Юрий Анатольевич Черчинский
Девушка в крапиве и цветах
– Хорошая версия, – согласился майор. – Только вот откуда взялись вилы? И, знаешь, что больше всего меня волнует? Почему всех троих убили вилами? С Валентиной понятно, они подвернулись преступнику под руку. Но почему Оливию и Раскрепову? Брагин всегда бегал пьяным по улице с топором и материл жену. Мы у него три топора изъяли, три раза по пятнадцать суток давали. Если бы не Валентина, я бы его года на два посадил. Оценил бы тогда жизнь, поумнел. Но ты свою версию проработай. Клавдию Уткину предупреди – продаст ему самогонки, оштрафую, изыму весь товар, не посмотрю, что пятеро детей, семеро внуков. Взрослые уже, а мать доят, как телки. А завтра утром, его трезвого, на допрос.
Лейтенант вышел из кабинета. На столе зазвенел телефон. Дежурный доложил: «Товарищ майор, к вам подполковник Громов из краевого центра».
«Попал пескарь на сковородку», – вздохнул майор. Надел китель.
– Здравствуй, Степан Николаевич, – поздоровался невысокий, но крепко сбитый подполковник Громов. С густыми седыми волосами, зачёсанными назад. Со шрамом на высоком лбу. Протянул руку. – Приехал лично разобраться. Докладывай, что у тебя тут произошло?
– Три убийства. Екатерина Раскрепова, восемнадцать лет, убита шестого июля, предположительно с часу до двух ночи. Убита вилами в живот. Обнаружена утром во дворе дома Тихониных. Лежала голой на столе для разделки свиней в цветах и крапиве.
Оливия Ивановна Куприна, тридцать лет, учительница русского языка и литературы. Убита пятого июля, предположительно с двадцати двух до двадцати трех часов. Убита вилами в живот. Обнаружена в шесть утра шестого июля дворником. Валентина Петровна Брагина, двадцать четыре года, работала уборщицей, сторожем, лепщицей пельменей. Убита пятого июля, предположительно в полночь, в Доме культуры, в подсобном помещении, где хранились вёдра, швабры, моющие средства. Убита вилами в живот. Тело обнаружено в семь часов утра заведующей Клубом.
– Меня интересует Екатерина Раскрепова. Я тебе звонил. Просил присмотреть за ней.
– За ней следил старший лейтенант Подлесный.
– Я могу допросить его?
– Он в больнице. Шестого июля, предположительно за несколько минут до убийства Раскреповой, его ударили по голове. Я допросил Подлесного. Вот протокол допроса.
– А он не темнит?
– На хорошем счету. Представлен к очередному званию. Зачем что-то скрывать?
– А ты проверь. Следил, потерял из вида, непонятное переодевание Раскреповой, удар по голове.
– Проверю.
– Иван Иванович, – обратился майор к подполковнику, – я понимаю – дело необычное, но ты занимаешься другими делами. И звонок из края насчёт Раскреповой.
– Мы с тобой вместе начинали служить лейтенантами, двенадцать лет плечом к плечу.
В Чечне ты меня раненого из-под пуль вытащил. Пять лет назад произошло ограбление. Тридцать миллионов долларов. Задержали Кротова Марата Сергеевича. Подозревали его племянника – Вадима Раскрепова, но у него оказалось железное алиби. Его сестру Екатерину Раскрепову допрашивали. Ей тогда было тринадцать. Пошли по делу свидетелями. Денег не нашли. Исчезли тридцать миллионов долларов. Кротову дали пять лет, адвокаты хорошо постарались. Сам понимаешь – главной улики – денег нет. Через месяц Вадим Раскрепов попал в колонию. Месяц назад освободился. Мы хорошо поработали и доказали, что Раскрепова причастна к похищению тридцати миллионов. Прижали её, как следует, убедились – она не знает, где деньги. И, понятно, кто доверит их подростку. Доходчиво объяснили, что это на время преступления она была несовершеннолетней, а сейчас ей светит не меньше десяти лет строгого режима. Предложили: она сдаёт нам Вадима и деньги, а мы ей – чистые документы и свободу. Она дала согласие. Но! Настораживают два факта. Первый – Екатерину Раскрепову видели в двух местах одновременно. Второй – она может вести двойную игру. И, главное, видимо, она нашла деньги. Из-за этого её убили. Но почему? Узнали, что она работает на нас? Или хотела исчезнуть с деньгами, а Вадима сдать нам? Ещё один вопрос требует ответа: зачем она приехала в Отрадное? Мы подозреваем, что был ещё один участник преступления. И он здесь – в Отрадном! С кем Раскрепова встречалась?
