Юрий Николаевич Мильчинский
Золото Карамкена
Глава 2. Один почти обычный вечер
Было три часа дня. Орлинский вышел из «Смерша», включил телефон, который он вырубил на время переговоров с Зинаидой Ивановной, и подошёл ближе к парковке, чтобы никому не мешать. Остановился и начал смотреть, кто пытался до него дозвониться, а также электронную почту и мессенджеры. Так… Два письма по делу, насчёт интервью, одно – спам, семь пропущенных звонков, четыре предложения в связи с пятницей – выпить, но не просто, а с продолжением. Заманчиво, но никак нельзя! Три послания от друзей с роликами непристойного характера, этакие порно-политические… «Лет-то уже по сколько нам, мужики? А всё «пионерская зорька» в заднице играет!» Этой фразой Юра частенько одаривал своих друзей-товарищей, да всё без толку. Сам же и пересылал им все эти приколы. И бороться с этим явлением бесполезно: пока есть мужики, юмор и всё остальное сопутствующее для пошлых шуток, это не искоренить!
Похолодало, небо стало темней. После уютных посиделок в ресторане на улице стало некомфортно. Машины плотным потоком шли по Лубянской площади, на наземных переходах люди ждут зелёного света. Пятница, и Москва привычно готовится к пробкам.
Орлинский решил отнести папку со сценарием домой. Тут пешком ходу – минут двадцать пять. Подышу, а потом решу, как начать вечер. Особо не расслабишься – в воскресенье съёмка авторской программы, нужно подготовиться и быть в форме.
На Кузнецком мосту парень с девушкой под гитару пели Цоя. Разумеется, «Звезду по имени Солнце». Получалось здорово. Хоть и холодно, но люди останавливаются послушать, бросают деньги в кофр уличных музыкантов. Пальцы крепко зажимают аккорды – молодец пацан, не сдаётся, хоть и шмыгает носом во время проигрыша. Девушка пританцовывает, греется. Красивая песня. Эх, молодость! Юра полез во внутренний карман куртки, достал бумажник, бросил ребятам в кофр купюру.
Через двадцать минут Орлинский, как и планировал, зашёл в свой подъезд, поздоровался с консьержем и по лестнице с удовольствием поднялся на третий этаж. По привычке, зайдя в квартиру, сразу включил музыку, папку со сценарием положил на журнальный столик – прямо на середину. Посмотрел на неё, хотел открыть, но передумал. Хотелось без спешки, без суеты, неторопливо. А сейчас не время – он прямо физически это ощущал. Юра сделал погромче музыку и отправился в душ. Привычка: потусил на улице, пришел домой – в душ! Отец Юры приучил его к этому с детства. Нет душа – в тазике. Да где угодно – но освежиться водой мужику всегда нужно: мало ли что! Говоря это, отец хитро улыбался, а мама, если слышала это наставление, прятала улыбку. Да, было время – родители молодые, детство золотое!
После душа Орлинский попил чаю и решил, что к чтению сценария приступит в понедельник, прямо с утра.
Зазвонил телефон. Номер скрыт. Только один человек из Юриного круга общения пользовался этой услугой – хороший приятель, отставной генерал ФСБ.
– Николаич, привет! – сказал Орлинский в трубку. – Алло! Не слышу! Аллоооооу, Николаич!..
– Это не Николаич, извините. Юрий, здравствуйте! Женский голос в динамике показался Юре знакомым. – Здравствуйте! Кого имею честь слышать?
– Юрий, это Вика. Виктория Долгова. Студентка, на практике сейчас в «Людях и новостях». Помните?
– Конечно! Конечно помню! Вы брюнетка или блондинка? – со смехом в голосе спросил Орлинский.
– Брюнетка. Блондинка – моя однокурсница Оля. Мы у Олега Валерьевича уже второй раз стажируемся. Так классно! Столько людей интересных! Опыта набираемся, руку набиваем!
– Вика, вы Марка Твена читали? – неожиданно спросил Орлинский.
– Ещё бы! Конечно! Как стать журналистом, если не читал Марка Твена? Разве такое может быть? – в голосе девушки чувствовалось искреннее удивление.
