Юрий Корчевский
Щипач
© Юрий Корчевский, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону
* * *
Юрий Корчевский
Родился в 1951 году. Закончил медицинский институт, работает врачом в Ставропольском крае.
Глава 1
ВОР
Всё складывалось сначала благополучно. Алексей школу закончил, в областной вуз поступил на факультет «история и архивное дело». Считал – повезло. Семья у него неполная – мать и он. Отца своего не помнил, мать от разговоров о нем уходила. Жили всегда скромно, по средствам. Велика ли зарплата у библиотекаря в небольшом райцентре в Рязанской области? У одноклассников смартфоны и прочие гаджеты, вроде планшетников, у него кнопочный телефон, дешевенькая «Нокия». Что скрывать – завидовал, поэтому образование хотел получить, однако по результатам ЕГЭ только на этот факультет прошел. Не много ныне желающих историками стать, все больше в юристы да экономисты рвутся. А Рязань выбрал потому, что недалеко от его родного города, немного более полусотни километров, каждые выходные к матери ездить можно. И еще из-за общежития. Съемная квартира не по карману, а к трудностям не привыкать. Обтерся за пару месяцев, на работу устроился. Понятно – не официально, в шиномонтажную мастерскую. Оплата подённая, но с подработкой на еду хватало. Парни из общежития первое время ёрничали, подкалывали, поскольку после подработки руки подолгу отмывать приходилось. Но зимнюю сессию сдал хорошо.
В отличие от тех мальчиков, которые по вечерам развлекались – пили пиво, посещали ночные клубы. Кто-то из них на пересдачу экзаменов отправился, а кого-то и вышибли из альма-матер. Алексею учиться нравилось, не подозревал, что история как наука настолько интересна. В группе подавляющее большинство девчонки. Сначала глазки строили, а потом перестали. Ни погулять не пригласит, ни в кафе посидеть, да и пахнет от него железом, резиной, фу!
С хорошими оценками первый курс окончил, впереди каникулы. Скромные пожитки собрал и в родной город, к матери. Каждый родитель своим сыном гордится, если отпрыск по правильной дороге пошел. Мама уже планы строила. Всё рухнуло в один момент. Бывший одноклассник пришел.
– Леха, чего дома сидим? Пойдем на танцы. Наши, я имею в виду бывший класс, будут. Каникулы, все, кто учится в других городах, вернулись.
Соблазнился Алексей, старых друзей-приятелей повидать хочется, все же одиннадцать лет вместе провели, считай – большую часть короткой жизни. Мать предупредил, новую рубашку по такому случаю надел, ботинки старенькие почистил.
– Мам, я задержаться могу, ты не жди, спать ложись.
С легкой душой отправился. Старый дом культуры знаком давно, школьные приятели ждут, настроение хорошее, приподнятое.
Купили билеты, в зал прошли. Музыка из динамиков громыхает, цветные лучи прожекторов по стенам, по людям прыгают от подвешенного на потолке зеркального шара. У стенок девчонки стоят, половина из которых знакома, приглашения ждут. Несколько пар уже зажигали в центре зала неизвестно что. Постепенно народу прибавлялось, да ладно бы трезвых. Видимо – хлебнули пива или водки для храбрости, для куражу. К девчонкам приставать стали, парни вступились. Сначала словесная перепалка, потом кулаки в ход пустили.
– Алексей, чего стоишь? Наших бьют, слободские пришли.
Слободские – название старое. Был издавна стекольный завод, при нем слобода. Слобода разрослась, микрорайоном стала, а название осталось.
Началась драка. Визг девчонок, мелькание рук, удары. Музыка стихла, зажегся свет. Кто-то закричал.
– Менты!
Вмиг бойцы разбежались, остался круг в центре, а в кругу том Алексей и парень незнакомый на полу, стонет, за руку держится. Алексей растерялся, ему бы тоже в толпу затесаться. А тут и двое полицейских протиснулись, Алексея под белы рученьки взяли.
– Пройдемте с нами.
