Юлия Валерьевна Санникова
Расследования официальные и не очень
Рисунок мастера
Жозефин Матью, супруга владельца автозаправки, стояла возле колонки с бензином, сжимая в руке пропитанную водой тряпку. Ведро с вываливающейся из него мыльной пеной стояло тут же, на цоколе. Вода из тряпки капала прямо на грубые башмаки Жозефин, но она этого не замечала, закатанные рукава фланелевой рубашки спустились и намокли.
Ей пришлось помаяться, отмывая железные бока колонки, от налипшей на нее грязи с бензином: кто-то слишком рано вытащил заправочный пистолет из бака и залил жирной жидкостью кафельный цоколь вместе с асфальтом. Даже мистер Пропер был не в силах быстро отмыть эти радужные разводы.
– Вот осел! – сказала мадам Матью.
Жозефин Матью была женщиной в высшей степени приличной и не допускала подобных выражений на людях. Но сейчас на заправке никого не было, поэтому она позволила себе расслабиться. Засучив все время сползающий рукав и подхватив наполовину опустевшее ведро, она медленно засеменила к зданию заправки.
Февральский воздух был холодным и сырым. Небо налилось свинцовой серостью, и только у самого горизонта были видны голубые просветы. В здании заправки горел свет, и ветер доносил запах свежего хлеба: булочник заезжал всего час назад.
– Горячий кофе – все, что мне сейчас нужно, – веско заметила Жозефин, – большая чашка горячего кофе со взбитыми сливками.
Не дойдя до входной двери, она увидела, что стойка с прессой стоит не так, как обычно, а газеты в ней перепутаны. Привычным жестом она рассортировала газеты по нужным карманам, перевернула те, которые наспех были засунуты вверх ногами. «Надо вообще занести всю прессу внутрь, – подумала Жозефин, – здесь ее все равно никто не листает».
Она ловко поправила сползшую со стеллажа сетку с дровами и теперь вся автозаправка выглядела чисто и убрано. Товары в ней не были разложены согласно правилам маркетинга и мерчендайзинга, но и сама мадам Жозефин Матью ничего не знала ни о маркетинге, ни о мерчендайзинге. Однако, наведенный порядок придал заправке опрятный и привлекательный вид. Вылив воду из ведра в уличную канализацию, Жозефин отнесла ведро в туалет, вход в который располагался с боку основного здания. В этот момент на противоположной стороне улицы остановился черный ситроен.
Машина была совершенно обычной, вымытой до блеска – хромированные диски просто сверкали. Такая чистота невольно привлекала внимание. «Ее водитель всегда вовремя вытаскивает заправочный пистолет из бака», – подумала Жозефин. Она остановилась и непонятно почему стала рассматривать ситроен. Чуть погодя из машины вышел мужчина, довольно преклонных лет. Он медленно выкарабкался с водительского сидения, закрыл дверцу и остановился словно в нерешительности. Жозефин видела, что на пассажирском сидении была женщина, «судя по возрасту, это его дочь или племянница», – заключила она. Женщина что-то говорила, обращаясь к водителю, и бурно жестикулировала.
Мужчине на вид можно было дать лет семьдесят, одет он был в твидовый костюм и жилетку. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, он стоял возле опущенного стекла и слушал, что говорила женщина. Она стала махать рукой, Жозефин поняла, что она отправляет его за чем-то, по-другому этот жест истолковать было нельзя. В тот момент, когда мужчина наконец повернулся и медленно отошел от машины, на него налетел неизвестно откуда взявшийся джип. Наезд сопровождался совершенно диким хлопком. От удара, тело отлетело на несколько метров вперед, внедорожник, сбивший его, на секунду замер, а потом мотор взревел, и он помчался вперед, сопровождаемый пронзительным визгом шин.
