bannerbannerbanner
Марой и хранители

Юлия Эфф
Марой и хранители

Полная версия

Глава

8. Свой среди чужих

Останься прост, беседуя с царями,

Будь честен, говоря с толпой;

Будь прям и твёрд с врагами и друзьями,

Пусть все в свой час считаются с тобой…

Р. Киплинг, «Заповеди»

Во всем теле чувствовалась приятная утренняя нега – Рене понял, что выспался. Не было тянущей боли в пояснице, в мышцах ног не простреливало, руки не выкручивало, шея не ныла. Вот что значит хорошая горячая ванна и неспешная дружеская беседа – тело и душа отдохнули, маг-силы, кажется, пришли к общей гармонии.

Он счастливо и глубоко вдохнул воздух, потягиваясь, и замер: в нос ударила чудовищная вонь. Рене обмер: «Та-ак, на всякий случай…» – откинул покрывало, осторожно принял сидячее положение и заглянул под себя – чисто. К счастью, перед сиром Марсием не придётся краснеть.

Однако это заполнило собой всё воздушное пространство и, кажется, пропитало даже углы. Рене слез с кровати, и от прикосновений босых ног к холодному каменному полу организм напомнил о жизненной потребности. Юноша засуетился по комнате, нашёл ботинки и побежал в уборную. Если бы в комнате остался некто, он бы услышал замысловатый монолог:

– Ну, давай, малыш… Эй, аккуратнее! Так… Вот… молодец! И ещё немного… Что ж ты долго терпел? Надо было раньше разбудить… Как с тобой сложно-то!.. Воистину мужская доля тяжела… Всё, справился! Вернись на место, четыре с натяжкой… А нечего было брызгать на стену!

Отметив про себя, что даже в уборной воздух свежее, Рене ополоснул лицо прохладной водой, прополоскал рот, понюхал себя на всякий случай, убедившись: «Слава богу, это не от меня!» – и вернулся в комнату. На столе манил к себе разнос с едой и кувшином, но есть резко расхотелось: тошнотворная убийственная симфония моноаромата отправила в нокаут буркнувший пустой желудок.

Зажав нос, Рене добрался до окна и приоткрыл створку, жадно вдыхая чистый морозный запах раннего утра… или раннего вечера. Чтобы определить, сколько проспал, поднял глаза на часы – отметка на голубой жидкости показывала семь. Семь утра или семь вечера? Смутно вспомнилось, как раза два вставал сонный, ходил в уборную и снова проваливался в сон. Что ж, если это был вечер, то всё логично: и сосущий голод в желудке, и отдохнувшее, восстановившееся тело.

Рене быстро замёрз возле окна, но, не закрывая его, пошёл к платяному шкафу, надеясь, что не придётся в нижнем белье ходить по замку или ждать прислугу.

Там висели два светлых костюма, вероятно, те, которые обещала госпожа Делоне. Рене почесал в затылке: с одной стороны, было понятно, что это для него, с другой, – наверняка, невежливо облачаться в хозяйскую одежду без однозначного разрешения, да и не особо хотелось: лумерские вещи были намного удобнее.

На полу шкафа заметил свою дорожную сумку, поднял её: от Жанетты там оставался ещё комплект её брата Луи. Рене гадал, копался ли кто в его сумке или хватило совести не делать этого. «Надеюсь, моя печать сработала», – добавил про себя Рене.

Вытащил весь скудный запас вещей, смявшуюся немного тетрадь и дедушкин клинок с ремнём. Благоговейно снял чехол и поцеловал зеркальное лезвие. Глядя на него, заманчиво лежащего на кровати, натянул помятую рубаху, котту, тёплые штаны и шерстяные тонкие носки. А ведь вместо нормального письма к Жанни благодаря Люсиль отправилась короткая записка, написанная чужой рукой. Что подумала помощница, чувствуя боль своей хозяйки? Хватило ли компаньонке силы воли потерпеть день? Этим вопросом следовало заняться в первую очередь… сразу после того, как Рене подкрепится.

Попрощавшись с клинком, убрал его в опустевшую сумку вместе с тетрадью – и назад в шкаф, на всякий случай накрыв запретной печатью. По дороге к окну расчесал, как мог, пятернёй волосы, ибо запоздало вспомнил про гребень, лежащий на дне сумки.

