Юрий Горюнов
Zero. Кольца анаконды
– Вернемся к операции. Все основывается на его опыте и знании ситуации. А вдруг не получиться, и нарвемся на международный скандал, другого рода?
– Нам надо главное, не потерять ценного агента, а для этого все средства хороши. Подводим итог. Мне не очень подуше операция, учитывая ее последствия, но другого варианта я не вижу, а вы не предлагаете. Агенту временно приостановить деятельность. У вас налажена с ним связь?
– Редко мы обращаемся к нему, обычно информация идет от него. Не хотелосьбы сообщать ему от нас, отсюда.
– Ну, раз наш супер сотрудник вычислил его, то пусть его и предупредит, но, не раскрывая себя. Нечего светить себя. Вы вычислили «крота» у нас? – обратился он на этот раз к худощавому.
– Да.
– Не трогайте его. Есть еще кто на примете?
– Как не быть. Разведка не дремлет.
– Важно чтобы наша контрразведка не дремала. Я доложу руководству, а дальше по цепочке пойдет. Решение сообщу. Через сколько он будет ждать ответ?
– Начнет просматривать сигнал через три дня, теперь уже через два.
– Вот нахал, – усмехнулся генерал, – он еще сроки нам ставит, но верно поступает, держит нас в рамках, чтобы не расслаблялись, ему же там работать. Время ждать не будет, как и ФБР. Все свободны.
Когда служащие вышли из кабинета, генерал сел за письменный стол, чуть задумался, прикрыв глаза, а затем поднял трубку телефона, где не было диска набора номеров. Услышав ответ, сказал:
– Прошу принять… Срочно… Иду.
Положив трубку, он встал, застегнул пиджак и направился к выходу из кабинета.
Через три дня я стал всматриваться в наличие сигнала. Через неделю, я увидел на одной из парковок голубой «форд», номер которого мне служил сигналом, что операция одобрена. Если бы был отказ, то машина была бы другая. Агент важен, что еще тут скажешь. Не думаю, что он сам пришел с предложением о сотрудничестве. Где-то когда-то прокололся и его завербовали, сыграв на законах, эмоциях, а может быть и наш, как я долгожитель, но вряд ли.
На другой день я извлек контейнер, где была нужная мне информация. Вечер я провел в разработке плана. Я почти никогда ни за кем не следил, не хотел и в этот раз, но возможно обстоятельства потребуют моего негласного присутствия.
Я зашифровал сообщение о последовательности операции. Я не знал, сколько уйдет времени на первый этап, он был самый продолжительный, и все зависело от агента, которому поручат ее исполнение. Дальше проще. На другой день заложил информацию в тайник, которую передадут резиденту, имеющего дипломатический статус. Так во всех разведках, а он уже позаботиться, кому поручить выполнение других стадий и сообщит мне.
Этим же вечером, высокий худощавый мужчина, вышел из машины и направился к подъезду дома. Когда он переходил тротуар, на него налетел прохожий, который так торопился, что не успел увернуться и задел его плечом, отчего худощавый чуть не выронил кейс, что нес в руке.
– Осторожнее!
Толкнувший обернулся. Длинные волосы почти до плеч, очки, кепка не позволяли увидеть его лица, да и вообще понять какого он возраста. Улица была хорошо освещена, хоть небо было уже темным.
– Извините, – произнес он мягким баритоном, – я очень тороплюсь. – А затем добавил шепотом: – Прекратите деятельность, началась охота. Не волнуйтесь.
И снова громко продолжил: – Извините, – и, повернувшись, быстро стал удаляться.
Высокий, посмотрел ему вслед, и ничего не ответив, да и кому спине, пошел к дому.
Пройдя до конца улицы, длинноволосый свернул направо и, пройдя еще до одного перекрестка, свернул еще раз направо и подошел к машине. Сев на место водителя – отъехал. По пути снял очки, кепку и парик, положив все в пакет, а затем это выбросил в ближайший мусорный бак. Покружив по улицам и не обнаружив слежки, поехал из этого района, но уже в качестве Жана Марше. Кому я мог поручить предупредить агента? Только себе.
12
Декабрь выдался промозглым. Минусовая температура сменялась плюсовой, и это непостоянство вносило свою лепту в настроение. Наши отношения с Ритой, как-то стали ровнее, спокойнее. Причину никто не искал. Зачем? Это устраивало обоих. Она знала, что я убежденный холостяк, а я знал, во всяком случае, пока, что она тоже не ищет иных отношений. Они не намекала на что-то более серьезное. Может быть, ей действительно этого было не надо; материально она была обеспечена, у нее была дочь, а мужчину для встреч при ее внешности она могла найти без труда, но видимо не очень и стремилась. Абы кто ей не нужен, а долгосрочные отношения это сложно, особенно если мужчина женат. Я в этом случае был очень подходящий вариант. Мы не ссорились, потому, как не было у нас ничего общего в семейном плане, и если я был занят, то она это понимала. Дело превыше всего. В будни мы встречались редко, в воскресенье тоже – она проводила время с дочерью, оставались пятница или суббота.
В один из вечеров пятницы мы сидели во французском ресторане «Baltazar» на 80 SprigStreer, что в районе Сохо на Манхэттене. Ресторан был популярным и столик я заказал заранее, чтобы не краснеть перед дамой. Здесь подавали отличные морепродукты, шампанское, а заведение отличалось дружеской атмосферой и качественной едой, постоянным потоком в некотором роде порядочных людей. Народу в зале было уже много – рабочий день закончился, а потому было шумно и радостные лица, встречающихся здесь людей, создавали свою атмосферу. В конце зала висело большое зеркало, которое отражало палитру лиц. Квадратные столбы, наполовину бежевые, как и стены, а наполовину темные с орнаментов в виде прямоугольника, подпирали потолок, разделяя ряды столиков, между которыми сновали официанты в больших белых передниках. Я заказал луковый суп (OnionSoupGratinee), также с ассорти из морепродуктов (PlateaudeFruitsdeMer) с моллюсками, краб под майонезом и лобстер.
Время было такое, что я задумывался над началом операции, которая должна идти. Все кто задействован, но их время еще не наступило, вели себя тихо, агент лег на дно, но информация должна была уходить, иэто делал другой агент-нелегал, который имел косвенный доступ. Это был Олби. Я его лично не видел, но надо было как-то познакомиться, где он бывает, я знал, потому и думал, как посмотреть на его действия.
Так вот мы сидели в кафе.
– Что-то не торопятся нас обслуживать? – заметила Рита.
– Мы сидим всего несколько минут. А вообще здесь мало кого интересует, что тебе нравиться. Народу и так хватает, как и в Париже. Сначала ждешь, когда примут заказ, а потом когда принесут счет.
– Улыбнись! – попросила Рита.
– Грустный сижу?
– Скорее задумчивый. По дому скучаешь? Ты же во французском ресторане! Правда, в Сохо. Ты знаешь, почему район называется Сохо?
– Нет.
– Это сокращенное название от «South of Houston Street» – «к югу от Хаустон-стрит». Это название прижилось с 1968 года, тогда художники, желающие получить разрешение на легальное проживание, в своём заявлении указали границы проживания в районе.
– Все просто и гениально. У меня такого заявления нет. Где он мой дом? Но по Парижу да, скучаю. Скоро Рождество и мне нравиться проводить его там.
– Всегда?
– Когда удается.
– Значит не всегда, – сделала она вывод. – Ты много ездил?
– Довелось посмотреть мир.
– И как он?
– Красивый.
– Тогда может быть на Рождество в Париж?
– Мне там сейчас делать нечего.
– На тебя действует погода: мерзкая, конечно, но не все так плохо. Перестань думать о работе.
– Почему ты решила, что я думаю о работе?
– Ну, не обо мне же! Мужчины, когда сидят с таким видом – решают проблемы. Ты холост, значит, семейных проблем у тебя нет, остается работа.
– Уговорила, характер мягкий, покладистый.
– Это у тебя!? – засмеялась она своим таким звонким смехом. – Это ты с виду такой, впрочем, это плюс, а так твердый, но не жесткий.
– Может быть, я скрываюсь?
– Не-а. Я чувствую. В тебе есть тайна, что и притягивает. К тому же ты неплохо разбираешься в живописи, знаешь языки, много видел. У тебя должно быть много тайн.
– Почему?
– Человек, который много видел, а ты видел, – заявила она уверенно, – всегда оставляет что-то для себя, о чем не будет говорить ни скем. Всегда есть поступки, события, которые не надо афишировать.
– Это плохо?
– Нет. Надо что-то оставлять для себя, нельзя жить, чтобы твою жизнь как книгу мог прочитать каждый, кому захочется. Нельзя жить нараспашку, так можно все страницы памяти замусолить.
– Надо чтобы всегда были в конце чистые, чтобы дописывать. Не хочу говорить о серьезном. Предлагаю сходить куда-нибудь, не сидеть же здесь.
– Предлагай, я подумаю.
– План такой: идем потанцевать, затем ко мне, а завтра после обеда на выставку. Фил пригласил, сам не светиться, но не без его помощи она проходит. Да и картины там его собственность. Художник модный.
– Полагаю, что модным он стал не без твоего участия.
– Мой вклад очень мал.
– Зато очень ценен.
Мы закончили ужин, и вышли изкафе. В пятницу вечером, улицы были полны народа, и нам не сразу удалось поймать такси. Остаток вечера мы провели в одном из клубов. Танцевать Рита умела, ну и я не оплошал, училиже, а потом сам. Ее тело притягивало. Во время танца, чуть отстранившись, я видел ее стройные ноги в чулках, она носила только чулки, что было сексуально, но это уже потом, тонкую талию, хорошую грудь, а также я видел ее веселые манящие глаза. Во время медленных танцев я в полной мере чувствовал ее гибкое тело.
Ко мне мы приехали после полуночи. Если Рита оставалась у меня, значит дочка у родителей. Танцы несколько возбудили нас, так что продолжение было желанным и ожидаемым.
Утром, когда мы сидели на кухне и пили кофе, который я всегда готовлю сам, не отдавая на откуп этот процесс никому, потому как не любил суррогат, а только вареный, аромат его заполнил кухню и улучшал настроение. Рита сидела напротив, и спросила:
– Извини, можешь не отвечать, но почему ты не женат?
– Интересный вопрос поутру. Не знаю, я не знаю, что отвечать. Так же можно спросить человека, почему он женат?
– Это проще. Люди женятся, когда хотят быть часто вместе. Проводить вместе вечера, выходные. Вместе ложиться спать и просыпаться…
– Вот и ответ, – перебил я ее. – Спать есть с кем, просыпаться не с кем.
– Да ну тебя, я серьезно.
– А где любовь?
– Наверное, это и есть любовь или хотябы ее составляющая.
– Тогда о чем ты думала, когда выходила замуж? Зачем развелась?
– Опыт жизни был маленьким.Думала, что навсегда, ошиблась.
– Теперь поумнела?
– Наверное, нет, хотя постарела, и опыта стало больше.
– Ждешь комплимент? Ты прекрасно выглядишь и возраст здесь ни при чем. Чем меньше ты о нем думаешь, тем лучше. Я вот чувствую себя лет на тридцать, не более. Молод, еще.
– Таким и останешься.
– Хотелось бы чуть повзрослеть.
– Еще успеешь, не торопись. С этой дороги еще никому не удавалось свернуть. Но ты не ответил на мой вопрос?
– Я же сказал, не знаю. Не получилось.
– А ты хотел?
– Наверное, нет.
Я не задумывался, хотел бы я иметь семью или нет. Иногда бывало грустно одинокими вечерами, но не забивал себе голову. Что думать о том, что в моем положении неосуществимо. Зачем подставлять близких. Есть пары нелегалы, но это осознанно, а вести двойную жизнь – сложно. Всего этого я не мог ей сказать.
– А любил?
– Наверное, да.
– Почему всегда, наверное?
–Потому, что этого уже нет. Если бы любил, то любил бы и сейчас, а если, наверное, то по прошествии времени понимал, что это была влюбленность.
– Сложно с тобой.
– Отчего?
– Слишком все разложено по полочкам, не остается места для небольшого хаоса и фантазии.
– Фантазии у меня хватает, сама знаешь, а хаос это ты можешь обеспечить себе сама.
– Если я когда-нибудь надумаю еще раз выйти замуж, то точно знаю, что не за тебя.
– Почему?
– В тебе живет тайна.
– Почему ты так решила?
– Женская интуиция.
– Тебе надо работать в ФБР.
– А вдруг я там и работаю?
– Ну, тогда, я не могу тебе ничем помочь, кроме как позволить, присматривать за мной.
– Не обижайся.
– И не думаю.
После завтрака мы поехали по магазинам. Погодавыдалась ясная, и настроение было замечательное. Около трех мы подъехали к зданию, там же на Манхэттене, где располагалось множество художественных залов, в одном из которых и была небольшая выставка. Фил был уже там и, увидев нас, пошел навстречу.
– Очень рад вас видеть обоих. Я еще вчера приехал, а сегодня подтянулись остальные.
– Вижу, – ответил я, заметив в глубине зала сенатора Брукса. Рядом с ним было двое мужчин. Его жену Дженнис, я увидел справа от себя; она разговаривала с женой Стива – Мартой.
– Пойдемте, я познакомлю вас с автором картин.
Он подвел нас к мужчине лет сорока, светловолосого, голубоглазого: – Познакомьтесь, это Мартин Редис, а это мои друзья – Жан и Рита.
– Как вам мои произведения?
– Можно добавить света, а так мне нравиться.
– Когда много света, труднее прятаться, – услышал я за спиной голос Стива.
– Мне кажется, от вас и в темноте не спрячешься.
– А хотелось бы?
–Трата времени, найдете.
– Это верно, – засмеялся он. – Так может у меня на шоу, и спрячемся от умных мыслей?
– Чур, меня. Я человек скромный,мне публичность ни к чему.
– Чего боитесь?
– Славы. Боюсь, не выдержу ее тяжелого бремени.
– Да, эта ноша не для всех. Надо крепко стоять на ногах.
– Тебе не мешало бы иногда, и присесть, – заметил Фил.
В это время к нашей компании подошел Александр Брукс, в сопровождении мужчин.
– Здравствуйте, Рита, Жан. И вас вытащили?
– Что значит, вытащили? – делано обидчиво выпалил Фил. – Пригласили, это люди, понимающие прекрасное, а вот тебя действительно вытащили. Если бы не Дженнис, ты бы и не приехал, сидел бы за бумагами.
– Это точно. Познакомьтесь, – представил он нам своих спутников. – Это Алэн Кофман, мой помощник, а это его друг – Олби.
Я не задерживая дольше положенного для знакомства взгляд, закрепил их лица в памяти. По возрасту Кофману было лет тридцать пять, темные волосы, серые глаза, высокий широкоплечий, чуть смуглый, нос горбинкой. Олби был мне более интересен, я его видел впервые. Он и был исполнителем первого этапа моего сценария. Вот так и встретились – сценарист и исполнитель, с той лишь разницей, что я знал кто он на самом деле, а он обо мне нет.
Олби был среднего роста, возрастом, как Кофман, но более худощав, и не очень приметен, что было хорошо. Мы поздоровались.
В галерее было небольшое кафе, и наша компания переместилась в него. Женщины сели на диван и что-то принялись обсуждать, а мужчины расположились за длинным столом, на котором стояли бутылки с напитками.
– Я считаю, что выставка удалась, – обратился я к Филу.
– Спасибо, надеюсь, что мои вложения стоят того.
– Не прогадаешь, впрочем, как всегда, – подержал меня Стив. – Что планируешь дальше?
– Часть картин повешу дома, а здесь будет частная коллекция.
Пока мы сидели, к нам подходили знакомые Фила и художника. Фил знакомил меня с ними, сообщая, что идея принадлежит мне, а я с удовольствием знакомился, потому как становился вхож в круг, где информацию можно было получить из простого разговора, который иногда принимали за слухи.
Брукс, Кофман и Олби сидели справа от меня и вели свой разговор, точнее Кофман и Олби, Брукс, молча, слушал или делал вид.
– Нет, Алэн, что-то здесь не стыкуется, – произнес Олби.
– Все стыкуется, – возразил Кофман. – Надо подождать. Нет полной информации, чтобы принимать решение.
– Информация о возможных инвестициях всегда завязана на политику государства в том или ином регионе. Акции могут резко отреагировать.
– Всему свое время.
Я понял, что Олби работает над поставленной задачей, проявляя повышенный интерес к вопросам, которые относились к ведомству сенатора, а значит, были нацелены на регионы, где интересы США и России могли пересекаться.
Брукс встал, направился к жене и что-то ей сказал, после чего она попрощалась с женщинами, он подошли к нам и, сообщив, что уходят, вышли. После ухода четы Бруксов, я выждал минут пятнадцать и вместе с Ритой попрощался с хозяевами, после чего мы также ушли. Проводив Риту на такси до дома, я вернулся в свою квартиру. Теперь я знал, что операция идет.
13
Около полудня из подземного гаража дома, где жили сотрудник русской миссии ООН, выехал «понтиак». Едва он чуть удалился от дома, от обочины в том же направлении отъехал «форд». «Понтиак» ехал по улицам, меняя направления, так что было сложно понять, куда он направляется.
– Не подъезжай близко, – сказал мужчина в «форде» водителю.– Он проверяется, значит, едет на встречу. Это Сергей Никифоров. Второй, – произнес он в рацию, – возьмите под наблюдение «понтиак», я отхожу.
«Форд» чуть притормозил и когда мимо проехал «олдсбомиль», свернул в ближайшую улицу. «Понтиак» покружив по улицам, припарковался не далеко от железнодорожной станции Jamaica. Из машины вышел мужчина и направился к станции. Спустившись на лифе на островную платформу, он прошел к информационному табло. Желтый кейс, что держал в руке, поставил на пол рядом с собой.
Вскоре подошла электричка, и пассажиры высыпали на платформу, устремляясь к выходу. Один из пассажиров подошел к информационному табло и остановился рядом с уже стоящим там мужчиной. В руке у него был такой же желтый кейс, который он поставил рядом с уже стоящим.
– Разделите часть средств. Часть отдайте Томасу, его группа будет на подхвате для финансирования вброса в прессу информации, когда потребуется. Часть для вас для работы в Вашингтоне.
– А если в Вашингтоне не получиться?
– Не надо лезть напролом. Сами знаете, намекните, запишите разговор, это уже достаточно, раз такая тема о лояльности при принятии решений обсуждается.
Разговаривали они тихо, так что со стороны могло показаться, что каждыйсам по себе. После этого тот, что пришел первым, подхватил «чужой» кейс и вошел в вагон подошедшей электрички. Другой, взяв, оставшийся кейс, направился к выходу.
Следом за ним направился человек, который доэтого смотрел расписание на другой стороне платформы.
Выйдя на улицу, мужчина остановил такси, и когда оно отъехало от станции, следом направилась машина, в которую сел тот, кто вышел следом за ним со станции.
– Разговор записали?
– Да.
– Куда делся Никифоров?
– Сел в поезд. Они обменялись кейсами. А это кто?
– Этот нам знаком. Это Олби Крафт изВашингтона, нам передали о нем информацию, что он выехал в Нью-Йорк.
Разговор происходил в машине, что следовала за такси, и вели ее сотрудники ФБР. Такси остановилось на Манхэттене около не большого отеля, Олби вошел в отель, а машина, с сотрудниками проехав мимо, припарковалась у обочины.
– Пришли кого-либо проверить в отель, надолго ли остановился Олби, – сказал сотрудник в рацию и назвал отель и улицу. – Мы пока здесь,подождем.
Вскоре на смену прибыла другая машина.
Олби вышел из отеля около шести часов вечера. Кейс был в его руке, он прошел до остановки и сел в первый же подошедший автобус. Машина слежения двинулась за ним. Через две остановки, Олби вышел и спустился в метро, агент слежения, выйдя из машины, направился также в метро.
