Юрий Копытин
Золотой дурман. Книга первая
Загадочная кража
Протяжный колокольный звон набатом прокатился по спящим поместьям округи.
– Что такое?!.. Вроде колокольный звон? Ночью?.. Или мне приснилось? – открыв глаза, пытался сообразить Мирон.
Но тревожный набат повторился ещё раз.
– Вроде как усадьба Воронцовых горит?! – послышался всполошенный голос Никифора.
Остатки сна мигом вылетели из головы Мирона; соскочив с кровати и накинув кафтан, он выбежал из дома. Светло-красное зарево поднималось в той стороне, откуда слышались тревожные удары колокола. Несомненно, горела либо церковь, либо имение Воронцовых.
«Но кто полезет на колокольню, если церковь охвачена огнём?» – пронеслось в голове Мирона. «Лиза!.. Она там!..» – тревожно забилось его сердце…
Вскочив на неосёдланного коня, Мирон во весь опор, не разбирая дороги, напрямки помчался к месту пожара. Ещё издали он услышал треск горящего дерева, – теперь уже было ясно различимо, что пожар в имении Воронцовых. Подъехав к дому, он с облегчением заметил, что горят какие-то хозяйственные постройки. Соскочив с коня, он бегом направился туда, откуда слышались крики людей, тушащих пожар.
– Лошадей выводи! – слышалась чья-то команда. – А то кабы на конюшню огонь не перекинулся!
За домом Мирон лицом к лицу столкнулся с измазанным в саже дворецким.
– Где госпожа?!.. На пожаре?!.. – обеспокоенно спросил он у Евстафия.
– Они-с всем семейством вчера вечером уехали. Матушка их настояла, чтобы госпожа Елизавета непременно отправилась вместе с ними.
– А что там случилось? – кивнул Мирон в сторону пожарища.
– Баня горит… Видать, дворовые девки топили, да не доглядели чего. Гадай теперь, – развёл он руками. – Тут кабы на конюшню пламя не перекинулось. Надумали сверху водой поливать… Вот за лесенкой пошёл, – махнул он в сторону каретного сарая.
Мирон подошёл поближе, на расстоянии почувствовав жар огня. Сухие брёвна бани горели, словно стог соломы в знойный день. Искры с треском взлетали вверх вслед за уходящим в небо чёрным дымом. Потолкавшись немного среди народа и убедившись, что огонь больше ничему не угрожает, Мирон повернул к месту, где оставил коня…
Приехав домой, он собрался немного поспать, но сон никак не шёл – в глазах всё ещё стояли яркие языки пламени над усадьбой Воронцовых…
Весь следующий день по всей округе – то там, то сям – обсуждали ночной пожар. Первым к Мирону приехал Андрей, тоже побывавший на пожарище. А спустя ещё немного времени собравшиеся у него друзья обсуждали ночное происшествие.
– Да-а, вернётся к вечеру Григорий Павлович, а тут такое… Ох и достанется дворовым девкам, – покачал головой Викентий.
– Да он-то пожурит, да и только: делов-то – баня сгорела. А вот Алевтина Николаевна, эта с лихвой воздаст, – поправил его Андрей.
Ещё издали, подъезжая к усадьбе, Воронцов учуял запах гари, доносимый ветром со стороны имения.
– Что-то неладно, – обеспокоенно проговорил он, наклонившись к Алевтине Николаевне.
Та, задёргав носом, враз переменилась в лице.
– А ну-ка, давай гони! – сердито крикнула она кучеру. – Уснул, что ли?!
Навстречу им, услышав звуки подъезжающего экипажа, быстро семенил ногами дворецкий.
– Евстафий, что тут стряслось?! – издали крикнул Воронцов.
– Баня с-сгорела, – разведя руками, с поклоном ответил он.
– Как сгорела?! – выскочила вперёд супруга. – А ты куда смотрел, старый осёл! – гневно сдвинула брови Алевтина Николаевна. – Я не посмотрю, что ты дворецкий, прикажу выпороть розгами!
– В-вчера девки дворовые в бане мылись, а потом, среди ночи, пожар случился, – наклонившись ещё ниже, бросил он заискивающий взгляд на госпожу.
– Где они?! – краснея от ярости, крикнула она.
– В-в-в доме, – трепетным голосом ответил Евстафий.
