Юля Зу
Мне все равно
– Боже, – тяну я. – Да. Да!
– Да, одна? Или да, кто-то есть?
Я поднимаю на него взгляд. Он что, издевается?
– Нет никого дома, – отвечаю я, чтобы оставить себе лазейку. Ведь если сейчас никого дома нет, то это не значит, что я живу одна.
– Поедем ко мне, – решительно говорит он и нажимает кнопку десятого этажа.
Что? К нему? Нет-нет! Мне надо что-то сказать, надо что-то сказать! Что-то придумать! Но ничего не приходит на ум. И палец болит, и боль отдает в голову. Когда двери распахиваются, он берет меня за локоть и выводит из лифта.
– Я не могу, – выпаливаю я.
– Что?
– Уже поздно. Я пойду домой и лягу спать. Все в порядке.
– Вы уверены? Вы шатаетесь на ровном месте.
Я с мольбой смотрю на него. Ну, пожалуйста, отпусти! Кроме аргумента «поздно» у меня в голове больше ничего не вырисовывается. И тут он вдруг поднимает нахмуренные брови, его рот раскрывается, обнажая белые ровные зубы, а в глазах появляются озорные искорки. Я их вижу, они пляшут, как черт на трупе грешника!
– Я вас вспомнил! Вы – рейдер!
– Чего?
– Ну да! Это же вы не давали мне войти в мою собственную квартиру?
– Не давала войти?
– Ага, – и он смеется. – Ладно уж, кем бы вы ни были, я все равно настаиваю, чтобы вы посидели у меня хотя бы часик. Понаблюдаю за вашим состоянием. А потом, так уж и быть, идите домой спать.
– Зачем это за мной наблюдать?
Но он уже обхватил меня за талию и поволок к двери своей квартиры, приговаривая: «Пойдем-пойдем». Я вспоминаю, что внизу нас видел охранник. Хотя чем он поможет? Самое главное, что маньяк не будет пакостить в собственном доме! Это правило! Это должно быть правилом!
Он отпирает дверь и делает пригласительный жест рукой. Я вхожу. Он заходит следом и включает свет. Мы разуваемся. Он помогает мне снять куртку. Я смотрю в зеркало и вижу в нем человека. Не себя, а другого. На нем почти нет кожи. Видны внутренние органы и мышцы на руках и ногах. И эти глаза. Эти огромные бессмысленные глаза! Я оборачиваюсь. Маньяк замечает мой взгляд и усмехаясь говорит: «Никак не могу довезти до места назначения. Если он вас пугает, могу спрятать в спальню».
– Это что?
– Это анатомический манекен. Я сейчас читаю курс лекций в университете. Хотел его привезти на занятия, а у меня сломалась машина.
– Вы преподаете в университете?
– Ну, иногда. Вообще, я хирург.
– Матерь божия, вы режете людей? – ляпаю я.
– Ну, можно и так сказать, – снова усмехается он, и, сколько я не пытаюсь, я не могу рассмотреть ничего зловещего в его улыбке.
– Пойдемте. Сделаю нам чаю.
Мы проходим на кухню. Все вокруг такое металлическое и холодное. Как в морге. Я сажусь за стол. Он наливает воду в чайник, достает кружки и насыпает горсть чая в заварник. Затем садится напротив. Он улыбается и внимательно меня разглядывает. Так проходит несколько минут. Потом чайник закипает, он встает, наливает кипяток в заварник и ставит его вместе с чашками на стол. Он открывает холодильник, достает оттуда тарелку с пирожными и тоже ставит ее на стол. Затем садится и снова улыбается и смотрит.
Я придвигаю к себе чашку и крепко хватаюсь за ее ручку. Потом я перевожу взгляд на дверь и отмечаю, что сижу к ней ближе, чем он. «Ну и дура же ты, Полина! – думаю я. – Он с легкостью расправился с двумя парнями! Неужели ты надеешься убежать? Что, хватит сил стукнуть его кружкой по голове? Боже, ты даже не смогла нажать кнопку в лифте!» Меж тем маньяк берет заварник и наливает в кружки чай. Я все еще крепко держу кружку в руке. Из нее валит пар. Вокруг так тихо, что я слышу, как тикают стрелки часов на его руке. Он постукивает пальцами по столу, не производя при этом ни малейшего звука. «У него очень красивые руки», – неожиданно пробегает в голове. Господи, что за мысли?! Я пытаюсь заставить себя не думать о красоте его рук. Но почему-то никак не могу остановиться и завороженно смотрю на движения его пальцев.
– Как вас зовут? – раздается вдруг его голос.
– А? – не совсем понимая, что он спрашивает, восклицаю я.
– Как вас зовут? – произносит он чуть ли не по слогам.
– Полина, – отвечаю я и тут же жалею, что не соврала.
– Роман.
– В смысле?
– Меня зовут Рома. Вы себя хорошо чувствуете?
– Да, – уже окончательно отойдя от воздействия его великолепных пальцев (о боже, великолепных?), отвечаю я. И зачем-то добавляю: – Приятно познакомиться.
– Взаимно, – хмыкает он. – Ешьте пирожные.
– Зачем?
– Потому что они вкусные! Вы всегда такая, или нам лучше прямо сейчас обратиться в травмпункт?
– Я пьяная просто, – признаюсь я.
А что если в этих пирожных снотворное? Он подождет, пока я усну, а потом будет всю ночь сравнивать строение манекена в коридоре с моим.
– Это я еще на детской площадке понял. Вы понимаете, что затрудняете мою работу? – он сказал это так строго, что у меня не осталось сомнений – он сейчас схватит пирожное и впихнет мне его в глотку! Но вместо этого, он сам берет с тарелки пирожное и начинает его есть, запивая чаем. Он расправляется с ним в три укуса. Берет еще одно – и укладывается в два. После этого он начинает облизывать с пальцев оставшийся на них шоколад. Я чувствую, как у меня краснеют щеки, и кладу ногу на ногу, чтобы подавить возбуждение. Этому, наверняка, есть какое-то объяснение. Стресс, страх, усталость, напряжение – все смешалось. Мой мозг уже не знает, какие гормоны выбрасывать в кровь, чтобы спастись.
– А почему мы не обратились в полицию?
– Вы прямо сейчас хотите это сделать?
– А разве не лучше по горячим следам?
– Ну обратитесь завтра, если появилось такое желание. Но лучше вместо этого сходите ко врачу.
– Почему это «вместо» лучше?
– Потому что лучше удостовериться, что у вас нет сотрясения, чем заполнять бумажки, которые не принесут никакого толка.
– Их могут отыскать по фотороботу.
– Неужели? И как бы вы описали этих парней?
– Ну, один был в вязанной шапке и кожаной куртке, а другой – в длинной куртке, спортивных штанах и ботинках с длинными носами, – отчеканиваю я.
– Вы вообще в курсе, что такое фоторобот?
– Да, – произношу я уже не так бойко.
– Слушайте, у меня плохая память на лица. Так что в полиции я вам не помощник. Вы хотя бы запомнили, во что они были одеты. Сходите, если хотите. Напишите заявление, но толку от этого, как я уже говорил, скорее всего, не будет. Давайте понадеемся, что их уже разыскивают.
– Чтобы их начали разыскивать, надо чтобы кто-то на них хоть раз пожаловался.
– Тогда надо было сразу звонить! Еще там, на детской площадке! И ждать прибытия наряда на месте происшествия! И прямо там всю ночь заполнять протоколы! – практически кричит он, наклонившись над столом и делая резкие, как будто режущие движения рукой. Почти как тогда, в той комнате… Потом он громко выдыхает, откидывается на спинку стула и говорит уже спокойно: – Послушайте, у меня завтра днем операция. Мне нужно выспаться. У меня нет сил, времени и желания на все эти бюрократические процедуры.
