Юрий Егоров
Цветочница и птицелов
– Она. Ангелика. Бедная, бедная девочка.
– Мне её тоже очень жаль, – поддержал старого рыбака Лео.
– Мы с ней дружили. Очень добрая была.
– Я раньше вообще не верил в русалок. Думал, что это выдумки. Смеялся над твоими рассказами.
– А теперь?
– Теперь – верю.
– А сейчас разве ты их не видишь, – папаша Мартин осторожно показал глазами на корму лодки. Две улыбчивые девчонки, высунувшись из воды, улыбаясь смотрели на Лео. Мальчишка замер от неожиданности.
– Ну что, ты не будешь обижать русалок? – спросил Лео папаша Мартин.
– Нет! Никогда! Они подруги Ангелики?
– Да. Они подруги Ангелики. Твоей тёти.
– Тёти?
– Именно, – подтвердил папаша Мартин, – Ангелика была твоей родной тётей, родной сестрой твоей матери.
– Надо же! Моя тётя была настоящей русалкой!
– Самой настоящей!
– Тогда привет! – Лео осторожно кивнул головой подружкам своей тёти. – Не бойтесь, я никому не дам вас в обиду!
Девчонки переглянулись и посмотрели на старика.
– Это правда. Лео – хороший мальчик, – подмигнул русалчанкам папаша Мартин…
1.
После очередного визита Ганса хозяйка кондитерской фрау Марта задумалась. Вместо того чтобы поставить пирожные в печь, она, опершись на стойку, смотрела в окно и провожала взглядом уходящего в сторону Часовенного моста Ганса, самого странного покупателя в её лавке. Этот молодой человек всегда появлялся у неё ближе к вечеру и чаще всего по субботам. Сядет в самом уголочке кондитерской, закажет компот и слушает, как фрау Марта переговаривается с покупателями. А потом, когда все разойдутся, и сам с ней заводит разговор. Нельзя сказать, что он много знал и мог рассказать что-то интересное. Просто фрау Марта заметила, что ему нравится проводить время в её компании.
Кондитерша была ещё не старой женщиной. Подумаешь, немного за сорок. Внешне очень даже привлекательная, светловолосая, розовощёкая, с пышными женскими формами. Фрау Марта сама напоминала свежевыпеченный пирожок, как те, что готовила в кондитерской. Когда-то совсем юной, на альпийских берегах Рейна, в Куре, где родилась, Марта повстречала своего будущего мужа – Фрица, шорника из Люцерна, который приехал в Кур покупать кожу. Стройный, высокий и черноволосый, он нравился многим девушкам. Случайно повстречавшись на местной ярмарке, Марта и Фриц, при всей своей внешней непохожести, понравились друг другу и как-то очень быстро поладили. Казалось, что всё у них сложится хорошо. После весёлой свадьбы муж увёз молодую жену в Люцерн в свой дом на Кожевенной улице. Здесь фрау Марта родила ему двоих детишек, но Бог как-то быстро прибрал их к себе. Из-за этого больше всего в Люцерне она не любила старый мост, расписанный гравюрами «Пляски смерти», через который ей иногда приходилось ходить. Нарисованные мертвецы напоминали о её горе. Первенец-сынишка родился у неё, женщины упитанной и сильной, какой-то совсем хиленький. Ему и имя не успели дать, как умер. А дочку утащил мор, когда той было три годика от роду. Такая славная девочка была. Ласковая. Очень похожая на мать…
Потом уже с детьми вот как-то не получалось. И с мужем после этого отношения как-то оскудели. Они никогда не ссорились, но прежнее единение исчезло. Если их что-то сближало, то это не общая любовь, а боль от несправедливости случившегося с их детьми. Может, поэтому всё меньше времени супруги проводили вместе, и каждый из них замыкался в мире собственных интересов и занятий. Шорник много времени проводил с лошадьми, прилаживая им свои сбруи, и других интересов не знал. Фрау Марта тоже нашла себе занятие, открыла кондитерскую лавку на левом берегу Ройса на Яичной улице и все дни, с раннего утра до позднего вечера, занималась там своими тортами и пирожными, которые считались едва ли не самыми вкусными в Люцерне. Также пекла она пирожки и штрудели. А особым изыском кондитерской были фирменные конфеты, которые фрау Марта укладывала в красивые коробочки, украшенные её вензелем.
Лет десять назад кондитерша неожиданно овдовела. Её муж вроде бы и не болел никогда, а тут вдруг занемог и в течение недели угас. Она жалела Фрица, который был достойным человеком, но большого горя не испытывала – слишком малое их связывало в последние годы. Так вот фрау Марта и осталась одна. С годами она свыклась с одиночеством и уже не думала заводить новую семью. И тут появляется этот молодой человек. И при том, что она хорошая хозяйка, добротная и аккуратная, да ещё и денежная, фрау Марта никак не подходила в невесты Гансу. Тогда зачем он сюда ходит? Тем более что сам с правобережья, где есть свои хорошие кондитерские лавки.
Но Ганс приходил именно сюда, на Яичную улицу, и подолгу рассиживался в кондитерской лавке фрау Марты. Иногда он отвлекал хозяйку от работы. На него косились покупатели, а соседки фрау Марты стали тихонько посмеиваться над ней. Другая прогнала бы Ганса или объяснилась бы с ним, но фрау Марта предпочитала ничего не предпринимать. Может, потому что он ей нравился. Ладный молодой человек, сразу видно, что не злой и работящий. Вежливый, всегда аккуратно одетый. Хозяйка лавки понимала, что иногда её странному посетителю просто некуда пойти и не с кем поговорить. Да и сама фрау Марта, прожив большую часть в Люцерне, как-то не обзавелась близкими друзьями. И от своей родни, оставшейся на рейнских берегах, она как-то оторвалась. В самом деле, что плохого, что этот молодой человек к ней ходит?
Посещая лавку на Яичной улице, Ганс всегда делал скромные заказы. Это было не от жадности и не от того, что он не любил сладкого. Просто Ганс сам по себе был скромным человеком, поэтому чаще всего заказывал компот с обычным яблочным штруделем. Но вот по субботам молодой гость не жалел денег и уносил из кондитерской одно пусть и небольшое, но самое дорогое угощение, чаще всего конфеты, которые фрау Марта укладывала в специальную изящную коробочку.
– Значит, у него всё-таки кто-то есть, – успокаивала себя хозяйка лавки.
2.
Ганс работал башмачником. С репутацией хорошего работника к своим двадцати четырём годам он уже имел собственных постоянных заказчиков из числа небедных жителей Люцерна. Благодаря трудолюбию и таланту в ремесле, Ганс завоевал уважение в гильдии башмачников так, что господин Генрих, цеховой мастер, выделил ему отдельное помещение в хорошем районе, на правом берегу Ройса. Мастерская располагалась совсем рядышком от Часовенного моста на улице, которую жители города называют «Цветочной тропой». Место одно из самых многолюдных, и Ганс не испытывал недостатка в клиентах. Так что с деньгами башмачник проблем не знал. Впрочем, Ганс не был меркантильным человеком, а просто любил свою работу.
Мастер Генрих слыл недобрым человеком в Люцерне, и не будь Ганс усердным и честным, то никогда бы не доверил молодому башмачнику самостоятельного дела, к тому же в таком выгодном месте. Открыть мастерскую на Цветочной тропе мечтали многие мастеровые Люцерна. В гильдии мастер Генрих имел репутацию чрезмерно строгого и надменного хозяина. По всей видимости, к Гансу мастер Генрих благоволил из-за двух своих дочерей-погодков, которые ходили в невестах. Только вот девушки не отличались красотой, а были излишне острыми на язычок. Предметом их злых шуточек оказывались многие достойные юноши Люцерна. Всё это отпугивало от девиц потенциальных женихов. Мастер Генрих, конечно же, рассчитывал на более выгодную партию, чем Ганс, который не имел состояния и влиятельных родственников, но всё же соглашался, чтобы тот вошёл к нему в дом в качестве зятя. А молодой мастер не проявлял интереса к дочерям господина Генриха, которые, как и их отец, были надменными и недобрыми.
