Юрий Москаленко
Контрабандист Сталина Книга 1
Глава 11
– Скажите, а где вы приобрели груз? У вас и накладные на него есть? Мы же можем и арестовать груз как контрабанду – обратился ко мне Патоцкий, пока я немного «завис» и вспоминал, что я помню о землетрясениях 1927 года в Крыму. Вроде ещё должно быть и посильнее, вот только не помню когда именно.
– Ну, это уже наглость. Без боя вы ничего не получите, я взорву вас и свою шхуну. Выметайтесь с моей шхуны. Вы тут совсем со своим коммунизмом рехнулись. У вас страна под санкциями находится. В цивилизованном мире капиталисты с прошлого года запретили поставлять вам любую технологическую продукцию. Ваше руководство кинуло клич помощи по всему миру, везите, мол, к нам в страну, не обидим, а тут «дубы» на таможни – разошёлся я, махая руками.
– Всё, всё – поднял ладони перед собой Патоцкий и улыбается. – Успокойтесь, это была проверка.
– Идите вы знаете, куда со своей проверкой…Прав был капитан, незачем было идти в Россию. Всё ничего вам продавать не буду, и другим это скажу – продолжаю я «бушевать».
Последние мои слова, похоже, напугали Потоцкого больше всего.
– Да пошутил я, а вы сразу так близко к сердцу приняли – принялся успокаивать меня «ответственный товарищ».
– Дураки вы, и шутки у вас дурацкие – вот пусть теперь и терпит. – Неужели вы думаете, я не подстраховался, идя сюда с таким грузом. Да за мной многие судовладельцы и капитаны судов следят, можно ли с вами иметь дело? – «чешу» как по писаному. – Вы подумали о последствиях? Да ни один ваш корабль с Дарданелл тогда не выйдет. И будут вам только бракованный скот привозить.
– Почему бракованный? – опешил Александр Александрович.
– Потому, что только дурак к вам после все этого повезёт что-нибудь стоящее.
– М-да – видно представил он себе эту картину. – Хорошо, мы обязательно договоримся к обоюдному согласию. Но прежде чем договариваться о такой покупки, такой товар должны оценить наши специалисты. А они у нас есть только в Таганроге. Соглашайтесь. Пожалуйста – сбавив «обороты» и «добреньким» голосом Потоцкий.
– Оценить я дам, а договариваться о продаже я буду только с вашим руководством в Москве. Предоставите список руководителей.
– Почему? – осторожно так спросил Потоцкий.
– Потому что у вас ни денег, ни товара на такую сумму просто нет. И меня ждут в греческом посольстве, так что не затягивайте – подвёл я итог спора. Фу, аж голова разболелась от волнения…
Сначала «Ленин», а потом я на своей шхуне и под его охраной или арестом, идём в Таганрог. Этого я в принципе и добивался. На путь в 200 морских миль нам понадобился почти день, так что прибыли мы к обеду следующего дня.
Таганрогский порт довольно удобный, но неглубоководный, сейчас вяло перестраивался. В порту стояли в основном каботажные суда с небольшой осадкой и рыбацкие баркасы. Сам Таганрог находится на узкой части Миусского полуострова, в очень удобном месте. Не зря даже в минувшей Гражданской войне тут располагалась ставка Деникина.
С пароходика «Ленин» спустили шлюпку и на берег съехали Патоцкий с Сафоновым и в течение двух часов, при помощи местных разогнали каботажные суда от причала. Сначала пароходик «Ленин», а потом и нас рядом к причалу поставил старый безымянный буксир, тяжело пыхтя и выпуская огромные чёрные клубы дыма, что говорило об использовании плохого угля.
Не успели ещё мои матросы закрепить концы, как на палубу заявились Сафонов с Потоцким.
– На, как обещал – и подаю пару французских ботинок 42 размера Сафонову. Тут я действую из меркантильных интересов, так как надеюсь приводить корабль и не один раз. А задержка на рейде и всякая ерунда мне точно не надо, да и времени у меня на это нет.
– Мне надо местные деньги и пошить европейскую одежду – обращаюсь к Потоцкому.
– Можно в банке валюту поменять.