В комнате немного проветрилось, но устойчивый тухлый запах не собирался покидать жильё, поэтому Рене решил съесть принесённую еду возле окна, чтобы не портить аппетит. А когда вернулся к столику-разносу, понял: несло именно от тарелки, и что именно пахло так, что святых выноси, на первый взгляд не определялось. Подозрение вызывали куски чего-то синего, похожего на вяленую рыбу. Кусок хлеба (Рене потыкал пальцем) на ощупь оказался немного подсохшим, но колбаса и сыр выглядели вполне аппетитно.

Тарелка была поднесена к носу для уточняющей экспертизы, и он моментально вынес вердикт: определённо все продукты за компанию воняли протухшей рыбой. К горлу подкатила пустота – рвать было нечем, и Рене метнулся в уборную, вывалил в шахту нужника содержимое тарелки, полил её сверху из ковшика, смывая прилипший кусок рыбы и запах.

Всё, что оставалось доступным – нагреть в железном кубке отвар, на удивление оказавшегося свежим, и выпить его, обманывая пустой желудок.

Застилал за собой кровать и недоумевал над странными гастрономическими предпочтениями Делоне. Либо это была шутка повара или Армана, отомстившего за намёки про духи? «Очень остроумно в любом случае», – проворчал Рене.

Уходя с разносом и пустой тарелкой, оставил окно слегка приоткрытым: если объявят в замке конкурс на самую вонючую комнату, без сомнения сир Марсий может рассчитывать на главный приз.

В коридоре под аккомпанемент тишины еле слышно пел гулявший сквозняк, где-то вверху, кажется, разговаривали, но Рене шагал, куда собирался, – на кухню. Мужчины наверняка ещё не вернулись из Люмоса, так как сам сир Марсий предупреждал, что они останутся там до следующего утра.

Со стороны кухни пахло съедобно, и Рене, открывая ногой приоткрытую дверь, протискиваясь со столиком, весело протянул:

– Девочки, благостного вам дня! Покормите голодающего, а?

Из четверых, обернувшихся на него, девочкой, с большой натяжкой, можно было назвать женщину лет пятидесяти. Вид стоящего рядом с ней высокого пожилого полноватого мужчины с закатанными до локтя рукавами, белой накидкой-фартуком и большим ножом в руке намекал на его профессию повара. Ещё один, лет двадцати пяти, стоял у плиты и что-то жарил, орудуя деревянной лопаткой. Четвёртый, худощавый и высокий забрасывал в печку поленья.

– Тоже новенький? – откликнулся первым тот, что сидел у печки.

– Нет, это тот малыш, что разнёс хозяевам башню, – ухмыльнувшись, пробасил пожилой. – Ну, проходи, малой. Как к тебе обращаться-то? Оголодал с хозяевами?

– Можно просто Рене. Я ж свой, – Рене поставил разнос на стол. – Ну, так что, обогреете страждущего?

Женщина фыркнула. Голос у неё был грубоватый, похожий на мужской и слегка надтреснутый:

– На своих болячки так быстро не проходят. Говорили, будто вы даже ходить не будете.

– Так то было до лекаря из столицы, – Рене уселся за стол, рядом с женщиной и мужчиной, разделывающими овощи и мясо. – Помочь?

Мужчина усмехнулся, наклоняя голову:

– Забыл, за чем пришёл? Раз свой, сам себя обслуживай, коли мало рыбы показалось.

Парни загоготали. Рене медленно перевёл взгляд на каждого, улыбнулся:

– Для перекуса, и в самом деле, её было мало, а для моего носа – слишком много.

– Съел или не съел? – уточнил, улыбаясь тот, что стоял возле жаровни.

– Одним махом… в нужник, – Рене рассматривал кухню, соображая, где находится еда. У тётушки Гато всё хранилось в шкафах кладовой, возможно, и здесь хранилище устроено похожим образом. Не реагируя на смешки, последовавшие за ответом, заглянул в одну из дверей, увидел висящую колбасу, сыры, у стены стояли бочки, ящики, кажется, с овощами, и удовлетворённо потёр руки:

– Наконец-то, моя прелесть!