Ну конечно, если бы я кромсала людей, у меня бы тоже не возникало желания общаться с полицией.
– Еще даже часа не прошло. Так что если позвонить сейчас, это будет практически «сразу», – я что, и вправду уговариваю маньяка вызвать полицию?
– Хорошо. Звоните, – неожиданно быстро соглашается он.
– А где у вас телефон?
– Что? Ты отсюда собралась звонить? – снова повышает он голос и неожиданно переходит на «ты».
– А что? – я как будто напрашиваюсь! Прямо за ним как раз лежит большой, уверена, что острый нож.
– Ты, кажется, не слышала, что я тебе только что говорил, да? У меня нет времени на общение с полицией!
– Но вы ведь очевидец происшествия! Мне придется им рассказать, что вы там были. Им, наверняка, надо будет записать ваши показания!
– Боже! – он наклоняет голову и потирает рукой переносицу, затем полностью закрывает ладонью лицо. И выглядит это так, как будто на голову ему прыгнул осьминог.
– Ладно, давай так: ты иди домой и вызывай полицию. Пусть они приезжают, расспрашивают, заполняют протоколы и все такое. А я завтра подойду, куда надо будет, и дам свидетельские показания. Только я тебя очень прошу, не позволяй им заваливаться ко мне среди ночи! Мне, правда, надо выспаться! Я все сделаю, только завтра. Идет?
Я молчу. Интересно, какой там в его голове созрел план? Но на ум не приходит ни одного варианта. Кроме того, от мысли, что мне полночи придется провести с сотрудниками полиции, я уже чувствую себя не просто усталой, а изможденной. Это так глупо, но я уже жалею о том, что завела весь этот разговор. Планируемое мероприятие, скорее всего, не поможет отыскать грабителей и уж точно никак не приблизит меня к обличению Ромы.
– Ты что зависла-то? Как тебе мое предложение?
– Наверное, так и сделаю, – говорю я обреченно.
– Извини, что не смогу сейчас побыть с тобой. И… за то, что наорал на тебя, – говорит он мягко. – Я завтра оперирую маленькую девочку. Ей всего 11 дней. Врожденный порок. Атрезия легочной артерии, – и в его голосе слышится искренняя грусть.
– И что? Будете ее спасать? – произношу я грубо.
Он поднимает руку, шевелит пальцами и внимательно их разглядывает.
– Дам ей немного времени…
– А потом?
– А? – он опускает руку и смотрит на меня.
– Что произойдет потом?
– Потом будут еще операции, – и он замолкает, позволяя тиканью часов вновь заполнить тишину.
Я просыпаюсь от звонка в дверь. Отрываю голову от подушки и обалдеваю от того, какая она тяжелая. Пару секунд я сижу молча, надеясь, что звонок – фантазия моего ударенного мозга. Но звонок снова раздается и даже как будто становится еще более настойчивым.
Я смотрю на часы: 22:32. Затем встаю и направляюсь в коридор. Пока я иду, звонок не смолкает ни на секунду, так что, подойдя к двери, я крайне раздраженно спрашиваю: «Кто это, боже?»
– Это Рома! Привет! – раздается его голос так громко, как будто между нами и нет двери. Надо ли говорить, что я мгновенно протрезвела ото сна?
– Что… Что вы здесь делаете? – откуда он узнал, где я живу? Что он хочет со мной сделать? Какого черта?
– Я только что приехал. Еще даже не заходил домой. Хотел узнать, как ты пообщалась с полицией? И сходила ли ко врачу?
– Я… – не знаю, что мне сказать. Я не сделала ни того, ни другого.
– Что ты там лепечешь? Я ничего не слышу. Может, откроешь мне дверь?
– Я… – не могу ничего придумать! Не могу придумать ничего, чтобы не впускать его в квартиру. Ну зачем он мне тогда помог? Лучше бы меня ограбили! Лучше пустые карманы, чем дыры в животе!