Маленькая мастерская Ганса хотя и находилась в выгодном месте, но во дворе дома, так что с самой улицы была незаметной. Для того чтобы привлечь клиентуру, требовался немалый труд мастера. Молодой сапожник хорошо наладил работу в мастерской и даже поменял входную дверь на новую, с красивой медной ручкой, что очень понравилось господину Генриху. Делал мастер Ганс обувь на заказ. Трудился с большим усердием и проявлял внимание к требованиям клиентов, так что те всегда оставались довольными его работой. Отличал Ганса и художественный вкус. Он умел украсить обувку, особенно женский башмачок или туфельку, какой-нибудь небольшой, но весьма элегантной деталькой, красивой пуговицей или необычным камушком, так что даже самая простая обувь преображалась и становилась похожей на дорогую и изысканную. Ко всему прочему работа Ганса отличалась благородством: он знал себе цену, но и лишнего никогда не брал.
Всё это могло вызвать удивление, поскольку Ганс был безродным сиротой-подкидышем и с рождения воспитывался в приюте бенедиктинского монастыря. Когда его, новорождённого, нашли на пороге римской базилики, в Люцерне свирепствовал мор. Каждый день люди умирали сотнями, и мертвецов едва успевали хоронить. По всей видимости, несчастная участь постигла и родителей Ганса. Судьба уготовила младенцу не лучшую долю, но нашёлся тот, кто вступил с ней в спор. Как поговаривали в Люцерне, какой-то неизвестный благодетель справлялся о Гансе. Время от времени он давал настоятелю приюта, отцу Мартину, деньги на содержание и обучение мальчика. С помощью настоятеля неизвестный благодетель незримой рукой вёл Ганса по жизни.
Впрочем, сам отец Мартин все эти домыслы отрицал. Добрый по отношению ко всем сиротам бенедиктинского монастыря, он твёрдо стоял на защите их интересов и тайн. Да и правда, кто из людей не становился предметом россказней и сплетен. В действительности если отец Мартин и выделял мальчика, то только за его прилежание и доброту. Как с этим не согласиться? Такой ребенок, как Ганс, мог бы осчастливить любых родителей, самых притязательных. Будь в действительности живы его родители, неужели бы отказались от такого сына! Поскольку Ганс был ещё и «с руками», то отец Мартин определил его к лучшим люцернским мастеровым. Те оценили талант и старание мальчишки. Так Ганс, безродный сирота, не только не умер с голоду, но и обучился ремеслу и со временем стал хорошим башмачником.
Усердие Ганса получило вознаграждение. К молодому мастеру стали приходить заказчики со всего Люцерна. И вот однажды, с полгода назад, чтобы сделать заказ, в башмачную мастерскую на Цветочной тропе вместе со своей матерью пришла Ева, тоненькая светловолосая девушка с левобережья Ройса. Улыбчивая, с ямочками на щеках.
Бедный, бедный Ганс! Молодой башмачник сразу положил глаз на миленькую Еву, и, кажется, девушка это поняла. От смущения Ева не могла вымолвить и слова и всё время отводила свой нежный взгляд от Ганса, хотя девушке очень хотелось рассмотреть молодого человека. Просто Ева боялась, что краска на лице выдаст её симпатию, ведь башмачник Ганс ей также сразу понравился.
Молодой мастер так засмущался, увидев нежную ножку девушки, что чуть не выронил линейку, которой всегда снимал мерки… Он, конечно же, изо всех сил расстарался, чтобы хорошо выполнить заказ прелестной девушки и её родительницы. Обувка получилась под стать королевским особам. Разве что вместо драгоценностей он украсил её перламутровыми пуговками. И что за чудо сотворил Ганс?! Разве это уличные башмаки? Да в них только что на бал идти! Не случайно за покупкой чудных перламутровых пуговичек Ганс специально ездил в Цюрих и потратил на них весь месячный заработок. А ведь молодой мастер ещё сделал элегантную кожаную инкрустацию! А всё для того, чтобы услышать от Евы нежное «мерси».
Так тоненькая беленькая шестнадцатилетняя Ева пленила Ганса. Девушка аккуратно сложила туфельки в свою корзиночку и туда же, рядом с ними осторожно положила отчаянно бьющееся сердечко Ганса. И всё унесла с собой!
3.
Вот так и получилось, что Ганс полюбил Еву, единственную дочь известного в Люцерне черепичного мастера Хенрика. Самые ровные, яркие и крепкие крыши в городе были сделаны руками её отца. Хенрик пользовался в городе уважением и имел хороший для мастерового капитал, так что будь его дочь побойчее, то девушка не знала бы недостатка в женихах. Семья Хенрика жила в уютном домике рядышком с площадью Львов, в районе, который облюбовали знатные торговцы и старосты ремесленных гильдий. А сама Ева отличалась приятной внешностью, хорошим воспитанием и во всём слушалась родителей. Какая это редкая сегодня благодетель! Девочка робкая, очень домашняя и, как говорили знающие люди, весьма набожная. На ярмарочных гуляньях Ева держалась скромно и редко задерживалась надолго, так что сверстники считали девушку нелюдимой и чудаковатой.
А вот Ганса это не могло смутить. Башмачник не любил шумных веселий и отличался сдержанностью в поведении, поскольку воспитывался в монастырском приюте. В отличие от большинства других мастеровых, он не ходил в пивные и никогда специально не искал дружбы со знатными и влиятельными горожанами. Не зря всё-таки отец Мартин считал Ганса гордостью своего заведения. И в Еве молодой башмачник рассмотрел не только милое личико и стройненькую фигурку, но и благородный добродетельный характер. Ко всем окружающим девушка проявляла добродушие, разговаривала негромко и с предельной учтивостью в отношениях со старшими. Ева никогда не выставляла напоказ свои достоинства. И в её одежде вкуса было больше, чем золота. И вообще, вся точь-в-точь как прелестная перламутровая пуговка!
По воскресеньям вместе с родителями девушка ходила на службу в собор Святого Петра. Зная об этом, Ганс не пропускал ни одной службы и старался занять в соборе такое место, чтобы мог удобно украдкой наблюдать за возлюбленной. Когда Ева начинала петь псалмы, душа молодого башмачника на ангельских крылышках устремлялась к куполу собора и летала там вместе со всеми святыми. Пребывая под небесными сводами Ганс воображал сесть поближе к возлюбленной, взять за её руку и поговорить. Или пусть хотя бы просто перекинуться парой фраз, чтобы ещё хотя бы раз услышать её нежный голосок.
Ганс хотел сделать что-то приятное для девушки, что-то подарить или чем-то угостить. Каждый раз он приносил с собой красивую коробочку с конфетками или пирожными для Евы. Ведь она такая худенькая и наверняка, как и все девушки, сладкоежка. Но каждый раз Ганс стеснялся подойти к ней, а ведь ещё требовалось что-то говорить. Молодой мастер немел и глупел, поскольку очень боялся её родителей. Мать Евы, может быть, и не отличалась внешней строгостью, а вот отец был огромного роста, как скала Пилатус, возвышавшаяся над Люцерном. Только у Пилатуса нет таких огромных ручищ, как у мастера Хенрика! Вдобавок ко всему лицо родителя девушки пряталось за большущими бакенбардами и густыми, как ветки у ёлки, бровями. Стоило ему нахмурить свои ёлочные ветки, как это приводило всех его недругов в трепет! А если ты – нежелательный жених для его единственной и обожаемой дочери, то берегись! Вот невольно и задумаешься: с какой стороны к нему подойти?
Поэтому Ганс усаживался чуть в сторонке от семьи мастера Хенрика. Он совсем не слышал проповеди. Затаив дыхание, молодой мастер не отрывал глаз от милой Евы. Ведь она такая хорошенькая! И от волнения Ганс не знал, куда ему пристроить свой подарочек. Он вертел коробочку в руках и всё больше волновался.
По окончании службы башмачник каждый раз делал шаг в сторону своей возлюбленной, намереваясь вручить угощение и объясниться с ней, но тушевался и отступал назад. Бедный, бедный неопытный Ганс! Ноги его каменели, а язык забывал, что говорить. Потом Ганс ругал себя за нерешительность, но ничего поделать не мог. И рядом не оказывалось никого, кто бы мог поддержать влюблённого.
Семья Хенрика, конечно же, не могла не заметить странные телодвижения чудаковатого молодого человека, который приходил на службу с красивой коробочкой и вертелся перед глазами. Ганс постепенно стал объектом шуток в семье черепичного мастера. А Ева опускала глаза и еле живая, боясь посмотреть в сторону молодого человека, прижавшись к матери, выходила из собора.
4.
Йоханна знал весь Люцерн, поскольку работал он уличным музыкантом. Только никто в точности не знал, когда и откуда Йоханн появился в Люцерне. Жил музыкант в крошечном домике на окраине правобережья Ройса вместе со своей юной и премилой дочерью Анели, верной помощницей во всех его делах. Каждый день ближе к вечеру они вместе приходили на Ратушную площадь и устраивали концерты для горожан. Йоханн играл на скрипке, а Анели – на флейте. После концерта девочка собирала со слушателей деньги в небольшую нарядную матерчатую сумочку.
Йоханн, стройный и красивый, в красном элегантном камзоле и чёрном парике исполнял чудесные мелодии, а озорница Анели устраивала при этом свои маленькие представления. Иногда девочка начинала пританцовывать, нарушая строгость концерта, но именно это больше всего нравилось публике. Смешные косички и весёлые глазки девочки также пускались в пляс в такт музыке. Ещё Анели обладала очень приятным голоском, который то шёл за скрипкой, а то обгонял инструмент, задавая новую мелодию, так что было непонятно: кто дирижирует этим концертом, отец или дочь? Одним словом, девочка любила пошалить. Отцу это не нравилось, и он начинал строго смотреть на помощницу, только Анели изображала, будто ничего не видит. Публику это веселило. Может, за это Йоханн и прощал шутки своей дочери.
Несмотря на скромность жизни, Йоханна и Анели никто не считал бедняками. Они считались достойными людьми в городе, а то, что за деньги пели на улице, – такое их ремесло. И за то, что музыканты хорошо исполняли свою работу, жители Люцерна их уважали. Ещё бы! Какой швейцарский город без уличных музыкантов?! Зная, когда обычно Йоханн с Анели начинали свои концерты, горожане специально приходили на Ратушную площадь, чтобы послушать их музыку.
Платили музыкантам по-разному. Важные вельможи часто останавливались ненадолго, слушали и шли мимо музыкантов с лёгкой ухмылкой. Иные хитрецы могли прослушать выступление от начала до конца, потом убегали, ничего не заплатив. Но что с ними сделаешь? Надменный горожанин клал в сумочку Анели самую мелкую монетку, а щедрый горожанин мог пожаловать и целый серебряный талер. Но такое происходило очень редко. А известный в Люцерне хулиган Мартин однажды умудрился даже украсть заработанные музыкантами деньги. Юноша притворился, что хочет положить монетку, а сам схватил большую часть из того, что было в сумочке. Хулиган даже не убежал, а спокойно ушёл с площади, и никто его не остановил. Анели тогда заплакала от обиды. Собравшиеся на площади не захотели связываться с наглым вором. Все отвернулись, сделав вид, что ничего не заметили. Трактирщик Клос усмехнулся, как будто этого только и ждал. Но вот Катрин, прачка с набережной Ройса, подошла и погладила расстроенную Анели по пшеничным волосам и положила в сумочку музыкантам половинку талера.
Тяжёлый труд уличных музыкантов. Работать зимой холодно, а осенью мешают дожди. Случается, при плохой погоде, что за целый месяц не заработаешь и талера. Но вот с некоторых пор с музыкантами происходили непонятные вещи. По воскресеньям какой-то незнакомец стал делать им подарки. Происходило это довольно странным образом. Всё шло обычным порядком: музыканты играли, люди слушали их музыку, а потом клали в нарядную сумочку, которую держала Анели, мелкие монетки. Но когда все расходились, то на площадке, где выступали музыканты, обнаруживался какой-нибудь подарок, обычно это была красивая коробочка с вкусными пирожными или конфетами. Обычно такие коробочки дарят девушкам. Неизвестный оставлял свои подарочки поближе к музыкантам, так что ошибиться было невозможно – подарок предназначался для Анели. Сомнения развеялись окончательно, когда однажды рядом со своими вещами музыканты обнаружили новые красивые башмачки, которые точно подошли Анели. Башмачки украшали красивые блестящие камушки.