– Пошли!.. – сурово приказала Алевтина Николаевна.
– Пойду гляну, что там случилось, – кивнул в сторону пожарища Григорий Павлович.
Евстафий, услужливо согнувшись, засеменил вперёд госпожи, открывая перед ней входную дверь.
– Пускай теперь в пруду моются, раз баню спалили! – заключил Воронцов, обойдя остывшие головешки, и развернулся к усадьбе.
– А-а-а!!!.. – раздался крик со стороны дома; на ступеньки, задрав голову вверх и хватаясь за сердце, выбежала Алевтина Николаевна, следом за ней, пытаясь успокоить мать, показалась Лиза.
– Что случилось?! – с перепуганным лицом подбежал Григорий Павлович.
– Шкатулка, шкатулка!.. – задыхаясь, еле выдавила из себя хозяйка.
– Какая шкатулка?! – схватил её за плечи Воронцов.
– Драгоценности, бриллианты – их нет… – рыдающим голосом пояснила супруга.
Воронцов, оттолкнув Алевтину Николаевну, кинулся в дом. Подбежав к комоду, где хранилась шкатулка, и убедившись, что там пусто, он обшарил всю комнату и, схватившись за голову, опустился на стул.
– Евстафий!!!.. – закричал он вдруг не своим голосом, вскочив на ноги.
– Я з-з-з-десь, господин, – с трясущимся подбородком подбежал дворецкий, чувствуя, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Шкуру спущу!!! – с налитыми кровью глазами накинулся на него Воронцов. – Где бриллианты?! – схватив за шиворот, ткнул он его в пустой ящик комода.
– К-какие б-бриллианты?.. Н-н-не знаю, Ваше высокоблагородие, – чуть не плача, пролепетал Евстафий.
– Алевтина! – крикнул Воронцов, оттолкнув в сторону дворецкого. – Комната была заперта?!
– Закры-ыта, – всхлипывая, ответила супруга. – Я зашла перстень в шкатулку положить, а там… – недосказав, разрыдалась она.
– Так, так, так… – встав посреди комнаты, приговаривал Григорий Павлович, подперев рукой подбородок. – Стало быть, украли… – задумался он.
Но вдруг взгляд его прояснился, Воронцов рванулся к двери и со словами «вот что нужно сделать!» выбежал из дома…
Через час он вернулся с каким-то человеком, серьёзный вид которого говорил, что он не простой государственный служащий.
– Капитан-исправник Никодим Фадеевич Данилов, – коротко представил супруге спутника Воронцов.
– Меня Григорий Павлович попросил заняться розыском пропавших драгоценностей, – улыбнувшись Алевтине Николаевне, пояснил цель своего появления капитан.
– Ну-с, показывайте, где у вас шкатулка лежала, – повернулся он к Воронцову.
– Проходите сюда, – указал тот рукой на дверь кабинета.
Исправник тщательно осмотрел комод, обследовал всю комнату, после чего, задумчиво потирая затылок, произнёс:
– Да-а, следов никаких. Видать, вор-то бывалый… Так вы говорите, баня сгорела и в то же время случилась пропажа… А вас, значит, в имении не было? – вопросительно взглянул он на Воронцова.
– Не было… – кивнул тот, подтверждая сказанное.
– Дворецкий оставался, – добавила Алевтина Николаевна.
– Так давайте его сюда! – распорядился исправник… – Ну-ка расскажи, дружок, что случилось в ту ночь? – подступил он к Евстафию. – Может, чего подозрительного заметил?
– А, что мне сказать?.. – опустив голову, развёл руками дворецкий… – Подумал я хорошенько – и вот что… Сдаётся, не по вине дворовых девок баня сгорела, – решительно произнёс он.
– Отчего же так?! – вопросительно округлил глаза капитан.
– Они ведь в полдень помылись, а пожар за полночь случился. Ежели какой уголёк из печи выскочил, неужто он столько времени шаял?
– Да, верно ты подметил, – согласился исправник.
– А ещё вот, что странным мне показалось, – приободрившись поддержкой, продолжил Евстафий. – Я за лесенкой побежал, ну, чтобы на конюшню залезть да сверху огонь поливать – побоялись, что она от жара возьмётся. А лесенки-то на месте не оказалось. Садовник её всегда около каретного сарая держит. Походил я, значит, кругом – смотрю, а она возле дома в траве валяется…
– Так, так, так… Погоди, – прервал его исправник. – А ну-ка покажи, где ты лесенку нашёл.