Жозефин посмотрела на распростертое тело. Человек лежал на дороге, не шевелясь, потом внезапно приподнялся на локте, как будто силился встать и посмотрел в сторону заправки. Жозефин со всех ног бросилась к нему, с другой стороны к ним спешила женщина из ситроена. Подлетев к пострадавшему Жозефин наклонилась к нему, глаза старика были открыты, губы что-то шептали. Она расслышала только что-то вроде:
– Макс…
Ей показалось, что старик произнес это с каким-то облегчением. Она ясно расслышала имя, потому что тот повторял его с каким-то остервенением:
– Макс, Макс.
Глаза старика закрылись, он откинулся на землю продолжая шептать. В этот момент к ним подбежала женщина из ситроена.
– Ральф, Ральф, майне шаце, – закричала она, бросаясь перед ним на колени.
Жозефин попыталась удержать женщину, ей казалось, что своими объятиями та причиняет Ральфу больше вреда, чем пользы:
– Вы понимаете по-французски? – спросила Жозефин, беря ее за руку.
– Что? Да, да, – крикнула та, продолжая прижимать безвольное тело к груди.
Жозефин решительно отстранила ее.
– Не нужно его тревожить, и старайтесь не двигать его. Я вызываю службу спасения.
Жозефин вытащила мобильный и набрала 112:
– Пожалуйста, пришлите скорую, тут сбили человека, – сказала она ровным голосом, а потом быстро продиктовала координаты и свой номер для экстренной связи. Оператор велел ей оставаться рядом с потерпевшим и обезопасить насколько возможно периметр.
Скорая приехала через 10 минут. Вокруг лежащего установили белую палатку из простыней, принесенных Жозефин из квартиры – они с мужем жили прямо на втором этаже в здании заправки, а движение машин направили по боковой рю дю Парк.
– Вы можете взять его пиджак и жилет? – спросил санитар, – нам нужно сделать массаж сердца.
– Конечно, – ответила Жозефин, – если хотите, то можно перенести его в здание заправки.
– Вряд ли это потребуется, надежды увы мало…
Он замялся и посмотрел на женщину из ситроена, стоявшую чуть поодаль и не сводившую взгляда с распростертого тела.
– Внутреннее кровоизлияние? – спросила Жозефин. Санитар кивнул.
– Вы видели, как все произошло? – поинтересовался он.
– Ну практически, – чуть подумав, ответила Жозефин, – та машина, она появилась так внезапно, как черт из табакерки, и во всей этой суматохе я не заметила ее номера!
Пока скорая занималась реанимацией, а Жозефин ходила за песком, чтобы засыпать запекшуюся на асфальте кровь, к месту происшествия подошел Максим Эренс. Это был грузный человек, выглядевшей гораздо старше своих пятидесяти двух лет, из-за манеры сутулится и говорить тихо, свойственной тем, кто стесняется своего веса.
– Господи Боже, – воскликнул он, с удивлением рассматривая санитарную палатку и суетящихся вокруг тела спасателей.
– Его сбили прямо напротив заправки, – объяснила Жозефин, – я все видела собственными глазами. Ты не знаешь его, Максим? Мне кажется, он называл твое имя.
Максим Эренс подошел поближе и взглянул на умирающего.
– Вот бедолага, – сочувственно проговорил он, – Нет, я его не знаю. Не побожусь, конечно, но лицо его мне ни о чем не говорит.
Потом санитары погрузили тело на носилки и увезли в больницу. Женщина из машины уехала вместе с ними, ситроен остался стоять на том же месте.
Позвонив на следующее утро в приемный покой и справившись о судьбе мужчины, сбитого накануне в Антейе, Жозефин узнала, что тот скончался от ран прошлой ночью.
***
Сержант Фона Мартан старалась говорить громче, держа планшет с диктофоном поближе к лицу, и даже наклонялась вперед.
– Это все, что вы имеете сообщить по этому делу, мадам Матью?
– Да, – ответила Жозефин, – вот, что было в карманах его пиджака.