– Может, к сожалению. Я лично знаю пару выдающихся журналистов, один из них даже директор крупного издательства, и он тоже не читал Твена. Но ещё не поздно, надеюсь, прочтёт. А вы чего звоните-то? Ещё и номер зашифрован… Что за конспирация?
– Ой, извините, пожалуйста! Телефон новый, я что-то случайно в настройках нажала. Сейчас разберусь, обещаю! Мне ваш номер Олег Валерьевич дал, я его слёзно попросила. Очень нужно с вами переговорить. Это очень важно – для меня лично, конечно.
Юрий, скажите, сейчас можно вам изложить суть?
Орлинский прилёг на диван, вытянулся, глянул на часы.
– В сорок минут уложитесь? – спросил он со смехом.
– Да вы что! И пяти минут хватит! – взбодрилась девушка. – Слушаю и не перебиваю!
– Олег Валерьевич сегодня на планёрке говорил, что вы, возможно, примете участие в создании художественного фильма, который будет сниматься в Магаданской области, и как генеральный продюсер будете лично набирать актёров. Он, конечно, человек с большим чувством юмора, не поймёшь, где шутит, где нет, но он сказал, что у каждого сотрудника редакции есть шанс попасть на съёмки. Причём даже не как журналист, а в качестве актёра. Знаете, я с детства мечтаю сыграть в кино. Хотя бы малюсенькую роль, хоть в эпизодике! Ну и как журналист, конечно, буду делать репортажи со съёмочной площадки. Возьмите меня на съёмки, пожалуйста, а? Я не подведу. И ещё я умею из карабина стрелять и свежевать лося. Вдруг пригодится? Север всё-таки!
Так-так. Мраков уже жути нагнал в коллективе. Предвосхитил события – это он умеет…
– Вика, давайте по порядку. Уважаемый Олег Валерьевич сказал главное слово – возможно. Ещё пока ничего не известно. Но могу вам сказать, что если всё получится, то вас я, конечно, возьму. Только научитесь костёр разводить, это обязательно! Но только не в офисе, если можно. А вообще-то смелость города берёт. Правильно сделали, что позвонили. Номер не забудьте рассекретить и в инстаграме1 на меня подпишитесь!
– Спасибо, Юрий Николаевич! Там я на вас уже давно подписана, и подружки мои тоже! Всё сделаю, и костёр разводить научусь! Извините за беспокойство. Спасибо! – в голосе Вики слышалась неподдельная радость.
– До свидания, Вика!
– До свидания, Юрий! Хорошего вечера! Как приятно делать человека счастливым…
Юра лежал на диване, вытянувшись во весь рост, подложив руки за голову, и улыбался потолку. Вроде ничего особенного, просто разговор – а состояние такое, будто чудо совершил. Полезное что-то сделал. Да всё просто – дал человеку надежду. Орлинскому нравилось это чувство.
Пока он лежал на диване, было ещё два звонка. Оба – от дружбанов с предложениями от «просто выпить» до эффектного «нажраться». Мотив мощный – пятница. На самом деле, конечно, это только глаголы ужасно звучат. Всё гораздо прозаичней. Собрались, сели в давно уже проверенных годами местах, поели, попили, посмеялись и по домам. Женатые в семью, холостые – тут уж кто куда. В зависимости от настроения, погоды, скорости ветра, фазы Луны и других серьёзных обстоятельств, от которых обычно зависит, как где и с кем проведет вечер и ночь настоящий, серьёзный, в меру одинокий мужчина, честно отслуживший в рядах Советской Армии и по привычке регулярно посещающий тренажёрный и бойцовский залы. При этом вредные привычки и активный образ жизни гармонично уживаются вместе, не нанося вред мужскому здоровью. В общем, полный баланс и гармония. Это называется МОЖ – аббревиатуру придумал лично Орлинский, и означает она «Мужской Образ Жизни». Тут тебе и рыбалка с охотой, и настоящая верность мужской дружбе, и вискарь с кубинскими сигарами, и тренировки, и короткие романы с очаровательными барышнями, и взаимовыручка, и честность, и порядочность, и понимание того, что тебе капитально свезло родиться мужиком. Во такая примерно философская составляющая мужского образа жизни. Всё просто.