– Ещё чего. У меня куча разного барахла, надо срочно продать – перебиваю его. Ещё чего удумали, буду я тут валютой разбрасываться.
– Налоги – затянул уже Сафонов.
– Тогда купите у меня новую французскую авиабомбу за золото, и я заплачу налоги – опять перебиваю, теперь уже Сафонова.
– У вас и это есть? – удивляется Потоцкий.
– Как вы смотрите на свободную продажу оружия на рынке – поддеваю их и наблюдаю их задумчивые рожи. Задолбали со своей жадностью. Раз уступи, потом точно не отделаешься. Не, так не пойдёт.
– Так. Хорошо. Поедете на рынок, там можете продать немного вещей и купить что-то себе. Ваш экипаж пусть пока посидит на шхуне. А там посмотрим – принял решение Потоцкий. Он понял, что уступать я не намерен, категорически. Да и ещё явно нажалуюсь наверху о глупых притеснениях. А сейчас такое время и не поймёшь, кто прав, а кто виноват.
– Тогда позаботьтесь о нормальном экипаже. Оплачу – ставлю точку спора. Ох, придётся мне с этими «шкурами» нелегко. Обсудив ещё пару вопросов, расстались…
Ранним утром в неказистом экипаже для четверых человек, кроме Сафонова приехали и трое военных. Два рядовых и старшина с «пилой» на рукаве гимнастёрки и стали охранять судно с берега. Это не считая того, что с «Ленина» пролетарии смотрели на нас буржуазию, через прицелы пулемётов. Обратил внимание, что приехавшие были явно приодеты в новую форму, а на ногах брезентовые сапоги. Надо себе тоже, что-то такое заказать, а то в кожаных высоких ботинках слишком жарко.
– Похоже, моему экипажу тут с контрабандой совсем не светит – усмехнулся я. Рассмотрев запряжённую савраску, прежде чем садится в коляску и расстроился. У арабов лошади в сто раз лучше этой колхозной клячи.
– Сафонофф, ты, что не мог нормального извозчика взять? Я что должен на этой развалюхе ехать – злюсь.
– Этот наш экипаж из милиции, а нэпману платить придётся. Чай, не баре – последовал ответ.
– Придурок – тихонечко матюгнулся, садясь в экипаж.
Смотрю по сторонам. Сейчас Таганрог ещё совсем маленький город, больше на большую деревню похожий. На вид численность населения 50–60 тыс. с большими окраинами. Центр с каменными зданиями совсем не большой и неказистый, в основном трёхэтажные здания. Но уже на окраине города видно пару труб работающих заводиков.
На большом колхозном рынке и в нэпманских магазинчиках вокруг него довольно многолюдно. Народ одет по-разному, но в основном бедно. Обратил особое внимание на плохое качество материала одежды. Много и самотканой одежды, особенно у крестьян. Но на удивление много самодельной кожаной обуви. Особенно удивили кожаные лапти за 14 рублей, а нормальные короткие ботинки уже 25–30. Спросил об этом Сафонова. В Таганроге, оказывается, есть кожевенный завод, который неплохо работает. Это не есть хорошо для меня. Хотя у меня кожи не особо и много, да и намного лучшего качества. Товар на рынке достаточно однообразный, в основном больше сельскохозяйственный. Особенно бросилось в глаза малое количество металлических вещей и всё что связанное с металлом, и большими ценами на эти вещи. Есть неплохой выбор разных самодельных зажигалок, которые делают кустари. Пощёлкал, приценился, спросил, могут сделать и на заказ. Я сразу вспомнил про Зиппо, надо подумать. Довольно дорого стоили чай 3,5 и натуральный кофе 6 рублей, конфеты-монпансье 9 рублей всё за 100 грамм. Удивился огромной цене и на специи. Надо бы тоже часть продать, а то в каюте дышать невозможно и голова болит из-за них.
Заметил, что из-под полы торгуют самогоном. Хотя в магазинах сейчас есть и водка, прозванная «рыковкой» всего 30 градусной крепости за 1 рубль 10 копеек. Но не заметил, чтобы особо покупали. Вспомнил анекдот интеллигенции, что ходил в 1920-е годы, что в Кремле каждый играет в свою карточную игру: Сталин в «короли», Крупская – в «Акульку», а Рыков – в «пьяницу».