Она пододвинула к инспектору один за другим бумажник, смартфон и посадочный талон на самолет до Женевы. В бумажнике, она знала, лежала фотография женщины из ситроена, снятой на фоне большого коричневого джипа, совсем такого же, который вчера наехал на несчастного Ральфа.
– А как фамилия жертвы?
– Пробст, его звали Ральф Пробст. Он немец, проживал в Мюнхене. Вместе с ним в машине находилась его жена, фрау Йоханна Пробст. Они остановились, потому что мадам Пробст услышала какой-то подозрительный звук в моторе. Месье Пробст вышел проверить, серьезно это или нет, и как раз в этот момент его сбили. Они женаты всего 11 месяцев, и у них было что-то вроде свадебного путешествия.
– Они поехали в свадебное путешествие в Бельгию? – спросила Жозефин, – Вы уверены?
– А что такого? Поездка в другую страну, смена обстановки, что вас так удивляет?
Жозефин подняла глаза вверх и вздохнула:
– Ну да, в Бельгию, в феврале, конечно, это очень романтично.
Здесь сержант Мартан не нашлась с возражениями и попыталась поискать наиболее логичное объяснение:
– Они ехали в Антверпен, возможно ходили бы там по музеям, делали вылазки в Брюгге. Вы знаете, у каждого свои предпочтения в отдыхе.
– Ну конечно, на вкус и цвет, как говорится, – не стала спорить Жозефин. – А вы заметили, что у молодоженов большая разница в возрасте? Когда я впервые увидела их, мне показалось, что это отец с дочерью.
– Разница ровно в 25 лет, – сказала сержант, кивая головой. – Но это к делу отношения не имеет.
– Само собой, а что с коричневым внедорожником, вы нашли его?
Фона Мартан пожала плечами:
– Нет, и вряд ли теперь найдем. Мадам Пробст номер машины не запомнила. А водитель теперь наверняка затаится, – она погладила экран планшета, закрывая диктофон, и поднялась из-за стола. – Да, фрау Пробст сказала, что зайдет к вам за вещами мужа, передайте ей их, пожалуйста.
– Конечно, передам, – ответила Жозефин. – Я их уже приготовила. Хотелось бы мне сказать ей, что я запомнила номер коричневого джипа, сбившего ее мужа, но увы.
– Ладно, я пошла, – сказала Фона Мартан.
– Я рада, – сказала Жозефин, провожая ее к выходу, – что это все-таки несчастный случай, а не подстроенное убийство!
К ситроену, припаркованному напротив заправки, подошла высокая белокурая женщина. Заметив ее через оконные жалюзи, Фона Мартан произнесла:
– А вот и мадам Пробст, легка на помине.
Жозефин собралась с силами, она подумала, что разговаривать с женщиной, у которой только что умер муж, будет очень трудно. «В конце концов, если она будет сильно нервничать, я смогу позвонить доктору Оливье, он живет через три дома и сможет дать ей какое-нибудь успокоительное», – обнадежила она себя.
Жозефин думала, что встретит убитую горем вдову, однако, приветствуя мадам Пробст, она не переставала удивляться: женщина выглядела обыкновенно, видно было, что она провела бессонную ночь, однако ни заплаканных глаз, ни опухших щек у нее не наблюдалось. В манере держатся мадам Пробст было что-то военное. У нее была идеально прямая спина и гордая посадка головы, открытый взгляд и мягкая улыбка.
– Вы не представляете, мадам Матью, – сказала она, что я пережила вчера.
– Боже, конечно, это было ужасно, – ответила Жозефин, – присаживайтесь, будьте добры. Выпьете что-нибудь? Кофе, может быть что-нибудь покрепче?