Пока готовил себе еду – отвечал на вопросы, откуда сам, зачем приехал. Налил из закопчённого чайника горячий вар, присел за стол, уточнив на всякий случай, не хочет ли кто к нему присоединиться. Но мужчина отказался за всех:

– Ужин через час. Как господа отужинают, так и мы сядем. Но ты лопай, не смотри на нас. За двое суток, чую, желудок к спине прилип?

Рене согласно промычал, наворачивая колбасу с хлебом и зеленью, запивая отваром с добавленным сиропом, что любезно предложила женщина. Вилки не нашёл да и сам понял: руками есть не только удобнее, но и ближе будет к лумерской легенде. Зажевав очередной кусок, спохватился, вытер руку о котту и протянул её мужчине:

– Рене.

– Да чего уж там, Ивес, – мужчина точно так же отёр свою руку и пожал протянутую. – На кухне главный я, если что.

– Буду звать дядюшкой Ивом… Рене, – он протянул руку женщине, та, смеясь, пожала, представившись – Филиси.

Марой, к этому моменту проглотив еду, потянулся к протянутой руке и поцеловал тыльную сторону, вызвав смешок от Ивеса и фырканье от Филиси.

Двое других парней подошли, видя такое дело, – Тео и новичок Юрген. Рене потряс им руки да вернулся к еде, чувствуя свой желудок безразмерным, а голод – неутоляемым.

– Стоп, – прекратил жевать. – Вы сказали: «Ужин для хозяев»? Значит, они уже вернулись?

– Ещё вчера, – добродушно подтвердил Ивес.

– Как «вчера»? – Рене проглотил большой кусок, поперхнулся им, запил, и, сквозь кашель, спросил. – Подождите…

Задумался, качая головой:

– Да нет… Не может быть! – вернулся к еде. – И что говорят хозяева? Были у короля?

– Кассий сказал, что Его величество уехал и возобновит приём через неделю.

– М-м, понятно, – Рене думал о своих проблемах, как попало пережёвывая пищу. Если получалось, что он проспал двое суток, от Жанетты наверняка что-то уже приходило, и она ждёт, переживает. А он и знать не знает… Бедная Жанетта!

На ходу доедая последние куски, убрал за собой, залпом выпил поверх кружку холодной воды. Заметил, что Юрген не может разжечь во второй печке огонь, подошёл и одним жестом заставил сырые дрова заполыхать. А перед тем, как уйти, остановился, поднял большие пальцы вверх:

– Большое спасибо! Было вкусно! Вопрос. Ничего, если я буду к вам приходить?

Филиси рассмеялась, озвучивая общую мысль:

 

– Если хозяева отпустят. Вам уже и господин инквизитор привозит лакомые кусочки, – гогот на кухне напомнил о вонючей синей рыбе. – А так-то можете приходить сегодня вечером, мужчины собрались за хмелёвкой перекинуться в карты.

Рене прошёлся языком по зубам, очищая их от крошек, подумал и кивнул:

– Приду. Правильно ли я понял, это от господина инквизитора была та синяя дрянь? А ещё есть?

Перебивая всеобщие смешки, Тео, улыбаясь, сказал:

– Вынесли на улицу. Собаки, и те обходят стороной. Чуть все продукты не попортила рыба господина инквизитора…

– Так похороните её с честью, наконец, ибо никто не заслуживает такого унижения после смерти. А сиру Марсию скажите, что я её доел, – Рене подмигнул Филиси и смылся, оставляя за собой одобрительный смех слуг, впервые в жизни, как и Рене, познакомившихся с ароматом редкого деликатеса.

Что за испытание уготовил Ленуар, Рене не понимал, но, это было очевидно, инквизитор просто так ничего не делал, значит, эта чудовищная рыба-отрава что-то да значила. Теперь, когда желудок был в состоянии снабжать мозг новой энергией, можно было навестить госпожу Делоне.

*****

Странная была напасть у Элоизы… Возвращаясь от неё в сопровождении Ойлы, Рене не мог не размышлять об этом. Если бы всё отражалось на маг-ауре, сир Марсий вычислил бы с помощью инквизиторских очков и пригласил бы специалиста по изгнанию шархала (или кто там высасывал энергию из женщины?).

