Юрий Горюнов
Требуется грешник
Несколько раз я приглашала его к себе в гости, но он вежливо отказывался. Он не искал слова, чтобы отказать, ссылаясь на дела и прочее. Он просто отказал: – Спасибо. В этом нет необходимости.
– А в гости ходят по необходимости?
Он немного смущенно сказал: – Женатый мужчина к свободной женщине, просто так в гости не ходит. Может, не так сказал, но какая-то доля необходимости в этом, получается, есть, притом у обоих.
Сидя вечерами дома, я злилась на него, что он такой бесчувственный, и на себя, что я такая бестолковая. Пока я его не встретила, у меня бывали романы, да, и когда он появился, был ухажер, но потом они все отошли на второй план. Я встречалась, общалась, но не более. Домой к себе никого не приглашала, на что точно получила бы согласие от других, кроме него. Мне хотелось, чтобы именно этот мужчина был рядом со мной. Именно он.
С его хорошим чувством юмора, его спокойствием, уверенностью. Теперь я понимала, что именно про таких, как он, говорят, что «за ним, как за каменной стеной». И даже не важно, богат он или нет. Материальный достаток никто не отбрасывал, но все относительно. Обеспечивает семью и хорошо. Планку достатка можно поднять так высоко, что за всю жизнь не допрыгнешь, а только будешь постоянно подскакивать в очередной надежде достичь, чем только вызывать смех окружающих. Так и прыгают некоторые всю жизнь, как собачка за косточкой, не понимая, что с ними играет судьба. Умная женщина, которая это понимает. Я была умной. Если устанавливала планку, то достигала ее. Планку в отношениях с ним не устанавливала, там не было материального, там было чувство, а оно высотой не измеряется. Скорее глубиной, на которую можешь нырнуть в желании не захлебнуться, чтобы хватило воздуха.
Мужчины, окружающие меня, часто были видными, порой, стремились быть на виду чаще, чем необходимо, чтобы показать свою значимость. Теперь я поняла, что праздник жизни ярче, если есть простые будни. Так и мужчина, с виду не очень приметный, оказывается более важным для жизни, наполняя ее тем, что нет в нем чего-то особенного, но без него плохо. Мы, женщины, видим блеск, не замечая тех, кто рядом и более надежен для жизни.
Вот и я поняла, что какая я была дура, что тогда, девчонкой не разглядела его, что отпустила в свободное плавание. Надо было не терять его из вида. Винить можно лишь себя, хотя хотелось, конечно, его, что он такой непробиваемый.
На Новый Год он подарил мне декоративный японский садик, с камешками и песочком.
– Когда эмоции вплескиваются, то возьми грабельки и разровняй песок, словно свои мысли, наведи порядок. Если не получается в голове, то пусть здесь.
Он был прав. Иногда вечерами разравнивала песок, переставляла камешки, создавая новые узоры. Это успокаивало, отвлекало.
Так не могло быть всегда. Мое желание быть рядом с ним не уменьшалось и мне стоило больших усилий сдерживать себя. «Да, у него семья. Ну и что? Ну почему она лучше, чем я? Чем? Дочка? Да, дети это замечательно, но они взрослеют и уходят, а мы остаемся. Вырастет, поймет. Получается, первоначальная идея дать повод ревности, уже не проходит. Мне он нужен самой. И как будет жить его жена мне все равно, мне не интересно, не хочу знать. Дочка не помеха. Общение с ней мне не лишне. Если он нужен мне, то я не могу отталкивать его ребенка, даже если он живет со мной. Да, цель сменилась помимо моей воли», – все чаще думала я.
За это время я, зная, где работает его жена, съездила, чтобы посмотреть. Не буду себя обманывать, это была милая, стройная женщина, со вкусом одета. Я даже проследила за ней. Она после работы забирала дочку из садика, потом они заходили в магазин и шли домой. Оказывается, она работала рядом с домом. Маршрут мне стал известен.
13
Так прошел год с нашей встречи на выставке. Я понимала, что чувства давят на меня и сдерживать их мне все труднее и труднее.