Мадам Пробст изящно махнула рукой, отказываясь от предложенного:
– Спасибо, мне ничего не нужно. Вы и так были очень добры, я не знаю, как отблагодарить вас, за то, что вы сделали. Я так растерялась, когда Ральфа сбили, – она запнулась, а потом продолжала – это произошло так быстро, я даже не успела сориентироваться.
Жозефин с сочувствием смотрела на нее.
– Мы поехали попутешествовать, – продолжала мадам Пробст, – хотели побыть наедине, насладиться обществом друг-друга. Понимаете в городе такая суета, Ральф занимается общественной работой, я хожу на службу. Мы иногда не видимся целую неделю.
Предваряя немой вопрос Жозефин, она пояснила:
– Я работаю в муниципальной полиции, а Ральф на пенсии.
Мадам Пробст помолчала, а потом задала вопрос, которого Жозефин ожидала:
– Говорил ли вам Ральф что-нибудь? Ну, когда вы к нему подбежали? После того, как его…– она запнулась.
Ее прекрасные синие глаза внимательно смотрели на Жозефин, она вся подалась вперед, как бы с нетерпением ожидая ответа.
– Нет, ничего – спокойно ответила Жозефин, – только шептал одно имя, но не думаю, что он обращался ко мне, скорее куда-то в пространство.
– Имя? – удивленно переспросила мадам Пробст, – а чье имя, вы не расслышали?
– Кажется это было имя «Макс». У вас есть знакомые с таким именем?
Мадам Пробст смахнула пальцем несуществующую слезу и вздохнула:
– Нет, не представляю, кого он имел в виду.
На пороге, уже прощаясь, мадам Пробст вновь рассыпалась в благодарностях и извинениях, она понимает, что у мадам Матью столько дел на заправке, а она уделила ей внимание, и была так добра.
В дверях мадам Пробст обернулась и медовым голосом спросила:
– Ах да, пиджак и жилетка Ральфа, они, наверное, все еще у вас?
Жозефин задумалась:
– Пиджак и жилетка?
Мадам Пробст пояснила:
– Я бы хотела забрать все вещи Ральфа. Кремация будет через три дня, и я думала похоронить его в них. Это был его любимый твидовый костюм.
– Все правильно, месье был в пиджаке и в жилетке. В кармане пиджака был бумажник с вашей фотографией, смартфон и билет на самолет, – сказала Жозефин, – Я все передала полиции.
– О, отлично, – сказала мадам Пробст, – я тогда заберу их в участке. Все документы, значит, были в бумажнике?
– В бумажнике были банковские карточки, права и 20 евро, – сказала Жозефин, – больше ничего.
– И все? Никаких квитанций, счетов, записок?
Жозефин покачала головой.
– Ну ладно, еще раз вам огромное-преогромное спасибо, мадам Матье. Пиджак с жилеткой, значит, тоже в полиции?
Жозефин подняла глаза вверх, словно пытаясь вспомнить что-то.
– Ммммм, да, то есть нет, – сказала она, – секунду. Значит санитар велел мне взять пиджак и жилетку, потому что он будет делать непрямой массаж сердца, – она кивнула несколько раз головой и потрясла указательным пальцем, – так, так, значит я убрала его в прачечную комнату, вместе с полотенцами и простынями.
– Если вы не возражаете, мадам Матье… Я бы хотела забрать вещи Ральфа, ведь это последнее, что он носил. Для Ральфа, для всех нас очень важно, чтобы они были на нем, когда он отправится в последний путь.
– Естественно, – сказала Жозефин, – Я вас прекрасно понимаю. Если хотите, я отдам их сначала в химчистку. Просто сами понимаете, они в пятнах…, в грязи.
– О не затрудняйтесь, это ведь все неважно!
Жозефин раздумывала:
– Так, по-моему, я их отнесла в прачечную… Нет, я их точно туда отнесла. Секунду, я посмотрю.