Евстафий подошёл к окну и рукой показал на примятую около дома траву:
– Вон, там…
Исправник подошёл ближе, рассматривая указанное место.
– Хм-м! – в раздумье схватился он за подбородок. – Похоже, что лесенкой воспользовались, чтобы влезть в дом через окно. Окна-то у вас огромные – ничего не стоит пролезть через проём… – окинул он пристальным взглядом оконную раму. – А это что?.. – наклонил голову дознаватель над торчащим между стеклом и оконной рамой крохотным лоскутком материи. – Опа-а!.. – аккуратно вытащил он предполагаемую улику. – Видать, совсем недавно здесь объявилась, – заключил он, рассматривая находку в лупу. – Да и материя дорогая. Бьюсь об заклад, что кто-то кафтаном зацепился, – обвёл присутствующих взглядом победителя исправник. – Да и окно-то в спешке закреплено кое-как, – потрогал он руками дрожащий лист стекла. – А ну-ка, господин Воронцов, покажите свой гардероб.
– Да вы что? Неужто думаете, что я вместо двери окном пользуюсь, – возмутился Григорий Павлович.
– Давайте, давайте показывайте – для порядку, – взял его за руку дознаватель… – Ну, вот! Теперь ясно, что не с вашей одежды лоскуток, – улыбнулся он, проверив одежду Воронцова. – Скажи-ка мне вот что, любезный! – поманил пальцем исправник дворецкого. – Видал ли ты кого из господ на пожаре?
– А как же! – вскинул на того глаза Евстафий. – В аккурат, когда за лесенкой бежал, наткнулся на Мирона Кирьянова. Ну, а после, к концу пожара, Андрея, дружка его, видел и этого… Лачинова, имя у него ещё какое-то странное: то ли Морест, то ли Модест, помещик Арапов мелькал… Может, и ещё кто? – пожал плечами дворецкий. – Не до этого было, такая беда приключилась, – закачал он головой.
– Что же, значит, выходит, кто-то из них шкатулку украл? – высказал свои мысли Воронцов.
– Отчего же? Вряд ли они, – возразил исправник.
– Похититель, скорее всего, не тот, кого заметил ваш дворецкий, а тот, кто незаметно пришёл и незаметно скрылся.
– Так как же его сыскать? – озадаченно произнесла Алевтина Николаевна.
– А вот это уже сурьёзный вопрос, – поднял палец вверх дознаватель. – Проверим сперва тех, кого видал дворецкий, а там будем смотреть. Ведь не у каждого кафтан из такой дорогой материи, да и господ в округе не так уж много. Чужие со стороны вряд ли к этому причастны, откуда им знать про ваши бриллианты. Здесь кто-то из своих набедокурил, который видел эти драгоценности и знал, где они хранятся…
Мирон ещё не вставал с постели, как услышал разговор Никифора с каким-то человеком. Спустя мгновение дверь в его комнату приоткрылась.
– Сударь, вас тут капитан-исправник спрашивают, – доложил дворецкий.
– Этому-то чего здесь нужно? – быстро вскочил Мирон. – Пусть заходит… – одеваясь, бросил он Никифору.
– Капитан-исправник Никодим Фадеич Данилов! – по-солдатски притопнув каблуками, с улыбкой представился гость.
– Чем могу служить? – учтиво осведомился Мирон.
– Я бы хотел взглянуть на ваш гардероб, сударь, – сразу без обиняков начал исправник.
– А с чего это вас заинтересовал мой гардероб? – поднял на него удивлённые глаза Мирон.
– Просто формальности по одному делу, господин Кирьянов, – нахмурив лоб, махнул рукой дознаватель. Я уже навёл кое-какие справки о вас. Успокойтесь, я уверен, что вы тут ни при чём.
Мирон выложил перед исправником свой гардероб и, отойдя в сторону, с безразличным видом стал наблюдать за действиями дознавателя.
Посмотрев на кучу вещей, тот с улыбкой повернулся к Мирону.
– Ну вот, всё в порядке, можете быть споко… – не докончил он, заметив брошенный на стуле кафтан. – Скажите, а вы были вчерашней ночью на пожаре? – спросил исправник, внимательно присматриваясь к вещице.
– Был… – с нотками удивления в голосе ответил Мирон.
– А не в этом ли кафтане? – кивнул на стул блюститель закона.
– В нём… Ночь была холодная, я и накинул кафтан.
– Так-так… – произнёс исправник, внимательно рассматривая развёрнутый кафтан. – Опа-а!.. – с заблестевшими глазами воскликнул он. – А ну-ка, ну-ка!.. – обрадовался дознаватель, вытаскивая из кармана лупу. – Как тут и было! – залюбовался он результатом, приложив к почти незаметному изъяну внизу кафтана лоскуток материи, найденной в доме Воронцовых. – Не так ли, господин Кирьянов?.. От вашего кафтана лоскуток. Да?..
– Похоже, так… – пожал плечами Мирон.
– Ну, а теперь, может быть, скажите мне, сударь, где вы могли зацепиться полой своего кафтана? – окинул подозреваемого проницательным взглядом дознаватель.
– Да откуда ж мне знать, где я мог зацепиться? – усмехнулся Мирон.
– А я знаю!.. – утвердительным тоном произнёс исправник. – Вы им зацепились в доме Воронцова, когда, выставив стекло, через окно проникли внутрь, чтобы украсть драгоценности… Где шкатулка?! – строго крикнул он на Мирона.
Мирон, опешив, смотрел на исправника широко открытыми глазами, как смотрят на людей, вдруг потерявших рассудок.
– Какая шкатулка?!.. Что вы себе позволяете, сударь!!! – гневно вскричал Мирон. – Вы что сюда пришли, чтобы оскорбить меня?! – зло сверкнул он глазами на дознавателя.
– А разве уличение в краже является оскорблением? – отпарировал тот. – Вы всё просчитали: познакомились с Воронцовыми и, заморочив голову их дочери, стали там желанным гостем, выяснили, где хранятся драгоценности, а узнав, что господа уезжают, решили, не теряя времени исполнить задуманное… Поджигая баню, вы знали, что все слуги кинутся тушить пожар – ведь рядом конюшня. Спрятавшись, дождались, когда дом опустеет, взяли примеченную заранее лесенку, выставили стекло и довершили своё чёрное дело… – перечислил исправник действия Мирона. – Да вот только с кафтанчиком по неосторожности оплошали – зацепились! – с довольной ядовитой ухмылкой закончил дознаватель.
Мирон, полуоткрыв рот, выслушал обвинения в свой адрес. «Уж не тронулся ли умом этот господин?» – промелькнуло в его голове.
– Вот что, сударь! – чеканя слова, произнёс Мирон. – Если всё, что здесь было сказано, вы признаете плодом своего больного воображения и извинитесь, я сочту вас умалишённым и отпущу с миром. Ну, а если со всей серьёзностью вы продолжите утверждать сказанное, я приму это как тяжкое оскорбление и буду драться с вами на дуэли, – кивнул он на висящую у кровати шпагу. – Но учтите, я проткну вас, как гуся, при первом же выпаде, – осматривая полную, неуклюжую фигуру исправника, заключил Мирон. – Ну, а ежели вас не устраивает шпага, к вашим услугам пистолеты…
– Н-ну, зачем же так сразу – драться, – залебезил исправник, чувствуя, что, если он скажет ещё одно обвинительное слово, живым ему отсюда не уйти. – Это ведь только так-с, предположения. Сколько вон людей в таких кафтанах ходят, – пятясь задом к двери, заискивающе заулыбался дознаватель. – Вот только нижайше прошу-с кафтанчик ваш с собой забрать. Ну, чтобы всё как по порядку требуется: осмотрим, запишем – ошибочка, мол, вышла с вещицей – и назад вернём ваш кафтанчик.
– Да забирай хоть весь гардероб! – швырнул Мирон в лицо исправнику кафтан…
Он никому не стал рассказывать о визите дознавателя, посчитав случившееся недоразумением…
На следующий день, ожидая в беседке весточку от Лизы, он увидел двух служивых, погоняющих коней в сторону их имения.
– Кто тут Мирон Кирьянов будет? – хриплым голосом обратился к нему с изъеденным оспой лицом худощавый солдат.
– Ну, я… – вышел к ним навстречу Мирон.