Орлинский подумал о сегодняшней встрече с Зинаидой Ивановной. Всё как-то необычно. Название сценария – надо же! – «Золото Карамкена» … Это словосочетание придумал сам Юрий ещё много лет назад, когда у него родилась мысль снять приключенческий фильм. Никому об этом не говорил, нигде не записывал – и вот на тебе. Зинаида Ивановна Богданова, именно с таким предложением. Мистика прямо!
Вот на столике папка. В ней сценарий. Открыть? Нет, пожалуй. Подожду до понедельника.
У Юрия появилось устойчивое чувство, что как только он откроет папку, возьмет в руки сценарий и прочтет первую строчку, пути назад не будет и надо будет официально соглашаться на сотрудничество. Но нужно быть честным перед самим собой: он понимал, что он согласен, даже не читая. В папке не просто сценарий, а что-то гораздо большее…
Орлинский глянул на часы. Пять часов вечера. Подошёл к окну. Стемнело. Купол храма, детская площадка. Завтра по плану тренировка…
Тааак.
Мысль посетила моментально. Пойду гульну по Тверской, дойду до Маяковки, там есть классный кабачок, сяду там, съем стейк, послушаю музыку и обратно домой, спать пораньше лягу. А перед сном фильмец гляну. Ну а чего? Нормальная тема!
Идея понравилась Юре, и теперь осталось её воплотить. А тут раз и – звонок: дал знать о себе телефон. Орлинский глянул на монитор телефона и обрадовался: звонил армейский друг. Как прочувствовал ситуацию, а? Интуиция!
– Юрец, привет! Ты где, братуха? Уже разминаешься небось с красотками?
Орлинский улыбнулся: Саня, рок-барабанщик и по совместительству рыбный технолог, понимал в жизни всё.
– Саня, привет! Я пока дома, собираюсь поесть мяска на Маяковке. Помнишь, мы там как-то вместе были, тебе ещё солистка понравилась в платьице в горошек?
– Ооооо! Конечно, помню! Давай, братан, вместе посидим! Я своих в Питер отправил, на «Сапсан» посадил, сейчас с Ленинградского на метро прыгаю – и к тебе. Где встретимся? Сразу в кабаке?
– Давай сразу. Я сейчас администратору позвоню знакомому, чтобы столик из резерва оставил, а то пятница-развратница, а дело к вечеру, народ гуляет! Через сорок минут встречаемся там. Успеешь, Сань?
– Юра, конечно успею! До встречи! Конец связи!
– Давай! Жму лапу!
Орлинский и Саня подружились в армии на почве рок-н-ролла, ну и немного единоборств. Хоть Саня и носил очки, дразнилка из детства «у кого четыре глаза, тот похож на водолаза» ему не подходила: парень крупный, здоровый, шеи нет совсем, подбородок квадратный, хрен промажешь. Ну разве это водолаз? Он ни в один гидрокостюм не влезет! А где на такую репу шлем найти? Нет, он не водолаз. Он – батискаф! Вот так к нему и приклеилось ласковое и, самое главное, точное прозвище Батискаф. Сокращенно – Ботя.
Не одно десятилетие прошло после армии, а Саня – по-прежнему с позывным Ботя – в надёжном дружеском строю. В свободное от работы время барабанит в рок-группе, которая исполняет каверы лучших рокеров, а работа связана с рыбой. Он её солит, маринует, сушит, даже колбасу из неё делает. Короче, рыбный технолог. Химичит, чтобы вкусно было. Говорит, что всё безопасно, но сам что-то не употребляет эту продукцию, предпочитает свежачок с Камчатки. Общение Юры и Сани обоим доставляло удовольствие: и попить, и песни поорать, и в студии вместе поиграть. Причём никаких дел. Только дружба и, соответственно, помощь друг другу, если что.