Она вышла из комнаты и прошла по коридору. Мадам Пробст ждала Жозефин довольно долго и уже стала нетерпеливо посматривать в черноту коридора, когда та вернулась с сияющим видом:
– Ради Бога извините, я оказывается положила их не в прачечную комнату, а на антресоли в пластиковый мешок. Думала, что они являются уликой для полиции и их нужно сберечь в первозданном виде. Вот, пожалуйста, давайте я положу их в пакет, чтобы удобнее было нести.
И не обращая внимания на возражения, она засунула пиджак и пальто в большой красный пакет. Порывисто обняв Жозефин на прощанье и благодаря ее на французском и немецком одновременно, мадам Пробст наконец удалилась.
***
Сержант Дэгль из льежской уголовной полиции приходился Жозефин Матью племянником. Он работал в отделе уже 2 года и был на хорошем счету у начальства, которое ценило его за умение быстро все схватывать. Ему даже выделили отдельный кабинет, правда пока без окон.
Жозефин встретилась с племянником в Льеже в его обеденный перерыв, они зашли в кафе на площади XX августа и заказали кофе и крок-месье. Когда Жозефин переходила улицу перед зданием университета ей на секунду показалось, что в толпе мелькнула мадам Пробст. Впечатление было мимолетным, и она решила, что ей померещилось.
– Да, шеф со мной всегда советуется, – рассказывал Дэгль, – И вообще у нас довольно демократичная команда, но без панибратства. Зато и раскрываемость у нашей бригады одна из самых высоких в отделе. Ну ладно, тетя, скажи, наконец, что тебя так взволновало.
Хьюг был любимчиком Жозефин. Она прекрасно помнила, что из всей ватаги племянников и племянниц один Хьюг всегда помогал ей на заправке: помыть колонку, расставить цветы в вазонах – он всегда стремился угодить тетке, а она за это выделяла его из всех остальных.
Жозефин подробно рассказала обо всем, что произошло вчера. Когда она закончила, Хьюг Дэгль сощурил глаза и кивнул:
– Ну да, все самоочевидно.
– Ты понимаешь, почему я решила поговорить с тобой? – сказала Жозефин, – дело в том, что иногда я не могу внятно объясняться…
– Ну что ты, Жозе…
– Это правда. Иной раз на меня прямо ступор находит.
– Ступор в критический момент находит на всех, – рассудительно сказал сержант Дэгль.
– Конечно, только у меня все моменты критические, но зато я разбираюсь в людях.
– Это правда Жозе, ты всех видишь насквозь, а еще у тебя ведьминская интуиция.
– Слушай, я и правда не знала как поступить. Сказать о своих подозрениях той полицейской? Но она бы спросила про доказательства.
Дэгль прекрасно понял о чем говорила Жозефин.
– Обязательно бы спросила. Когда что-то происходит, несчастный случай или преступление, у всех свидетелей и прохожих обязательно будет собственная версия, и они обязательно захотят поделиться ей. И такая история на каждом, абсолютно на каждом выезде. Представляешь, сколько разной чепухи нам приходится выслушивать!, – воскликнул он.
– Я все время чувствовала, что в этой истории что-то не так, – сказала Жозефин. – Жена, которая моложе мужа на 25 лет, свадебное путешествие в Бельгию в феврале месяце. Господи, судя по машине и одежде, у этих людей есть деньги, они могли бы поехать на Мальдивы или в Кению, зачем тащиться в Антверпен, там и смотреть-то не на что. Наверняка это была деловая встреча, только эта Пробст все твердила про медовый месяц.
Она посмотрела на Дэгля, ища поддержи своим словам. Тот кивнул, и Жозефин продолжала:
– Она совершенно не сожалела о нем и ни словечка не сказала о нем, о живом. И еще мне не дает покоя та фотография в бумажнике Ральфа. На ней была эта Йоханна, а позади нее в точности такой же коричневый внедорожник, который сбил ее мужа.