Спросил про заплаты, которые оказались от 35 до 60 рублей. В частности милиционер, который следовал за нами, получал 42 рубля в месяц. В общем, сильно не разгонишься.
Большинство местных смотрели на меня с любопытством. Ещё бы! Я был в своём восточном халате, чалме и с рюкзаком на животе. Походил по рядам, присматриваясь к ценам. Посматривал, чтобы вокруг меня не образовывалась много народа, боясь разных «тёмных» личностей. Таких тут тоже хватало. Криминогенная обстановка в городе явно не радовала. Хорошим «пугалом» был и Сафонов в своей военной форме, и в подаренных мной высоких ботинках. Плюс и местный усатый милиционер следующий чуть позади нас.
Сейчас ещё продолжался нэп, но заметил, что расплачиваются в основном бумажными деньгами или натуральным обменом товаром. Исчезли из оборота монеты из драгоценных металлов. Лишь изредка проскакивает медь, и так насмешившие меня полкопейки. Даже экономически уже чувствуется закат нэпа.
– Сафонофф, а почему в основном ходят бумажные деньги? Вы меня обмануть хотели? – а вот так ему, нападение лучшая защита.
– Ну, у нас сейчас напряжённые отношения с Англией и другими капиталистами. Империалистам не нравится первое в мире государство рабочих и крестьян – вдохновлённо начал он.
– Перестань гнать пургу, мы не на твоём митинге. Меня ваша политика не интересует. А вам надо самим меньше лезть к другим государствам со своими порядками – жёстко прерываю его. – Где нормальные деньги? Я что вам за ваши фантики продавать первоклассный товар буду? – так и хотелось добавить, или за трудодни, но это будет уже слишком.
– Народ войны боится – невнятно промямлил он.
– И поэтому у вас «официальный курс» за 1 доллар – 1.95 рубля, а за 1 один английский фунт – 8.7 рубля. Вы что издеваетесь? – этот курс я узнал, заскочив в банк. Смотрю на покрасневшего Сафонова. Мои вопросы часто ставят его в «неудобное» положение и ему постоянно приходится оправдываться.
Уже в 1926 г. в стране был ликвидирован валютный рынок. Период рыночной, товарно-денежной экономики сменялся новым огосударствлением экономики, что резко подстегнуло инфляцию и пропажу ряда товаров.
Но тут уж большевики сами виноваты в этом кризисе. Ещё толком не успели стать «на ноги» в России, как кинулись выполнять волю своих заокеанских и английских покровителей. Наперебой стали экспортировать революции в «нужные страны», провоцируя кризисы и «цветные» революции. Немецкая разведка в конце Первой мировой войны тоже разобралась и стала действовать так же, только чуть сделав это по-своему, что уже не понравилась англичанам. Англия совсем не желала именно сейчас развала Российской Империи. Черчилль вынужден был признать – «сейчас эта шайка необычных личностей, подонков больших городов Европы и Америки, схватила за волосы и держит в своих руках русский народ, фактически став безраздельным хозяином громадной империи». Так он охарактеризовал большевиков. Так что «цветные» революции, при которых разрушается государства и экономики, это далеко не изобретение 21 века, а 16–17 века англичан.
На момент революции 1917 года партия большевиков насчитывала всего пять тысяч членов партии, правда спаянных железной дисциплиной. Это уже говорит о том, что без разных спецслужб тут не обошлось. Уже через полгода, численность партии стала 120–150 тыс. человек, и ещё через полгода 250–300 тыс. человек. Самая же многочисленная партия на октябрь 1917 года, была партия эсеров, насчитывающая около 1 мил. человек.
Если английские дельцы требовали от большевиков больше «чудить» в Европе и Центральной Америке, то американские против английской империи, и её земель. Бездумно растратив награбленные огромные деньги и ценности русской буржуазии и царской семьи к 1927 году, большевики, принялись окончательно обдирать простой народ.