Олби спустившись в метро, прошел через турникет и вышел на платформу. Он не делал никаких попыток сесть в поезда, не делал попыток в последний момент, когда закрываются двери заскочить в вагон, он просто стоял. За это время прошло несколько поездов и можно было заметить, остался ли кто на платформе, с того момента, как он вошел. Он делал вид, что кого-то ждет, всматриваясь в пассажиров, выходящих из вагонов. Постояв немного, он взглянул на часы, и словно не дождавшись, быстро направился к другому выходу из метро.
Агент, спустившийся за Олби, сообщил:
– Он постоял на платформе, пропустив несколько поездов, и направился к другому выходу.
– Поехали к другому выходу, – велел сотрудник водителю. Когда машина, чуть проехав, остановилась, то они увидели, поднимающегося мужчину с желтым кейсом в руках: – Вон он, остановился, осматривается.
Вышедший из метро сотрудник, пройдя мимо Олби, прошел дальше и сел в машину.
– Он проверяется, это точно.
– За ним пойдет другая машина.
Дальнейшие передвижения наблюдаемого не укладывались в логическую схему. Он шел пешком, садился в автобус, мог поехать в обратном направлении. Логики не было, если не знать, что есть смысл в проверке, нет ли слежки. Так он кружил по городу около часа, иногда заходя в магазины. В конечно итоге он зашел в одно из старинныхкафе Фэнелли, что на Принц-стрит. Когда-то это кафе было знаменитым, но времена сменились, сменились вкусы посетителей, но кафе еще пользовалось популярностью.
Войдя в кафе, он окинулвзглядом зал и направился к одному из столиков, за которым сидел смуглый мужчина, волосы которого были черные и приглаженные, словно смазаны. Обли подойдя, приветствовал сидящего и сел, а тот:
– Принес?
– Принес.
– Показывай.
Мужчина, вошедший следом за Олби, прошел к барной стойке и, взяв кофе, чуть обернулся, оглядывая зал. Его интересовал лишь один столик. Со своего места он увидел, как Олби поднял кейс, что поставил у ног, и, положив его на стол, открыл. Делал он это несколько демонстративно. Кейс был почти весь забит бумагами, папками. Достав верхние, он положил их перед смуглым.
– Вот, Томас, посмотри. Это прайс-лист. Что касается самой продукции, то ее характеристики здесь, в кейсе, для ознакомления. Посмотри, оцени и скажи свое мнение, стоит нам с этим связываться.Сам понимаешь, работа ради работы не нужна.
Томас взял бумаги просмотрел их. Они вели себя так, как на обычной деловой встрече.
– Ладно, оставь, посмотрю.
-Хорошо.
– Ты мне и кейсоставь.
– Это зачем, – деланоудивился Олби.
– А я что все бумаги под мышкой понесу? Или ты мне только эти листочки отдаешь, – кивнул он на листки, лежащие на столе.
– Я не подумал, но вернешь.
– Нужен он мне.
Олби передал кейс Томасу и тот положил в него бумаги со стола. Сотрудник ФБР, допив кофе, вышел на улицу, чуть отойдя, сообщил по телефону.
– Кейс переда.
– Хорошо,уходи. Мы их поведем дальше сами.
Минут через пять из кафе вышел Олби, и, осмотревшись, спокойной, гуляющей походкой праздного зеваки, направился вдоль улицы. Следом за ним пошел агент. Еще минут через пять из кафе вышел Томас с желтым кейсом и также не спеша пошел вдоль улицы. Пройдя метров сто, он подошел к машине и, открыв ее, положил кейс на сиденье, а затем нагнулся, как будто у него развязался шнурок на ботинке, а сам бросил взгляд вдоль улицы, после чего сел в машину и отъехал. За ним следом направилась машина слежения. Сидящий рядом с водителем запросил данные на владельца машины, за которой они ехали.
– Это Томас Круз – агент посредник. Живет в Бронксе, судя по направлению, едет домой.
Этот день закончился спокойно. Наружка сообщила, что Олби заехал в отель, а потом отправился на вокзал, откуда отбыл в Вашингтон. При нем был портфель. В Вашингтоне получили информацию о его поездке и должны были встретить, а в вагоне ехал сотрудник наблюдения.