Орлинский надел любимые джинсы, кофту на молнии, потёртую кожаную куртку, натянул спортивную шапочку и, сказав консьержу «добрый вечер», вышел в переулок. До Тверской рукой подать, а там по прямой до Маяковки – хоть глаза закрой и иди, главное – лбом ни в кого не врезаться. Воздух бодрил: всё-таки ноябрь на носу. Жаль, пока снега нет. Ну, может, к Новому Году насыплет.
Тверская – одна сплошная пробка. Нарядная такая, с разноцветными автомобилями с включёнными фарами, стоп-сигналами и габаритами. Вообще пятница в центре Москвы – это уникальное явление. И этим феноменом лучше любоваться не в авто, а когда без руля идешь себе мимо памятника Пушкину и точно знаешь, что вовремя прибудешь туда, куда надо. Туда, где тебя ждут.
Орлинский обожал пунктуальность. Пунктуальность – это уважение. Простить опоздание женщине – это одно, это нормально. Женщина на то и женщина, она тут вообще не при чём и не виновата, что родилась девочкой. Пунктуальность – это суровая мужская обязанность. Но вот если женщина ввязывается в мужские игры, будь то бизнес или служба, то тут начинается уже совсем другая песня. Будь добра держаться. Юра всегда с уважением, осторожностью и с какой-то нежной жалостью относился к таким женщинам и желал им счастья.
Орлинский зашел в ресторанчик. Тепло, приятные ароматы. Вживую петь ещё не начали. Его проводили к столику, на классное место из резерва – подальше от звука, с хорошим обзором зала и сцены.
Юра взял в руки меню, глянул на стрелки часов: Шурец должен быть через пять минут. Есть время посмотреть на публику в зале. А посмотреть есть на что: все столики кроме одного заняты, пятница делает своё дело! Все довольны и веселы, стоит прекрасный бодрый гул, ласкающий слух. Слышится смех. Люди устали за неделю от суеты и пришли выпить, потанцевать и расслабиться. Юрий заметил дам, которые, судя по всему, явились за личным счастьем, пусть недолгим, но желанным: это было видно по красивым живым глазам, работающим в режиме поиска. Орлинский отметил их хищную привлекательность. И увидел, как к столику, своей скованной походкой монстра, приоткрыв рот из-за улыбки на фоне мощного квадрата челюсти, поправляя очки, по прямой двигается Саня.
Они обнялись. Видно было и без очков, что оба рады встрече. – Здарова, Юрэц!
– Здарова, Шурэц!
Они всегда называли имена друг друга через «э». Привычка с армейских времён, да и прикольно.
Друзья сели за стол, и Саня сразу начал:
– Прикинь, Юрец, сейчас тебе чего расскажу!..
– Может, в начале закажем? А? Давай, Сань, по стейку и вискарику для аппетита?
– Давай! Виски пусть сразу несут! Ну, слушай!
И Ботя ринулся в пучину подлой политики, мерзкой наркоторговли и разгула содомитов на отечественном голубом экране. Он говорил очень эмоционально, как и подобает рок-н-ролльному барабанщику, который в свободное от музыки время делает из рыбы деликатесы. То есть со знанием дела, возмущением и негодованием человека, чьё детство было советским и счастливым. Орлинский понимающе подбадривал друга – кивал головой, или говорил: «Да, Шурец…», даже если взгляды на проблемы экономики страны у них не совпадали. Выпили, закусили. И вот встрепенулись музыканты. Вживую, класс! Ботя дал высокую оценку барабанщику и его ударной установке одним словом – «нормально». Ну а когда закончилась первая композиция, он был просто в восторге и отметил, что «неплохо лабают и аппараты так ничё». Это была высшая оценка, выставленная своим коллегам-музыкантам.
Когда выпили по третьей, Юрий дал понять, что на сегодня хватит – завтра на тренировку, потом в Подмосковье к маме на пирожки. На что его друг бодро заявил, что выпьет ещё двести пятьдесят и всё. Ну, при его весе в сто тридцать килограммов – это как таблетку витамина це проглотить.
Стейки были знатные – ароматные, с кровью. Надо сюда почаще приходить.