Музыкантам захотелось узнать: кто делает им такие подарки? Они, конечно, подозревали одного странноватого молодого человека, но ведь можно было и ошибиться. На коробочках с угощениями стоял фирменный знак кондитерской фрау Марты. Туда Йоханн с Анели и направились после своего очередного воскресного выступления. Фрау Марта обрадовалась новым посетителям, тем более что музыканты ей сразу понравились, но была удивлена их расспросами. Конечно, кондитерша быстро догадалась, о ком они спрашивают. Кто ещё брал в её кондитерской по воскресеньям маленькие дорогие пирожные и конфеты в коробочках?! Потом она сразу заметила работу молодого мастера на ножках Анели. Но просто так, не зная намерений гостей, выдавать Ганса ей тоже не хотелось. Ей самой было интересно, как неожиданные гости могут не знать Ганса, если на Анели его башмачки? Что всё это может значить? Фрау Марта ответила уклончиво, что подумает и если вспомнит что-то, то обязательно расскажет.
Йоханн, конечно же, понял лукавство фрау Марты, но и этого было довольно. Музыканты уже собирались уходить, но фрау Марта запротестовала.
– Никто просто так не уходит из моей кондитерской. Вы обязательно должны попробовать угощения.
– Ну ведь у нас уже есть ваше пирожное, – Йоханн показал глазами на красивую коробочку в руках дочери.
– Нет-нет, это не считается. Я должна вас угостить сливовым компотом. Это мой подарок, и пока вы не попробуете компот, я вас не отпущу!
– Фрау Марта! Мы обязательно отведаем ваш компот, но мы в состоянии за него заплатить, – вмешалась Анели.
– И даже не думай, малышка, иначе вы меня сильно обидите! Таково правило моего заведения!
Фрау Марта усадила гостей на самое видное место и принесла им большие кружки своего сливового компота. Она была искренне рада новому знакомству.
5.
– Про тебя спрашивали, – начала фрау Марта, внимательно посмотрев на Ганса.
– Разве я кого-то могу интересовать? – не придал значения её словам Ганс.
– Но тем не менее это так, – фрау Марта не знала, как продолжить разговор, не спугнув Ганса. Ей очень хотелось самой решить эту загадку.
– Может, мои клиенты? – предположил Ганс.
– Не думаю. Но возможно, что это твои друзья или родные?
– У меня нет родных и никогда не было. Я же сирота. Да и с друзьями как-то не очень получается, – пожал плечами Ганс.
– Но как же так? Разве можно жить совсем без родных и без друзей? – удивилась фрау Марта.
– Вообще-то не совсем так. Я вас считаю своим близким другом, – ответил Ганс и посмотрел в глаза фрау Марты.
Это её удивило ещё больше. Ей не хотелось разочаровывать молодого человека. Но, с другой стороны, что в этом странного? У неё самой не так много друзей. И с родными она уже сто лет не виделась. И кто ей Ганс, если не друг?
– Да, конечно, – согласилась фрау Марта, – мы с тобой друзья. Да-да, друзья. Ну а ещё? Кто-то же должен быть?
– Ещё? Пожалуй, никого больше нет.
– Я в это не верю. Ганс, ты говоришь неправду!
– Я вырос в приюте для сирот при монастыре бенедиктинцев и никогда не знал родных.
– Но так не может быть, – настаивала фрау Марта.
Ганс задумался. Фрау Марта с надеждой смотрела на него, и больше всего ей не хотелось, чтобы сейчас кто-то вошёл в её лавку и перебил их разговор. Но никто не входил.
– Ходил слух, что якобы мне помогал один человек, но я его не знаю. Скорее всего, это неправда.
– Как же так? – всё больше удивлялась фрау Марта.
– Вроде бы он передавал деньги на моё содержание. Делал это по-разному. Никто в приюте его не знал, и я его никогда не видел. Может, я незаконнорожденный? Такое ведь бывает, что от детей отказываются?