– Приехала с Александром Тихониным, её однокурсник. Восемнадцать лет. Я его с детства знаю. Можно сразу вычеркнуть. Котов Владислав, двадцать шесть лет, владелец универмага, торговых точек, заимка у водопада. После окончания школы уехал учиться в краевой центр. Вернулся в посёлок год назад. Тёмный человек.
– Пошли данные в центр, пусть пробьют его. С Кругловым Андреем Максимовичем она встречалась?
– Нет. Но Круглов деловой партнёр Котова, они в школе вместе учились. Потом Круглов выступал за сборную края по боксу. Вместе вернулись. Могла встретиться с Кругловым на заимке Котова. Котов три дня назад возил её на водопад. Племянник Клавдии Уткиной хвалился, что видели Котова и Раскрепову у водопада. У них были интимные отношения.
– Как думаешь – шла к цели?
– Трудно сказать, – Степан Николаевич наморщил лоб. – Видел я её, и женщины судачили, для такой переспать с мужиком, что… ну, в общем, понял.
– Да, мораль у неё была особенной. Хотя, чему удивляться. Много я таких повидал – им надо всего и сразу, жить красиво, брать от жизни все удовольствия. Знаешь, что ещё очень странное. В деле есть эпизод, на который следователь не обратил внимания, а я сейчас вспомнил. Отношения Вадима Раскрепова и Екатерины Раскреповой. Они родные брат и сестра. Но соседи по квартире показали, что он использовал её как проститутку. А ведь ей тогда было тринадцать.
– Ну, за деньги, такие люди и сестру не пожалеют.
– Тут, Степан Николаевич, более мерзкий случай. Вступал он с ней в сексуальные отношения.
– Извращенец, – Степан Николаевич в отвращении скривил губы.
– И когда я предложил Раскреповой сдать нам Вдима, то уже знал – она ненавидит брата. По её поведению я понял – она даже получит удовольствие, когда Вадима надолго посадят.
– Я тут пристрастился «Час суда» смотреть. Дети родителей убивают, родители детей новорожденных продают. Ужас. Хочется бежать от этой мерзости.
– Мне докладывали, ты рапорт на пенсию подал?
– Вот закончу это дело, поеду к дочери в Сочи. Там после Олимпиады красота. И до Москвы и Санкт-Петербурга недалеко. Хочется посмотреть. Ты же знаешь, я дальше краевого центра нигде не был. Если Чечню не считать. Но там, сам знаешь, что творилось.
– А я вот больше охоту люблю. Пригласишь?
– Спрашиваешь. Помнишь, как в молодости медведя завалили?
– Рад бы забыть, да шрам на лбу напоминает. У тебя остановлюсь?
– Иван! Я сейчас жене позвоню, обрадую. Она баньку истопит, водочку в морозильник положит, солёные грибочки из погреба достанет.
В дверь постучались.
– Войдите, – пригласил майор.
Вошёл лейтенант Звонарёв, с восторгом посмотрел на подполковника – много слышал о нём в качестве примера от Степана Николаевича.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу майору? – приложил руку к козырьку фуражки.
– Обращайтесь.
– Пришла распечатка звонков. Заведующая Клубом звонила Валентине Брагиной в двадцать тридцать пять. Брагин не соврал. Звонил он завклубом. Я проследил за Котовым. Он сильно напуган. Собирается спешно покинуть посёлок.
– Котова задержать! – приказал подполковник.
– Разрешите выполнять?
– Выполняй. Привезёшь его сюда. Я лично его допрошу.
Лейтенант ушёл быстрым шагом, но при этом переваливался с ноги на ногу, как цирковой медвежонок.
– Эркюль Пуаро, – рассмеялся подполковник. – Усики! Ты мне говорил – я таким и представлял. Но далеко пойдёт. Лет через восемь твое место займёт.
– А ты ему оттуда помоги. Ни тебе, ни мне за него стыдно не будет.
– Помогу. Пока не привезли Котова, почему бы нам не сходить в кафе. Ты мне по телефону красочно расписывал местный плов из молодого барашка.
– Сам убедишься, в лучших ресторанах такого не подают.
Лейтенант Звонарёв успел перехватить Котова у ворот заимки. Полицейский уазик и «Мерседес» чуть не столкнулись лбами бамперов в воротах. Котов приказал охранникам поставить «Мерседес» в гараж и пересел в уазик. Не спросил, за что его задержали, словно хотел скорее уехать подальше от заимки. Быстро сел на заднее сидение и опустился как можно ниже, с опаской глядя на окружающий лес.
Уазик рявкнул, выпустил из глушителя серый дым, и покатил по дороге, хромая на заднюю правую рессору. Это и спасло жизнь Котову. В лесу блеснул солнечный зайчик и в миг, когда машина провалилась, скрипнув рессорой, стекло на задней дверце треснуло, мелкие игольчатые осколки разлетелись по кабине. Котов упал на сиденье – увидев, что пуля пролетела в сантиметре над головой.
– Гони! – крикнул Звонарёв. Выхватил пистолет из кобуры и наугад выстрелил пять пуль в сторону берёз. Откуда, по его предположению стреляли из снайперской винтовки. Включил рацию:
– Дежурный! Это Звонарёв. У заимки Котова в нас стреляли из снайперской винтовки! Срочно высылай группу захвата! С автоматами! В бронежилетах! И доложи майору с подполковником.
Уазик, петляя, подпрыгивая, мчался по просёлочной дороге. Но больше никто не стрелял. Выехали на асфальт, и Звонарёв положил пистолет в кобуру. Через десять минут подъехали к отделению полиции. Уазик пыхнул паром из-под капота, взвизгнул тормозами и осел, как загнанная лошадь. Осмотревшись, Звонарёв быстро провёл Котова в кабинет начальника полиции. Закрыл окно, плотно задёрнул шторы. Передвинул стул в угол кабинета и посадил на него Котова. Тот выглядел испуганным и потерянным.
Через два часа вернулась группа захвата. В кабинет вошли майор и подполковник. Усталые, запылённые. Ботинки мокрые, с прилипшей травой. На лицах разводы от паутины.
– Не профессионал работал, – сказал подполковник. – С тридцати шагов промахнулся. Пулю в дереве нашли. От охотничьего карабина с оптическим прицелом. Но местность хорошо знает – без следов ушёл. Если, конечно, кто-то из охранников не стрелял. Надо их проверить.
– Звонарёв, допроси охранников, они в шестом кабинете, – сказал Степан Николаевич. – И пусть обыск на заимке сделают.
Звонарёв ушёл. Подполковник Громов изучающее, прищурив глаза, посмотрел на Котова. Тот за два часа пришёл в себя и сейчас сидел самоуверенно. В темно-синих глазах не было страха. Они светились нагло, вызывающе.
– Я хочу знать, за что меня задержали? – сказал Котов. Откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу. Заметил, что носок ботинка подрагивает, и поставил ногу на пол. – Я спешу на встречу с деловыми партнёрами. Важная встреча.
«Ляжки у тебя толстоваты класть ногу на ногу, – подумал Степан Николаевич. – Чисто мартовский ленивый кот на солнышке. За что только бабы таких любят?»
Подполковник Громов отвернулся от Котова, словно того не было в кабинете, сказал Степану Николаевичу:
– А плов с молодым барашком, действительно, очень вкусный. Закроем это дело – махнём на рыбалку, охоту! Охотничья избушка цела?
– Стоит. Зимой заходил. Три года назад я её подремонтировал с зятем. Из Сочи приезжал. Поохотиться.
– Как?
– Городской, – улыбнулся Степан Николаевич. – Думал, если в тире из воздушки в десятку бьёт, то вся дичь его.
– Научил?
– Научил.
В кабинет вошёл дежурный, протянул листы бумаги, доложил:
– Факс пришёл из центра. Разрешите идти?
– Иди. А вот теперь, гражданин Котов, я расскажу, за что вас хотели убить ваши деловые партнёры. И я бы не советовал вам встречаться с ними.
– Без адвоката я не буду ничего говорить, – Котов сжал толстые губы, сложил руки на груди. Золотые часы на его руке показывали 16.35.
– А за вас, гражданин Котов, расскажу я – прислали вашу полную биографию, – подполковник показал Котову листы бумаги. – Степан Николаевич, объясните гражданину его права и обязанности.
– Котов Владислав Максимович, вы допрашиваетесь по делу в качестве свидетеля. Разъясняю вам права и обязанности свидетеля. Вы можете отказаться свидетельствовать против самого себя, против близких родственников. Ваши показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и в случае вашего последующего отказа от этих показаний. Вы имеете права являться на допрос с адвокатом. Предупреждаю вас об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Права и обязанности вам понятны?
– Понятны, – ответил Котов, оживился. – Что же вы, Степан Николаевич сразу не сказали, что в качестве свидетеля. А то, что стреляли в меня – это какой-нибудь заезжий охотник пальнул с дуру куда попало. Сами говорили – стреляли их охотничьего карабина.
Но тут же снова насторожился и спросил:
– А по какому делу?
– По делу об убийстве Екатерины Раскреповой.
– Слышал. Когда её точно убили?
– Шестого июля, ночью, с двенадцати тридцати до двух.
– В это время я был на заимке у водопада. Охрана подтвердит. Если не верите охране, спросите у Лены Васильевой, в библиотеке работает. Я с ней всю ночь провёл.
– Спрошу, – поморщился Степан Николаевич: он знал Лену Васильеву: «Молодая, умная, и с Котовым. Попробуй, пойми этих женщин». – С убитой, Екатериной Раскреповой, встречался?
– В универмаге встретились. Потом у меня на заимке. Водопад просила показать.
– Просто полюбовались красотой природы? – усмехнулся майор.
– Она же не малолетка. Всё по взаимному согласию, – самодовольно улыбнулся Котов.
– И в ресторане один раз посидели.
– Это всё, что знаешь о Раскреповой? – уточнил майор.
– Знаю – приехала она из города к СанькеТихонину. В одной группе учатся. И это всё, – пожал плечами Котов.
– Закончили допрос? – спросил подполковник у майора.
– Да. Владислав Максимович, ознакомьтесь и распишитесь.
Котов внимательно прочитал и расписался.
– А сейчас, Владислав Максимович, я расскажу вам любопытную историю – о краже тридцати миллионов долларов, – подполковник Громов посмотрел на Котова, но тот никак не отреагировал на его слова. – Пять лет назад Кротов Марат Сергеевич, матёрый преступник, сколотил банду из своего племянника Вадими Раскрепова и его родной сестры Екатерины Раскреповой. Она тогда была худеньким подростком, смогла легко проникнуть в помещение через узкое технологическое отверстие в подвале и отключить сигнализацию. Были похищены тридцать миллионов долларов из частного банка. Кротова арестовали. Он всё взял на себя. Подельников не выдал. Не сказал, где деньги. Расчитывал, что когда выйдет на волю, с шиком проживёт остаток жизни. Доказательств о причастности к преступлению Вадима Раскрепова и его несовершеннолетней сестры, оказалось недостаточно, и они проходили по делу свидетелями. Через месяц Вадим Раскрепов был приговорён к четырём годам колонии за другое преступление. Через год в колонии был убит Кротов Марат Сергеевич. А вот Вадим Раскрепов благополучно отсидел и три месяца назад, двадцать восьмого марта, вышел на свободу. Следы его сестры затерялись, но потом мы узнали, что она поступила учиться в университет, в конце апреля познакомилась с Александром Тихониным и приехала в Отрадное, где встретилась, как бы случайно, с Котовым Владиславом Максимовичем. Который родился в Отрадном, окончил здесь школу и уехал учиться в краевой центр. Напомню, в город, где украли тридцать миллионов долларов. После окончания университета вернулся в родной посёлок, купил универмаг, открыл сеть магазинов, построил замку на выкупленной в частную собственность земле.
– Я взял кредит в банке, – сказал Котов. – И в наследство мне досталась элитная квартира в центре – на проспекте Мира. Уверен, вы это знаете.
– Знаем, – подполковник кивнул головой. – Но есть интересный момент. На втором курсе вы познакомились с Вадимом Раскреповым. Торговали электроникой, открыли магазин.
– Я не отрицаю знакомство с Вадимом Раскреповым. Учились вместе, организовали бизнес, – сказал Котов. – Потом к нам присоединился Круглов. Открыли с ним ночной клуб…
– Где проводили бои без правил, – продолжил подполковник.
