Юрий Ленчевский
Артур Артузов – отец советской контрразведки
Глава 4. Беспощадная борьба с контрреволюцией
Весной 1918 года сложная и опасная обстановка стала складываться в Северных районах республики, особенно в Архангельске и Мурманске. Советское правительство четко осознавало, что именно здесь следует в первую очередь ожидать интервенции со стороны бывших союзников России. Антанта рассматривала север как удобный плацдарм для продвижения вглубь страны. К тому же морские коммуникации, связывающие Мурманск и Архангельск с европейскими портами, позволяли интервентам, особенно англичанами с их сильнейшим тогда в мире флотом, легко перебрасывать сюда и войска, и боевую технику.
К началу июля в Мурманске под командованием английского генерал-майора Ф. Пуля находилось уже около 8 тысяч солдат и офицеров. Позднее их количество возросло до 16–17 тысяч, к тому же к интервентам присоединилось до 5 тысяч белогвардейцев.
Перед молодым Советским государством встали новые непростые задачи.
Для обследования положения в Архангельской, Вологодской, Ярославской, Костромской и Иваново-Вознесенской губерниях, относящихся к русскому Северу, принятия надлежащих мер, в первую очередь разгрузки Архангельского порта, Совнарком решил послать в те края специальную Советскую ревизию народного комиссара М. С. Кедрова с широкими полномочиями. Соответствующий мандат за подписью Ленина был вручен Кедрову 23 мая. В Ревизию входили сорок сотрудников и команда из тридцати трех латышских стрелков для охраны. Артур Фраучи был назначен секретарем Ревизии.
Шли боевые действия на Северном фронте. Был образован штаб фронта, в котором Артур Артузов стал начальником инженерного отдела. В обязанности Артузова и его сотрудников входили инженерное обеспечение войск, организация диверсий во вражеском тылу и т. п., быть может, потому Артузову и пришлось заниматься и контрразведывательными делами. Постепенно именно эта работа стала для него самой интересной, а затем и главной.
В 1918 году в жизни Артузова произошло еще одно важное событие. 10 августа он женился. Его избранницей стала подруга сестры Евгении – учительница Лидия Дмитриевна Слугина.
В 1918 году ВЧК разгромила многие контрреволюционные организации, но самая разветвленная и опасная из них – белогвардейско-кадетский «Национальный центр» – уцелела, хотя и понесла серьезные потери.
Операция ВЧК по его ликвидации началась летом 1919 года в районе Петрограда. Она потребовала мобилизации всех сил чекистского аппарата, привлечения воинских подразделений и вооруженных рабочих отрядов. Главным руководителем операции был Феликс Дзержинский. Вместе с другими чекистами принял в ней участие и Артузов.
Артузов обдумывал материалы, полученные от Вячеслава Рудольфовича, в которых речь шла о заговоре.
В начале июля 1919 года на Лужском направлении красноармейский разъезд в перестрелке убил лазутчика, явно пробиравшегося в стан Юденича. При нем нашли документы на имя офицера Александра Никитенко. Раз сопротивлялся, значит, было ради чего. Тщательно обыскали убитого – в мундштуке в папиросе обнаружили крохотный листок. Из текста стало ясно: участники крупной контрреволюционной организации в Петрограде искали связь с белогвардейским командованием. В записке говорилось: «Генералу Родзянко или полковнику С. При вступлении в Петроградскую губернию вверенных вам войск могут выйти ошибки, и тогда пострадают лица, секретно оказывающие нам весьма большую пользу. Во избежание подобных ошибок просим вас, не найдете ли возможным выработать свой пароль. Предлагается следующее: кто в какой-либо форме или фразе скажет слова "во что бы то ни стало" и "Вик" и в то же время дотронется рукой до правого уха, тот будет известен нам…».
Для контрразведчиков этот листочек послужил своего рода ниточкой, ведущей к руководителям заговора. Были раскрыты отдельные его звенья. Но глубоко законспирированное ядро еще предстояло выявить.