«Скорую» вызвали, Алексея в полицию увезли, протокол за хулиганство составили. А из больницы звонок в отдел – у пострадавшего рука сломана. Алексея в «обезьянник» закрыли, дело завели о нанесении телесных повреждений. А он и ударить-то успел дважды, к парню пострадавшему не приближался, только лежащим на полу увидел. Дело закрутилось, вскоре суд, в зале заплаканная мать и приговор – полтора года тюрьмы общего режима. Смягчающие обстоятельства – ранее не судим, не привлекался, характеристики из института положительные. Так и пошел по этапу в лагерь, с обидой в душе на несправедливость. В колонии сидели первоходки, сроки в большинстве небольшие, больше молодежь, по глупости попавшая. Кровь молодая, кипит, адреналин бушует, а мозгов и опыта мало. Насмотрелись заокеанских боевиков про крутых парней. А только в зоне и тертые, опытные калачи были. За таким преступление не одно, а судимость первая. Известное дело – зона никого еще не перевоспитала. Для многих – школа жизни, вовлечение в преступный мир. И банды сколачиваются, после освобождения начинающие действовать, и преступному ремеслу обучают – как машину открыть и угнать, как документы подделать, как замок дверной вскрыть. Алексею досталась верхняя койка, «шконка» по-лагерному. Внизу спал вор-карманник Шило, кличка такая. Алексей сперва полагал, что карманник – преступник начинающий. Однако знающие люди объяснили, что эта воровская специальность в преступном мире уважаема, в отличие от убийц и грабителей. Выше стоят только «медвежатники», могущие вскрыть сейф. А для этого инструмент хитрый надо иметь и навык. Только «медвежатников» единицы по стране, все на учете в полиции. Да и нынешние предпочитали действовать примитивно, силой. Либо автогеном, либо взрывчаткой.
С Шилом Алексей сблизился незаметно. Вор постарше его немного, но умен. С удовольствием слушал рассказы Алексея по истории России. А потом удивил, повертел в руках письмо.
– Не твое?
Алексей за карман схватился, где письмо от матери лежало, а карман пуст.
– Отдай.
Как Шило письмо вытащил – загадка. Алексей не пьян, в сознании, а не заметил.
– Леха, карманник, щипач по-воровскому, специалист высокого пошиба. Хочешь, научу?
– Не хочу. Отсижу и в институте восстановлюсь.
– Ну ты насмешил. Кто же тебя с судимостью восстановит? Благодари бога, если на физическую работу возьмут – мешки таскать, круглое катать. И заметь – за копейки.
– Воровать нехорошо. У меня мать библиотекарь, зарплата смешная. Как у такой украсть?
– А что у нее красть? Если рисковать, так по-крупному. Клиента приглядеть надо, выпасти. Зайди в дорогой магазин, посмотри, как и чем богатенькие расплачиваются, где денежки лежат, у тех и лопатник стяни.
– Не буду, претит.
– Чистоплюй ты, Леха. Знания за плечами не носить. Не хочешь – не воруй. А я так думаю – когда-нибудь пригодится. Пальцы у тебя тонкие, длинные. У хирургов такие бывают, у скрипачей и у щипачей.
И Шило рассказал о специализации карманников. Были трясуны. Встретят якобы знакомого, обнимают на радостях, по плечу хлопают, выбивая бумажник из внутреннего кармана пиджака. А потом извиняются.
– Обознался, земляк, извини.
А лопатник уже владельца поменял. Или ширмачи. Те газетой или пакетом карман жертв от посторонних взглядов прикрывают, мгновение – и вор уже с добычей. Писари режут бритвой или краем остро заточенной монеты сумочки дамские, пакеты. Колесники толкаются в общественном транспорте в часы пик – метро, автобусах.
– А ты?
– Я не колесник. В общественном транспорте пенсионеры ездят или работяги. Что у них красть? В лопатнике стольник на обратную дорогу. Я магазинщик. Бутиков дорогих полно, там красотки толкаются, что в любовницах у папиков. Но в одном бутике или магазине дважды появляться не стоит. Нынче там везде видеокамеры. На том я и спалился.
Говорил Шило увлеченно, интересно. Алексей подумал – что время терять? Воровать он не собирался, не так воспитан, но попробовать себе интересно. Шило в карман пустой кошелек клал.
– Давай, стырь!
Не получалось. Шило сразу за руку ловил.
