Elli Black
Одержимая страстью
Теперь я уже по-другому смотрю на ту девушку, что в отражении расширила от ужаса свои глаза.
– Кто это? – провожу дрожащими пальцами по кругу и не верю в увиденное. – Что вы со мной сделали? Я не хотела пластических операций!
Поворачиваюсь на пятках к парню и добегаю до него в считанные секунды, хватаю за руку и разворачиваю к себе.
– Что вы со мной сделали? – заглядываю в лицо, пытаясь найти хоть какой-то ответ, но он смотрит на меня с таким искренним удивлением, что не сдерживаюсь и кричу вслух: – Ка-а-а-тя!!!
Глава 3
Глазами я нашла выход из этого места и ринулась к нему. Катька, сучка, убью. Пусть потом в тюрьме придется даже отсидеть, зато на душе станет легче. Толкаю тонкое полотно от себя. Не поддается. Еще раз. Да что же такое! В сердцах топаю ногой и больно впечатываюсь ступней в пол, закатываю глаза.
– Ида, что ты злишься, я не понимаю? – слышу голос ангела за спиной.
Не оборачиваюсь, берусь за ручку и распахиваю дверь, теперь уже на себя. Выдыхаю и делаю шаг наружу, затаив дыхание в ожидании того, что сейчас на меня свалится шквал хохота и всяких непристойных шуточек.
Первым чувством, что обуяло меня, когда я вышла из комнаты, был ШОК! Глаза готовы были вылезти из орбит от увиденного, а дыхание сбилось, и очередной выдох застрял в груди.
– Что это? – хриплый голос вырывается наружу. – Что происходит? Где я?
Огромный зал с высокими колоннами, подпирающими полукруглые своды потолка, простирался в разные стороны на многие десятки метров. Снующие люди туда-сюда были одеты однотипно, только цвет отличался: у кого-то полотна белые, а у кого-то темные. А некоторые и вообще ограничивались только одними трусами. Матерь Божья, как это понимать?
Дворец, я однозначно нахожусь во дворце, это и дурак бы мог понять, и это точно Греция, и опять же только совсем неандерталец не смог бы это увидеть.
– Ида, тебе нужно уходить, а не то тебя накажут.
– Уходить?
Все меркнет перед глазами. Я ничего не понимаю, куда мне надо идти, и почему меня накажут? Я разворачиваюсь вокруг своей оси и заглядываю в лицо парню, который стоит передо мной.
– Где я? Кто ты? – мне хочется задать парню кучу вопросов, но именно после этих двух в горле пересыхает все, будто воды не пила целую вечность.
Неожиданно парень берет меня за плечи и втягивает обратно в комнату, закрывая дверь за моей спиной.
– Лейалана, очнись, – шепчет он горячо. – Они, видимо, переборщили с дозировкой кОкоса, и у тебя помутился рассудок, но это только тебе в минус, Ида. Давай же, вспоминай уже. Мы сейчас в Левадии, во дворце Императора Аркада. Ты его преданная ида, которая не имеет права даже на то, чтобы покинуть пределы священного Перахора [святилище], и я до сих пор не могу понять, как ты оказалась в руках Элата.
Он смотрит мне в глаза, а мне и ответить ему нечего. Я сейчас совершенно ничего не понимаю.
Преданная Императору Ида? Элат, ну, с ним понятно, это тот мужчина, который, … мать его ети, отымел меня в попу. Внизу поясницы сразу защемило от воспоминаний.
А в голове наконец-то начал понемногу складываться пазл, но разум отказывался воспринимать действительность. Потому что такое бывает только в фильмах и на страничках фэнтезийных книг, но по-настоящему такого происходить не может. Это просто нереально и выбивается из всех пониманий действительности, и вообще. Сердце внутри стучит о ребра так сильно, что хочется плакать навзрыд о себе той, которая умерла в двадцать первом веке. Ведь по-другому я же не могу оказаться здесь. Реинкарнация душ происходит только при одном условии.
– Ида, милая, не плачь, ты обязательно все вспомнишь, я попытаюсь тебе помочь, – парень смотрит на меня с такой нежностью и пониманием, что я уже не сдерживаюсь, плачу навзрыд.
Он обнимает меня, прижимая к себе и легонько поглаживает по спине, от чего мурашки по коже разбегаются. Воспринимает мои слезы неправильно.
– Пойдем, я тебе налью успокоительных капель. Тебе нужно собраться и вернуться в святилище.
Он тянет меня за руку, и я на ватных ногах следую за ним, присаживаюсь на пуф, который он любезно пододвигает мне. Тут же гримаса боли искажает лицо, и я встаю на ноги.
– Забыл, – тяжело вздыхает парень и поджимает губы в досаде.
– А как тебя зовут, ангел? – спрашиваю его осипшим голосом, потому что внутреннее чутье подсказывает, что он очень плотненько общается с той девушкой, в теле которой я сейчас нахожусь.
– Алей, – отвечает ангел и одновременно протягивает мне чашу, на дне которой болтается какая-то мутная жидкость.
Недоверчиво смотрю на это пойло, потом перевожу взгляд на ангела. Он понимающе кивает.
– Не бойся, это должно помочь, – он подталкивает мои руки и предлагает выпить.
Набираю полный рот жидкости и шумно глотаю, затихаю на миг, но думаю, хуже уже точно не будет. Невозможно умереть два раза подряд. В глазах снова появляется знакомое пощипывание, и в груди начинает щемить.
Лена, успокойся, сейчас не время превращаться в размазню, надо собраться.
– Что? Что ты чувствуешь, ида? – спрашивает парень и внимательно вглядывается в мое лицо.
– Да все со мной нормально, не переживай ты так, нервы расшалились только. А так все нормально, – допиваю жидкость и ставлю чашу на стол, а свободной рукой отмахиваюсь от расспросов Алея.
Подхожу к зеркалу и уже по-другому всматриваюсь в лицо той девушки, в теле которой оказалась. Темно-русые волосы обрамляют худенькое личико. Пухлые губы, впалые щеки, прямой тонкий нос и глаза, ярко-голубые глаза. Я бы могла с точностью сказать, что это линзы, но… почему я сразу не заметила этот яркий цвет, когда первый раз смотрелась в зеркало? И возраст. Теперь, при более тщательном рассмотрении, я понимаю, что девушка юна. Лет восемнадцать, не больше. Растягиваю губы в улыбке, и дух захватывает от того, как преображается лицо красотки. Я хоть и Леной была не такая уж и страшная, но вот это чудо, что смотрит на меня, похоже на прототип богини какой-то.
– