Полная версия:
Юн Фоссе Трилогия
- + Увеличить шрифт
- - Уменьшить шрифт
Ты Асле, говорит Алида
А ты Алида, говорит Асле
и оба опять умолкают
Раньше-то мы никогда не разговаривали, говорит Асле
Нет, говорит Алида
и так они стоят, опять молчком
Но я видела тебя раньше, говорит Алида
И я тебя тоже, говорит Асле
и опять они стоят молча
Ты так хорошо играл, говорит Алида
Спасибо тебе, говорит Асле
Я в прислугах тут, в Лейте, говорит Алида
И нынче подавала на свадьбе, но теперь начались танцы, и я свободна, говорит она
Мамаша моя тоже была тут прислугой, говорит Асле
Может, погуляем, говорит он
Давай, говорит Алида
Вон там, подальше, есть пригорок, откуда хорошо видно море, говорит она
Пойдем туда, говорит она
Да, давай, говорит Асле
и они бок о бок идут туда, Алида показывает рукой и говорит, что вон там Пригорок, откуда видать море, а когда стоишь на Пригорке, усадьбу Лейте и тамошние дома не видать, и это хорошо, говорит она
У тебя нет братьев-сестер, говорит Алида
Нет, отвечает Асле
А у меня есть сестра, Улина ее зовут, говорит Алида
Но мне сестра Улина не по душе, говорит она
А у тебя и отец есть, и мать, говорит она
Да, говорит Асле
У меня тоже были и мать, и отец, но потом отец ушел и сгинул, много лет назад, говорит Алида
Никто не знает, что с ним приключилось, говорит она
Н-да, говорит Асле
Он просто сгинул, говорит Алида
и они поднимаются на Пригорок, садятся там на большой плоский камень
Я тебе кое-что скажу, говорит Алида
Ладно, говорит Асле
Когда ты играл, говорит она
Да, говорит Асле
Когда ты играл, я слышала, как поет мой отец, говорит Алида
Когда я была маленькая, он всегда пел для меня, говорит она
И это единственное, что я помню о моем отце, об Аслаке, говорит она
Я помню его голос, говорит она
И голос его так похож на твою игру, говорит она
и придвигается поближе к Асле, и вот так оба сидят, не говоря ни слова
Ты правда Алида, говорит он
Алида, ну и что с того, говорит она
и легонько улыбается, а потом говорит, что ей было всего-то три года, когда отец, Аслак, ушел, чтобы никогда больше не вернуться, и память о его песнях – единственное ее воспоминание о нем, говорит она, однако ж непонятно почему, когда Асле играл, она услышала в его музыке голос Аслака, говорит Алида, кладет голову на плечо Асле и начинает плакать, обнимает Асле руками, жмется к нему, сидит и плачет, уткнувшись в плечо Асле, а он не знает, что сказать, что делать, куда девать руки, что делать с собой, и обнимает Алиду, привлекает ее к себе, вот так они сидят и чувствуют друг друга, чувствуют, что слышат одно и то же, чувствуют, что оба парят в воздухе, что они вместе в этом паренье, и Асле чувствует, что куда больше тревожится об Алиде, чем о себе самом, и желает ей всяческого добра, какое только есть на
свете
Завтра приходи в Сарай, говорит Асле
И я буду играть для тебя, говорит он
Мы сядем на скамейку возле Сарая, и я буду играть для тебя, говорит он
и Алида отвечает, что придет
А потом мы опять пойдем сюда, на наш Пригорок, говорит она
и Асле с Алидой поднимаются, стоят и смотрят вниз, потом смотрят друг на друга и не могут наглядеться, берутся за руки да так и стоят
А вон там море, говорит Алида
Так чудесно видеть море, говорит Асле
и они опять умолкают, и все договорено, и незачем говорить что-то еще, все уже сказано, все договорено
Ты играешь, а отец поет, говорит Алида
Асле вздрагивает, просыпается и смотрит на Алиду
Что ты сказала, говорит он
Алида просыпается и смотрит на Асле
Я что-то сказала, говорит она
Нет, наверно, нет, говорит Асле
Я не помню, говорит Алида
Ты озябла, говорит Асле
Немножко, говорит Алида
Нет, все-таки я ничего не сказала, говорит она
Я слышал, как ты что-то сказала про своего отца, но, пожалуй, мне просто приснилось, говорит Асле
Что-то про моего отца, говорит Алида
Наверняка мне снился сон, говорит она
Сон, говорит Асле
Да, говорит Алида
и Асле кладет руку ей на плечо
Было лето, говорит она
Было тепло, говорит она
И я слышала, как ты играешь, ты сидел на скамейке у Сарая и играл, и было так чудесно слушать, потом подошел отец, и он пел, а ты играл, говорит она
Надо вставать и идти, говорит Асле
Нельзя нам сидеть тут и спать, говорит он
Ты тоже спал, говорит она
Да, кажись, задремал маленько, говорит он
и Асле встает
Надо найти жилье, говорит он
Алида тоже встает, и немного погодя Асле поднимает узлы, закидывает на плечо
Надо идти, говорит он
Но куда, говорит она
Дальше тут есть, как они говорят, ночлежный дом, на другой стороне улицы, там мы наверняка найдем приют, говорит Асле
А улица эта зовется, кажись, Инстегате, говорит он
и Алида поднимает свои сетки, но с места не двигается, длинные черные волосы промокли, свисают ей на грудь, черные глаза блестят в темноте, так она и стоит со своим большим животом и спокойно смотрит на Асле, а он наклоняется, берет скрипичный футляр, и оба тихонько идут по улице в потемках, на холоду, поздней-то осенью, идут через улицу
Вон там, над дверью, написано: Ночлежный дом, говорит Асле
Ну да, тебе лучше знать, говорит Алида
и Асле идет туда, отворяет дверь и смотрит на Алиду
Иди сюда, говорит он
и Алида медленно идет к двери, заходит мимо Асле в дом, и Асле тоже заходит в дом следом за ней и видит: там, в темноте, сидит за столом мужчина, а на столе горит свеча
Добро пожаловать, говорит Мужчина
и смотрит на них
Найдется для нас приют, говорит Асле
Пожалуй, найдется, говорит Мужчина
и смотрит на них, задерживает взгляд на большом животе Алиды
Спасибо, говорит Асле
Да, пожалуй что и найдется, говорит Мужчина
Спасибо вам, говорит Асле
а Мужчина все смотрит на живот Алиды
Поглядим, говорит Мужчина
Алида же смотрит на Асле
На какой срок, говорит Мужчина
Мы не знаем, говорит Асле
На несколько дней, стало быть, говорит Мужчина
Да, говорит Асле
Вы только что приехали в Бьёргвин, говорит Мужчина
и смотрит на Алиду
Да, говорит она
И откуда же, говорит Мужчина
С Дюльгьи, говорит Асле
С Дюльгьи, значит, говорит Мужчина
Ладно, можете снять здесь комнату, говорит он
Совсем ведь промокли и замерзли, нельзя вам бродить по улицам холодной ночью да в дождь, поздней осенью, говорит он
Спасибо тебе, говорит Асле
и Мужчина склоняется над книгой, что лежит перед ним на столе, а Алида глядит на Асле, потом берет его за плечо и просительно на него смотрит, Асле же ничего не понимает, и она тянет его за рукав на улицу, Асле идет за ней, а Мужчина поднимает глаза от книги и говорит, что они, видать, все-таки не станут здесь жить, но коли надумают, что нужна им крыша над головой, то пусть возвращаются, говорит он, а Алида отворяет дверь, и Асле придерживает ее, и оба выходят наружу и опять стоят на улице, и Алида говорит, что там, в ночлежном доме, им оставаться нельзя, неужто он не заметил, неужто не разглядел, какие глаза у этого Мужчины, который там сидел, неужто не разглядел, о чем эти глаза говорили, ничего-то он, Асле, не видит, ничего не понимает, зато она видит хорошо, говорит Алида, но Асле невдомек, о чем она толкует
Ты ведь так устала, промокла и озябла, я должен найти для тебя приют, говорит
Асле
Да, говорит Алида
и вот Асле с Алидой снова медленно бредут вниз по Инстегате под дождем и выходят на широкую площадь, пересекают ее, шаг за шагом, а свернув за угол, видят в конце улицы залив Воген, идут по этой улице и уже видят Брюгген, а впереди них шагает старая женщина, Асле не заметил, откуда она взялась, но сейчас видит, как она идет впереди, скрючившись от ветра, и холода, и дождя, идет себе и идет, но откуда она взялась, ведь вроде как еще и торопится, наверно, вышла из переулка где-то впереди, а он и не заметил, так, поди, все и было
Старуха впереди нас, откуда она взялась, говорит Алида
Я думал о том же, говорит Асле
Ишь, как торопится, говорит он
Да, торопится, и я вдруг заметила ее впереди, говорит Алида
Как же ты устала, как устала, говорит Асле
Да, говорит Алида
а старуха впереди останавливается, достает большой ключ, сует его в замок, отпирает дверь домишки, скрытого в темноте, и входит внутрь; вот сейчас, говорит Асле, она запрется в этом доме, первом, куда они стучались и спрашивали про жилье, а Алида говорит, что так оно и есть, и Асле бежит следом за старухой, хватается за дверную ручку и распахивает дверь
У тебя не найдется комнаты для нас, говорит он
Старуха медленно оборачивается к Асле, вода стекает с ее головного платка, бежит по лицу, а она подносит свечу поближе к Асле
Ах, сызнова ты, говорит Старуха
Ведь уж спрашивал давеча, говорит она
И разве не помнишь, что́ я тебе ответила, говорит она
Плохая у тебя память, говорит она
Комната для вас, говорит она
Да, нам нужен приют на ночь, говорит Асле
Нет у меня для вас приюта, говорит Старуха
Сколько ж можно повторять, говорит она
но Асле стоит, не дает двери закрыться, кивает Алиде, та подходит к порогу
Стало быть, комната нужна вам двоим, говорит Старуха
Понятно, говорит она
Раньше надо было думать, говорит она
Прежде чем в этакий переплет попали, говорит она
Не можем мы всю ночь по улице шататься, говорит Асле
Да уж, кто бы мог под дождем да поздней осенью, говорит Старуха
Не теперь, не в этакий дождь да холод, говорит она
Не поздней осенью в Бьёргвине, говорит она
И идти нам некуда, говорит Алида
Раньше надо было думать, говорит Старуха
А ты вот тогда вовсе об этом не думала, говорит она
и смотрит на Алиду
У тебя тогда другое на уме было, говорит она
Я в жизни своей видала слишком много таких, как ты, говорит она
И всегда гнала их из моего дома, говорит она
А теперь что же, должна дать вам кров, говорит она
Дать кров тебе и нерожденному, пригульному твоему ребенку, говорит она
За кого вы меня принимаете, говорит она
Да чтоб я… – говорит она
Подите прочь, говорит она
И, взмахнув свободной рукой, гонит их за дверь
Но, говорит Асле
Никаких «но», обрывает Старуха
и смотрит на Алиду
Слишком много перебывало у меня в дому таких, как ты, говорит Старуха
Таких, как ты, повторяет она
Таким, как ты, самое место на дворе да на морозе, ничего другого такие не заслуживают, пока не одумаются, говорит она
Надо же, до чего докатилась, говорит она
Пора маленько призадуматься, говорит она
Асле обнимает Алиду за плечи, ведет в сени и затворяет за ней дверь
Ну, знаешь, говорит Старуха
Только этого мне недоставало, Господи Иисусе, говорит она
а Асле ставит узлы и скрипичный футляр в сенях, подходит к Старухе, отбирает у нее подсвечник, подносит свет к Алиде
Это тебе дорого обойдется, говорит Старуха
Дай пойти, говорит она
но Асле заступает ей дорогу
Иди в дом, говорит он Алиде
и отворяет одну из дверей в сенях, освещает свечой комнату
Заходи на кухню, говорит он
но Алида стоит не шевелясь
Ну же, заходи на кухню, говорит Асле
и Алида входит в открытую дверь и видит на столе у окна незажженную свечу, идет к столу, ставит на него свои сетки, затепливает свечу, садится на табуретку у стола, смотрит на открытую дверь и видит Асле, он стоит в сенях, рукой зажимает Старухе рот, а потом затворяет дверь, Алида вытягивает под столом ноги, несколько раз глубоко вздыхает, потом подносит руки к огоньку свечи, который их согревает, да так хорошо, что по рукам и ногам мигом растекается тепло, а на глаза набегают слезы, она сидит, смотрит на огонек и чувствует огромную усталость, свинцовую усталость, и холодно ей, ох как холодно, и Алида медленно встает, берет свечу, идет к печи и видит подле печи ларь с дровами, и она кладет в топку дрова, разводит огонь и стоит рядом с печью, а от усталости толком не понимает, где находится, вдобавок ее мучает голод, но харчи-то у них есть, много харчей, скоро она, поди, сможет подкрепиться, и от печи уже помаленьку веет теплом, и она держит руки над печью, снова тяжко вздыхает и видит у стены лавку, идет туда, скидывает через голову юбку, берет с лавки шерстяное одеяло, закутывается в него, ложится, закрывает глаза, слышит шум дождя на улице, задувает свечу, слышит какие-то скрипы, вроде бы от колеса, слышит, как колесо постукивает по камням уличной мостовой, видит, как тучи развеиваются и выглядывает солнце, и вот уж перед нею море, сверкающее и спокойное, потом видит Асле, он идет по улице, тащит за собой тележку, а в тележке несколько бочонков, и Алида кладет руку на густые черные волосы мальчугана, который стоит с нею рядом, она ерошит ему волосы и говорит: будь хорошим мальчиком, малыш Сигвалд, а потом поет малышу Сигвалду песню, одну из тех, что папаша Аслак пел для нее, вот какую песню она поет малышу Сигвалду, своему сыночку, а он смотрит на нее большими черными глазами, и там, где фьорд открывается морю, она видит одномачтовый ект, дрейфующий по блескучей спокойной воде, ведь воздух недвижим, ни ветерка, и вот уж Алида оборачивается яркой звездою, что исчезает во тьме, улетает все дальше и дальше, а она слышит голос, открывает глаза и видит Асле
Ты спала, говорит он
Задремала, кажись, говорит Алида
и видит, что Асле стоит подле лавки со свечой в руке, и в ее свете Алида видит только его черные глаза, а в этих глазах – голос папаши Аслака, когда он пел ей, маленькой девочке, прежде чем сгинул, ушел навсегда
Может, поедим маленько, говорит Асле
Проголодался я, говорит он
И я тоже, говорит Алида
и она садится на край лавки, и в кухне теперь стало тепло, тепло и хорошо, одеяло распахивается, она сидит, а тяжелые груди ее лежат на большом круглом животе, и она видит, как Асле раздевается, садится подле нее, обнимает за плечи, и оба ложатся и лежат рядом, укрытые одеялом
Сперва отдохну чуток, говорит Асле
Ты ведь почти не спал, да так долго, говорит Алида
Верно, говорит он
И, поди, ужас как устал, говорит она
Верно, говорит Асле
И проголодался, еще и проголодался, говорит Алида
Да, ужас как проголодался, говорит он
Сперва отдохнем чуток, а после поедим, говорит он
и Асле с Алидой лежат рядом, прижимаются друг к другу, и вот уж Асле видит, как лодка легко и ровно скользит вперед, а там уже виднеется город Бьёргвин, дома в городе Бьёргвине, скоро они будут там, наконец-то добрались, еще он видит Алиду, она сидит на носу, вся лодка перед нею, и все уже хорошо, они справились, добрались до Бьёргвина, и теперь начнется их жизнь, и он видит, как Алида поднимается на ноги, стоит на носу, такая огромная, и Асле чует, что, судя по всему, сам он значения не имеет, значение имеет большой стев, большой припев, это он усвоил, видно, музыканту суждено знать такое, и для него большой стев зовется Алидой
II
Асле и Алида лежат на лавке, на кухне, в домишке, что на Инстегате в Бьёргвине, спят и спят, спят и спят, и вот Асле просыпается, открывает глаза, и смотрит вокруг, и не сразу понимает, где он, и видит рядом Алиду, она спит с открытым ртом, и он вспоминает, а на кухне уныло и холодно, он встает, зажигает свечу и вспоминает, вспоминает, кладет в топку поленья, растапливает печь и возвращается на лавку, под одеяло к Алиде, ложится рядом и слушает, как в печи трещат-горят дрова, слушает шум дождя на улице, стук капель по крыше, и он проголодался, но они ведь захватили с собой много вкусной еды из кладовки мамаши Хердис в Пустоши, и, когда на кухне чуток потеплеет, он встанет и достанет харчи, а потом, позднее, пойдет на Торг и на Брюгген, поспрошает насчет работы, найдет, поди, чем заняться, возьмут его на работу, и Асле смотрит на Алиду, она лежит, но вроде как уже проснулась
Проснулась, говорит Асле
Ты здесь, говорит Алида
Да, здесь я, здесь, говорит Асле
Хорошо, говорит Алида
и оба лежат, глядя в пространство перед собою
Ты уже и печь затопил, говорит Алида
Ну да, говорит Асле
и опять они лежат молча, а потом Асле спрашивает, не принесть ли ему маленько съестного, и Алида говорит, конечно, неси, и Асле приносит еду, они садятся на лавке и некоторое время закусывают, потом встают, одежда меж тем успела просохнуть, они одеваются и распаковывают пожитки, привезенные в двух узлах из Сарая, что на Дюльгье
Ты в доме-то осмотрелся, говорит Алида
Нет, отвечает Асле
тогда Алида отворяет ближайшую дверь, а когда Асле со свечой заходит туда, они видят маленькую комнатку с красивыми картинами на стене, стол и стулья и еще одну дверь, Алида открывает ее, и Асле входит туда со свечой, и оба видят каморку с кроватью, красиво заправленной, накрытой пледом
Недурной домишко-то, говорит Алида
Верно, говорит Асле
Недурной домишко, повторяет Алида
и скорчивается, говорит, что ей вдруг стало больно, очень больно, живот вдруг так заболел, говорит она, ужас как заболел, говорит она, так что ей, поди, пришло время родить, говорит она и испуганно смотрит на Асле, а он обнимает ее за плечи, помогает лечь на кровать в каморке, укрывает ее пледом, а Алида корчится, кричит и мечется, потом кое-как выдавливает из себя, что, видать, родит она и что Асле должен найти кого-нибудь, кто бы ей пособил
Пособил, говорит он
Я вот-вот рожу, говорит она
Ты должен найти повитуху, говорит она
Да, говорит Асле
и видит, что теперь Алида лежит спокойно, теперь она такая же, как обычно
Я вот-вот рожу, и ты должен привести кого-нибудь, кто мне пособит, говорит она
Кого, говорит Асле
Не знаю, говорит Алида
Но ты должен кого-нибудь найти, говорит она
В большом городе Бьёргвине сыщется, поди, кто-нибудь, кто мне пособит, говорит она
Да, говорит Асле
Повитуха, говорит он
а Алида опять кричит и мечется на кровати, и у кого же, у кого ему спросить, он ведь никого в Бьёргвине не знает, никого во всем огромном Бьёргвине, а Алида опять лежит спокойно, такая же, как обычно
Приведи кого-нибудь, говорит Алида
и опять кричит и выгибается дугой, так что живот ровно гора встает под пледом
Да-да, сейчас, говорит Асле
он выходит на кухню и в сени, потом на улицу, а на Инстегате уныло, сумрачно, льет дождь и, понятно, ни души не видно, вчера на улице народ кишмя кишел, а сейчас ни души, но ему надо непременно найти кого-нибудь, кто пособит Алиде, и он шагает по улице, не иначе как придется идти до самого Торга, там-то он, пожалуй, сыщет кого-нибудь, и он доходит до конца улицы, смотрит на Торг и там, впереди, видит вчерашнего Мужчину, того, что с тростью, в высокой шляпе, с бородатым лицом да в длинной черной шинели, он совсем близко, всего в нескольких метрах, идет навстречу Асле, и можно просто спросить о помощи, и потому Асле подходит к Мужчине и смотрит на него
Послушай, говорит Асле
Да, отзывается Мужчина
Ты ведь можешь, говорит Асле
Да, говорит Мужчина
Можешь пособить мне, говорит Асле
Пожалуй что и могу, говорит Мужчина
Жена моя вот-вот родит, говорит Асле
Я не повитуха, отвечает Мужчина
Но ты наверняка знаешь, где мне сыскать повитуху, говорит Асле
Мужчина стоит, не говоря ни слова
Да, тут, дальше по улице, живет одна старуха, наконец говорит он
Она уж точно сведуща в этаких вещах, говорит он
Давай спросим у нее, говорит он
и Мужчина неспешными короткими шагами идет вверх по Инстегате, шаг за шагом медленно, с достоинством идет по улице и перед каждым вторым шагом выбрасывает вперед трость, Асле идет чуть позади него и видит, что Мужчина направляется к тому домишке, где сейчас в каморке лежит Алида и кричит-мечется, и действительно, Мужчина останавливается перед домом, где Асле с Алидой нашли приют от дождя, и ветра, и темени поздней осени, и Мужчина стучит в дверь, стоит и ждет, потом оборачивается, смотрит на Асле и говорит, что Повитухи, видать, нет дома, стучит еще раз, опять стоит и ждет
Н-да, говорит Мужчина
Повитухи, как видно, нет дома, говорит он
К кому же еще обратиться, говорит он
Ага, есть еще одна Повитуха в Скутевике, говорит он
Н-да, говорит он
Ступай на Торг, оттуда на Брюгген и дальше, пока не дойдешь до Скутевики, а там опять спросишь, говорит Мужчина
и Асле кивает, благодарит, поворачивается и опять идет вниз по улице до самого Торга, пересекает площадь, минует Брюгген и идет дальше, а дождь все льет, и так холодно, а Асле все идет, идет, и добирается до Скутевики, и спрашивает, и узнает, где живет Повитуха, и стучит в ее дверь, она отворяет и соглашается пойти с ним, и идет с ним, и приходят они к домишку на Инстегате
Так ведь твоя жена в доме Повитухи, говорит Повитуха
Но коли эта Повитуха не может пособить, так и я, поди, не сумею, говорит она
и Асле отворяет дверь, зажигает свечу, отворяет дверь в горницу, Повитуха заходит внутрь
Она что же, в каморке, говорит Повитуха
и Асле кивает и говорит «да», а кругом тишина, из каморки ни звука не слышно
Останься здесь, говорит Повитуха
берет у него свечу, отворяет дверь в каморку, входит, закрывает за собой дверь, а кругом ни звука, таким тихим бывает лишь спокойное море, время идет, и время стоит без движения, а из каморки ничего не слышно, потом Асле слышит стук в дверь, идет в сени, отворяет и видит Мужчину в высокой шляпе, с бородатым лицом, с длинной тростью, в длинной шинели
Ты здесь, говорит Мужчина
Да, отвечает Асле
Жена моя рожает, говорит он
Но Повитухи не было дома, говорит Мужчина
и Асле не знает, что сказать
Это не она, тут другая Повитуха, говорит он
Не понимаю, говорит Мужчина
и тут раздается громкий вопль, ровно земля разверзлась, потом еще несколько криков, и Мужчина качает головой и медленно уходит прочь, вверх по Инстегате, Асле же выходит из дома и идет вниз по Инстегате, выходит на Торг, оттуда на Брюгген, идет и идет, потом возвращается на Торг и опять спешит на Инстегате, заходит в домишко, а там за столом на кухне сидит Повитуха
Ну вот, ты стал отцом, говорит она
Хороший мальчонка, говорит она
и Повитуха встает, идет в горницу, открывает дверь каморки, стоит на пороге и глядит на
Асле
А ты не знаешь, где здешняя Повитуха, говорит Повитуха
Нет, говорит Асле
Теперь можешь зайти в каморку, говорит она
и Асле входит в каморку, где на кровати лежит Алида, а подле ее локтя – сверточек с черными волосами
Ну вот и родился малыш Сигвалд, говорит Асле
и видит, как Алида кивает
Вот малыш Сигвалд и родился на свет, говорит он
и Асле видит, что малыш Сигвалд приоткрывает глазок, видит черный блеск в щелочке
Малыш Сигвалд, говорит Алида
и Асле стоит, а время идет и не идет, и он слышит, как Повитуха говорит, что ей пора обратно в Скутевику, теперь в ней здесь нет нужды, а Асле все стоит и смотрит на Алиду, а она лежит и смотрит, смотрит на малыша Сигвалда, и Асле подходит и поднимает малыша Сигвалда, поднимает высоко в воздух
Ну, право слово, говорит Асле
Мы опять одни, говорит Алида
Ты и я, говорит Асле
И еще малыш Сигвалд, говорит Алида
Сны Улава
Ну, вот и поворот, и, как только повернет, он увидит фьорд, думает Улав, ведь теперь он Улав, а не Асле, и Алида теперь не Алида, а Оста, теперь они Оста и Улав Вик, думает Улав, а еще думает, что нынче ему надобно в Бьёргвин, дело у него там; он минует поворот и видит блеск фьорда, видит потому, что нынче фьорд полон блеска, иной раз фьорд впрямь блестит, и, когда блестит, в нем отражаются горы, а где нет отражений, он на диво синий, и синий его блеск неприметно сливается с белизной и синевой неба, думает Улав и замечает впереди на дороге человека, довольно далеко впереди, правда, но кто же это, вроде бы знакомый, пожалуй, где-то он его видал, может, все дело в сгорбленной осанке, хотя все ж таки у него нет уверенности, что он видал его раньше, и вообще, откуда здесь, на дороге в Бармен, взялся этот человек, обычно-то здесь ни души, и вдруг – на тебе, мужик этот, идет впереди по дороге, ростом невелик, скорее приземист, одет в черное, идет не спеша, чуть согнувшись, тихонько, нога за ногу, сгорбленный, словно размышляя на ходу, вот как он идет-шагает, на голове серый капюшон, и что ж это он идет этак тихонько, впрямь ведь тихонько, Улав-то нагонял его, хотя сам шагал не спеша, но ему неохота идти тихонько, хочется идти как можно быстрее, ведь ему надо в Бьёргвин, сделать то, что задумал, а потом поскорее вернуться домой, к Осте и малышу Сигвалду, однако можно ли просто, словно так и надо, обогнать этого человека, наверное, можно и нужно, думает Улав и, хотя идет тихонько, все равно приближается к прохожему; и как же этот человек тут очутился, ведь народ сюда вовсе не забредал, с тех пор как они живут в Бармене, никто здесь не появлялся, так отчего же этот человек идет впереди него по дороге, ровно препятствие какое, ведь коли бы сам Улав шел размеренно, в том же темпе, как сейчас, как обычно, он бы давным-давно нагнал прохожего, а еще меньше времени потратил бы, если б шел во всю прыть, мигом бы нагнал этого человека, но тогда пришлось бы пройти мимо него, а проходить мимо Улаву вовсе не хотелось, ведь тогда человек этот посмотрит на него, а чего доброго, еще и разговор затеет, ну а он, Улав, не ровен час, узнает его, ведь, может статься, и вправду с ним знаком или встречал его раньше, всякое может быть, а не то мужик этот, глядишь, узнает его, ведь коли сам он этого мужика не знает, тот-то вполне может его знать, натурально, может, аккурат потому сюда и явился, что разыскивал его, может, и по дороге шел, оттого что разыскивал, шел из одного места, где искал его, в другое, где тоже станет его искать, кажись, так оно и есть, думает Улав, мужик этот не иначе как ищет именно его, но почему, почему ищет, с какой стати, и почему идет так тихо, думает Улав и еще больше замедляет шаг, глядит на фьорд, на блестящую его синеву, и с какой такой стати, когда фьорд наконец-то полнится блеском, впереди, как нарочно, идет этот человек, черный, коренастый, сгорбленный, в сером капюшоне, чего он хочет, вряд ли ведь пришел с добром, да нет, быть такого не может, наверняка этому человеку ничего от него не нужно, с какой стати ему являться сюда и искать его, отчего он-то этак думает, отчего у него этакие мысли, думает Улав, ох, лишь бы прохожий этот не оборачивался и не смотрел на него, не желает он, чтобы тот его заприметил, но мужчина идет до того тихо, что и он сам поневоле идет так же; как вдруг прохожий человек останавливается, и Улав тоже останавливается, а останавливаться ему никак нельзя, он же в Бьёргвин идет, хочет поскорее добраться прямиком до Бьёргвина, сделать свое дело и воротиться домой, а стало быть, недосуг ему стоять да смотреть на прохожего впереди, лучше бы не стоять, а припустить бегом и вот так на бегу обогнать этого человека, а коли тот окликнет, не отвечать, бежать во весь дух, обогнать его и бежать дальше, дальше, невмоготу ему этак вот стоять, невмоготу этак вот идти, тихонько, нога за ногу, он этак не привык, всегда шагал энергично, если не бегом бежал, ведь иной раз и бежать случалось, хоть и не слишком часто, не-ет, так не годится, думает Улав и начинает идти привычным манером, размеренно, и все больше приближается к прохожему человеку, а когда нагнал, очутился рядом, тот глянул на него, и Улав увидал, что это старик, а Старик остановился