Однажды мы сидели в летнем кафе, где обсуждали успехи бизнеса. Это был просто повод. Я говорила что-то, но в голове была одна мысль: – Люблю
И вот, когда наступила пауза, я, сделав усилие над собой, глядя ему в глаза, сказала: – Я люблю тебя. Подожди, ничего не говори. Я сама не думала, что так бывает, но оказалось все возможно. Я люблю тебя.
Он смотрел на меня. Отвел взгляд в сторону, снова повернулся: – Извини, я не стремился к этому. Я не могу ответить тебе тем же. Я не знаю, что в таком случае можно сказать и вообще есть ли слова, которые могут быть услышаны, если это не взаимно. Но как бы, ни банально я говорил, ты хорошая женщина. Когда мы встретились, ты была другая, а теперь изменилась, я заметил. Это моя вина, что мы общались. Мне надо было пресечь встречи в самом начале. Я не хотел того, что случилось, поверь, но ответить взаимностью не могу.
– А может быть?
– Не может. Ничего быть не может. Я очень ценю твои чувства, но чтобы не бить по ним, я думаю нам не надо больше встречаться. Я понимаю, что сердцу не прикажешь, но его можно усмирить, но в одиночестве, а я не хочу делать тебе больно.
– Больно хотела сделать тебе я.
– Каким образом?
– Наша встреча была действительно случайной. Но я захотела интриги, захотела увлечь тебя.
– Зачем тебе это было надо?
– Я захотела реванша за то, что не смогла тебя увлечь в школе. Для меня это была сначала игра, игра женщины с мужчиной.
– Ты что с этим жила все годы?
– Нет. Я забыла, но встретив тебя, я захотела сделать тебе больно, просто так. У меня не было злости, это была для меня игра. Я не рассчитала свои силы. Ты оказался сильнее, как и в те годы.
– Но ты, же знала, что у меня есть семья.
– Я надеялась, что окажусь сильнее, да и не ставила целью разбить ее. Тогда не ставила.
– А сейчас?
– Сейчас я готова на все. Не бойся. Я слышала твой ответ и поняла, что проиграла. Как бы я ни меняла правила, выиграть мне не удалось. Больно ли мне? Конечно. Заполучить тебя против твоей воли не получится. Ты не тот тип мужчины, которые бегают за юбками, в желании удовлетворить свою похоть. Но я не жалею, что сказала это тебе. А знаешь? – тут я грустно улыбнулась, – я все-таки сделала тебе укол. Ты не пустой человек и тебе теперь жить с моим признанием. А это тоже нелегко. Но мне приятно, что ты об этом знаешь. Такая маленькая точка у тебя на сердце от слова люблю. Она не зарастает, на ней не будет шрамов. Эта ранка вечная и она всегда кровоточит, – я встала, – не провожай меня.
После ухода я не помню, как доехала до дома. Мысли путались в голове. «Дура. Дура. Поддалась эмоциям! Зачем? Что тебе это дало? Легче стало? Нет. Ты же знала ответ. Хотела сделать ему больно, а сделала себе. Ты же не можешь его больше видеть».
Задавая себе вопросы, я не находила, да и не искала ответы. Не хотела искать.
Утром, пока пила кофе, все-таки решила отыграться и сделать один удар, пусть мелкий. Да, я обиженная, отвергнутая женщина. Он разбудил во мне дикую кошку, которая не знает пощады к тому, кто ее обидел. Я знала, что делать. Пусть это будет последняя встреча, но это будет мой финал по моему сценарию, мой последний выход на сцену. В моем плане был элемент случайности, но я надеялась, что все удастся.
На следующий день я видела, что его жена отвела дочку в садик и пошла на работу, значит, вечером заберет. Случайность отступала. Я позвонила ему на работу и попросила о встрече. Он отказывался, но я заверила, что это последняя и на улице. В итоге он согласился. Я ему наврала, что у меня встреча и не может ли он подъехать и назвала место, по пути которого шла его жена с ребенком после работы. Он удивился и сказал, что живет рядом, на что я заверила тем более сразу домой.
