Юлия Рысь
Целитель душ
Машина времени
– Нуте-с, душенька-Оленька, что расскажете новенького о душевном здоровьице?
По своему обыкновению Геннадий Вадимович стоял перед окном, заложив руки за спину и задумчиво глядя, как закат играет яркими лучами в тёмных кронах высоких деревьев.
– Лечусь, – неопределенно ответила Ольга.
– То, что вы, милочка, лечитесь – это факт! Иначе были бы вы, дорогуша, в совершенно другом месте! – С какой-то доброй иронией сказал Геннадий Вадимович, – А вопросик мой был про здоровьице ваше драгоценное!
Ольга молчала. Некоторые вопросы Геннадия Вадимовича ставили её в тупик. С реальным доктором было проще – он задавал вопросы и потом спрашивал готова ли Ольга говорить на эту тему сегодня. Если Ольга была готова, она отвечала. Хотя чаще всего она говорила, что не готова и ответы переносились на когда-нибудь "потом".
В отличие от живого и деликатного Александра Николаевича, доктор из прошлого не назначал точное время для консультаций – Геннадий Вадимович появлялся неожиданно, без предупреждения и настаивал на немедленных ответах. Хотя нет, доктор-призрак ни чём не настаивал, не требовал, не просил, не выражал желаний он… просто в мягкой и шутливой форме затрагивал в душе Ольги какие-то тонкие струны так, что ей хотелось отвечать самой. Искренне и честно отвечать.
Возможно это тоже был самообман, связанный с тем, что Геннадия Вадимовича, как выразился как-то Александр Николаевич "уже давно не было в живых". А значит, доктор-призрак уже чисто физически не мог случайно кому-то "проболтаться" о состоянии Ольге, или о том, что она говорила.
– О чём вы, голубушка, так надолго задумались? – Прервал размышления девушки Геннадий Вадимович, – будьте так любезны, размышляйте вслух.
Ольга не хотела думать "вслух", особенно о своих страхах по поводу Александра Николаевича, поэтому продолжала молчать. Геннадий Вадимович тоже не собирался сдаваться.
– Ну, право, Оленька, – с разочарованием говорил Геннадий Вадимович, – мы же с Вами уже давно знакомы, а вы… Ну, право слово, так подозрительно неразговорчивы, что я уж начинаю сомневаться правильно ли мы вам с коллегой костылики-то подобрали?
Ольга упорно молчала. И на подсознании она понимала, что молчит не потому, что не хочет, а потому что не может… психологически не может. В голове, голосами родственников и знакомых, как молотом стучало: "молчи, а то опять чушь будешь нести"!
– О, у меня гениальнейшая идея, – воскликнул и поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем, – а позову-ка я Андрюшеньку! Сдаётся мне, что вы, милейшая Оленька, заблудились в дебрях собственного подсознания! И гений Андрюши будет для вас, ой, как кстати!
Ольга молча наблюдала, как Геннадий Вадимович открывает окно и кричит сквозь прутья решётки куда-то вниз:
– Андюшенька, свет наш ясный, зайди-ка к душеньке-Оленьке! – И добавил уже обращаясь к ней, – скоро придёт Андрюшка. Наверное опять, обормотище эдакое, в подвал залез и новую теорию сочиняет. Опять баба Глаша жаловаться на Андрюшку будет, что формулами стены исписывает! К слову, Оленька, а вы уже видели математические художества Андрюшеньки?
Ольга отрицательно покачала головой.
– Загляните на досуге в подвал седьмого корпуса, там он, подлец, таится от бабы Глаши.
В палату вошёл растрёпанный Андрюшенька со следами меловой пыли на пальцах и одежде.
– А вот и Анрюшенька-голубчик к нам пожаловали-с! – Воодушевлённо встретил гостя Геннадий Вадимович, – Андюшенька, милок, закавыка у нас с Оленькой случилась! Задаю я, значит, голубушке нашей Оленьке, вопросики, а она молчит! Будь добр, касатик, поговори с Оленькой на одну из ваших молодёжных тем. А я, старик, послушаю вас.
– Ольга, – очень серьёзно начал Андюшенька, – а Вы ч-ч-читали к-к-книги старины Б-б-берни?