Вскоре ВЧК получила новые данные о зреющем заговоре. 14 июля 1919 года в районе Белоострова при попытке уйти на финскую территорию были задержаны некто Самойлов и Боровой-Федотов. У них нашли письмо-донесение о дислокации частей 7-й армии, наличии на складах боеприпасов и действиях в Петрограде трех контрреволюционных организаций. Письмо-донесение подписал таинственный ВИК. Кстати, и на листочке, найденном у Никитенко, стояла эта же подпись. Задержанные также признались, что письмо-донесение им вручил для передачи в штаб Юденича Вильгельм Иванович Штейнингер, владелец известной фирмы «Фосс и Штейнингер». Чекисты арестовали его – он и оказался ВИКом[6]. При обыске у него нашли контрреволюционные воззвания, депеши из штаба Юденича.
В начале августа последовали новые аресты: в руках Петроградских контрразведчиков оказались барон Штромберг, князья Андронников, Оболенский и другие. Все они входили в «Национальный центр» Петрограда. У них был найден отчет московского отделения Центра. Но прямое свидетельство, что в Москве действует такая контрреволюционная организация, было получено чуть позже – в конце июля.
В Вятской губернии милиция задержала подозрительного человека, назвавшегося Николаем Карасенко, в мешке у которого обнаружили… миллион рублей. Задержанный оказался офицером разведывательного отдела штаба Колчака Николаем Крашенинниковым. Деньги он вез для московского отделения «Национального центра». (В общей сложности разными путями и в разное время для нужд «Национального центра» намечалось переправить 25 миллионов рублей.) Арестованный вместе с деньгами был препровожден в Москву. Из тюрьмы Крашенинников пытался передать на волю две записки, которые были перехвачены.
В одной из них он сообщал: «Я спутник Василия Васильевича, арестован и нахожусь здесь…». Во второй – просил заготовить ему документы и сообщить, «не арестован ли ННЩ?»[7].
Естественно, контрразведчики должны были выяснить, кто скрывается за этими инициалами.
Из обширной информации, полученной от Менжинского, Артузов понял, что в Москве действует законспирированная контрреволюционная организация, чрезвычайно опасная. Его осенила догадка: только ли с Юденичем она связана напрямую? Не на связь ли с «Национальным центром» шел захваченный в Вятской губернии колчаковский курьер? У него нашли таинственные листочки, похоже, с шифрованным текстом. Ими уже занимался старый специалист по шифрам, много лет прослуживший в соответствующем отделе старого Генштаба. Удастся ли ему достаточно быстро разгадать шифровку? Шифровку разгадали. Из нее следовало, что Туле угрожает не Колчак, а Деникин. Выходит, заговорщики в Москве по приказу, полученному через колчаковского курьера, должны были оказать своей подрывной деятельностью, вплоть до восстания, содействие Деникину. Но кому адресован этот приказ? Курьер, помнится, на допросе говорил, что зашифрованный листок должен передать Коке. Арест помешал ему доставить приказ адресату, точнее, адресат должен найти его сам в условленном месте. Теперь там – чекистская засада. Но пока от нее не поступало никаких известий. Адресат не объявлялся.
Менжинский сказал Артузову: «Деникин до зимы торопится взять Москву. Уже и "Приказ № 1", и "Воззвание к населению Москвы" подготовил. По данным, которыми я располагаю, мятеж против советской власти может разразиться в ближайшие недели. Мы должны упредить врага».
К Артузову стекались многие данные, относящиеся к «Национальному центру». Хоть они и были весьма разрозненными, но даже по ним можно было представить масштабы и цели заговора, а также тех, кто стоял во главе его. Прежде всего это загадочный ННЩ.
На допросе, проведенном членом коллегии ВЧК Варлаамом Александровичем Аванесовым, Крашенинников показал, что деньги он вез для нужд «Национального центра» и должен был передать неизвестному ему ННЩ и что в ближайшее время этому Центру от Колчака будут переправлены новые миллионы.
Таким образом, в руках ВЧК оказались три нити: расшифрованная инструкция Деникина о приблизительных сроках восстания, подтвержденная Крашенинниковым версия, что в Москве существует разветвленная контрреволюционная организация «Национальный центр», наконец, допущение, что один из ее руководителей – некий ННЩ.
Одна учительница пришла к Дзержинскому и поделилась с ним подозрениями в отношении директора школы номер 76 – некоего Алферова Алексея Даниловича. Дзержинский дал распоряжение понаблюдать за Алферовым. Вскоре поступили сведения, что директор школы ведет странный образ жизни и на его квартире собираются подозрительные люди – и штатские, и военные. Он поддерживает связи с бывшим крупным деятелем партии кадетов и депутатом Государственной Думы Николаем Николаевичем Щепкиным, лояльность которого к советской власти была весьма сомнительна.
Артузову пришла на ум мысль сопоставить псевдоним Кока с именем Николай. А ННЩ? Не начальные ли это буквы имени, отчества и фамилии? Если так, то ННЩ, выходит, Николай Николаевич Щепкин?
Догадка подтвердилась: Крашенинников, после того как его записки, отправленные из тюрьмы через подкупленного караульного, оказались в Особом отделе, признался, что он пытался наладить связь именно с Щепкиным, которому раньше уже был доставлен миллион рублей от Колчака другим курьером.
Следовало немедленно арестовать Щепкина. Руководить арестом Щепкина поручили заместителю начальника Особого отдела Ивану Петровичу Павлуновскому. Тем не менее Дзержинский решил лично участвовать в операции. Ленин, получив накануне доклад Павлуновского по делу «Национального центра», написал Дзержинскому: «…На эту операцию… надо обратить сугубое внимание. Быстро и энергично, и пошире надо захватить»[8].
Арест Щепкина и обыск в его квартире стали кульминацией в разгроме «Национального центра». Кроме «Национального центра» в Москве существовали еще две крупные контрреволюционные организации: Союз возрождения России и Совет общественных деятелей. Они-то и объединились в Тактическом центре. Программа Тактического центра носила компромиссный характер. Но все входящие в него организации стремились к тому, чтобы на данном этапе в России установить единоличную власть военного диктата для наведения в стране «порядка» и разрешения всех экономических и социальных проблем на основе восстановления священного права частной собственности.
В Тактический центр входили: от Союза возрождения России – бывший редактор журнала «Голос минувшего» профессор С. П. Мельгунов, от Союза общественных деятелей – бывшие товарищи (заместители) министра внутренних дел Д. М. Щепкин и С. М. Леонтьев, от «Национального центра»– Н. Н. Щепкин, О. П. Герасимов и князь С. Е. Трубецкой.
При Тактическом центре была образована особая военная комиссия для связи с подпольными военными группами, которые контрразведчикам еще предстояло раскрыть, причем в кратчайшие сроки.
В области внешней политики программа Тактического центра была проста: не допускать никаких соглашений иностранных держав с РСФСР, просить Атланту оказать материальную и вооруженную помощь белым армиям.
Во время обыска у Щепкина чекисты нашли в тайнике обыкновенную консервную банку. Банку вскрыли, внутри – тонко скрученные листочки, плотные картонки. Артузов быстро просмотрел узенькие полоски бумаги, исписанные мелким почерком. Один из листочков Артузов положил перед Дзержинским:
– Прочтите, Феликс Эдмундович.
Дзержинский взял листок, и брови его гневно сдвинулись, обозначив у переносья глубокую, словно шрам, морщину.
– Что ж, товарищ Артузов, все ясно. Оформляйте протокол. Щепкина – арестовать.
Председатель ВЧК рывком запахнул длинную кавалерийскую шинель и, не взглянув на затрясшегося домовладельца, вышел из кабинета.
Дзержинскому было от чего выйти из себя: в его присутствии чекисты перехватили адресованное Деникину, только что принятое постановление Реввоенсовета республики о сосредоточении фронтовых резервов в районе Тулы. Постановление было секретным, напечатано накануне, а уже нынешней ночью оказалось в квартире Щепкина! Через день-два этот документ уже изучали бы деникинские штабисты, а там не заставила бы себя ждать и большая беда. Чего только не было в жестянке: изложение плана действий Красной армии в районе Саратова, список ее номерных дивизий, подробное описание Тульского укрепрайона, сведения об артиллерии одной из армий, о фронтовых базовых складах. И записка с таким текстом:
«Начальнику штаба любого отряда прифронтовой полосы. Прошу в срочном порядке протелеграфировать это донесение в штаб верховного разведывательного отделения… полковнику Хартулари». (Экспертиза впоследствии установила, что депеши были написаны Щепкиным).
У Щепкина была найдена и фотопленка. На ней – переснятые письма Н. И. Астрова, В. С. Степанова, князя П. Д. Долгорукова – деятелей кадетской партии, окопавшихся в штабе Деникина. В одном из писем говорилось: «Пришло длинное письмо дяди Коки, замечательно интересное и с чрезвычайно ценными сведениями, которые уже использованы… Наше командование, ознакомившись с сообщенными вами известиями, оценивает их очень благоприятно, они раньше нас прочитали ваши известия и весьма довольны».
Стало ясно, кто такой Николай Николаевич Щепкин? Он Кока, ННЩ.
А в одном из писем, изъятых у Щепкина, говорилось: «Передайте Колчаку через Стокгольм: Москвин прибыл в Москву с первой партией груза (имеется в виду колчаковский агент, доставивший ННЩ первую денежную посылку. – Т. Г.), остальных нет. Без денег работать трудно. Оружие и патроны дороги. Политические группы, кроме части меньшевиков и почти всех эсеров, работают в полном согласии. Часть эсеров с нами. Живем в страшной тревоге, начались бои у Деникина, опасаемся его слабости и повторения истории с Колчаком… Настроение у населения в Москве вполне благоприятное… Ваши лозунги должны быть: "Долой Гражданскую войну!", "Долой коммунистов!" "Свободная торговля и частная собственность!" О Советах умалчивайте… В Петрограде наши гнезда разорены, связь потеряна»[9].
Во время обычной облавы на Мальцевском рынке в Петрограде милиционеры задержали девочку лет пятнадцати. Она попыталась выбросить револьвер. Естественно, милицию заинтересовало, откуда у нее оружие и для чего? Задержанная оказалась девицей не слишком умной, но весьма экзальтированной. Жоржетта, так ее звали, выложила следователю целый ворох несуразиц. Начала она с того, что револьвер нашла, а закончила тем, что позаимствовала его у папы, чтобы отомстить некоему Полю, или Павлу Ивановичу, за то, что он не отвечает ей взаимностью.
Вся эта чепуха не произвела на чекистов никакого впечатления, кроме… ссылки на папу. Папой Жоржетты оказался бывший французский гражданин, преподаватель французского языка в средней школе, некто Илья Романович Кюрц. Было установлено, что в прошлом Кюрц служил агентом в царской разведке. Однако еще при старом режиме его по весьма основательному подозрению в «двойной игре» от серьезных и секретных дел отстранили. Сомнительные связи Кюрца вынудили чекистов принять решение тщательно осмотреть его квартиру. При обыске в тайнике был обнаружен архив со шпионскими донесениями и адресами явок. На допросе Кюрц сознался, что он принимал активное участие в белогвардейском заговоре, целью которого было поднять мятеж в Петрограде накануне вторжения в город войск генерала Юденича, к тому же Кюрц работал на офицера английской разведки Поля Дюкса, имевшего несколько кличек. Где находился Дюкс в настоящее время, Кюрц не знал, но назвал одну из конспиративных квартир, которой пользовался матерый английский шпион. (Позднее было установлено, что Дюкс уже зимой покинул Петроград: будучи превосходным спортсменом, перешел Финский залив на дырявой лодке.)