– Знаешь, каждый человек может допускать ошибки, и всё же, наверное, это хороший человек, раз не забывал о тебе, – предположила фрау Марта.
– Я тоже так думаю. Может, со временем узнаю правду. Знаете, когда у тебя совсем нет родных, ты выдумываешь разные истории и хочется верить во всё невероятное. Нас в монастыре было много брошенных. Когда я родился в Люцерне, так много умирало людей.
– Не следует отчаиваться, дорогой Ганс. Рано или поздно, может, кто-то и отыщется.
– Я даже фамилии своих родителей не знаю. Сам я – Бенедиктин! В приюте всем подкидышам такие фамилии давали. Но кто эти люди, что спрашивали обо мне?
– Я не думаю, что к твоей истории они имеют отношение. Это музыканты – Йоханн и Анели.
– Теперь понятно. Я люблю слушать их музыку. Просто по воскресеньям бываю на Ратушной площади.
– Но почему каждый раз пирожные или конфеты? И почему ты не подаришь их открыто?
– Просто так получается. Вообще-то я покупаю угощения для другой…
– Вот как?
Ганс как-то сразу замкнулся, словно где-то внутри себя раздумывал: стоит ли продолжать этот разговор.
– Но Анели – маленькая и хорошая девочка, – наконец продолжил он. – Я бы всё равно покупал ей сладости, но тут так получается.
– Нет-нет, Ганс. Мы же друзья. Ты сам так сказал. Давай признавайся до конца! Ты же знаешь, я на твоей стороне и никому не выдам твоих секретов.
– Её имя – Ева, – смущённо признался Ганс.
– Я не знаю такой девушки. Кто она?
– Дочь мастера Хенрика. Черепичного мастера.
– Мне это ни о чём не говорит. И что же, Ева тебе нравится?
– Да, – подтвердил смущённый Ганс, – она мне очень нравится.
– Это хорошо! А ты говорил про одиночество. Ты хороший человек, Ганс, и, если тебе будет нужна помощь, всегда можешь на меня рассчитывать. У меня ведь тоже здесь никого родных. И не так уж много друзей. Но мы ведь с тобой друзья, – и она ласково, по-матерински обняла Ганса.
6.
Сначала фрау Марта решила разузнать о музыкантах. Подобное не составляло труда. Йоханн и Анели находились у всего города на виду, так что их все знали. И встретиться с музыкантами было легко. Фрау Марта пораньше закрыла свою лавку и подоспела на Ратушную площадь к самому концу представления Йоханна и Анели. Она сделала так, что, как бы случайно, столкнулась с ними в городе.
Йоханн ничуть не удивился, увидев кондитершу. Они поздоровались как хорошие знакомые.
– Я знаю, о ком вы спрашивали, – фрау Марта по-доброму подмигнула Анели. – Это мой близкий друг молодой мастер Ганс. Он хороший человек. Ему нравится ваша музыка, и он очень скромный. Может, просто стесняется с вами познакомиться.
– Тогда передайте мастеру Гансу нашу благодарность и что мы тоже считаем его своим другом, – ответил Йоханн.
– А ещё я хочу сказать «спасибо» мастеру Гансу за башмачки. Они такие красивые! И пусть он приходит к нам и больше не стесняется.
– Будьте уверены, я всё в точности передам нашему общему другу! – пообещала фрау Марта.
Она ещё больше удивила музыкантов, когда протянула Анели большую красивую коробку.
– Это тебе от меня. Ведь мы теперь тоже друзья. И вы всегда можете заходить ко мне в гости!
– Вот видишь, Анели, ты всё горевала, что мы живём в городе, в котором у нас нет родных и друзей! – сказал девочке отец.
– А вы, фрау Марта, любите музыку? – поинтересовалась Анели.
– Я очень люблю музыку.
– Но вы никогда не приходите нас послушать. Почему?
– Понимаешь, Анели, в то время, как вы выступаете, у меня всегда много работы, но как-нибудь я обязательно приду.
– А какая музыка вам нравится, фрау Марта? – спросил Йоханн.
– Мне стыдно признаться. Вы, наверное, такую не играете и будете надо мной смеяться. На моей родине в Куре все любят «Кукушечку».