Дэгль открыл рот, чтобы что-то сказать, но Жозефин говорила так быстро, что он не решился ее прервать, и она продолжала:
– И потом, когда я подбежала к Ральфу, он все время повторял: «Макс, Макс», а когда я спросила, знает ли она кого-нибудь по имени Макс, она ответила, что у нее нет таких знакомых.
– Ты хочешь сказать, что это странно, что у нее нет знакомых по имени Макс?
– Вот именно! Любой знает хоть одного Макса. Поэтому я считаю, – заключила Жозефин, – что Макс – это имя сбившего его.
– Намекаешь на убийство? – спросил Дэгль.
– Не то что намекаю, говорю прямым текстом, – подтвердила Жозефин. – Поэтому я и пришла к тебе.
– Мда, дело выглядит запутанным, – задумчиво проговорил Дэгль, – даже не знаю, как к нему подступиться. Нет ведь ни одной зацепки.
– Зацепка как раз есть, – ликующе заявила Жозефин, – я ведь еще не рассказала самого главного. Эта Пробст прямо-таки прицепилась к пиджаку и жилетке, в которых был Ральф, когда его сбили. Сказала, что хочет кремировать его в них. Санитар попросил меня позаботиться о вещах, пока он делал массаж сердца. Пиджак – очень добротный, из твида, наверняка от какого-нибудь модного дизайнера. Она что-то говорила, что это любимые вещи мужа, и они ей дороги как память, в общем несла какую-то ерунду. Я пошла за ними, и тут вдруг вспомнила, что умирающий Ральф схватился за полу пиджака, как бы проверяя, на месте ли что-то в нем. Я осмотрела пиджак и нашла, что в одном месте подкладка как-то неровно пришита. Я ее подпорола и обнаружила в ней клочок бумаги, а подкладку быстренько зашила, ты знаешь, шью я хорошо, так что никто и не заметит, но теперь вот сомневаюсь, а вдруг она поймет, что из пиджака что-то изъяли. Задержку я ей объяснила тем, что оказывается положила вещи на антресоли, а не в прачечную.
– А клочок бумаги? – спросил Дэгль. Жозефин сунула руку в карман джинсов и вытащила помятый листок.
– Шестизначный номер и комбинация GS168, – пробурчал Дэгль, – а что ты говорила было у него в карманах?
– Билет до Женевы.
– Возможно, что GS – это банк Женева Свисс, а номер – код банковской ячейки.
Жозефин посмотрела на племянника, широко раскрыв глаза.
– Так, приступим к делу, – сказал Дэгль, – у меня есть знакомый в женевской полиции, старина Маззанти, я сегодня же с ним свяжусь, а ты, тетя, не желаешь ли предпринять небольшое путешествие, говорят Женевское озеро особенно красиво зимой?
***
Прибыв в Женеву, Жозефин, нигде не останавливаясь, поехала в офис Женева Свисс банк на авеню Бланк. Там она прошла к менеджеру, сидевшему за стеклянной стеной, а он проводил ее в хранилище, из которого она вернулась, неся подмышкой пухлую кожаную папку.
Потом Жозефин побродила по Женеве, посетила городскую ратушу и полюбовалось фонтаном на Женевском озере. Обратный билет был куплен на вечер того же дня. Когда самолет приземлился в Завентеме, Жозефин поднялась со своего места у иллюминатора и взяла папку. Едва она вышла на платформу, к которой подавали аэроэкспресс, как какой-то мужчина неосторожно толкнул ее, подхватил выпавшую из рук папку, извинился и спокойно направился в противоположную сторону.
– Эй вы, стойте! – крикнула Жозефин, а потом заорала еще громче – Эй, держите его, он украл мою папку!
Стоявшие на платформе растерянно переглядывались, один пожилой мужчина хотел было бросится вслед, но передумал и махнул рукой. Похититель папки пулей взлетел по эскалатору, выбежал из терминала, подскочил к припаркованной на 15-минутной стоянке машине и уже собирался забраться в нее, как кто-то решительно преградил ему путь. Зычный голос сержанта Дэгля произнес:
– Так, что тут такое?