Сейчас же поводом для разрыва дипломатических и торговых отношений с Англией послужила материальная помощь, которую оказали советские профсоюзы английским рабочим во время забастовки в Англии. Стачки горняков начавшиеся с 1 мая 1926 года, переросшая во всеобщую забастовку, в которой приняло участие около 5 млн. человек. Это спровоцировало начало экономического и политического кризиса в Англии. Во многом эта забастовка стала причиной наступившего разрыва дипломатических отношений с СССР. В который Великобритания обвиняла СССР в поддержке британского стачечного движения. Плюс действия Генри Детердинга, который требовал вместе с Лесли Урквартом[19] экономического бойкота СССР и немедленному разрыву дипломатических отношений.
В этой ситуации население СССР принялось прятать ценности и продукты. Результат стал срыв продовольственной программы и невозможности платить по долгам. Закупать оборудование и материалы за рубежом, стачками голодающих рабочих и остановкой производств. Это и послужило непосредственным поводом для полного сворачивания нэпа в конце 1927 года. Плюс страна встала перед проблемой новой интервенции. Хоть речь Сталина на XIV съезда ВКП(б) была ещё в 1925 году «О социализме в отдельно взятой стране», но борьба и поражения оппозиции требующих продолжение мировой революции во внутрипартийной борьбе длилось до конца 1927 годов. Тогда же уже окончательно «заглохли» все проекты революций не достигнув ни одного положительного результата для СССР.
Не особо торгуясь, продал пять пар французской формы по 30 рублей за комплект. В комплект входило синие кепи, синий сюртук и красные шаровары. Форма хоть и ношенная, но материал довольно добротный по местным меркам.
Себе я во время пути оставил только 25 лучших комплектов, почти всю обувь, кепи и ремни. Двадцать комплектов отложил на продажу. Остальные вещи разобрала моя команда, когда я в пути начал наводить порядок и стал выкидывать на палубу не нужное мне и всё нижнее бельё заодно. Когда снимали с мёртвых французов форму, разбираться было некогда, да и темно.
– Ладно. Пошли пока в нэпмановскую парикмахерскую, а я пока подумаю – получив пачку денег, вздохнул и махнул рукой Сафонову.
Я коротко подстригся и побрился в небольшой греческой парикмахерской старика Евгения Иоаннидиса, щедро оставив чаевые. Выбрал почему-то её из всех. Даже сам не знаю почему. Нет, знаю, это всё «наследие» Сакиса. С удовольствием поболтал бы со стариком, но присутствующие рядом Сафонов с милиционером сильно мешали и я не стал «подставлять» старика.
– Что поддерживаешь собратьев, да ещё и не трудовыми доходами? – сразу «привязался» Сафонов.
– В отличие от вас, большевиков, я старших уважаю – вернул ему. – И нечего мои деньги считать, как хочу, так и трачу. Пошли где у вас обувь шьют.
В мастерской я долго объяснял, что же хочу получить. Мои английские боты мне не совсем нравились, да и размерчик не совсем мой. Большие. На зиму с толстыми носками пойдёт. Даже пришлось рисовать современные армейские ботинки. Должны получиться коже – брезентовые берцы. Доверия мастера что-то у меня не вызвали, точно что-то напутают.
– Иди сюда дядя Степа – зову милиционера. – Давайте-ка сначала на него шейте. И смотрите не забудьте пропитать брезент. Пропитать договорились составом рыбьего клея с квасцами. Кожу я завезу завтра, ей же будет и расплата за ботинки.
– А откуда ты знаешь, как милиционера зовут? – удивился Сафонов.
– М-да. По-моему услышал на рынке – ну не говорить же ему о будущем стихотворении Сергея Михалкова «Дядя Стёпа», которое мне пришло на ум.
А вот нормальной пошивочной мастерской по костюмам я не нашёл, а то что было мне не нравилось. И чего это я себя буду ограничивать, когда возможности есть.
– Я поспрашиваю? Может, что и придумаю – влез наш милиционер.
– О точно, поспрашивай. Завтра встречаемся тут же – расстаёмся возле киоска, где я скупил разные газеты. Мне надо быть в курсе событий.
Слышу, как на эти слова засопел Сафонов, но ничего пока не сказал.
– Сафонофф, что ты опять недовольный? – когда мы простились с милиционером и сели в бричку, которая нас так и ждала и должна отвести на шхуну. Гостиницы нормальной в Таганроге сейчас не было, да и вообще со свободным жильём всё оказалось очень плохо. Да и с охраной проблемы будут, как я понял.