«Надо будет попытаться позаимствовать очки, но для этого причину придётся придумывать действительно убедительную», – думал Рене, обнимая портальный ящик обеими руками как ценную ношу. Рене всего лишь спросил, есть ли в замке почтовый портал для слуг, а женщина с готовностью откликнулась отдать свой:

– Мне редко кто пишет, – покосившись в сторону Ойлы, госпожа Делоне торопливо добавила, – разве что твоя матушка, да каталоги из Люмоса присылают. Так что не стесняйся и пользуйся ящиком, мой мальчик, напиши своей Дульсинее, чтобы она не беспокоилась за тебя.

Во время посиделок с Арманом в купальне, воспользовавшись его настроем на откровенность, спросил про госпожу Делоне, давно ли у неё появилась тревожность. Арман ответил, что года три назад, но среди всех значимых событий того периода не вспомнил ни одного, которое смогло бы подсказать отправную точку психоза.

И всё же сегодня крутилось в голове и другое подозрение, которое, возможно, не имело отношения к проблеме госпожи Делоне: почему в замке прислуга почти вся мужского пола?

Где симпатичные служаночки, с которыми для убедительности образа собирался поболтать, прижать какую-нибудь хохотушку к стене, чтобы прекратили называть малышом? Жаль, что Мариэль никогда не было дела до слуг, ни у себя дома, ни в гостях. Плохо, это было очень плохо – строить выводы на бездоказательных догадках. Поэтому Рене пока не мог связать особенность служебного штата и состояние Элоизы.

Тот свет, которым делился с женщиной, будто засасывало в воронку, как это было с раной на позвоночнике. Края затягивало, воронка пресыщалась на некоторое время и заполнялась, чтобы через сутки пожрать свет своей чёрной дырой. Эта загадка волновала и разжигала интерес. Если бы можно было остаться наедине с госпожой Делоне, проникнуть каким-то образом в её воспоминания… Но Рене никогда подобного не делал, последний эксперимент с тёмной магией закончился так себе, поэтому стоило десять раз отмерить решение перед окончательным шагом.

Ойла показала комнату, отведённую для Рене. Располагалась она по соседству с комнатой Армана, ближе, чем комната Вернера. Юноша улыбнулся: госпожа Делоне распорядилась предусмотрительно. Служанка перенесла одежду Мароя в его комнату, сумку он ей не доверил. Пожелала благостного вечера, намереваясь навести в комнате сира Марсия порядок, но Рене задержал её. Задал те же вопросы: когда Элоиза стала чувствовать себя плохо. Ойла, кося своим левым глазом к носу, пожала плечами, мол, странностей у госпожи Делоне всегда хватало. С первых дней служения Ойлы, то есть без малого одиннадцать лет.

Это уже было что-то. Стоило попытаться найти того, кто находился в замке дольше, чем Ойла… Рене чуть не хлопнул себя по лбу – Вернер! Конечно, он подходил! Да разве что вытянешь у старика, который явно невзлюбил Рене …

Оставшись один, отправил Жанетте послание: «Благостного дня, сестричка! И снова я. Давно не было от тебя известий. Жду ответа, твой братец Рене. Ажуте: волосы, что ты мне состригла, растут медленно, чему я очень рад».

В ожидании ответа достал клинок, устроился на кровати полусидя, чтобы неспешно рассмотреть филигранный рисунок филиграни на белой рукояти.

Ноль знаний об оружии. Ноль умения. И ноль представления, с чего начинать. Даже как правильно держать клинок – и то вопросы возникали…

Рене взялся так и эдак, представляя себе удары. Смешно… Единственный на сегодня доступный способ доказать, что ты мужчина, – это «прижать хохотушку к стене».

Такая злость на самого себя накатила, что поменял положение – встал на колени и прицелился в шкаф, где висели мужские костюмы. Светлые. На которых белый ремень и ножны смотрелись бы идеально. Но Рене не сможет это сделать в ближайшее время, примерно полгода, потому что стыдно. Стыдно иметь и не уметь пользоваться!

Размахнулся и запустил клинок, заранее зная, что тот плюхнется бесполезной железкой о дерево.

Пошёл поднимать с пола. Отойдя к окну, прицелился и бросил снова. Остриё ударилось о дверцу – и погремело вниз… Не обращая внимания на отклик в пояснице из-за резких рывков, пробовал снова и снова. Единожды лезвие воткнулось, горизонтально продержалось миг – и по знакомой позорной траектории…

– О, вот ты где! Мы тебя потеряли, – Арман заглянул в комнату в тот момент, когда Рене очередной раз подбирал с пола кинжал. – Что делаешь?