– Грубо работаешь. Выжди, когда человек заинтересуется чем-то, скажем – витриной. Или туфли будет мерить, самый удобный момент. Дамочки, когда интересный для себя товар видят, всякую бдительность теряют. Ничего не слышат и не видят вокруг. Как глухари на весеннем току.
Со временем получаться стало. Шило даже похвалил.
– Я же говорил, что у тебя пальцы тонкие, чуткие, физическим трудом не раздавлены, как у слесаря или кузнеца. Со временем щипач из тебя получится.
– Не буду.
– Все так говорят.
– Хм, вот ты ловкий и опытный, а на зоне паришься. Я сюда больше возвращаться не хочу.
– Э! Ты что думаешь – я хочу? Случайность. Не повезло, день несчастливый выдался.
Шило освободился раньше Алексея. За хорошее поведение по УДО – условно-досрочному освобождению Алексей вышел раньше срока, год отсидел вместо полутора. Сразу домой поехал. Мать дома была, дверь открыла. Алексей вида не подал, что испугался. За год, что он в колонии сидел, мать постарела на все десять – морщины, седые волосы, сгорбилась. Алексей обнял ее, мать заплакала.
– Вернулся! Пахнет от тебя нехорошо. Иди, помойся, я еду приготовлю.
– Соскучился, я, мам, по домашней лапше.
Алексей помылся под душем, жесткой мочалкой тер себя, как будто лагерную жизнь с кожей стереть хотел. Одежду другую надел, в которой раньше в институт ходил, на кухню пришел. Угощение скромное – вареная картошка, селедка, два огурца, черный хлеб. Алексей ком в горле ощутил. Ему бы матери помогать, а он на зоне сидел. Сел есть, мать на него смотрит, глаз не отводит.
– Мам, ты чего?
– Повзрослел ты, черты лица жестче.
– Мам, давай не будем. Зона – не пионерский лагерь.
– Дай слово, что никуда снова не влезешь.
– Даю. Завтра в институт поеду.
– Дай-то бог.
Мать вздохнула. Алексею ее жалко стало до слез. Всю жизнь горбатилась на скромную зарплату, рада была, что сын в институт поступил, гордилась – всем знакомым рассказала. А сын подвел, оступился.
Назавтра поехать не получилось. Пришлось идти в полицию, потом в паспортный стол, сдать справку об освобождении из колонии, чтобы получить паспорт. Пока в фотоателье бегал, ожидал получения, уже вечер. Зато вышел с новым документом.
Следующим днем уже ехал в автобусе в Рязань. Декан факультета, как увидел Алексея, лицо каменное сделал.
– У вас судимость не снята, восстановить не сможем.
– Я же не на материально-ответственную работу устраиваюсь и не на руководящую должность.
– Снимется судимость, приходите, рассмотрим, но восстановление не гарантирую. После окончания вуза, если таковое случится, вам придется в архивах работать, с важными документами. Нет, я против.
Так и ушел из института. От обиды кипело в душе. Была драка? Была, но он парня не бил, а срок получил. Выходит – пятно на всю жизнь. Несправедливо! Теперь и из института вежливо спровадили. Нечего тут разным уголовникам делать, еще чего доброго сворует что-нибудь или потасовку устроит. Сразу вспомнились слова Шила.
Говорил он, что не восстановят, так и вышло. Выходит – прав щипач, жизнь лучше Алексея знает. Что матери теперь сказать? Он и так перед ней виноват, за все доброе, что она сделала, неблагодарностью отплатил. Сколько она слез выплакала, здоровья потеряла из-за его судимости? На работу устроиться? А что он умеет, если специальности нет? Да и возьмут ли судимого, если желающих с чистой биографией полно. Мало того, безработных хватает. А и берут, так на невыгодных условиях – серая зарплата, а то и в черную, без оформления.
Уселся в небольшом парке на лавочку. Тяжкие мысли одолевали. Что делать дальше? Похоже – высшего образования не видать, как своих ушей. Идти в грузчики или чернорабочие? У них зарплата смешная, да и не для того он в школе учился на отлично, чтобы мешки таскать. В полной прострации сидел долго, выхода не видел. Воровать кошельки, как учил Шило? Только не это, уж лучше грузчиком. На лавочку, на дальний ее конец какой-то дед подсел, вполне благопристойного вида – шляпа, очки, тросточка. Ну сел и сел, места много, не мешает. Но старикан к Алексею повернулся.
– О воровстве не думай, – сказал он.
Алексей аж подскочил. Телепат дед, что ли?
– Я к вам не пристаю, и вы меня не трогайте, – резко ответил он. – Я ни у кого ничего не крал.
– Это пока.
Старичок поднялся, опираясь на палку, пошел по тротуару. Проходя мимо Алексея, сделал какое-то движение рукой, вроде пасса. У Алексея голова закружилась, сознание помутилось. Очнулся уже вечером, лежа на тротуаре. Вокруг незнакомая улица. Мелкий дождь моросит, ветер. Тут же шаги раздались, к нему полицейский подошел. Тусклый свет фонаря позволил разглядеть форму – темная шинель, круглая шапка с кокардой, а что удивило Алексея – шашка на левом боку. Неужели, пока он сидел, у полиции форму изменили?
– Гражданин хороший, встать бы надо, – пожурил полицейский. – Шли бы вы домой, пока в неприятности не попали.
Алексей поднялся.
– А где я? – спросил он.
– Пить меньше надо. В Санкт-Петербурге, где же еще?
– Правда?
Как он в город на Неве попал – не помнил. Полицейский засмеялся.
– Воздух понюхайте, гражданин. Чувствуете – морем пахнет?
Алексей носом потянул. И правда – морем пахло, ветер нес запахи йода, водорослей, чего-то необъяснимого, так могло пахнуть именно море.
– А число какое?
– Да вы не больны ли? Семнадцатого сентября одна тысяча девятьсот семнадцатого года.
Алексею показалось – ослышался он. Какой семнадцатый, да еще девятьсот?!
– Э, простите, нельзя ли повторить?
Полицейский повторил – чисто, внятно. Алексею нехорошо стало. Неужели старик в сквере начудил? Полицейский развернулся, не торопясь зашагал. На правом боку кобура желтой кожи от револьвера. Да таких уже в полиции нет лет семьдесят. Странности. Где Рязань и где Санкт-Петербург? А у него денег кот наплакал. Только от Рязани до своего города добраться. Побрел по тротуару, сам не зная куда. Навстречу два матроса в бушлатах попались, с винтовками на плечах, к ним штыки четырехгранные примкнуты. Такое оружие Алексей только в кино видел и в музеях. Похоже – полицейский правду сказал. Вот это облом! Ни денег, ни знакомых, чужой город, да еще почти сто лет тому назад. Год, конечно, интересный. Два месяца – январь и февраль, страна при монархии жила, пела «Боже, царя храни», последующие восемь в республике, при Временном правительстве и пела «Марсельезу», а последние два месяца при большевиках жили под звуки «Интернационала». Ни одна страна за год не меняла три раза государственный строй и гимн. А теперь Алексея угораздило вляпаться. Но он еще до конца не верил в произошедшее. На улице прохладно, сентябрь, да и не Рязань, в рубашке прохладно. Куда человеку без денег в такой ситуации податься? Только на вокзал. У прохожего спросил:
– Как до вокзала добраться?
– Какого?
Вопрос Алексея в тупик поставил. Какие вокзалы в Питере есть и как называются, он не знал. Прохожий помог.
– Тебе в какую сторону ехать надо?
– На Москву.
– Значит – на Николаевский. Квартал прямо и направо, это Невский проспект будет. Не сворачивай, он прямо на вокзал выведет.
Николаевским вокзал называли по имени императора, переименовали в Московский в 1924 году.
Алексей так и сделал. На Невском народа немного. В городе неспокойно, гуляющих праздно не видно, люди по квартирам и домам отсиживались. У входа в вокзал двое матросов, на бушлатах красные ленточки, за плечами винтовки. Но Алексея не остановили – молод, выглядит, как гимназист. В зале теплее, чем на улице, но сквозняки гуляют. Алексей в угол прошел, здесь не так дуло, с трудом нашел свободное место на лавке, присел. Надо обдумать сложившееся положение, уж слишком необычно. Ни родного дома, ни знакомых, ни денег. Да и доберется до родной Рязанщины, кого искать, если мать еще не родилась? Ужас! Люди вокруг уже в плащах, пальто, осень. Алексей мерз. Напротив, в буфете, продавали горячий чай, булочки. Выпить бы стакан, согреться, да денег нет. Были тридцать рублей, но они для современной России, а какие здесь в ходу, он не знал. Вроде бы керенки? По имени Керенского, главы Временного правительства. Кто-то из пассажиров дремал, Алексей же не мог, его знобило от холода. Не хватало только простудиться и заболеть.