– Это не запрещено.
– Не запрещено. Как и тренажёрный зал, в котором собирались хорошо натренированные молодые люди.
– Заботились о своём здоровье, – развёл руками Котов. Но глаза у него потемнели, на виске подрагивала синяя жилка.
– Так усердно заботились о здоровье, что шестеро погибли в перестрелке. После чего Котов и Круглов свернули бизнес и переехали в Отрадное. А Вадим Раскрепов оказался в колонии.
– Чем они там занимались, эти убитые парни, я не знаю, – скрестил пальцы Котов. – А нас конкуренты задавили. На примере Вадима Раскрепова показали, что с нами будет, если не закроем бизнес. А здесь, в Отрадном, деньги не большие, зато свободно, спокойно.
– Но почему Вадим Раскрепов послал к вам, Владислав Максимович, свою сестру? А сразу после освобождения Раскрепова, у вас с ним была встреча.
– Встретились. Он просил меня помочь. Я в соседнем городке открываю супермаркет, предложил ему заняться продажей электроники. А то, что у него была сестра, от вас в первый раз услышал. Конечно, если бы знал, не стал бы с ней, но она сама ничего не сказала. Интересную историю вы мне рассказали. Но если вы считаете, что я связан с кражей тридцати миллионов долларов, то ошибаетесь. Я могу идти?
– Гражданин Котов Владислав Максимович, вы, как важный свидетель, не должны выезжать за пределы районного центра села Отрадное. Вам понятно? Распишитесь, что предупреждены. Степан Николаевич, выпиши ему пропуск, – сказал подполковник. Майор вопросительно посмотрел на друга, но тот утвердительно кивнул в ответ.
Котов неторопливо вышел в коридор, плотно закрыл за собой дверь и позвонил по сотовому телефону.
– Это я! Через двадцать минут машина должна быть у здания полиции! – приказал Котов. Посмотрел на часы. Сел на диван в холе недалеко от дежурного и стал ждать, нервно покусывая толстые губы.
– Зачем отпустил? – спросил Степан Николаевич у подполковника. – Яснее ясного, что Вадим Раскрепов передал деньги на хранение Котову. Освободившись, потребовал вернуть. Котов поклялся, что деньги забрали бандиты, из-за которых он бежал в Отрадное. Раскрепов не дурак, прислал сестру. Она узнала, где деньги. За это и убили.
– Доказательства, улики? На Котова ничего нет. Он твёрдый орешек. С наскока не раскусишь. Я уверен – стрелял в него Вадим Раскрепов. Мстил за убийство сестры. Одно неизвестно – она работала на нас или на брата? Я был уверен, что она ненавидит брата. Ошибся? В одном уверен – Котов приказал её убить. Но убить за что: за то, что она украла у него деньги или он понял, что она нашла доказательства, что деньги у него?
– У Котова железное алиби. Я допрошу Лену Васильеву, она врать не будет. Но уверен – подтвердит, что Котов был на заимке.
– Должен быть сообщник. Проверь Круглова. Он был в парке. Оттуда до места убийства Раскреповой минут двадцать идти.
– Проверю. Знаешь, что больше всего меня смущает? Почему убили вилами?! И не только Раскрепову. И Брагину, и Куприну. А самое непонятное – зачем Раскрепову раздели догола, принесли в огородТихониным, усыпали цветами?
– Тут надо голову поломать, – подполковник прижал указательные пальцы к вискам и с силой покрутил. – За Котовым я приказал следить. Маячок и микрофон ему в машину установили. Пусть теперь крепкий орешек Вадим Раскрепов раскусывает. Сразу двоих возьмем. И деньги, надеюсь, не где-нибудь на Кипре.
– А как брать будем? Сам знаешь, у меня нет…
– Всё продумано. Два неприметных автомобиля, начинённые самой современной аппаратурой, дежурят в окрестностях села. Там и опытная группа захвата есть. Найдут и возьмут без проблем. А вот в этом кармане, – подполковник приложил руку к пиджаку, – надёжная связь. Пусть Котов видит, а он сидит в дежурке и ждёт свой «Мерседес», что мы пошли к тебе домой. Выпьем по рюмочке за встречу.