В условленное время мы встретились, и я предложила пройтись. Мы шли противоположной стороной улицы, по которой его жена возвращалась с работы. Что я говорила, не помню, лишь бы тянуть время. Так мы дошли до перекрестка. Я остановилась так, что он стоял спиной к противоположной стороне. Увидев, как жена и дочка направляются к перекрестку, я обхватила его руками и прильнула к губам, в тот момент, когда жена увидела нас.
От неожиданности он остолбенел. И тут я услышала: – Папа! Папа! Следом раздался визг тормозов, крик и еле слышный удар.
Он оттолкнул меня и резко обернулся. Я не знаю, откуда взялась машина. Но его дочка лежала перед ней. Наверное, увидев отца, вырвала свою ручонку из руки матери и бросилась через дорогу.
Он бросился к дочке, опустился перед ней на колени и стал звать по имени, осматривая ее. Жена была уже рядом. Водитель выбежал из машины, твердя: – Я не видел, я не видел. Она так неожиданно появилась.
Он поднял дочь на руки и тут взглянул на меня. В его глазах даже на расстоянии я увидела боль, которую не видела никогда и ни у кого.
Они сели в машину, которая сбила девочку, и, развернувшись, помчались в противоположную сторону, где была больница.
Я направилась к месту, где оставила свою машину. Пелена спала с моих глаз. Я все поняла. Вся сцена будто стояла у меня перед глазами, прокручиваясь вновь и вновь.
В тумане из мыслей доехала домой.
«Чего я добилась? Его боли? Ты ее увидела. Довольна? Неужели я настолько жестока, что готова на все ради того, чтобы увидеть боль в глазах любимого человека? В глазах любимого человека надо видеть радость, даже если не любима им, усмирять свою боль его радостью, тем, что он жив и счастлив. Моя боль – это моя боль, а я захотела ее отдать ему. Видит Бог, я не хотела того, что произошло. Хотела дать повод ревности, но не такой ценой. Это было слишком даже для меня. Как мне с этим жить? А жить надо, делая выводы, что собственная боль, в которой никто не виноват, кроме меня самой, должна быть только моей и не надо пытаться поселить ее в чужое сердце. Прости меня, девочка, – шептала я, в тиши. – Я не хотела боли тебе, но сделала. Прости».
Я тайком съездила в больницу и узнала, что девочка жива, у нее сильный ушиб, и что родители забрали ее домой. Ей повезло, что водитель успел во время среагировать.
Это известие чуть облегчило мне душу. Она была жива, а это главное.
После того случая, я несколько дней не появлялась на работе. Я пересматривала свою жизнь, пытаясь прокрутить ее как кинопленку, но смотрела взглядом другого человека. Человека, который понял, насколько ценна жизнь и не только своя, но и чужая, и что боль сделать легче, чем вылечить ее. А вот, сколько времени надо, чтобы вылечить свою боль я не знала. Может быть, всю жизнь. Я поняла для себя, что уже как прежде не будет.
За эти дни я вышла из дома дважды. Первый раз в больницу и вчера.
14
Дождавшись, когда она вышла из здания, я пошла следом за ней и, догнав, окликнула. Она повернулась ко мне. Увидев меня, в ее глазах не вспыхнула ненависть, в них была грусть. Она узнала меня.
– Что вам надо?
– Я хотела поговорить с вами о том случае.
– Вы думаете, нам есть о чем говорить? У нас нет ничего общего.
– Уделите мне пять минут. Я вас прошу и понимаю, что этого вам не надо, это нужно мне. Будьте снисходительны, – вымолвила я.
Она смотрела на меня, решая, как поступить и произнесла: – Слушаю.
– Я очень виновата перед вами, но поверьте, я не хотела, чтобы случилось так, как случилось. Я эгоистична и жестока, но не настолько, чтобы причинить физическую боль ребенку.
– Душевная боль сильнее и утихает медленнее.
– Я знаю. Я это поняла совсем недавно. Мы знакомы с вашим мужем еще со школы. Тогда я пыталась его заполучить. Так, ради интереса, потому что он был или старался быть ко мне равнодушным. У меня не получилось. Он оказался сильнее, и когда я случайно встретила его снова, то решила взять реванш. Тот поцелуй был провокацией. Я хотела, чтобы это видели вы, что его целует какая-то посторонняя женщина. Хотела задеть его, чтобы он потом оправдывался перед вами.