Томас приехал домой и больше в этот день никуда не выезжал.
На другой день, он вышел из дома и на машине отправился на Манхэттен, где остановился в районе Центрального парка. Было около двух часов дня. Там он бродил по аллеям, а затем сев на скамейку достал из нее пакет, а из него бутерброд и бутылку воды, порой оглядывая окрестности. Перекусив, он пошел дальше. Подойдя к замку Бельведер, что рядом с Черепашьим прудом, он как будто затерялся в зарослях, коих множество вокруг замка, а сам сунул в еле заметную трещину, что у основания стены пакет, и чуть присыпал. Выйдя на тропинку, он позвонил и направился к выходу из парка.
Примерно минут через тридцать с видом туристов к замку подошел мужчина и, пройдя тем же путем, достал из тайника пакет и сунул его в сумку.
Ни Томас, ни забравший пакет не видели, что издали за ними наблюдает три пары глаз. Внимание сначала было приковано к Томасу. Когда он ушел, то к замку подошли двое.Один остался на тропинке, а другой, пройдя в заросли, вышел оттуда через минуту, кивнув головой ожидающему, и они пошли дальше к месту наблюдения, откуда они могли видеть, кто придет за пакетом. Когда пакет был изъят, то один из них сообщил по телефону:
– Пакет изъят. Ориентир мужчина в темно-синей куртке,черные джинсы, без головного убора, с черной сумкой, на которой темно-синяя полоса.
Услышав ответ, сообщил напарнику:
– Идем за ним.
Никто из участников этой операции не видели, что за ними наблюдает некий старик,что сидел вдали на скамейке. Во всяком случае, пристального внимания на него не обратили. Когда появился Томас, старик лишь чуть повернул голову в его сторону. Очки с дымчатыми стеклами не позволяли видеть, куда направлен его взгляд. Когда двое проверяли содержание тайника, он улыбнулся себе в усы, а когда забрали пакет, он поднялся и направился не спеша к выходу. Вскоре его обогнал мужчина с черной сумкой, вдоль которой была темно– синяя полоса, а чуть позже двое мужчин, которые что-то обсуждая и торопясь, задели старика. Извинившись, они направились дальше. Старик лишь кивнул головой, принимая их извинения.
Забравший пакет, направился к восточному выходу из Центрального парка и, пройдя на пересечение 92-ой улицы и 3-ей авеню, зашел в кафетерий «Старбаркс». Там он поздоровался с барменом и, взяв кофе в бумажном стаканчике, разместился за одним из столиков.Открыв сумку, он достал лэптоп и подключился к интернету. Его пальцы забегали по клавиатуре, а потом он, нажав клавишу, откинулся на спинку стула с чувством выполненного долга. За его действиями наблюдали двое мужчин, что пили кофе. Когда он работал на лэптопе, мимо проезжала машина с дипломатическими номерами русских.
Ближе к вечеру к сидящему мужчине присоединились еще двое.
14
– И так, что мы имеем? – сказал седовласый большелобый мужчина, посмотрев на сидящих в кабинете сотрудников. – Финансирование русскими операции по подходу к сенатору. Не известно одна это группа или действуют они разрозненно. Олби Крафт пытается заинтересовать окружение сенатора Брукса, чтобы иметь некий доступ к информации, которую он кстати в разговорах со служащими не факт, что не получает, народ у нас разговорчивый, высказывая проявление лояльности к действиям русских на Ближнем Востоке. Что уже ему известно, не знаем мы. Но им занимаются там в Вашингтоне. Далее, кто те остальные?
– Тот, что закладывал деньги в тайник – Томас, мелкий делец. Тот, что вынимал деньги –Мерфи, занимается сдачей квартир в аренду, двое других Николай Вирланд и Виктор Усман – выходцы из России, занимаются продажей подержанных автомобилей. Они присоединились к Томасу в кафе «Старбакс, на 92 улице, чуть позже, после того, как нам удалось перехватить его информацию с лэптопа, которую считали с проезжающей мимо дипломатической машинырусских. Он сообщил, что все готовы, средства получены.
– Что есть на них?