Откуда появился молодой человек его возраста, он не заметил, но сразу определил – вор, карманник. Насмотрелся уже в зоне. Взгляд острый, да не на лица смотрит, а на вещи. Алексею интересно стало, изменился стиль работы щипачей за век или такой же? Парень к очереди в буфет подошел, потолкался, наклонился, якобы к витрине. Только Алексей успел заметить, как карманник вытащил у солидного дядьки в черном пальто и котелке портмоне, сразу в свой карман брючный скользящим движением опустил. И деловой походкой направился к выходу из вокзала. Действовал правильно. Через три человека подойдет очередь обворованного, надо будет рассчитываться, а кошелек пропал. Дядька крик поднимет, а вора уже след простыл. Алексей поднялся, пошел вслед за карманником. Выйдя из вокзала, вор почувствовал себя увереннее, отошел за угол, в темное место, портмоне открыл. За этим занятием его Алексей застал.
– Велик ли навар?
– Шел бы ты отсюда поздорову.
– А то что будет?
– Перо в бок получишь.
– Делись, а то матросов крикну в помощь.
– Вот же гад! Я работал, а с ним делись. Ты откуда такой наглый?
Алексей решил соврать.
– Из Москвы.
– О, богатый город. И чего тебя в Питер занесло?
Разговаривая, вор вытащил деньги из портмоне, кошелек в урну бросил. Всё, улик нет. Отсчитал от пачки денег несколько купюр, Алексею протянул.
– Мало. Еще накинь, а то я в вокзале работать тебе не дам. Как появишься, следом ходить буду, граждан предупреждать.
– Это моя точка! Валил бы ты отсюда.
– Дашь денег, уйду.
Алексей точно знал, нет еще преступности, как в современном мире – бандитские кодлы, распределение мест преступного бизнеса, организованных сообществ. В лучшем случае – шайки по специальностям – домушники, каталы, уличные бандиты. Как в любое время серьезных перемен, когда старая власть теряла силу, а новая еще толком не сформировалась, всегда поднимала голову преступность. А в Питере, на тот период столице империи, все проявилось в максимальной степени. Осенью семнадцатого и зимой восемнадцатого годов преступники всех мастей – воры, грабители, насильники, убийцы чинили полный беспредел, тем более дезертиры с фронта привезли много оружия, как российского, так и германского производства. Мало того, надев кожаные куртки и вооружившись, бандиты представлялись представителями власти, по наводке грабили квартиры богатых людей. Уголовный розыск еще Временное правительство распустило, а зря. Сотрудники его имели фото преступников, досье, а многих знали в лицо. Узнав о ликвидации угро, преступники возликовали.
– Ах ты, сволочь!
Вор кинулся на Алексея в драку. Но Алексей, отсидев на зоне, отпор дать умел. Удар в подбородок, потом ногой по голени. Вор взвыл, согнулся от боли. Алексей, по праву сильного, вытащил у него из кармана деньги, поделил пополам. Одну часть вору вернул.
– Так правильно будет.
– Беспредельничаешь? Сам промышляй.
– Потом верну, когда разбогатею. Веди на хату, мне переночевать надо.
– А может, тебе еще маруху и кокаина?
– Обойдусь.
Кокаин в Питере имел хождение, наркотиком не считался. Пользовались им богатые или отребье. Алексей приобнял вора, якобы помогая. Сам успел все карманы прощупать. Плохо, что Алексей не знал цены денег, за сколько и что купить можно? Вор привел его в квартиру на втором этаже доходного дома. Пока по лестнице поднимались, вор назвался.
– Меня Герасимом звать, погоняло Матильда.