– Я все знаю. Муж мне говорил о вас, что вы на многое готовы и пытаетесь разладить нашу жизнь. Я ему доверяю, но это трудно объяснить ребенку.
– Я не знала, что он говорил с вами обо мне.
– А зачем вам это знать? Это наша семья, наша жизнь. В ней вам место никто не отводил. Вы в ней лишняя.
– Лишняя, – машинально повторила я, – да, вы правы, лишняя. Я могу как-то исправить ситуацию, помочь?
– Помочь! Вы думаете, что от вас нужна помощь? Неужели вы настолько циничны? Какая помощь может быть от вас?
– Извините, я не то имела ввиду.
– Да я все прекрасно поняла. А вот исправить ситуацию вы можете.
– Что я должна сделать?
– Исчезнуть из нашей жизни и больше не появляться в поле нашего зрения. Для вас в жизни достаточно объектов для внимания. А мы проживем без вас. Из памяти не выкинешь ситуацию, но и доставать ее не будем, чтобы обсуждать. Дочь тоже забудет скоро. Мы ей объяснили, что это просто папина одноклассница и не видела его много лет, вот и обрадовалась. Дети народ добрый. Она будет помнить травму физическую, но не ее причину, коей вы явились. И если не появитесь вновь, то она о вас не вспомнит.
– Кем вы меня считаете?
– Интриганкой. Вы наслаждаетесь своими действиями, упиваетесь душевной болью других. Зачем это вам?
– Вы правы, я интриганка. Скольким людям я доставляла боль, просто так, ради игры. Но может быть, и поздно, но поняла, что люблю вашего мужа. Поняла недавно.
Она улыбнулась уголками губ и с жалостью по отношению ко мне произнесла: – Это ваша беда. Я, как понимаете, сочувствовать вам, как женщина, не собираюсь. Я тоже его люблю, и не думаю, что вы сумеете достичь результата.
– Можете быть уверены, что не буду даже пытаться. Моя боль – это моя беда. Я получила то, что должна была получить. Я не буду в поле вашего зрения. Хотелось бы, чтобы это было, как сон.
– К сожалению, этот сон оставил след, но я не хочу больше это обсуждать. Всего доброго, – и она, повернувшись, пошла дальше.
Я какое-то время смотрела вслед этой сильной женщине, а затем направилась в противоположную сторону. Дороги у нас в этой жизни разные и мне надо попытаться, чтобы они не пересекались. Я шла и думала, что вот женщина – сильная, умная, которой повезло быть счастливой. Любить и быть любимой. Повезло? Откуда мне знать, какая у нее была жизнь, так ли все просто. А если повезло, значит, заслужила. А кто мешал мне стать такой же? Сколько мужчин было рядом, и я могла сделать выбор, чтобы быть счастливой, как она. Я же не родилась такой, какая сейчас – циничной, эгоистичной. Я сама сделала себя такой, меня этому никто не учил. А если сама сделала такой, то сама могу и изменить себя. Никто не поможет, только сама.
Вечером дома мир, который, казалось, был мне подарен, стал грустным и унылым. Тогда я, сидя в тишине, поняла, что теперь смогу оценить все, что было рядом. Мера ценностей сменилась. Я поняла и осознала, что все, что получала от жизни, не хранила, а так разбросала по углам. Бессилье сдавливало грудь, в которой поселилась грусть. Мне хотелось бежать, что-то делать, но что, я не знала. Я знала, что идти дальше той же дорогой, какой шла прежде, не смогу.
Это было вчера. Сегодня я, не осознавая и не вникая в смысл своих помыслов, пришла сюда. Наверное, мне это было необходимо. Не кому-то, а мне. Я не прошу отпустить мне мои грехи. Мне с ними жить дальше. Моя исповедь – возможность высказать себе вслух то, что я думаю. Это не просьба о прощении – это прощание с прошлым.