Глава 12
После долгих и завуалированных речей, наконец, последовала просьба продать пять пар французских ботинок по демпинговой цене по 20 рублей за пару. Сейчас ещё военные ботинки делались из хорошей натуральной кожи, и служат долго в среднем по 4–5 лет. Французские боты хоть и ношенные, но высокие и со шнуровкой. Не надо будет носить обмотки, которые так раздражали командный состав и выделяли счастливчиков высоких сапог. А эти года 3 ещё послужат.
– Панты наше всё. Ладно, уговорил. Только и ты мне дополнительные трудности не делай. Дайте и команде отдохнуть на берегу, ведь валюту вам несут или ценные вещи – в конце съехидничал. – И ещё дай мне все газеты, которые у вас с Крыма остались на пароходике.
Возле шхуны нас уже ждала целая толпа народу, в количестве шести человек во главе с Потоцким.
– Вот товарищи посмотрят и вынесут решение, а потом мы поговорим.
– Сейчас я переоденусь и покажу – смотрю на часы, где уже показывает 10.30 по местному времени и солнце начинает припекать. Надо солнечные очки купить, а то это не дело, когда солнце в глаза светит.
На шхуне два трюма. Один маленький девяти метровый, двухъярусный с плотными трёхметровыми крышками трюма, для перевозки ценного груза. Туда я поместил двигатели и запчасти. Второй трюм двадцати двух метровый с пятиметровой двустворной крышкой, для перевозки габаритных и тяжёлых грузов. Туда я и загрузил французские трофейные самолёты. Когда их грузили, я даже порадовался, что верхние крылья самолёта были расположены высоко. Как только я их отодрал, по-другому и не назвать, высота самолёта уменьшилась на метр. Но всё равно, крышки трюма не закрывали, а закрепили открытыми. Из-за этого всё тщательно пришлось укрывать брезентом и обвязывать. Погрузка 9,5 метровых в длину самолётов особо проблем у команды не вызвала. Настроили грузовые стрелы, одну на центр трюма, вторую за борт и загрузили, страхую ручными блоками и талями. Такая работа называлась смешным словом «бабочка» или «на бабочку», что я не совсем понял. Тогда же переспрашивать я не стал, чтобы не показывать свою некомпетентность, лишь молча кивнул. Сейчас часть матросов, по-моему, приказу снимали брезент, а часть убирала рулоны кожи и шёлка, пока я переодевался…
– Ну как, вы принесли список, и готовы договориться с вашим руководством о встречи? – обратился я к Потоцкому, и наблюдаю, как пять разных людей в трюме обследуют самолёт и тихо о чём-то между собой беседуют.
– Как только наши специалисты с авиазавода дадут своё заключение – последовал ответ.
– А это что? – показал один из специалистов на закреплённую тут же в трюме маленькую немецкую полевую кухню.
– Полевая кухня – и чего он так возбудился?
Все сразу направились туда и минут 15 её тщательно исследовали. Вообще-то она должна была состоять из двух частей, но у французов была только одна часть с котлом, но я и этой был рад.
– Мы бы хотели её купить – обратился ко мне мужик с усами в косоворотке и кепке. Но как бы он не маскировался под рабочего, интеллигенция из него «так и прёт».
– Как вас зовут?
– Пётр Дмитриевич.
– 50 червонцев золотом и можете забирать, Пётр Дмитриевич – сказал я наобум. Если честно, то понятие не имею, сколько она сейчас стоит. В принципе я могу отдать и дешевле, но торговаться на чём-то надо.
Все переглянулись между собой, вылезли из трюма.
– А что у вас ещё есть? – подошёл к нам Пётр Дмитриевич.
– Вот держите список. Всё неновое, но очень хорошего качества.
– А какой радиус действия вашей стационарной радиостанции? – ткнув пальцем в пункт на списке. В это время все кто с ним пришли, сходили на берег.
– Я думаю миль 100–150 – я ещё раньше примерно прикидывал мощность и взял минимальную.
– Солидно – и передал список Потоцкому, а сам сошёл на берег за своими товарищами.