Хм, Матильда – женское имя, да еще не русское. Вор ответа ждал.
– Меня Алексеем, в тюрьме кличку получил – «Шило».
Алексей прозвища не имел, решил представиться кличкой вора – карманника из зоны.
В квартире уютно, а главное – тепло. В большой комнате за столом сидели трое блатного вида, перебрасывались в картишки. При виде незнакомого сразу насторожились. Матильда рукой махнул.
– Московский гость, щипач по кличке Шило.
– Ну проходи. Жрать хочешь?
– Хочу, – не стал отказываться Алексей.
– Иди на кухню.
Кухня оказалась огромной, не то что в современных домах. На стуле сидела девушка в черном платье, курила сигарету с длинным мундштуком.
– Тебе чего?
– Поесть.
– Сам ищи.
Девица посмотрела на него презрительно. В шкафу Алексей нашел хлеб, соленые огурцы, полукопченую колбасу, соленое сало и две бутылки водки.
– И мне плесни, – лениво процедила девица.
Чужой водки не жалко. Алексей щедро плеснул в стакан, нарезал кухонным ножом хлеба, колбасы, сала. Уселся за стол, накинулся на еду.
– Тебя что, неделю не кормили? – осведомилась девица.
– Из тюрьмы, потом в поезде добирался, да без денег.
– Ты меня не жалоби, – протянула девица.
Лихо опростала полстакана водки, закусила огурцом.
– Чем занимаешься?
– Щипач.
– Карманник, что ли?
– Именно.
– Жить есть где?
– Пока нет, говорю же – с поезда.
– Квартира есть одна, в соседнем доме. Пустует. Хозяева богатенькие свалили к финнам, как беспорядки начались.
– А ключи подобрать не пробовали?
– Это ты мне предлагаешь? – удивилась девица.
– На хате разные мастера бывают, – неопределенно выразился Алексей.
– Все они быдло необразованное.
– Так и ты не воспитанница Смольного.
– Что ты обо мне знаешь?
Алексей поддерживать разговор не хотел. Девушка со странностями. Проститутка, что ли?
– Где поспать можно?
– А где хочешь, где свободное место найдешь. Квартира большая, ищи.
Алексей побродил по квартире. В самом деле большая, обстановка солидная. Явно здесь раньше жил человек богатый. Но сейчас чувствовалось – «временщики» пришли, причем уровня Шарикова из булгаковского «Собачьего сердца». На дорогих шторах отпечатки грязных рук, явно использовали вместо полотенец. Но кровать нашлась. Он снял обувь, но раздеваться не стал. Из комнаты, где играли в карты, раздавались крики, шум, потом драка началась.
– Жульничаешь? На, получи!
Но все же уснул. Слишком много впечатлений, событий принес день. Проснулся утром. На постели рядом с ним спала незнакомая девица, но не та, вчерашняя. «Малина» и есть «малина», здесь вопросов не задают. Алексей встал, обулся, прошел в ванную, умылся. В комнатах вповалку спали на диване, один на затоптанном ковре, причем ручной работы, судя по толстому ворсу. В комнате тяжелый запах сивухи, давно не мытых тел. Уйти бы, а куда? И вообще, как его в Питер занесло, да еще на сто лет назад? А уж если случилась такая необычность, то почему с ним? Да и год в истории империи не самый лучший. Однако спросить некого. Будь здесь профессор, ответа не даст. Никто не знает, что будет с ним завтра.
Здраво рассудив, что надо подкрепиться, прошел на кухню. Гора грязной посуды и стаканов в раковине, в пепельнице полно окурков. М-да, сборище свиней, не иначе. Нашел подчерствевший немного хлеб, полкольца полукопченой колбасы. Поел, запив холодным чаем. Чайник стоял на керосинке, но как ею пользоваться, Алексей не знал. Еще устроит пожар. Попытался растолкать Герасима, вчерашнего карманника по прозвищу «Матильда». Но тот послал его подальше. От вора разило перегаром, раньше полудня от него ничего не добьешься. Из комнаты вышла девица, которая спала с ним вместе.
– Ты кто? Я тебя раньше не видела.
– Шило, погоняло такое.
– А меня Фросей кличут, имя такое. Домушник или бандит?