В качестве хозяйки квартиры Дюкса Кюрц назвал Надежду Владимировну Петровскую. В июне 1919 года она уже привлекалась чекистами по делу Штенингера. Однако тогда доказать ее активное участие в контрреволюционном заговоре не удалось. К тому же не верилось, чтобы Петровская, в свое время оказывавшая содействие петербургскому Союзу борьбы за освобождение рабочего класса, перешла на сторону контрреволюции.
Артузов допрашивал в Москве Петровскую. В результате Петровская помогла задержать члена коллегии Главтопа, профессора Николая Николаевича Виноградского, опознав его на бульваре Чистые пруды. Виноградский назвал фамилию одного из руководителей Совета общественных деятелей и Тактического центра – Сергея Михайловича Леонтьева. Затем Виноградский сознался, что был связан с резидентом английской разведки Дюксом.
На очередном допросе арестованный рассказал о записке, в которой давалась подробная характеристика различных сторон государственной и общественной жизни Советской республики, составленной Центром для информации стран Антанты, а также о встречах руководителей организации с приезжавшим нелегально в Москву начальником деникинской разведки полковником В. Д. Хартулари и с другими Белогвардейскими эмиссарами.
Сентябрь 1919 года. Щепкин арестован, но Алферов еще оставался на свободе.
Контрразведчики уже знали, что существует штаб Добровольческой армии Московского района. Предстояло выяснить, кто им руководит. Время подгоняло. До назначенного срока вооруженного мятежа оставались, возможно, считаные дни. Тула, правда, не была взята Деникиным, но положение было по-прежнему серьезным.
Лишь самые доверенные лица знали, что именно Ступин вместе с бывшим генерал-лейтенантом Николаем Николаевичем Стоговым стоит во главе штаба Добровольческой армии Московского района. И уж совсем единицам было известно, что бывший начальник Ступина – руководитель оперативного отдела Всеглавштаба, бывший генерал С. А. Кузнецов— и есть тот самый человек, который снабжал Деникина и Колчака особо ценными секретными документами. Однако собравшиеся не знали, что Кузнецов арестован чекистами.
– Прошу прощения господа, опоздал по уважительным причинам, – раздеваясь, произнес Ступин. Пригладив редеющие на макушке волосы, он занял свободное место, хорошо освещенное лампой.
– Господа, если не возражаете, я вкратце обрисую создавшуюся обстановку, – начал Алферов разговор. – Некоторые наши товарищи заметили по косвенным признакам, что за ними ведется слежка. Следовательно…
– Следовательно, – подхватил мысль хозяина квартиры Ступин, – это означает, что ЧК напала на след организации и нам не избежать арестов.
– Каков же выход из положения? – спросил Алферов.
– Выход один – форсировать подготовку восстания. Я кое-чему научился на службе у большевиков.
Слова Ступина были созвучны мыслям каждого, сидевшего за этим столом. И Алферов, и Миллер, и Сучков видели в бывшем подполковнике опору организации, ее надежду. Словно почувствовав это, Ступин с еще большим жаром принялся излагать военный план:
– Обстановка вынуждает нас выступить без промедления. Запомните – срок выступления 21–22 сентября.
Ступин вынул из кармана френча сложенную карту, разложил перед собой:
– Господа мне было поручено разработать план захвата Москвы. Я вам его доложу. Доложу без уточняющих деталей, поверьте на слово: план разработан на основе выношенного опыта, с учетом требований тактики и стратегического замысла генерала Деникина. Реввоенсовет и ЧК, конечно же, будут отвлечены главным – не сдать Москву. Все, кто способен держать оружие, уйдут на фронт. Понятно, что в такой момент легче всего овладеть столицей.