Запыхавшись, к ним подбежала Жозефин.
– Этот человек украл мою папку, – сказала она.
– Что вы несете! – с негодованием воскликнул мужчина. – Кто вы вообще такая?! Это моя папка, ни у кого я ее не крал.
– Сейчас разберемся, – решительно сказал представитель закона.
Он сурово посмотрел на Жозефин. Кто-либо, видевший сцену со стороны ни на секунду бы не заподозрил, что эти люди знакомы между собой.
– Вы настаиваете, мадам, что папка ваша? – спросил он.
– Настаиваю, – ответила Жозефин и в подтверждение своих слов тряхнула головой.
– А вы месье?
– Это моя папка, конечно. А эта женщина – просто сумасшедшая.
Мужчина был широкоплеч и довольно красив. Говорил он уверенным голосом и смотрел презрительно.
– Так, будем разбираться, – сказал сержант, – Если это ваша папка, мадам, то что в ней находится?
– Альбом, – ответила Жозефин. – Это комиксы «Нежная Виолетта», потом журнал Вог за январь 2019 и распечатка Гугл-карт центра Женевы.
– Очень подробно, благодарю вас, – сказал сержант Дэгль и повернулся к здоровяку.
– Я реставратор, – с важным видом заявил тот, – реставрирую старинные рисунки, акварели, пастели. В папке антикварная книга с иллюстрациями, принадлежащая одному моему клиенту. Он просил меня поработать с ними.
– Все ясно, мы сейчас пройдем внутрь терминала и там откроем папку, если вас это устраивает?
Красавчик кивнул.
– Кстати, ваше имя, месье?
– Герцог, Макс Герцог.
– Пройдемте, месье Герцог, – сказал Дэгль, указывая на вход, – и вы, мадам, прошу вас.
Положив папку на стойку Стар Альянса, работники которой отсутствовали, представитель закона открыл молнию и развернул папку. Макс Герцог и Жозефин в это время сверлили друг друга взглядом.
– Ага! – сказал сержант, рассматривая содержимое папки.
Внутри находился альбом комиксов «Нежная Виолетта», на книге была обложка из тонкой пергаментной бумаги. Еще там лежал январский номер Вог и карта центра Женевы, распечатанная в цвете, с обведенной в кружок городской ратушей.
Извинения щедрым потоком хлынули из уст месье Герцога.
– Тысячу извинений, – елейным голосом проговорил он, – ради Бога, мадам, я очень сожалею. Мне нет прощения. Какой конфуз! Видимо, моя папка провалилась между сиденьями, – Он вытащил смартфон и посмотрела на время. – Вот черт, я совершенно забыл, у меня же как раз на это время назначена встреча. Нужно спешить, тем более, что надо найти свою папку. Нет, она точно провалилась под сиденье или я забыл ее дома. – Он посмотрел на Жозефин глазами побитой собаки. – Еще раз простите! – и поспешил к выходу из здания аэропорта.
– И это все? – спросила Жозефин, указывая взглядом в сторону, куда скрылся Герцог.
Дэгль широко улыбнулся и обнял ее за плечо:
– Конечно нет, оперативная бригада проследит за ним, нам важно узнать, где он прячет внедорожник.
– Вот это да! – облегченно воскликнула Жозефин.
***
На следующий день в обеденный перерыв Дэгля племянник и тетя снова сидели в кафе на площади ХХ августа. На этот раз они заказали сэндвичи: с тунцом для сержанта, с серыми креветками для Жозефин.
– Ну рассказывай все по порядку, – с нетерпением попросила Жозефин.