Сама атмосфера в ресторане потихоньку хмелела, раскрепощала, снимала напряжение в жестах, взглядах и тембре голоса посетителей. Кстати, выражение «не бывает некрасивых женщин, а бывает мало водки» – не просто слова. Это факт! Благодаря этой жизненной аксиоме огромное количество прекрасного и замечательного происходит, происходило и будет происходить всегда. Ведь что получается? Ты пьёшь водку – раз рюмку, два, три, можно сразу стакан – и начинаешь замечать, что этот целебный напиток на тебя абсолютно не действует! Он действует на прекрасный пол вокруг, причём удивительным образом. Ты сидишь, или уже танцуешь, сам как стеклышко, трезв и бодр, никакого хмеля в голове – и тут на твоих глазах начинает происходить трансформация с женщинами вокруг тебя. Это на прекрасный пол начинает действовать сорокаградусный препарат, который принял ты! Пьёт мужик, а меняются женщины. Удивительная вещь! Он действует как самая дорогая косметика, как фитнес-тренер, как наимоднейший в мире стилист, как талантливый пластический хирург и, конечно, как самое престижное модельное агентство. Причём это происходит в течение нескольких минут – ну, может, часа. Женщины экономят уйму времени и средств, обходясь без страшных и невыносимых тренировок, без золотого скальпеля хирурга, без «волшебных» болезненных уколов и кремов, которые стоят космических денег… Уникальное средство. В аптеках его не продают, но если тебе уже двадцать один год или ты акселерат, то можешь приобрести это удивительный эликсир для мужчин, который прямо на глазах так круто меняет женщин!
Друзья заказали по кофе на посошок. Саня предлагал ещё посидеть – мол, посмотри, брат, как тут хорошо, какая публика, как тут душевно, да и барышень глянь сколько. Но Орлинский уже настроился встретить субботу со светлой головой. Вышли на улицу.
– А хорошо же, Юрец! Классно посидели. Кстати, мясо хорошо готовят, это я тебе как рыбный технолог говорю. Под ирландский самое то! – Саня был сыт, доволен и добродушен.
– Да, Шурец, всё нормалёк! Пойдём потихоньку?
– Не, Юрец, мне ещё надо тут в одно место заскочить, на Никитских воротах, так что давай, братан! На связи. И не забудь, если вдруг надумаешь кино снимать, пригласи меня на роль маньяка!
Друзья попрощались.
Опять про кино. Даже не про него, а про съёмки. Орлинский улыбнулся про себя. Ну да, у Сани реально рожа маньяческая. А чего? Нормальная тема – маньяк по прозвищу Технолог. Рыбный! Клёво! Юра даже рассмеялся от этой мысли.
Проходя мимо одного из переулков, выходящих на Тверскую, боковым зрением Орлинский увидел человека, сидящего на земле и спиной прислонившегося к стене дома. Он остановился. Улица не была безлюдной, но было видно, что все торопились, и некому было подойти к человеку, которого, похоже, просто не замечали.
Орлинский подошел к мужчине. Прилично одет, алкоголем не пахнет, руки ледяные, пульс совсем слабенький. Мужику на вид лет пятьдесят – ну, может, с хвостиком. Надо что-то делать – остынет тут человек совсем, поднять надо, на лавку посадить да звонить в «скорую»…
Тут Юра заметил, что в соседнем переулке, мигая синими огоньками, малым ходом движется «скорая помощь». Надо же! Повезло тебе, мужик!
Орлинский оперативно преодолел тридцать метров и стал перед «скорой», раскинув руки в стороны. Машина остановилась. Он подошел к окошку со стороны пассажира. Там сидела женщина-врач, в маске, с усталыми глазами.
– «Скорую» вызывали? – как-то не очень дружелюбно спросила она.
– Нет. Только что увидел человека в соседнем переулке, без сознания, трезвый вроде, прилично одет, но совсем остыл и пульса почти нет. Сердце, наверное. Помогите!
