Юлий Исаевич Айхенвальд
Языков

Гоголь передает, что, когда стихи Языкова появились отдельною книгой, Пушкин сказал с досадой: «Зачем он назвал их: Стихотворения Языкова? Их бы следовало назвать просто: Хмель! Человек с обыкновенными силами ничего не сделает подобного: тут потребно буйство сил». И потом в известном послании к автору хмельной книжки Пушкин повторил свое определение:

 
Нет, не кастальскою водой
Ты воспоил свою Камену;
Пегас иную Ипокрену
Копытом вышиб пред тобой.
Она не хладной льется влагой,
Но пенится хмельною брагой;
Она разымчива, пьяна…
 

Однако Белинский именно эту опьяненность Языкова ставил ему в вину и, что еще тяжелее для поэта, не верил в нее. И действительно, теперь, когда читаешь стихи «Вакха русской поэзии», невольно приходит на мысль, что та неуклонная планомерность, с какою он поет вино, далека от непосредственной удали, разгула и имеет в себе не много искреннего. И утомляют бесконечные и однообразные воспоминания о «студентских» попойках или сравнительная оценка шампанского, рейнвейна и малаги. Неубедительны «слова святые: пей и пой». В теоретическом пьянстве Языкова, как в безумии Гамлета, видна система. И может быть, он больше поет вино, чем пьет его.