– Да-да, так вот. После нашего с тобой разговора я установил наблюдение за мадам Пробст, а еще выяснил ее прошлое. После того, как она вышла замуж за Ральфа Пробста 11 месяцев назад, она сразу же оформила на него две страховки с колоссальнейшей страховой премией. Коллеги из Германии сообщили нам, что у нее также имелся любовник, некий Макс Герцог, бывший муж ее родной сестры, от которого Йоханна успела родить сына.
– Я сразу поняла, что он любовник мадам Пробст, – сказала Жозефин. – Как только он назвал себя.
Дэгль согласно кивнул.
– Именно он сбил Ральфа? Это ведь на фоне его коричневого джипа сфотографировалась мадам Пробст?
– Конечно. Мы нашли машину, вернее он сам привел нас к ней. Она была припаркована на одной из узких улочек в Унди, случайно на нее ни за что не наткнешься.
– Так значит основной мотив – деньги? Они намеревались получить их по страховке?
– В том числе. Но главное сокровище, на продажу которого они рассчитывали, находилось в той самой папке из швейцарского банка. История эта длинная. До брака с Йоханной Ральф Пробст был счастливо женат на дочери известного в узких кругах художника, знаменитого тем, что он подделывал картины и рисунки известных мастеров. У него были и оригиналы, как, например, «Портрет юной невесты» Леонардо да Винчи.
– Да Винчи? – глаза Жозефин округлились. – Интересно, сколько может стоить рисунок Леонардо да Винчи?
– Ральф Пробст тоже этим интересовался, он связался с амстердамским Рейксмюземумом и отвез им его на экспертизу. Его оценили в 140 миллионов евро.
– Такая прорва денег. Он собирался его продавать?
– Да, первая жена Ральфа умерла 10 лет назад и завещала всю коллекцию, оставшуюся от отца, супругу. Возможно, она даже не подозревала, что в ней содержится настоящий Леонардо, думала, это один из шедевров отца. А потом их общий сын сильно заболел. Рак костного мозга, довольно агрессивная форма, специалист нашелся только в США, на операцию по пересадке потребовалась куча денег, и Пробст решил продать рисунок, предварительно удостоверившись в его ценности. Ральф с Йоханной ехали совсем не в Антверпен, а в Амстердам на подписание контракта.
– Но почему Йоханна решила убить мужа именно сейчас?
– Вероятно жажда денег просто ослепила ее. 140 миллионов – огромная сумма, хватило бы и на лечение сына Пробста, и на безбедную жизнь им вдвоем.
– Но она захотела все только для себя, – закончила за него Жозефин.
Дэгль кивнул.
– Для себя и своего любовника. Они задумали подстроить все дело так, чтобы выглядело как несчастный случай, однако, не учли одного важного факта.
– Меня, в качестве свидетеля! – победоносно заключила Жозефин.
– Да, Жозе, ты оказалась для них настоящей палкой в колесе.
– Рисунок Леонардо был в той папке в швейцарском банке?
– Да, несмотря на то, что банки в Швейцарии славятся тем, что заботятся об интересах своих клиентов и неохотно идут на сотрудничество с полицией, в данном случае у них не было выхода.
– Специалист по переговорам, этот твой Маззанти?
– Какие там переговоры, он просто пришел в банк, назвал номер ячейки, они проводили его в хранилище, даже не спросив имени. Ему осталось только ввести код и забрать папку. Ячейка была арендована на предъявителя. Банк не желает знать имени своих клиентов, так он не сможет разгласить о них информацию, ведь этой информации просто не существует.
– Как здорово, – сказала Жозефин. – Но кому же теперь принадлежит это сокровище, раз Ральф умер, а Йоханна арестована?
– Маззанти решил передать его наследнику, Курту Пробсту, он сейчас на лечении в университетском госпитале Мюнхена, поэтому оформлением необходимых бумаг будет заниматься его супруга.
– Как хорошо, когда все хорошо кончается, – блаженно произнесла Жозефин и заказала себе и племяннику по шоколадному маффину.