– Пульса почти нет? Остыл? Сердце? Вы чего – врач? Диагнозы тут ставите! – проворчала женщина, но, повернувшись к водителю, сказала:
– Дядь Вить, давай подъезжай поближе, посмотрим. Вторые сутки на ногах с этой пандемией…
После осмотра Орлинский, по команде врача, помог погрузить мужчину в машину.
– Жить будет! – дала слово врач, накрывая больного блестящим, как фольга, термоодеялом. – Молодец, что мимо не прошёл! – Это вам спасибо, что помогли! Можно я про вас вашему начальству скажу, отблагодарю?
– А ты сам-то кто таков будешь, боец?
Орлинский по её глазам понял, что под маской она улыбается. – Да вроде как журналист. Говорят, порядочный, – в тон ей ответил Юрий.
– А я и смотрю, лицо знакомое! Видела тебя по телику. Дядь Вить, а ты не видел?
– Я этот зомбоящик вообще не смотрю, меня внуки на интернет подсадили! – ответил водитель.
– Спасибо, журналист! Не надо мне никакого начальства. Будь подальше от них и поближе к кухне, так у нас в гарнизоне говорили, когда я там в медчасти служила. Удачи тебе!
– И вам добра, товарищ военврач! – Юра встал по стойке «смирно». Скорая закрякала, замигала и выбралась на главную улицу.
Ну вот и хорошо, живой мужик останется. А то в такую погоду недолго бы он протянул. Чего лукавить-то, приятно – человеку помог, возможно, жизнь спас. Доброе дело сделал. «Отец бы похвалил!» – подумал Юрий. Ведь тут не просто себя человеком чувствуешь, тут нечто гораздо большее. Ведь и женщина-врач со «Скорой» с усталыми глазами, и водитель, подсаженный внуками на интернет дядя Витя – это вообще особые люди. Человеки с большой буквы. Как будто из железа сделанные, а сердце и душа у них живые. Настоящие…
Орлинский бодро шел по улице. Всё его радовало, никаких претензий ни к кому нет, и к себе лично тоже. Настрой боевой. Усталости ноль. Хоть опять в ресторан возвращайся. Там сейчас веселье только начинается. Но хочется домой, день сегодня начался очень рано – впрочем, почти как всегда.
Юре всегда везло по жизни на хороших людей. С самого детства. Все помнят – относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Это, конечно, правильно, но получается это не сразу. Надо стараться. Сначала выходит плохо, но когда с тобой поступают так, как не хотят, чтобы поступали с ними, начинаешь соображать и ускорять этот процесс, старательно прокладывая себе путь, по которому идут интересные и хорошие люди. Конечно, бывает, что и на этом пути попадаются те, с кем хочется поступить так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой. И сказать им то, чего не хочешь услышать сам. Но так надо сделать. Поблагодарить их потом, можно даже мысленно, за науку – и идти дальше своей дорогой. Всё просто – не трать своё время, отмеренное тебе для этой жизни, на всякую ерунду. Вернуть можно, наверное, всё – только время не возвращается!
Самое дорогое, что есть у Орлинского и у всех остальных добрых, злых, больных, здоровых, пьяных, красивых и не очень, миллионеров и скромных тружеников бюджетной сферы – это время. Вот и всё. У одних это самое время лежит в портмоне из кожи крокодила в бриллиантах, у других это портмоне из кожзаменителя или вообще старенькое, потертое, ещё отцовское. Это неважно – важно то, сколько времени там лежит. Открыл кошелёк – а там время, и сосчитать его никому не дано. Можно только брать и тратить. Как тратить и за что платить – решать тебе: ведь всё до последней секунды – твоё, и ты платишь, пока не опустеет бумажник времени. И вот он пустой, и в него уже не положить ни мгновения. Всё потрачено, за всё уплачено. Пусто!
Юра зашел в квартиру, включил в гостиной свет. На журнальном столике лежит кожаная папка. Класс. Улыбнулся: значит, не приснилось про «Золото Карамкена»!