– Ни то, ни другое, щипач.
Один из мужчин поднял голову.
– Заткнитесь, иначе языки поотрезаю!
– Он может, – прошептала Фрося. – Идем отсюда.
Вышли из квартиры, из подъезда. Алексей на дом обернулся. Надо запомнить улицу и номер дома. Если не повезет, придется вернуться сюда. Не спать же в подворотне?
– Ты при деньгах? – спросила Фрося.
– Нет, – соврал Алексей.
– А то есть хочется. Вообще-то и рестораны закрыты. Стащи у кого-нибудь лопатник, сходим на вокзал, там буфет круглосуточно работает.
– Вообще-то я не местный, из Москвы. Где здесь в такое время народу побольше?
– А то не знаешь? В трамвае.
– В них одни старики и пролетарии ездят.
– Вот и не так! Это до свержения царя было. Богатые на пролетках, бедные на трамвае. Извозчиков днем с огнем не найдешь.
– Тогда веди.
Трамвайная линия оказалась рядом, на Невском. Алексей подсадил Фросю, вскочил на подножку сам. Трамвай не делал здесь остановку, но полз медленно, раскачивался на ходу, дребезжал. Салон полон, места для сидений заняты, люди в проходе стоят. Алексей встал на задней платформе. Надо осмотреться. Кроме того, на остановке у дверей толчея возникнет, тут уж дремать нельзя. Трамвай встал. В салон, буквально штурмом, полезли люди. Алексей сразу богатого увидел. Добротный пиджак, настоящие кожаные туфли. Пристроился сбоку, очень удачно его толкнули сзади. Мгновение и портмоне оказалось в его руке. Он вернулся к Фросе, передал добычу ей. Причем от случайного взора своим телом прикрыл. Фрося тут же бумажник в свою сумочку опустила. Причем очень ловко, видимо – проделывала не раз.
– Выходим или еще заход сделаешь?
Алексей ответить не успел. Обворованный им гражданин заорал:
– Караул! Украли!
Это потому, что кондуктор подошел, мужчина руку в карман сунул, а кошелька нет. В такой ситуации идти на вторую кражу только дурак рискнет. Пассажиры друг на друга подозрительно смотреть стали, проверять свои карманы. А для карманника подсказка, где лопатник лежит. Еще одного гражданина приметил. Одет скромно, не выделяется, но лицо холеное, руки не рабочие. Стоит попасти. Будущая жертва вышла через две остановки, Алексей с Фросей выскочили здесь же.
– Грабить будешь? – спросила Фрося.
– Не, не мой профиль.
Парочка следовала за мужчиной, пока он к киоску не подошел. Газету купил, отошел на пару шагов. Алексей тут же подскочил, хлопнул его по плечу, обнял крепко.
– Анатолий Петрович! Как я рад встрече! Сколько же мы не виделись?
Мужчина брезгливо отстранился.
– Не имею чести знать!
И направился в сторону Адмиралтейства. Алексей к Фросе вернулся, передал ей бумажник, который смог «выбить» из кармана лоха.
Отошли до первой подворотни, свернули. Фрося ловко выудила из бумажника пачку денег, хотела в вырез платья сунуть, Алексей не дал. Выхватил и в карман. Фрося бумажник выбросила, достала из сумки другой. И этот был с деньгами, только другими. Алексей удивился.
– Что глаза таращишь? Керенок никогда не видел?
Деньги она все же сунула в декольте, платье оправила, сразу повеселела.
– Вот, теперь житуха. Ловко ты их! Чувствуется опыт. Я уж думала – ты марвихер. А теперь едем на вокзал.
На трамвае поехали в обратную сторону, к Московскому вокзалу. Приезжих или уезжающих много, все с баулами, саквояжами, узлами. Толчея, шум. Алексей наметанным глазом карманника определил, но мешать не стал. Подошли к буфету. По смутным дням ассортимент скудный. Но все же Фрося выбрала по булочке, стакану чая с сахаром и вареному яйцу. Чай из огромного самовара, заварка хорошая. Оба поели с аппетитом, вышли из вокзала.
– Куда пойдем? – спросила девушка. – На «малину» не хочу, воняет, как в свинарнике, и все облапать стараются. А ты не из таких. Дворянин, что ли?