Обведя присутствующих близорукими глазами, Ступин замолчал. Он ждал, что последует вопрос о точном времени мятежа. Но всем было предельно ясно. Офицеры молча одобрили план восстания.
– Начать предлагаю в восемнадцать ноль-ноль, – сказал Ступин.
– Почему в восемнадцать? – засомневался кто-то. – Ведь недаром говорится, что утро вечера мудренее.
– Только в восемнадцать, – настаивал на своем Ступин. – Ночь должна стать нашей союзницей. Выступление планирую начать одновременно в городе и за его пределами. Восстания в Вишняках, Волоколамске и Кунцеве должны сыграть вспомогательную роль, они отвлекут силы красных из столицы. Москву я разделил на два боевых сектора. Сходящимися ударами сил двух секторов мы должны сломить разрозненное сопротивление красных войск, укрепиться на линии Садового кольца и повести оттуда наступление на центр города. Первоочередная цель – захват почты, телеграфа, правительственных зданий. Затем последует штурм Кремля. Конечная цель – арест Ленина и комиссаров.
Центр восточного сектора – Лефортово. Его силами командует Василий Александрович Миллер. Западный сектор – в подчинении полковника Талыпина. Сергей Иванович в первую очередь должен позаботиться о захвате радиостанции на Ходынке, чтобы возвестить всему миру о падении советской власти в Кремле.
Ядро наших сил, господа, – это восемьсот кадровых офицеров. Кроме того, мы можем рассчитывать на некоторые войсковые части и курсантов. Оружия достаточно, оно хранится в трех военных школах, находящихся под нашим контролем, а также в тайниках, разбросанных по всему городу.
– У меня все, господа.
Вопросов больше не последовало. Алферов поднялся со стула и на правах хозяина провозгласил тост:
– За удачу, за полное осуществление этого плана, за доблестного полковника Ступина, его автора!
Гости Алферова по одному покидали квартиру, уверенные в своей удаче. Они не могли знать, что в ЧК в эти часы вырабатывается контрплан, основные идеи которого были предложены Дзержинским.
Ночью супруги Алферовы были арестованы.
25 ноября 1919 г. ВЧК опубликовала сообщение о ликвидации контрреволюционного заговора в Петрограде:
«Усилиями Петроградской Чрезвычайной комиссии, особого отдела ВЧК и особого отдела Н-ской армии в Петрограде раскрыт крупный белогвардейский шпионский заговор, в котором принимали участие крупные сановники царского режима, некоторые генералы, адмиралы, члены партии кадетов, «Национального центра», а также лица, близкие к партии эсеров и меньшевиков.
Вся деятельность заговорщиков протекала под бдительным наблюдением агентов Антанты, главным образом английских и французских, которые руководили всем делом шпионажа, финансировали заговор и держали в своих руках нити его»[10].
Организация имела связь во всех штабах, систематически снабжала Юденича сведениями военно-оперативного характера. С помощью бывшего начальника штаба Н-ской армии, полковника генерального штаба Люндеквиста, разработала и послала Юденичу план общего наступления на Петроград.
При первой неудаче Юденича под Детским Селом начальник оперативной части Балтийского флота, бывший начальник оперативного отдела Н-ской армии и генерального штаба полковник Медиокрицкий разработал и послал Юденичу план повторного наступления Юденича, которым должно было поправить положение. В то же время под руководством Люндеквиста и бывшего адмирала Бахирева организацией был разработан план восстания в Петрограде, которое должно было начаться в момент подхода войск Юденича к окраинам города.