День 7
Рано утром, когда солнце ещё дремало первыми лучами на вершине горы Крапивиха, и пастух собирал коров, угоняя их на пастбище, майор и подполковник пришли в отделение полиции. Степан Николаевич жил в ста метрах от работы. Распахнул окно, выходящее на кусты сирени. Весной, когда сирень цветёт, запахи врываются в кабинет, а летом – густая листва защищает от пыли. Улицу перекопали, прокладывая трубы, засыпали гравием и вот ежу третий год не могут заасфальтировать. Проезжает много машин. Степан Николаевич иногда задаёт себе вопрос: «У людей нет денег, на что же тогда они покупают машины? Посёлок нищает, обочины улиц зарастают травой, дома врастают в землю, заборы падают, а машин всё больше. Загадка русской души?»
– Только что доложили, – сказал подполковник, – Котов находится дома. Вызвал с заимки охрану. Машина стоит в гараже.
– Если деньги у Раскрепова, он мог уехать.
– Нет, дороги под контролем.
В кабинет без стука ворвался дежурный и крикнул с порога:
– Товарищ майор! Бесовщина какая-то!
– За тобой, что – черти гонятся? – спросил Степан Николаевич, пока дежурный пытался отдышаться.
– Не знаю, может и черти тут замешаны. Из морга сторож позвонил – исчезли два трупа! Нет их – пропали без следа. Этой – городской, что голой нашли… Екатерины Ракреповой! И Оливии Куприной!
Майор и подполковник одновременно подскочили на стульях.
– Ну, бля! – выругался Степан Николаевич. – Вот зараза! Зачем красть трупы?! Срочно вызывай Звонарёва. Пусть едет в морг.
– Ситуация! – покачал головой Громов.
На столе зазвенел телефон. Майор взял трубку. По выражению его лица, которое густо покрывалось красными пятнами, подполковник понял, что произошло ещё что-то сверхъестественное, что не поддаётся объяснению.
Начальник полиции положил трубку и, с трудом ворочая онемевшим языком, сказал:
– Действительно чертовщина. Труп Оливии Куприной только что обнаружили у дома Брагина. Лежит голая на белой простыни, усыпанная цветами…
– Да, что тут скажешь, если у тебя голые женщины мёртвыми по улицам шастают, – хотел пошутить подполковник, но вместо улыбки лицо перекосилось. – Ты поезжай, а я здесь останусь, надо дело с Котовым до логического конца довести.
День 5
Брагин, невысокого роста, худой, стоял на высоком крыльце дома Клавдии Уткиной. И сейчас, ссутуленный, втянувший голову в плечи, показался дородной женщине карликом.
– Те, чего? – спросила Клавдия. – Сказала – больше не дам. Нажрешься – развоняешься, как куча дерьма. Домой иди.
– Мне тока… – рыгнул перегаром Брагин и прикрыл рот ладонью. – Самую малость. Четвертинку.
– Да ты и так на ногах еле держишься. Ступай от греха подальше. Забьёшь Вальку топором, зачем мне такой грех на душу. И больше не кажись ко мне.
Брагин выругался матом. Клавдия пригрозила ему увесистым кулаком и захлопнула дверь. Брагин, хватаясь за перила, спустился с крыльца и пошёл в магазин. Там дороже, но не откажут.
Две старушки, покупающие хлеб, встретили Брагина не приветливо. Отошли в угол за холодильную камеру с пивом и напитками.
– Опять нажрался, – сказала худая, высокая в чёрном платке. – Мой тожно пил. Замёрз под забором. Я поминки по нему справлять не стала.
– Как только Валька терпит? – поджала губы толстая старушка в галошах, серой шерстяной юбке, коричневой кофте.
– Тут на днях внуков купаться водила, Вальку видела. Не знаю, чем она там, в кустах, с Кругловым занималась, но дочку – Варьку, в машину посадили, чтоб чего не увидела.
– Да и Варька говорят от Круглова.
– У молодых сейчас разве поймёшь. Дружат с одним, спят с другим, а замуж выходят за третьего.
– Стыдно вечером в парк выйти. Сидят на скамейках, пьют, курят, и парни, и девки. Девки совсем бесстыжие.
– А ты видела, какую девку Санька из города привёз?
– Да они все там такие. Жизнь им красивую подавай, а работать не хотят.
– А ты что на нас быком уставился? – спросила высокая старушка Брагина.