– Беспечная кукушечка живёт в лесном краю, и слышно одинокое её ку-ку, ку-ку! – тихонечко пропела Анели, и все засмеялись.
– Ну вот видите, вы смеётесь!
– Что вы, фрау Марта, мне самой эта песенка очень нравится!
– Ладно, я вам всё объяснила, а теперь мне надо возвращаться в лавку, – поторопилась кондитерша.
После этих слов Йоханн галантно снял шляпу и поцеловал фрау Марте руку, а Анели сделала красивый реверанс. Довольная собой, женщина возвратилась в лавку.
Анели очень понравилась кондитерше. Девочка напомнила фрау Марте её собственную дочку. Такая же ладненькая и весёлая девочка, только постарше. И господин Йоханн – такой элегантный и вежливый человек. Фрау Марта и не помнила, чтобы прежде кто-то целовал ей руки.
На следующий день кондитерша была приятно удивлена, когда у её лавки неожиданно появились Йоханн и Анели. Они расположились у самого входа в заведение и своей музыкой стали зазывать покупателей. Анели очень старалась:
Беспечная кукушечка живёт в лесном краю,
и слышно одинокое её ку-ку, ку-ку!
У кондитерской фрау Марты собрался чуть ли не весь квартал. За какой-то час были распроданы все угощения…
Вечером они все вместе пили чай и говорили о своём общем друге…
Зато с Хенриком всё оказалось намного сложнее. Хотя в городе черепичный мастер считался известным человеком, жил он не столь открыто для окружающих. Фрау Марте пришлось поискать среди своих клиентов его близких знакомых. Когда она таковых нашла, то они ей подтвердили, что семья мастера Хенрика весьма достойная и сам он, может быть, внешне суров, но человек исключительно добропорядочный. И что важно: несомненно, любит дочь и готов отдать её замуж лишь за хорошего человека.
А другие новости, которые фрау Марта услышала о дочери Хенрика, её огорчили…
7.
Фрау Марта не знала, как Гансу рассказать об этом. И очень волновалась, что молодой мастер может по каким-то причинам пропустить воскресенье. Но, как и прежде, он пришёл к ней в лавку. Фрау Марта быстро обслужила своих покупателей и подсела к Гансу.
– Ты пойми меня, Ганс. Как твой друг, я за тебя волнуюсь. И пока мы не виделись, я кое-что узнала о семье мастера Хенрика и его дочери.
Ганс отставил компот и стал внимательно смотреть на фрау Марту.
– Пока ты ходишь вокруг да около, девушку собираются отдать замуж. За сына мясника Рудольфа Вилли, которому Ева приглянулась.
– За недотёпу Руди?
– Да! Именно за этого грубого недотёпу! Мясник с семьёй давно обхаживает мастера Хенрика и собирается идти к нему сегодня после соборной службы. Мясник будет сватать Еву за своего сына.
Фрау Марта боялась, что Ганс обидится за то, что она вмешалась в его сердечные дела. Но нет. Возможно, Ганс сам искал её поддержки, но вот услышанные новости его сильно расстроили.
– Что же мне делать, фрау Марта? – он с надеждой посмотрел на кондитершу.
– Я ничего не знаю насчёт их планов, – фрау Марта слукавила, в действительности она всё преотлично знала, – но мне кажется, что мастер Хенрик не горит желанием отдавать свою любимую дочь за сына мясника. К тому же Ева и её родные заметили твой интерес, и тебе надо просто быть порешительней. Почему бы тебе самому не сосватать Еву?
– Но как я это могу сделать? Мастер Хенрик уважаемый горожанин. У него семья. Я к ним даже подойти боюсь. Ведь кто я? У меня нет ни капитала, ни семьи. Нет никого, кто бы за меня хоть одно доброе слово сказал, – ответил с горечью Ганс.
– Ну что ты, Ганс! Это не так. За тебя говорят твои дела. Ты хороший мастер, и никакой сын мясника с тобой не сравнится. И друзья у тебя есть. И я, и Йоханн, и Анели. Мы все твои друзья. Зачем ты так сказал, что у тебя никого нет? – с обидой в голосе сказала фрау Марта.