– Ничего, – пряча клинок за спину, Рене отступил к кровати, закрывая собой ножны и портупею.

– Я заметил твоё «ничего». Прячь сокровище и пойдём, все ждут только тебя в столовой.

– Я не голоден.

Арман втянул носом воздух:

– Хочешь, заберу то, что прячешь, малыш? Быстро переодевайся и на ужин! С тобой кое-кто хочет познакомиться ближе.

Исчез, плотно закрывая за собой дверь. Рене подумал: настырности этому “кое-кому” не занимать, послушание обойдётся себе дешевле. Перед уходом наложил две печати на шкаф с сумкой и, не переодеваясь, отправился в столовую. Ни перед кем выпендриваться Рене не собирался, даже внешний облик аристократа ещё заслужить надо было. На душе скребли кошки.

Увидев в столовой полный набор тех, кого сейчас меньше всего хотелось видеть, мысленно простонал: Антуан и Анри уже заняли места за столом. Братец – между Арманом и госпожой Делоне, явно находящейся в благостном расположении духа. Ленуар – в позиции, похожей на тот день, когда Мариэль сидела рядом. Дежавю какое-то…

Сир Марсий наиграно посетовал на то, что раненый, спавший двое суток, придя в себя, не оповестил никого, поэтому все продолжали верить, будто Рене находится в постели. И если бы не появившаяся к ужину сирра Элоиза, которая спросила, где её второй мальчик, все прочие, беспокоящиеся о Рене, находились бы в неведении.

Опоздавший пробормотал слова извинения и занял своё место. Его дурное настроение и отсутствие аппетита сразу прокомментировал инквизитор.

– Я перекусил час назад, благодарю, – Рене поймал взгляд Тео, прислуживавшего за столом, и подмигнул ему, – тем, что оставили в комнате.

– Всё ли вам понравилось? – двусмысленно прозвучал вопрос от сира Марсия.

– Да, благодарю.

– А рыба?

– Рыба особенно.

Антуан поперхнулся вином, и Арман, улыбаясь, постучал соседу по спине. Переглядки Ленуара и сира Марсия невозможно было не заметить, но шутить сегодня желания не было. Рене отказался от супа, попросил отвара. Поданная Тео жидкость показалась недостаточно горячей, и пришлось подогреть самолично. Глава семьи тут же поинтересовался состоянием огненного дара гостя, ибо вердикт доктора Майна вызвал озабоченность.

Если бы Рене знал, что, пока он спал, сначала Марсий в одиночку, а затем вместе с Ленуаром рассматривали его безмятежную белую ауру с голубыми разводами и редкими розовыми сполохами, – если бы знал, то не удивился. Но об этом расследовании не подозревал и Арман, удивлённо поднявший брови после вопроса отца.

Рене уточнил, к чему такое беспокойство, ибо его дар на месте и наполнен, как обычно. Рука Анри, рефлекторно полезшая в карман за очками и вернувшаяся на полпути назад, к тарелке, вызвала у Рене улыбку.

Арман тем временем нашёптывал Антуану на ухо, и загоревшиеся глазки братца ничего спокойного не предвещали. К Изель можно было не ходить – Арман поделился новостью о способности Рене делать из ледяной купальни волшебную парилку.

– Сир Анри любезно согласился составить вам, Рене, превизорское свидетельство для поступления в Академию и даже занести в реестр задним числом, ведь получили вы свой дар до второго октагона, не так ли? – Марсий небрежно расправлялся с закуской.

Снова дежавю… Рене покорно кивнул: «Хорошо».

– Мне лишь потребуется ваше полное имя, Рене, и подпись ваших родителей, – равнодушно подтвердил согласие Анри, но его бесцветный тон мог обмануть кого угодно, только не Мариэль.

Анри, без сомнения, уже отправил запрос в архив Нортона в поисках загадочной семьи Мароев, и это лишнее любопытство однозначно было несвоевременным.

– Хорошо, – повторил Рене, прихлёбывая мятный травяной отвар.

– Хорошо? – прозвучало эхо от главы семьи, тогда как сирра Элоиза встревожено замерла, переводя взгляд со спокойного Рене на мужа и зеленоглазого инквизитора, прекратившего жевать. – Тогда сегодня же составим свидетельство, и сир Анри самолично съездит с вами в Нортон за росписью родителей.