– Вас, сударь, в уездный суд требуют, – доложил он о цели своего визита.
– А чего им от меня нужно? – недоумённо пожал плечами Мирон.
– Да нам разве скажут, – подал голос другой, здоровый детина. – Приказано доставить и всё тут. Вы уж не извольте гневаться на нас, барин. Мы люди подневольные.
– Ладно, поехали, – вскочив на коня, последовал Мирон за служивыми…
– Ну, вот и похититель пожаловал, – с улыбочкой встретил его капитан-исправник. – Проходи, садись, – указал он на открытую дверь небольшой комнаты. – Ну, так что, скажешь, куда шкатулку с драгоценностями спрятал? – ехидно улыбаясь, наклонился он через стол к Мирону. Здесь, у себя, он не стеснялся в выражениях: двое конвойных, стоявших за дверьми, вселяли в него чувство спокойствия за свою неприкосновенность. – Вот, посмотри-ка! – протянул он Мирону исписанный лист бумаги. – Здесь всё описано: от момента твоей задумки и до совершения кражи.
Мирон бросил презрительный взгляд на бумагу:
– Меня не интересуют плоды вашего больного воображения, – отвернулся он в сторону.
– Ах, вон как!.. Может, ещё раз рассказать эту историю? – глядя на Мирона со злорадной ухмылкой, предложил исправник и слово в слово повторил сказанное во время вчерашнего визита.
Мирон, сверкая от гнева глазами, еле сдерживал себя, второй раз выслушивая вчерашнее обвинение дознавателя.
– Вот так, сударь, вы – вор!.. – наклонив вперёд голову, издевательски заключил обвинитель. – Это ж надо – обокрасть свою, можно сказать, невес… – и тут, не договорив до конца, он с грохотом растянулся на полу.
Удар кулака Мирона пришёлся по жирному лицу исправника, оно резко откинулось на спинку стула и вместе со стулом и его обладателем полетело на пол.
– Конвойный! – дико заорал исправник. – Скорее сюда!.. Убивают! – заголосил он, шепелявя лишённым зубов, окровавленным ртом. – Да я… Да я тебя – в Сибирь! В пожизненную ссылку!.. До губернатора дойду! – присвистывая в произношении, размахивал исправник руками…
«Лиза!.. Неужели она поверит в это нелепое обвинение?» – одолевали его тяжёлые мысли в темноте арестантской комнаты. Время потеряло для него свой ход. Сколько просидел он здесь: день, неделю? – вряд ли он смог бы ответить на этот вопрос…
Послышался скрип отодвигаемого засова, яркий свет полосой ворвался в открывшуюся дверь.
– Выходи, – раздался хриплый бас охранника, и грубая рука подтолкнула его в направлении дежурного офицера. – Освободили тебя… Пока! – сделал тот ударение на последнем слове.
– Ступай… Надеюсь, мы скоро увидимся, – язвительно ухмыльнулся поручик.
Не заезжая домой, Мирон поехал к имению Воронцова. «Что его ждёт там, как встретит его Лиза?» – глядя на раскинувшиеся берёзовые рощицы, с трепетом в груди размышлял он. Не доезжая до усадьбы, Мирон привязал коня и пешком направился к знакомому дому.
– Куда ты, куда?! – замахал руками преградивший ему путь дворецкий. – Сейчас господам доложу, – часто оглядываясь на непрошенного гостя, засеменил он к дому…
– У него ещё хватило нахальности прийти сюда! – услышал Мирон через какое-то время срывающийся на визг истеричный голос Алевтины Николаевны. – Гони его взашей!
– Хм-м… – хмыкнул Мирон от несправедливости слов хозяйки и твёрдо зашагал к крыльцу.
– Куда?! – попытался вытолкать его назад подоспевший дворецкий.
Легко отодвинув Евстафия в сторону, Мирон решительно прошёл в парадную комнату.
– Добрый день, господа! – как можно вежливее поздоровался он.
– Аф-аф!.. – не в силах произнести слова, тыкала пальцем в Мирона Алевтина Николаевна.
Григорий Павлович, отвернувшись к окну, даже не взглянул в его сторону.
– Я пришёл вам сказать, что нет моей вины в пропаже ваших драгоценностей! – чеканя слова, твёрдым тоном произнёс Мирон. – Это ужасное недоразумение! – попытался достучаться он до их сознания.
