого занятия сплошное удовольствие, но только не сейчас. Пульс у него начал ощутимо учащаться, причём отнюдь не из-за футбола. Впереди неотвратимо вставал на горизонте третий урок – русский язык.
Галина Дмитриевна начала, как обычно, с разбора у доски домашнего задания. Петя вытянул что есть силы вверх руку и подкрепил её умоляющим взглядом. Каждая клеточка его тела рвалась к доске разбирать упражнения.
– Чего это ты перед Пантерой рисуешься? – зашипел прямо в ухо Мишка Платонов.
– Да отстань ты! – раздражённо, как от мухи, отмахнулся Петя и продолжал тянуть руку.
Но Галина Дмитриевна невозмутимо прошла мимо их с Мишкой парты и вызвала Юлю Широкову, которая, похоже, на такой поворот событий вовсе и не рассчитывала.
Отвечала Юля неровно, то давая верные ответы, то путаясь в правилах и определениях и мимикой взывая к одноклассникам за подсказкой. Петя по старой привычке готов был ей помочь, но, во-первых, он сам не очень хорошо знал определения, а во-вторых, не мог решить, является ли подсказка в данном случае допустимой или смахивает на предательство по отношению к Галине Дмитриевне. В итоге минут через десять Юля получила вымученную «четвёрку», и урок перешёл в стадию изучения нового материала.
Петя практически не воспринимал, что рассказывала Галина Дмитриевна, зато всё его внимание было поглощено тем, как она это делала. Рука учительницы мягко перемещалась по видавшей виды доске, нанося восхитительные ряды строчек с какими-то подчёркиваниями одной, двумя и даже волнистой линиями. Галина Дмитриевна то поворачивалась к классу, внимательно изучая строгими серыми глазами лица своих учеников, то снова брала в руки мел или указку и устремляла взгляд на доску. И в этом момент можно было видеть чарующую перламутровую заколку, надёжно удерживающую зачёсанные сзади слева направо длинные волосы.
Прозвеневший звонок оборвал Петино блаженство. Впереди был последний урок – химия. Как ни странно, он прошёл для Проскурякова удивительно спокойно. Петя сообразил, что теперь он сможет любоваться Галиной Дмитриевной каждый школьный день, а значит, жизнь прекрасна и удивительна! Можно было погрузиться в мир химических реакций и с интересом понаблюдать, как в пробирке или чашечке резко меняется цвет либо что-то начинает бурлить и кипеть. Время за этим занятием пролетело незаметно, прозвенел звонок, и Петя начал лихорадочно перебирать варианты, как бы узнать, где живёт Галина Дмитриевна, а ещё лучше и пойти вместе с ней.
Поначалу повезло. У Галины Дмитриевны в субботу тоже оказалось четыре урока. Петя убедился в этом, сумев быстренько сбегать на второй этаж и изучить расписание всех классов. Значит, оставалось найти повод. Ничего утешительного в голову не приходило, и Петя просто стоял около школьного крыльца и ковырял носком кроссовки землю у краешка клумбы.
Наконец из дверей школы появилась фигурка Галины Дмитриевны. Она направилась к калитке школьного двора. Петя сумел оказаться возле калитки раньше и, стараясь придать своему лицу состояние невозмутимости, сделал первые шаги в сторону Боровского шоссе.
– Проскуряков, – раздался сзади голос учительницы, – а ты почему домой не идёшь?
От неожиданной постановки вопроса Петя выдал первое пришедшее на ум объяснение, показавшееся ему довольно правдоподобным:
– А у меня сегодня ещё занятие шахматного кружка.
– Где? В Доме пионеров? У Михаила Аркадьевича занимаешься? – не унималась Галина Дмитриевна.
«Откуда она всё это знает?» – Петя выглядел ошарашенным. Правдой было то, что он действительно ходил в кружок, который вёл в городском Доме пионеров местный энтузиаст шахмат и к тому же кандидат в мастера спорта Михаил Аркадьевич Аракелов. И самым главным было то, что Дом пионеров располагался по другую сторону Боровского шоссе.