Политической частью организации было сформировано новое правительство, которое должно было в момент занятия северо-западное правительство. В состав нового правительства должны были войти: председатель – профессор Быков, министр финансов – бывший товарищ министра при Николае II сенатор Вебер, министр путей сообщения – инженер Альбрехт, по вероисповедным делам – бывший товарищ министра при Керенском Карташов, министр народного просвещения – бывший попечитель Петроградского округа Воронов, морской министр – адмирал Развозов и его заместитель – адмирал Бахирев.
В сообщении также указывалось, что все главари шпионской белогвардейской организации, а также все поименованные «министры», за исключением находящегося за границей Карташова, арестованы.
В опубликованных материалах[11] о раскрытом в Петрограде заговоре упоминается английский агент Поль Дюкс, связанный с влиятельными эмигрантами и с руководителями «Национального центра», финансировавший заговор и участвовавший в подборе членов белогвардейского правительства. Это именно Поль Дюкс выступил в «Таймс» с целой серией больших статей о Советской России. «Как раз в тот момент, когда Антанта направляла Юденича на Петроград, в «Таймс» и других английских газетах того же направления началась новая бешеная кампания против Советской России и поднялась новая волна лжи и клеветы. Главное место в этой кампании занял Поль Дюкс. Его, как якобы действительного знатока России, «Тайме» противопоставила профессору Гуду и депутату Малону. Характерно для Поля Дюкса то, что он разыграл из себя якобы рабочего, тредюниониста, сочувствующего идеалу Ленина, любящего русские трудящиеся массы, долго среди них вращавшегося и знавшего их насквозь. Эта лживая маска способствовала влиянию его статей на наивных читателей. Поль Дюкс якобы все время жил как рабочий среди рабочих, поступил в Красную армию, находился в ней как рядовой красноармеец среди других красноармейцев и якобы знает насквозь все, что думает русский рабочий класс. Он якобы отправился в Советскую Россию, для того чтобы изучить на месте новый строй в самой гуще народной жизни. Он рассказывает подробно, как он, человек, долго живший в России и отлично владеющий русским языком, переодетый русским крестьянином, перебрался ночью через реку, составляющую границу между Россией и Финляндией, и под видом крестьянина беспрепятственно дошел до Петрограда, где легко устроился на работу.
Крайне коварно составленные, его статьи тем более могут действовать на легковерного читателя, что Поль Дюкс избегает в них тех крайностей чудовищной лжи, которой западный читатель перестал верить. Он не говорит ни о национализации женщин, ни о горах трупов на улицах городов, он не рисует ужасающих картин фантастических пыток в подвалах чрезвычаек – он старается ближе держаться к обыденной жизни, причем вся серия его статей имеет целью доказать, что коммунизм пользуется всеобщей ненавистью, что в Петрограде жаждут прихода Юденича, что вся Москва жаждет прихода Деникина, что белогвардейские лидеры являются народными героями и что весь русский народ жаждет, чтобы его покорила Англия. Все это он иллюстрирует якобы слышанными им разговорами с отлично подделанными народными прибаутками. Именно тем он содействует впечатлению от своих статей, что сам прикидывается объективным наблюдателем, безобидным человеком без задних мыслей.
Из опубликованных материалов мы теперь знаем, кто такой на самом деле Поль Дюкс. Агент английского правительства, способствовавший назначениям членов контрреволюционного правительства, вращавшийся в самой аристократической среде контрреволюции и сыпавший громадными суммами»[12].
«Ловкий антантовский агент сумел на страницах, "Таймс" прикинуться простачком, между тем как имеющиеся в наших руках материалы сорвали с него маску, – говорилось в этом документе. – Перед нами один из самых активных и злостных руководителей подпольных заговоров и контрреволюционных наступлений на Советскую Россию. Надо надеяться, что этот поучительный случай поможет западному читателю меньше верить тем якобы рабочим и якобы тред-юнионистам, которых мировая реакция выдвигает вперед в своей кампании лжи и клеветы», – говорилось в сообщении отдела печати Народного комиссариата иностранных дел.