– Недоразумение, говорите?! – резко повернулся к нему Григорий Павлович. – А как же попал лоскуток от вашего кафтана между рамой и стеклом?! – наклонив голову и сверля глазами непрошеного гостя, с сарказмом выкрикнул он.
– Право, сударь, я сам в недоумении, – обескураженно развёл руками Мирон. – Ведь действительно этот крохотный лоскуток, что принёс дознаватель, удивительно точно совпал с изъяном полы моего кафтана, – как бы рассуждая с самим собой, продолжил он. – Но ведь вы неглупый человек, Григорий Павлович, для чего мне нужно было красть эти драгоценности, если я собирался просить руки вашей дочери? Наверняка какие-то из них предназначались для приданого, а остальные достались бы Лизе по наследству.
В тени угла комнаты раздался шорох, Мирон резко повернул голову на звук и встретился глазами с Лизой, до этого тихо сидящей в кресле. На минуту он осёкся, глядя в её холодные глаза.
– Лиза, извини, что не успел тебе сказать только что произнесённых мною слов. Я собирался у Григория Павловича просить твоей руки, но эта кража, к которой я никак не причастен, встала на нашем пути, – не отводя взгляда, искренне произнёс Мирон.
Вместо ответа лёгкий румянец пробежал по её щекам. Воронцов, морща лоб и задумчиво поглаживая рукой подбородок, внимательно слушал Мирона.
– Да-а, господин Кирьянов… Не тот вы человек, чтобы позариться на драгоценности, – заключил он, глядя в глаза Мирону. – Я уже думал об этом… Действительно – зачем вам они? По службе вас ожидало успешное продвижение, батюшка ваш не из бедных – вы единственный наследник, да и Лиза богатая невеста. Для чего вам красть?! – пожал плечами Воронцов. – У вас и так было бы всё… Да вот только улика – лоскуток от вашего кафтана?! – недоумённо развёл он руками. – Ничего не пойму!..
– Я тоже не могу понять, каким образом на раме вашего окна остался след от моего кафтана, – растерянно ответил Мирон.
Алевтина Николаевна с открытым ртом смотрела то на мужа, то на Мирона, всякий раз пытаясь вставить слово, когда кто-либо из них замолкал.
– Кто же тогда, по-вашему, похитил драгоценности?! – всё ещё срываясь на крик, влезла она в разговор. – И непонятно, отчего вы избили господина исправника – милейшей души человека.
– Да, кстати, он заходил вчера по нашему делу, – подхватил Григорий Павлович. – Вид у него, конечно, не ахти… Шепелявить стал при разговоре. Видать, крепко ему досталось… Очень уж он настроен против вас. Думаю, что вас ждут серьёзные неприятности.
– Да-а… Не сдержался я, когда он оскорбил наши отношения, – взглянув на Лизу, виновато произнёс Мирон. – Но я не раскаиваюсь в этом. Никто ему не позволял издеваться над моими чувствами к Лизе, – уверенно посмотрел он в глаза Воронцову.
– А что же произошло?! – с неподдельным интересом произнёс тот.
– Он сказал, что я специально заморочил голову Лизе, чтобы завладеть вашими драгоценностями – вот тут уж я не сдержался.
– Хм-м, – дёрнул головой Воронцов. – Рад бы вам поверить, да не могу… Улика – она перечёркивает все ваши доводы.
– Вот именно – перечёркивает! – выкрикнула Алевтина Николаевна. – Да ещё избиение государственного служащего. Судя по Никодиму Фадеевичу, ничего хорошего не ждёт этого молодого человека. И не нужно морочить голову нашей дочери. Идите, сударь, и ждите своей участи, – добавила она.
– М-да… – как бы соглашаясь с супругой, причмокнул Григорий Павлович.
– Лиза, а что же ты молчишь?! – остановил Мирон вопрошающий взгляд на притихшей молодой барышне. – Неужели и ты думаешь, что я украл драгоценности?!