– Кого?! – От неожиданности и удивления Ольга чуть ли не перешла на крик.
– Б-б-берни… – уточнил Андюшенька и от смущения стал заикаться ещё сильнее, – Б-б-берни Уэллса. Н-недавно я н-нашёл в п-п-п-подвале пе-пе-первый эк-к-к-земпляр ро-ма-мана "В-в глубь в-веков". К-к-к-как г-г-г-говорит Ге-ге-ген-надий Ва-ва-вадимыч, п-п-презанят-т-нейшая в-ве-вещица п-про ма-ма-машину в-в-времени…
Ольга внимательно слушала, как Андюшенька заикаясь старается пересказать сюжет "презанятнейшей вещицы". Сюжет казался Ольге очень знакомым. Ей даже казалось, что она уже когда-то читала эту книгу… возможно в другом переводе или другой адаптации?
– Так, это ты, оболтус, стибрил со стола книгу? – Возмущённый оклик Геннадия Вадимовича прервал размышления Ольги и пространный пересказ Андрюшеньки. Доктор между тем продолжал негодовать, – лежал, значит-ца у меня томик на столе, почитывал я его на досуге, а тут глядь, а томика-то и нет! Признавайся, Андрюшка-обормотище, – допытывался доктор, – ты книжицу со стола втихаря умыкнул?
– П-п-по-милуйте, ува-ва-ва-жаемый Ге-ге-ген-надий Ва-ва-ва-ва-димыч, – ещё больше заикаясь оправдывался Андрюшенька, – че-че-чес-ное с-с-лово, в п-по-по-двале в к-к-ка-коробке на-на-на-шёл!
– Кто же тогда-с свистнул-то книжицу? – доктор озадаченно воздел руки вверх, – Аллочка, или баба Глаша? Кажется догадываюсь… – и задал вопрос, повернувшись к глухой стене, – А скажите-ка, мне, милейшая Глафира Антоновна, книжицу с моего стола такую, с потрёпанной тиснённой золотом обложечкой, не вы брали-с?
– А неча, рвань дряхлую да на чистый-то стол класть! – Возникла из ниоткуда баба Глаша и подперев бока руками, приготовилась защищать свои деяния, – моешь тут им, драишь, полы воском натираешь, сукно ихнее заморское хлебной коркой до чиста вычищаешь, а они-те – хрясь! И книжки драные да на чистое сукно! – Громко возмущалась санитарка.
– О, Господи! – Геннадий Вадимович слушал бабу Глашу, безнадёжно приложив растопыренную ладонь к щеке, – Глафира Антоновна, – строго сказал доктор, – уж сколько-то раз говорено вам было не трогать ничего-с с моего рабочего стола! О, Господи, – воскликнул Геннадий Вадимович с отчаянием, – вы же, сердобольная вы наша, первый экземпляр книги выпущенной в России в утиль-то списали! Полагаю, что труд Зигмунда Фрейда "О сновидениях" постигла участь творения Уэллса?
– А, эта книженция с непотребными картинками? – Без тени сожаления о содеянном спросила баба Глаша.
– О, Господи, Господи! – В сердцах возмущался Геннадий Вадимович, – смею предположить, милейшая, что столь печальной участи удостоились и другие издания, посмевшие своим дряхлым видом омрачить ваш ясный взор?
– А-то, – снова без сожаления, даже с некоторым вызовом ответила баба Глаша, – у Вас, уважаемый Геннадий Вадимыч, уж цельный сервант всякой рухлядью заставлен! Скоро мухе-то и сесть негде будет! А книжиц вашенских дранных-то сколько? Ещё один цельный шкаф! А убирать-то кому труху-то с книжиц? Труха-то с книжиц сыплется! Всё мне, да мне?
– И, что прикажете делать-то с вами, а? Глафира Антоновна, ну право, сколько раз говорено-переговорено, что мои трухлявые, как вы выражаетесь, книжицы, мне нужны для работы! Понимаете, для работы!
– Ой, уважаемый Вадимыч, не понимаю! – Искренне призналась баба Глаша, – берите для работы новые чистые книжки, делов-то! Книжки-то они и есть книжки – все с одинаковыми буквами!