– Что вы тут про мою жену говорили? – Брагин крепко сжал бутылку водки. Пальца побелели. Лицо пошло красными пятнами.
– Иди домой, а то сейчас полицию вызову. Упекут тебя на пятнадцать суток, – не испугавшись свирепого вида Брагина, пригрозила высокая старушка. – Вальке своей грозить будешь. Правильно сделала, что не от тебя родила. Алкоголик, сморчок, тьфу на тебя.
Брагин заматерился, замахал руками, но продавщица крикнула из подсобки грузчика – высокого, крепкого мужика. Тот подхвати Брагина за шкирку и вывел из магазина. Швырнул в траву у забора. Брагин сел, опираясь спиной о забор. Заплакал.
– Варька моя дочь. Моя дочка! – погрозил кулаком. Вытер рукавом рубахи слёзы. Спрятал бутылку водки в карман штанов. С трудом надел соскочившую с ноги калошу, шатаясь, опираясь на руки, поднялся и пошёл вдоль улицы.
Из открытых дверей кафе вкусно пахло пловом, лепёшками. Брагин сел на скамейку. Вспомнил, как в этом кафе играли свадьбу с Валентиной.
– Я любил её, а она вон как? – прошептал слюнявым ртом Брагин.
Подъехал чёрный «Вольво». Из машины вышел Круглов, пикнула сигнализация. Не замечая пьяного Брагина, вошёл в кафе. Брагин сквозь большое французское окно увидел, как рядом с Кругловым запорхала бабочкой девушка-официантка в короткой белой юбочке и белой кофточке.
– Убью, гада! – прорычал Брагин, вытащил из урны рядом со скамейкой осколок стекла от бутылки, но почувствовал, как крепко схватили за руку. Поднял красные глаза. Над ним стоял Ванька-дурачок.
– Пошли, я тебя до дома провожу, – сказал Ваня Меньшов.
– Я убью его! – пытался вырваться Брагин.
– Тебе домой надо, – по-доброму, сочувственно произнёс Меньшов. Ростом, телосложением, он напоминал подростка-восьмиклассника. Но длинные руки – жилистые, с крупными синими венами крепко держали Брагина, как куклу. Старушки, старики, купив машину берёзовых чурок – так дешевле, чем колотые, часто просили Ивана наколоть дров, перетаскать их во двор. Меньшов с охотой соглашался. Жили вдвоем с матерью. Она получает пенсию по инвалидности. Часто болеет. Деньги всегда нужны. А местная детвора, подкараулив Ваньку после работы, вела его в магазин и выпрашивала конфеты, вафли, газировку. Старушки у магазина отгоняли ребятню, но Ванька покупал на всех, каждого угощал. Работал кочегаром в районной котельной. Не хотели брать – дело ответственное, кто знает, что там, у дурочка, на уме. Но мужики напились, чуть не разморозили теплотрассу, батареи. Ваньку взяли и не пожалели. Трудолюбивый, не пьёт. Всё делает, как положено.
– Ты погоди, посади меня вот здесь на скамейку, – попросил Брагин. – Мутит меня что-то. На душе тошно.
– Водку пить не надо. От неё зло, – сказал Меньшов и посадил Брагина на скамейку. – Отец пил. Ехали на машине. Перевернулись. Отец погиб. Мать – калека. Я головой ударился.
– С горя пью. Жена мне изменяет. Этого гада до сих пор любит. Что за любовь у неё такая собачья? Как влюбилась в него в старших классах, так и любит.
– Любовь – не зло, – ответил Меньшов. – Девушки – они чистые, святые. Они для добра рождаются.
– Святые!? – рассмеялся Брагин. – Да, что ты – дурачок, понимаешь?
– Понимаю. К Саше Тихонину девушка приехала. Я шёл по улице. Она стояла в окне. Вокруг неё всё серебрилось. Светлая и чистая!
– Да твою чистую Котов к себе на водопад возил, – рассмеялся Брагин и передразнил: – Чистая, святая!
– Она чистая, – Меньшом сжал губы. На лице выступили скулы. Но голубые глаза сияли прозрачностью, словно видели то, что видеть не всем дано.
– Да пацаны говорили…
– Не говори злое, – прервал Меньшов. – Катю облили грязью. Она очистится. Валю, твою жену, облили грязью. Плохие, грязные люди, всех обливают грязью. Не терпят чистое, светлое.