– Украли вы их или не украли – не в этом дело, а суть в том, что это плохо кончится для вас, – с холодными нотками в голосе ответила та…
Угрозы свои дознаватель не оставил без действия, обивая пороги губернского суда, который в итоге вынес вердикт: виновен в краже драгоценностей и поджоге усадьбы помещика Воронцова, а также в избиении государственного человека – капитана-исправника Никодима Фадеевича Данилова. Посему подлежит пожизненной ссылке в Сибирь и возмещению всех убытков, причинённых господину Воронцову…
– Ваше высокопревосходительство! – обратился дежурный офицер к сидевшему за широким дубовым столом генерал-губернатору Николаю Васильевичу Репнину. – Господин Василий Афанасьевич Кирьянов просит у вас аудиенции.
«Кирьянов, Кирьянов… Вроде знакомая фамилия… Но где же я сталкивался с ним? – подперев подбородок рукой, задумался губернатор, не обращая внимания на ожидавшего ответ дежурного офицера. – Турецкая компания?.. Семилетняя война?.. Ах-да, точно война с пруссаками!.. Гросс-Егерсдорфское сражение… – Он вспомнил этого бравого подпоручика, когда их бригада под командованием генерал-майора Вильбоа, прижатая противником к лесу, стойко держалась под огнём прусских батарей. – Кирьянов… М-м-м-м… Василий, кажется, – если только это тот самый».
– Пусть заходит! – вскочил из-за стола Репнин.
– Ваше высокопревосходительство, соизволите оказать честь выслушать меня, – по-военному обратился Василий Афанасьевич.
«Да, тот самый Кирьянов», – сразу узнал сослуживца губернатор.
– Как же, как же!.. – раскинув руки, поспешил хозяин кабинета навстречу гостю. – Помню, помню вас, дорогой Василий Афанасьевич! – обняв Кирьянова за плечи, повёл он его вглубь кабинета. – Июль 1757 года, огонь прусских батарей. Сколько тогда полегло наших солдат на окраине леса, куда нам пришлось отступить, и какие ощутимые потери нанесли мы корпусу Левальда!
– Да-а-а… Благодаря нашему командующему и стойкости солдат, – вдохновлённо добавил Кирьянов.
– Давай садись и рассказывай, где ты теперь и что привело ко мне? – учтиво указал губернатор на кресло.
Поведав Репнину о жизни в имении, после того как он оставил военную службу, Василий Афанасьевич вкратце рассказал историю, приключившуюся с сыном.
– Ну не верю я, не верю, что это сделал Мирон! – вскочив с кресла, произнёс он. – И на тебе приговор – пожизненная ссылка в Сибирь, – развёл руками Кирьянов. – Возместить убытки – полбеды, не в этом дело… Честь офицера замарана, как теперь людям в глаза смотреть?
– Сядь, сядь!.. Успокойся… – похлопал его по плечу Репнин. – Да-а, задал ты мне задачу, – задумчиво зашагал губернатор по кабинету. – С одной стороны, я тебе верю, а с другой: решение суда отменить не могу… Ведь представленные доказательства – не выкинешь… Прямо не знаю, чем тебе помочь, – в раздумье остановился он посреди кабинета. – Вот что!.. – поразмыслив, поднял он указательный палец вверх. – Государыня сейчас укрепляет южно-сибирские рубежи России – с Маньчжурией серьёзные разногласия по этим землям имеются. Много служивых отсюда отправляют для пополнения тамошних гарнизонов. Я могу распорядиться, чтобы включили Мирона в их число. Всё-таки служба на благо Отечества даст ему шанс через какой-то срок вернуться домой. Другого чего, извини, предложить не могу.
– Уж лучше в солдаты, чем пожизненная ссылка. Да и служба пойдёт на пользу моему сыну, хотя, возможно, и придётся двадцать пять лет солдатскую лямку тянуть, но тут уж – как Бог даст… Что ж, не всё офицерам быть в роду Кирьяновых… – благодарно поклонившись губернатору, ответил Василий Афанасьевич…
Крестьянские парни, определённые в рекруты, со всех сторон стекались на сборный пункт, где молоденький подпоручик, надрывая голос, сортировал их по артелям1. Ему вторили плач и причитания провожающих, пришедших в последний раз перед долгой разлукой увидеться со своими: сыновьями, женихами, друзьями. Тут же, прихрамывающий на одну ногу служивый, быстро работая огромными ножницами, остригал пышные чубы будущих солдат.