– Ого – Потоцкий, когда дочитал пункт, где указывалось оружие и авиабомбы. – Я возьму – и, получив мой утвердительный кивок, потащил Сафонова на берег, попрощавшись со мной. Там они о чём-то все посовещались, и незнакомые мне специалисты пошли на выход из порта.
– И что? И всё? Поговорили? – не понял я и повернулся к Потоцкому.
– Мы вам обязательно сообщим о своём решении – подхватив под руку Сафонова, сели на бричку, в которой мы приехали и тоже укатили.
– Э…что за люди эти коммунисты? Тьфу ты – матюгаюсь я и направляюсь перекусить. Надо бы в город съездить, да нормально пообедать. А-то полу сухомятка меня уже конкретно достала. Хотя чего это я…туплю.
– Даниел, капитан, выгрузите кухню на берег, и пусть повар сварит нормальной горячей еды – отдаю команду.
– Вы только с охраной договоритесь – только и вздохнул капитан, показывая как ему всё это не нравиться.
Договориться мне с охраной много труда не составило. Особенно когда я пообещал кормить всю нашу береговую охрану за свой счёт, но в обмен на дрова и воду для кухни. Скорее всего, это удалось, что тут давно не бывало иностранных пароходов, а начальство довольно доброжелательно общалось со мной. А сейчас их тут не было, и некому было запрещать.
Через день поздним вечером кабинет Сталина.
Сталин ходил задумчиво по кабинету, никак не решаясь принять решение о форсированной индустриализации[20] и коллективизации, понимая, что это вызовет крестьянские восстания в стране. Он признавал с одной стороны правильность «бухаренского подхода», но крупный провал во внешней и внутренней политике, в которой был виноват и он, поставили страну на грань новой интервенции и войны на многих фронтах. Так и власть можно не удержать..
Продолжающуюся «золотую блокаду» с 1925 года, которую никак тоже не удаётся преодолеть. Продажа СССР новейшего оборудования и технологий осуществляется только за лес, нефть и зерно[21].
Сам же Сталин в 1927 году поставил тресту «Союз золото» задачу выйти на первое место в мире по добыче золота, опередив даже самые богатые южноафриканские прииски. Дело, правда, шло ни шатко, ни валко. Будущий план по добыче валютного металла – 258,9 тонн – за первую пятилетку[22] будет не выполнен. Впрочем, ошибки были устранены. К 1936 году по сравнению с 1932-м добыча золота выросла в 4,4 раза – с 31,9 до 138,8 тонн. К началу Второй мировой войны государственная казна насчитывала порядка 2 800 тонн золота. К окончанию сталинской эпохи золотовалютный резерв страны составлял 2500 тонн. Однако в последующие несколько десятилетий золотые резервы СССР стали уменьшаться на глазах. После смещения Хрущева они составляли 1600 тонн, а концу правления Брежнева в казне насчитывалось всего 437 тонн. Владимир Путин занял в первый раз президентское кресло, то в казне лежало всего 384 тонны золота. Но пройдет немного времени и вес благородного металл вырастет до 850 тонн. – прим. Автора).
На решение задачи по наращиванию добычи ушло немало ресурсов и пока безрезультатно в обоих направлениях. Товарищи по партии начали упрекать Сталина в некомпетентности принимаемых им решений.
Резко обострились (с 1927 г.) отношения между СССР и Китаем. Дело в том, что отвечающий за это дело Бородин взял курс на вооруженное восстание в Китае, провозглашение революционного правительства по типу советского и создание китайской Красной Армии. План Бородина наши военные советники встретили в штыки, а Блюхер прямо заявил, что эти директивы преступны. Но на сторону Бородина встал Сталин, и авантюрный план был принят к исполнению. В том же 1927 г. в апреле, в советском консульстве в Пекине был произведен обыск, в ходе которого полиция изъяла огромное количество документов. В том числе шифры, списки агентуры и поставок оружия КПК, инструкции китайским коммунистам по оказанию помощи в разве работе, а также директивы из Москвы, в которых говорилось, что "не следует избегать никаких мер, в том числе грабежа и массовых убийств", с тем, чтобы способствовать развитию конфликта между Китаем и западными странами. Таким образом, китайскому правительству стало известно о деятельности военной и боевой организации КПК, которой руководили сотрудники Разведупра А.П.Аппен и Г.И.Семенов. В результате оперативную работу военной разведки в Китае придётся практически начинать заново. Из-за этого с июля 1927 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о дальнейшем усилении конспирации в советских полномочных представительствах за рубежом. В соответствии с документом в аппаратах полпредств в Берлине, Вене, Стокгольме, Шанхае и Ухане были введены дополнительные штаты сотрудников, отвечающие за секретность. Что опять потребовало дополнительных ассигнований в валюте. Плюс к этому резко возросло влияние белых эмигрантов и начала упадка доходов с КВЖД[23], что стало разорять китайскую казну. Если раньше более 60–70 тыс. китайцев воевало за Красную Армию[24], то сейчас случае интервенции или других военных действий на их помощь рассчитывать не приходится.