– В этом нет необходимости, – Рене зевнул. – И я бы не хотел оставлять Армана на волю очередного несчастного случая, пока инквизиторы занимаются не своими прямыми обязанностями. По закону в свидетельстве могут расписаться любые ближайшие родственники. Мой двоюродный, по матери, дядюшка Вернер и сирра Элоиза, как мать-наставница, думаю, охотно приложатся к официальному документу.

Антуан хрюкнул, а Ленуар откинулся на спинку стула, усмехаясь и слушая короткий диалог супругов, в котором сирра Элоиза подтвердила свою причастность к ответственности за гостя. Сир Марсий не знал, что и сказать.

– Вы наивно полагаете, будто один счастливый случай вас делает незаменимым в обеспечении безопасности? – полуобернувшись, Анри задал вопрос, переварив сложную конструкцию, из которой состоял ответ Рене.

– У меня есть дар чувствовать неприятности, господин старший инквизитор, – испуганно глядя в зелёные суженные глаза, пробормотал Рене. – Если это поможет окончательно снять с меня подозрения и позволит вам вернуться к своей прямой деятельности, я буду только рад.

Завуалированный намёк не совать свой нос в чужие дела Анри понял, усмехнулся, разглядывая северянина с особенным любопытством: а малыш-то был языкаст, хотя и притворялся простачком.

– Вы правы, Рене, дел у меня и без вас хватает, – Анри посмотрел на Армана, прикрывшего улыбку рукой. – Предлагаю после ужина составить свидетельство и переключиться на более интересные дела.

Далее последовала неспешная беседа, в которой про Рене все будто бы забыли. Но из которой он понял, что Антуан и инквизитор здесь находятся для охраны Армана до возвращения Его величества в столицу.

Н-да, охранник из братца был так себе, помятуя о его бесславном проигрыше в первые пять минут на комбат-де-бу. Разве что упасть под ноги потенциальным наёмным убийцам или заставить их лопнуть от смеха, подобно тому как это проделал Ханс-свист с раттами.

Рене невольно потёр лоб. Для полного счастья Люсиль не хватало… И только подумал, как её имя послышалось на противоположной стороне стола: Антуан, конечно же, что-то опять придумал.

Набравшись смелости, Рене обратился к Делоне-старшему:

– Сир, могу ли я просить вас об одолжении?

– Да, конечно. Для духовного сына моей жены что угодно.

– Сир! Я вырос в простой семье и благодарен вам и сирре Элоизе за оказанную милость. Но, прошу понять, сир, мне неловко находиться с вами за одним столом и делить пищу, к которой я не привык. Разрешите столоваться со слугами или дядюшкой, это не прихоть – скромная потребность моей души.

– Что за раболепство, дружище! – возмутился Арман. – Ты как будто среди пуритан вырос!

Сир Марсий молчал некоторое время, посмотрел на реакцию расстроившейся супруги, но дал добро с условием, что на особенных застольях Рене будет занимать своё законное место рядом с матушкой-наставницей. Марой согласился, спохватившись про себя: нужно успеть предупредить Вернера о «рождении» его племянника. И едва вопрос был закрыт, тут же отпросился покинуть присутствующих.

 

– Подожди, а как же заключительная молитва? – глубокомысленно остановил его Антуан, блестя глазами с пляшущими в них смешинками.

– В самом деле, нехорошо, – Анри перемигнулся с Арманом.

Тема пуритан была настолько любимой целью для шуток? Что ж, надо будет подробнее узнать об этом звере. А пока… все, кроме госпожи Элоизы, безгласно сговорившись, отодвинули тарелки от себя и сложили руки.

– Будь добр, сынок, прочитай молитву своей семьи, – серьёзно попросил сир Марсий, улыбаясь Антуану углом рта.

«Ну, Антуан, за-ра-за! Будет тебе! Да и вас всех тоже не мешало бы проучить…» – кусая губы, чтобы не засмеяться, Рене кивнул и последовал примеру остальных – сложил руки, откашлялся и склонил голову, призывая свет:

– Во славу Белой Владычицы Люмерии и её света вознесём благодарственную молитву…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43 
Рейтинг@Mail.ru