Мирон глазами пытался отыскать Лизу. Но среди провожающих бросилась в глаза только враз постаревшая матушка, молчаливо серьёзный отец, Анна Петровна с заплаканными глазами и стоящие отдельной кучкой друзья, опечаленными взглядами провожающие своего товарища. Андрей, одной рукой удерживая поводья жеребца, второй украдкой смахивал навёртывающиеся на глаза слёзы.
Вдруг Мирон сорвался с места и в одно мгновение очутился рядом с друзьями.
– Дай-ка лошадь, я быстро – до Воронцовых и назад, – поспешно бросил он изумлённому Андрею.
– Бери, конечно, – протянул ему поводья друг.
– Куда?!.. – срываясь на хрип, заорал подпоручик. – Сейчас же в строй!
Но Мирон, не оборачиваясь, гнал галопом лошадь к усадьбе Воронцова…
– Ты чего это?! Опять?! – вскричал выбежавший на стук копыт Евстафий. – Уходи от греха подальше!
– Где Лиза?! – твёрдым стальным голосом спросил Мирон.
– Т-там… – протягивая руку в сторону березняка, ответил немного струхнувший дворецкий. – Госпожа отдыхают, в беседке, – добавил он, не выдержав настойчивого взгляда гостя.
Ничего больше не говоря, Мирон чуть ли не бегом кинулся в указанную дворецким сторону.
– А, это вы… – вместо приветствия холодно произнесла Лиза. – Почему вы здесь?
– Я думал, ты придёшь меня проводить.
– Проводить?!.. – широко раскрыла удивлённые глаза Лиза. – Отчего?.. Извините, сударь, но вы мне не супруг и не жених.
– Но, я полагал… Наши отношения – они привязали нас друг к другу, – подавшись всем телом вперёд, произнёс Мирон.
– Может быть… – едва кивнула головкой Лиза. – Но теперь-то что общего между нами?.. Помните, вы мне процитировали Сумарокова: «Какое барина различье с мужиком?..» Ответ поэта далёк от действительности: «И тот и тот земли одушевлённый ком…» Возможно, так оно и есть – в конце жизненного пути. А в жизни совсем по-другому: какое равенство может быть между барыней и холопом?.. Надеюсь, вы поняли меня? – отвернулась она в сторону.
– Лиза, как можно вот так взять и враз всё разрушить? Ведь я не совершил ничего предосудительного! – искренним голосом, идущим из глубины души, воскликнул Мирон.
– Хм-м… – иронично хмыкнула Лиза. – Может, и так… Но неужели ты думаешь, что я отправлюсь за разжалованным в солдаты неизвестно куда? Хотя он и не совершил ничего дурного, – взглянула она на него высокомерным взглядом.
– Лизонька! – послышался голос быстро семенившей к беседке Алевтины Николаевны; видимо, дворецкий уже доложил о непрошеном госте. – Непристойно тебе находиться в обществе какого-то солдафона… Пошли в дом.
– Иду, маменька… – поднялась Лиза и, гордо подняв голову, прошагала мимо Мирона.
– Убирайтесь отсюда! И оставьте мою дочь в покое! – обернувшись, гневно произнесла Алевтина Николаевна. – Выпроводи его отседова! – строго приказала она дворецкому.
Мирон с горестным лицом медленно опустился на траву.
– Господи!.. – поднял он глаза в бездонную высь неба. – Неисповедимы пути твои… Что ждёт меня там – в далёкой и загадочной Сибири?.. Дай же мне силы испить до дна эту горькую чашу.
Зайдя на крыльцо, Елизавета вдруг, дёрнувшись всем телом, с нежным рвущимся взглядом повернулась к Мирону.
– Пошли! – твёрдо произнесла Алевтина, увлекая дочь в открытую дверь…
– Идите, сударь, идите… – потряс его за плечо Евстафий. – Давайте по добру…
Мирон поднялся и медленно побрёл к ожидавшей у ворот лошади…
«Кто же так жестоко обошёлся со мной?» – который раз задавал он себе неразрешимый вопрос…
Три артели рекрутов, сопровождаемые поручиком и солдатами, поднимая сапогами пыль, двигались на восток… Где-то в десяти верстах от села Тугулым их встретил высокий столб с надписью «Сибирь». Здесь, крестясь и припав остриженными чубами к холодной земле, они со слезами на глазах шептали: «Прощай, матушка – Россия». …А далее, в далёкой стороне, их ждали остроги, крепости, форпосты сибирских линий…