Немного притихшая, после подписания позорной концессии в 1924 году на работу 90 норвежских судов в Белом море, в этом году опять вспыхнула «тюленья война» с Норвегией[25].
Опять неспокойная обстановка и на Советско-финской границе, где постоянно происходят небольшие, но постоянные военные действия. А речь генерала А. Кутепова в г. Териоки весной этого года (март 1927) о немедленном терроре против СССР, вызвала зубную боль и потребовать от ОГПУ ответных действиях.
Польша, «старая любовь» постоянно грозила полномасштабной войной, провоцируя и разговаривая «через губу» не только с СССР, но и с Германией. Согласно Рижскому мирному договору 1921 года Польше отходили западные земли Украины и Белоруссии, помимо этого большевики обязались в годичный срок выплатить Польше 30 миллионов золотых рублей. «При подготовке ценностей для сдачи Польше были отобраны наилучшие бриллианты, жемчуг и цветные камни в запас. Эти ценности по своему качеству являются самым ходовым товаром. Помимо камней Гохраном отобраны для реализации изделия и золота: цепочки, кольца, портсигары, сумки и пр. на сумму 2.728.589 руб…». Победа в войне с Советской Россией вскружила голову многим польским военным, которые грезили созданием мощного польского национального флота. Проблему попытались решить за счет России. На мирных переговорах в Риге в 1921 году Польша потребовала от РСФСР часть кораблей Балтийского флота: 2 линкора типа "Гангут", 10 больших эсминцев, 5 подводных лодок, 10 тральщиков, 21 вспомогательный корабль, а также 2 недостроенных крейсера типа "Светлана". И все это для защиты 42 миль побережья, на котором к тому же не было ни одного приличного порта. Советской делегации удалось добиться снижения квоты, а затем и вовсе отклонить эти притязания. Но это удовлетворило далеко не всех поляков и вдоль границы постоянно происходили большие и малые вооружённые стычки. Что заставляет истереть военных, особенно Тухачевского, бегающего с разными дорогостоящими проектами и держать воль границы немалые военные силы.
Опять возникли проблемы на Кавказе. В 1921 году в Горской республике было принято специальное постановление «О введении шариатского судопроизводства в Горской АССР», просуществовавшее до 1927 года. Просьбы казаков о возвращении на родину игнорировались. Дав свободы горцам, Сталин заявил: «Давая вам автономию, Россия тем самым возвращает вам те вольности, которые украли у вас кровопийцы цари и угнетатели царские генералы. Это значит, что ваша внутренняя жизнь должна быть построена на основе вашего быта, нравов и обычаев, конечно, в рамках общей Конституции России». Но вот как-то всё и там пошло не так, как думалось. Ненависть к казакам не давала принять правильное решение, а других идей Сталину сейчас в голову не приходило.
Так что больших и маленьких проблем и не только этих Сталину хватало, а вот хороших новостей нет.
– Здравствуй, Коба. Тут какой-то грек привёз в Таганрог два военных французских самолёта и ещё два двигателя – вошёл в кабинет Ворошилов, держа лист бумаги с текстом правительственной телеграммы.
– Какой грек? – не сразу понял Сталин.
– Какой-то Сакис Манос и требует встречи или со мной или с тобой или Семёном.
– Да… и всё? – удивился такой наглости Сталин.