Юра принял душ, свалился на кровать и включил один из любимых телеканалов про животных. Джунгли там, дно морское, обезьянки забавные, жучки-паучки, змеи и всякая другая симпатичная и не очень живность. Поставил будильник на пять часов утра, телефон на зарядку. Двадцать два часа тридцать минут. За окном – октябрьская пятница, скоро перейдет в субботу. Пошёл снег с дождём. Орлинский любил такую погоду, причём не только из салона автомобиля или из окна спальни, но и когда выходил на улицу. У природы, как все знают, нет плохой погоды – есть одежда, которая не по сезону.
Раздался виброзвонок. Юра взял телефон: номер скрыт. Сегодня уже такое было, когда звонила практикантка Вика. Сейчас время позднее, она не позвонит – значит, это его друг-генерал.
– Николаич, привет!
– Привет, Юра! Удобно говорить?
– Нормально, Николаич! Я дома в люле валяюсь.
– Слушай, вопрос есть. Ты ж вроде как с Колымой дружишь? Связи есть?
Юра не смог сдержать смеха.
– Николаич, сегодня у меня прямо колымский день! С утра! Дай угадаю: ты кино про Север снять хочешь? Или сам сыграть в эпизоде?
Орлинскому решительно нравилась беседа.
– Какое кино? Нет! Ты с чего это взял? – удивился генерал.
– Да сегодня только и слышу весь день про кино, Колыму, золото… Ты позвонил и опять про это. По Никольской иду сегодня – сопки мерещатся. А шаурма в ларьках на слитки золотые походить стала!
– Понятно! – засмеялся Николаич. – Слушай, наконец нашли в архивах дело деда моего, репрессированного. Пропал он на Колыме в тридцать девятом году. Посмертно реабилитирован. Теперь узнали, в каком лагере он был, когда погиб. Столько лет искал и вот оно наконец! Юра, я хочу как-то продумать поездку туда. Память деда почтить. Может, что раскопаю ещё. Узнай, пожалуйста, что и как, я тебе пришлю название и координаты. Хорошо, друг?
– Николаич, я тебя понял. Даже не сомневайся, всё узнаю, дело святое. Есть у меня там к кому обратиться, проверенный дружбан с детства, доставят куда надо и по воде и по воздуху.
– Юра, спасибо! Давай на неделе пересечёмся, выпьем по кофе да поговорим. Кстати, ты на охоту не собираешься? Если что, давай сгоняем в следующую субботу. Во Владимирскую область. Олень, лось, кабан… Как ты?
– Я только за!
– Всё понял, обсудим! Пока, Юра! – Давай, Николаич. С Богом!
Крайний раз Орлинский прилетал в Магадан в июле этого года. Двадцать шестого июля. Он вспомнил, как удивились московские коллеги, когда увидели в плюс тридцать пять на сопках Карамкенского перевала снег, который лежал ещё с зимы и не таял. Потому что он настолько чистый, что отражает лучи солнца. И не тает. Твердый наст – как лёд. Хоть на коньках катайся. И ведь всего метров пятьсот-семьсот от Колымского тракта, где лето вовсю!
Коллеги-журналисты, объездившие полмира и повидавшие много чего, были восхищены красотой Севера. Они искренне благодарили Юрия за организацию этой экспедиции. Летали на вертолёте, ездили на гусеничных вездеходах, выходили на рыбацком баркасе в Охотское море. Ловили камбалу, треску, ели крабов, сидели на берегу реки Армань, ночью у костра пели песни Высоцкого под гитару. Варили уху. И над этим всем – колымское небо. Так вот, после этой поездки многие решили на Север в отпуск приехать. Да, всё-таки существует северное притяжение. Умом этого не понять, только сердцем ощутить можно. Кто хоть раз на Колыме побывал, у того она на всю жизнь в душе останется. Конечно, край суровый. Народу в лагерях полегло – страшно представить. С тех пор и сложился у этого удивительного по своей красоте края образ лютого для человека места. Но ведь природа тут не при чём! Человек убивал человека, а где – без разницы: возле теплого моря на белом песке или у холодного моря у чёрных скал. Всё это делал человек. Человек, между прочим, разумный. Строил лагеря, обносил их колючей проволокой, пытался себе подобных или со свету сжить, или в бездушных монстров превратить – что, в принципе, одно и то же…