– Где ты видела щипачей – дворян? Гимназистом был до прошлого года, – соврал Алексей.
– Манеры у тебя хорошие. Даму подсадил в трамвай, говоришь правильно, не куришь и не пьешь, матом не ругаешься. Не пролетарий, одним словом.
– Ты это к чему сказала?
– А давай квартиру снимем на двоих? Сейчас жилья много сдается.
– Хм!
Алексей задумался. Свое жилье, пусть и арендованное, это не воровская малина, где пьянка и драки. Но с другой стороны – кормилец он один, Фрося – нахлебница. А воровское дело – промысел случайный. Сегодня повезло, а завтра пусто. Хуже того, могут повязать. У настоящего вора, как просвещал его на зоне настоящий Шило, не должно быть семьи и дома, чтобы не держало ничего на воле. Да и кто ему Фрося? Не любовница, не жена, случайная знакомая, которую он знает несколько часов. А вдруг сама его обворует. Вот пойдет он в ванную помыться, она карманы обчистит и уйдет, только поминай, как звали.
Замешкался с ответом Алексей. А Фрося как будто мысли прочитала.
– Ты не бойся, я верной буду. Хочешь – с тобой на промысел ходить буду, как сегодня. А хочешь – обеды стану готовить.
– Думается мне, не нравятся тебе малины воровские. А зачем прибилась туда?
– А у меня выход был? Что ты знаешь о моей жизни?
Вроде как обиделась на Алексея за вопрос. А он после зоны не верил уже никому, кроме мамы. Отец бросил, друзья-знакомые подставили, в драку втянув. Не зря на зоне поговорка в ходу – не верь, не бойся, не проси. Хоть и не настоящий он уголовник, а кое-что на зоне от урок перенял. С волками жить – по-волчьи выть.
– Хорошо, давай попробуем. У тебя на примете квартиры есть?
– Да на каждом доме объявления. Кстати, ты грамотный?
– Ну ты сказала! Гимназию закончил!
Пошли по улице. Не по Невскому, там самые дорогие доходные дома. Зашли по двум адресам на Гороховой. Тоже не самая захудалая улица, центр. Договорились с хозяевами. Те сразу условия поставили.
– Расчет только царскими деньгами, никаких керенок.
Алексей от хозяев отвернулся, вытащил деньги из кармана, пересчитал. Денег хватало, даже с лишком.
– Завтра можете занимать, мы к родне съедем.
– Вот завтра деньги отдадим, а вы нам ключи, – отрезала Фрося.
Вышли из дома. Фрося Алексея оглядела.
– Одежда у тебя не та, не по погоде.
Это верно. Днем еще в рубашке терпимо, но вечером прохладно. А если дождь пойдет?
– Что предлагаешь?
– В магазин зайти. Пиджак купить, либо тужурку, какие у студентов бывают.
Фрося повела его по переулкам. Город она знала хорошо, это чувствовалось. Вывела на улицу, к магазину. У Алексея размер стандартный, сорок восьмой. Подобрали студенческую тужурку, по возрасту в самый раз, да и стоит дешевле пиджака почти вдвое. Алексей тужурку сразу надел. Вышли из магазина, Фрося сразу одобрила.
– Тебе к лицу.
– Ты мне лучше скажи, где ночевать сегодня будем?
– Если деньги есть, так не на малине. Гостиницы есть, ночлежки.
– Для гостиниц документы нужны. У тебя паспорт есть?
– И не было никогда.
– А у меня мой дома, в Москве. Без документов не пустят.
– Лишнюю сотню портье дадим, никто паспорт не спросит.
Много это или мало – сто рублей? Алексей не знал покупательной способности ни царских рублей, ни керенок. То, что керенкам ходить не долго, знал точно. Со дня на день революция большевиков. Все деньги сразу устареют. Другая власть – другие деньги. Вот что будет долго в ходу, так царские золотые монеты – червонцы, империалы, полуимпериалы. Один из его приятелей как-то похвастался в вузе:
– Мой папаша себе полный рот золотых коронок поставил. Представляешь – из золотых червонцев, царских времен еще.
– А он-то где взял?
– Дед хранил все время.