– Дурак ты, – усмехнулся Брагин. – Потому для тебя вокруг счастье. Нет его! Понял? Нет!
– Есть. Вот ты пьёшь, зла жене, дочери, людям желаешь, потому и не видишь счастья.
– А-а-а! – махнул рукой Брагин, – что с тобой разговаривать. – Вот возьму вилы, поймаю Вальку с Кругловым и будет им счастье!
– Это не ты хочешь. Это зло в тебе говорит. Толкает на злые дела. Но от зла можно очиститься. Чистое сделает чистым.
Меньшов подхватил Брагина и повёл пьяного домой. Уложил спать во времянку на овчинный тулуп, наброшенный на панцирную скрипучую кровать. Из открытого окна тянуло прохладным ветерком. Пахло яблоками. В углу, в паутине, паук обматывал паутиной большую зелёную муху.
Брагин проснулся под вечер. Голова болела. Во рту было сухо, кисло. Язык с трудом ворочался, как наждачная бумага тёр зубы. Сунул руку в карман. Руки задрожали от радости – пальцы нащупали бутылку водки. Сорвал пробку и засунул горлышко в рот. Забулькало. Кадык заходил вверх, вниз, вверх, вниз. Глаза наполнялись туманом.
За воротами остановился автомобиль. Брагин выглянул в окно. Но ничего не увидел. Мешали кусты жимолости. Брагин подтянул штаны, вымыл лицо в оцинкованном тазике с водой. Вытер фартуком. Фартук висел на дверном косяке, на гвозде, на котором висела и подкова – старая, ржавая, но как талисман на счастье.
Брагин прислушался – голоса показались ему знакомыми, тихими, далёкими, но знакомыми. Он прошёл вдоль забора мимо кустов смородины, наклонился и заглянул в дырку от выпавшего сучка в доске забора. Увидел чёрную иномарку. Рядом, опираясь на дверцу, стоял Круглов. В блестящих, лакированных туфлях, чёрных наглаженных брюках, белой рубашке. Даже за три метра чувствовался запах дорогих духов. А рядом! В белом платье, в белых босоножках! Радостная, весёлая! Брагин передёрнулся от злости. Руки задрожали. Он оглянулся и увидел вилы, воткнутые в кучу навоза у коровника. Схватил вилы и побежал на улицу.
– Ты! Ты… – закричал Брагин, наставив вилы на Валентину. – Вырядилась! Тварь!
– Дай сюда! – Круглов надвинулся на Брагина, вырвал у него вилы из рук и забросил в огород. – Если ты ещё раз тронешь Валентину – я тебя живым на кладбище закопаю. Ты меня знаешь.
Круглов сел в машину, мотор рассержено заревел. Брагин вытер лицо от пыли, не отрывая взгляда от «Вольво», пока машина не скрылась за поворотом.
– Я борщ сварила, на плите, – сказала Валентина. – Я за Варей – в садик. Зайду в магазин – хлеба куплю.
– Сигареты купил, – буркнул Брагин: «Пошла, пошла, задом завиляла. Сучка!»
Брагин нашёл вилы, с силой вонзил их в забор. Ударил кулаком. Разбил в кровь казанки, облизал кровь языком. До сих пор он видел глаза Круглова и страх колол сердце – такой, действительно, убьёт, живьём закопает.
«Это я тебя закопаю!» – глаза Брагина налились кровью.
Брагин вздрогнул от резкого звонка. Но не встал с дивана. Показывали футбол.
Валентина сняла трубку, долго слушала, тяжело вздохнула:
– Хорошо. Я приду. Всё сделаю.
– Куда? – насторожился Брагин.
– Завклубом звонила, – ответила Валентина. – Завтра с утра проверка приезжает из края. Надо полы помыть, прибраться. Сегодня свадьбу проводили. Сын Кузьмина женился. На дочке начальника пожарки. Я Вареньку уложу и пойду. Часа на два. А ты за дочкой присматривай. Она ночью просыпаться стала.
Брагин не ответил. Валентина уложила дочку. Переоделась из халата в белое платье. Взяла из сеней вилы с жёлтой ручкой: после того, как однажды ночью она шла с работы из Клуба по парку, пристала пьяная компания. Были сильно пьяными, удалось убежать, только платье порвали.