– Ничего, что связано со шпионажем, хотя ясно, что они на службе и нелегалы. Их видимая деятельность позволяет много ездить, и возможно выполняют мелкие поручения.
– Предположим, что это одна цепочка, – продолжил седоволосый. – Олби пытается, как я уже упоминал, подкупить окружение сенатора. Не открыто, но так, что будет благодарность за лояльность в выработке решений. Если бы это ему удалось, то остальные остаются в тени. Стоп. Вы говорили, что им передали деньги для финансирования статей в газете?
– Именно так. Мы предполагаем, что русские подбираются в верхний эшелон. Если не удастся, вероятнее всего у них есть, пусть не явный, но повод для компрометирования, что они и предложат прессе. А там отмывайся.
– Зачем им это? А если Олби удалось бы?
– Не знаем, тогда вероятно все осталось бы по-прежнему.
– Скандал в верхах, – задумчиво произнес седой, – на случай неудачи. Тайник выявлен. При закладе и выемке было что подозрительное?
– По отчету ничего. В отчете указано, что все проходило спокойно. Время было выбрано так, что народу в парке мало. На момент закладки никто рядом не находился. Вдали сидел старик и читал газету, кормил белку.
– Какой старик?
– Обычный, каких много бывает в парке, надо полагать.
– Проверили?
– Нет.
Седой медленно переводил взгляд с одного сотрудника на другого и тихо, но жестко произнес:
– Идиоты. Если бы там было скопление народа, и то надо присматривать, но когда один. Где агенты, что были в парке?
– Ждут на всякий случай.
– Позовите.
Один из сотрудников встал, вышел, и вернулся с еще двумя мужчинами.
– Как выглядел старик, что был в парке?
– Мы близко к нему неподходили. Лет шестидесяти, усы, бейсболка, дымчатые очки.
– Он все время был там?
– Да, а потом пошел к западному выходу.
– Почему знаете?
– Мы его догнали, когда шли за Мерфи.
– То есть, он пошел из парка, сразу как произошла выемка, практически вместе с вами?
– Чуть раньше, мы его обогнали.
– Когда вы пришли он уже был там?
– Да.
– Сколько времени ушло на операцию?
-В парке около двух часов, на закладку и выемку около сорока минут.
Седой вздохнул: – Вам движение регулировать, а не в наружке работать. Идите, – махнул он рукой.
Когда агенты вышли, он обратился к присутствующим:
– Ну и что? Получили? Время не жаркое, старик читает газету, кормит белку, которые, там и так зажрались, почти час. Я не спрашиваю, в чем он был одет, обут – пустой вопрос. Да… Вот он и был основным, в роли контролера, который все видел. Во всяком случае, это очень вероятно. Надо было вызвать, кого-либо еще, наблюдающих он видел, чтобы подошел посторонний, поговорил с ним, посмотрел на него, я уж не говорю о том, чтобы проследить. Хотя, – произнес он обреченно, – он наверняка профессионали простого сотрудника расколет и обманет, а слежку сбросит. Теперь русские знают, что их агенты засвечены.
Он помолчал, никто не решался нарушить тишину кабинете.
– Арестовать всех пятерых. Начнете одновременно. В Вашингтон я сообщу.
– Что предъявим?
– Что угодно! Подключите налоговое управление. Есть операция с деньгами, происхождение которых сомнительно, а значит, не задекларированы. Их надо изолировать пока не натворили шума. Что я вам курсы здесь читать буду? Дальше будем думать, что делать, но возможно, что придется самим поднять шум в прессе. Свободны. Выполняйте.
15
Я сидел дома, шторы были раздвинуты и я видел, как за окном тихо падал снег, украшая деревья тонким слоем бриллиантов. Настроение было замечательное. Еще бы, шумиха, поднятая в газетах, не могла меня не радовать. Случилось то, что я и хотел. Возможно, кому то покажется, что так бывает только в кино, но жизнь иногда подбрасывает ситуации, которые могут показаться нереальными. Моя задумка при всей ее кажущейся авантюрности была реальной. Я отвел удар от агента, сохранив его инкогнито. В Центре примут меры, и информация от него будет поступать, только круг посвященных сузиться.