– Ох, добрейшая, Глафира Антоновна, давайте-с снова условимся, что книжицы мои вы трогать не будете, даже самые рваные и трухлявые! А сейчас, будьте так любезны, милейшая, – Геннадий Вадимович цепко ухватил, упирающуюся бабу Глашу за локоть и настойчиво повёл к двери, – вы меня отведёте туда-с, куда ранее коробку с книжицами оттащили! А, ты, обалдуй, – это уже строго к Андрюшеньке, – с нами пойдёшь, гляну-ка я какие ты книжицы для себя схоронил! – И уже по-доброму добавил, – ты, пойми голубчик-Анрюшенька, не жалко мне для тебя книжиц. О головушке твоей-то буйной пекусь! Начитаешься ведь чего не попадя, а потом бузить будешь!
– А он и так бузит, – начала ябедничать баба Глаша, – вот давеча подвал краской извазюкал… белой краской, заморской, дорогой! И микстуру в клозет спускает!
– А-а-а, ба-ба-ба Г-глаша, за-заставляет ме-ме-меня…
– Всё-всё! Полно вам обоим, – строгим взглядом Геннадий Вадимович прервал взаимные наговоры бабы Глаши и Анрюшеньки, – устроили тут балаган при Оленьке! Вон все пошли! В кабинет мой, разбираться! А то вишь, разбаловались у меня! Одна книжицы со стола-с нужные тащит, другой микстурой казённой разбрасывается! А вы, душенька, – это уже к Ольге совершенно другим, заботливым тоном, – отдыхайте! И книжицу-то про машину времени найдите и прочтите. И отчётик мне рукописный о прочитанном подготовьте. Вот всё-всё пишите, что нравится, что не нравится, что душу затронуло!
Ольга с улыбкой на лице провожала взглядом растворяющуюся в воздухе троицу. Ещё некоторое время, засыпая, она тихо хихикала, вспоминая сцену с пропавшей со стола книжкой.
На следующее утро Ольга пошла в больничную библиотеку.
Старенькая, седая как лунь, библиотекарша при виде Ольги оживилась:
– Проходи, девонька, тебе какую-то конкретную книгу доктор рекомендовал, или просто что-то почитать?
– Мне доктор ничего не рекомендовал, – робко уточнила Ольга, – я сама захотела… две книги можно?
– Да хоть десять, – улыбнулась старушка, – если они не запрещены для пациентов. Название говори.
– "Машина времени" Уэллса и "Толкование снов" Фрейда…
– Фрейда не дам, – сказала, как отрезала библиотекарша, – запрещено давать книги по психологии пациентам. Это осложняет лечение. А вот Уэллса сейчас поищу, помню где-то был…
– А у вас было, – осмелев спросила Ольга, – самое первое издание?
– Это которое 1900-го года? Да было… да сплыло, – ответила старушка-библиотекарь не отрываясь от поиска книги, – Представляешь, нашли несколько лет назад в подвале заброшенного корпуса целую коробку с раритетными книгами. Главврач было даже распорядился отдать на реставрацию. А книжки вместе с коробкой… фить и исчезли, как и не было никогда.
Ольга очень внимательно слушала старушку.
– На, вот, держи Уэллса, – вынырнула откуда-то из-за высоких книжных полок библиотекарша и протянула Ольге томик, – это, конечно, не первое издание, но тоже старое, послевоенное.
Ольга аккуратно взяла из рук старушки книгу и прижала к себе:
– Спасибо большое!
– И я тебе, милая, благодарна, что зашла. В последние годы редко кто за книгами приходит… – с грустью вздохнула библиотекарша, – в основном в телефоны утыкаются. А ты приходи чаще.
Ольга пообещала зайти ещё и очень быстрым шагом пошла в свою палату.
В своей палате Ольга углубилась в чтение. Читая о приключениях путешественника во времени в далёком будущем она постоянно думала о том, что же ей хотел сказать Геннадий Вадимович, так настойчиво рекомендовавший "Машину времени"?
Ольга очень хотела найти ответы на вопросы о своей жизни, чтобы жить дальше. Пока явных ответов она не видела, но… блокнот с ручкой положила рядом с собой – для "отчётика".