– Да, у Михаила Аркадьевича.
– А что же ты будешь всё это время делать? Кружок, если я не ошибаюсь, в пять вечера.
Слова Галины Дмитриевны были просто нокаутирующими. «И откуда она знает даже расписание?» – Петя терялся в догадках.
Разумного объяснения, где он проведёт несколько часов, остающихся до вечера, у Проскурякова не было. И он еле-еле промямлил:
– Да, наверное, я сейчас домой пойду. До свидания!
Весь план Пети рухнул оглушительно и бесповоротно. От этого на душе стало совсем грустно. А тут ещё дома он попал в разгар генеральной уборки, затеянной по инициативе мамы. Пришлось помогать отцу чистить на улице ковёр. И здесь уже Петя отвёл душу. Бедный ковёр испытал, каждый раз вздрагивая, такое количество нанесённых мальчиком от души ударов плёткой, что, наверное, на всю свою оставшуюся жизнь стал опасаться любой севшей на него пылинки.
От выбивания ковра у Пети поползло вверх настроение. К тому же бодро идущий процесс генеральной уборки позволил избежать вопросов родителей о том, что нового в школе. Сегодня вести разговоры на эту тему было ох как некстати.
Пообедав и сделав на радостях домашнее задание по любимой физике, Петя отправился в Дом пионеров. В кружок он ходил уже второй год, особыми успехами не блистал, но норму четвёртого разряда выполнил в первом же зачётном турнире. Сейчас Михаил Аркадьевич вёл подготовку к организации нового турнира, в случае успешного выступления в котором можно было рассчитывать и на третий разряд. Квалификационные требования были таковы, что в турнире должны участвовать несколько третьеразрядников. Такие в кружке были, но в основном девятиклассники и даже десятиклассники, занимавшиеся у Михаила Аркадьевича несколько лет и сейчас приходившие изредка. В десятом классе времени на шахматы не остаётся, надо уже об институте подумывать, и не просто подумывать, а всерьёз готовиться ко вступительным.
Был, правда, ещё один третьеразрядник. Совсем мелкий, пятиклассник. Вундеркинд, как его про себя именовал Петя. Он появился в кружке примерно в одно время с Проскуряковым, но сумел уже выполнить норму третьего разряда. Мальчик этот был спокойный, сосредоточенный. В миру Вундеркинда именовали Павликом Воробьёвым. Петя с ним особенно и не общался – слишком маленький, всего пятый класс. Для семиклассника просто несолидно иметь с таким дело.
Но главное было в другом. Петя трижды до этого играл с Павликом и все три раза проиграл, причём один раз даже белыми фигурами. Было невыносимо обидно: какой-то пятиклассник невозмутимо и методично раз за разом заставлял Проскурякова признавать поражение. И побеждал Павлик заслуженно, без мухлежа, – он просто играл сильнее.
И вот сегодня, неожиданно для Пети, Михаил Аркадьевич предложил ему снова сыграть с Воробьёвым.
– Ребята, квалификационный турнир организуем в ноябре – декабре, – оповестил руководитель кружка. – А посему тем, у кого четвёртый разряд, надо начинать серьёзно готовиться. Буду стараться на каждом занятии каждому найти партнёра среди третьеразрядников.
Далее Михаил Аркадьевич начал составлять пары, одной из которых назвал «Проскуряков – Воробьёв».
Оба мальчика не выразили бурной радости по этому поводу. Петя больше всего боялся проиграть пятикласснику в очередной, уже четвёртый раз в жизни. Вот сыграть бы с десятиклассником, тут и поражение потерпеть совсем не обидно! Проскуряков посмотрел на лицо своего соперника, деловито усаживающегося за стол с расставленными на доске фигурами, и уловил какую-то струнку холодной неприязни к себе. А может быть, это только так показалось. Павлик был, как обычно, молчалив, сосредоточен и внешне совершенно корректен. Он обернулся к стоявшему неподалеку Михаилу Аркадьевичу и ровным, без каких-либо интонаций голосом спросил:
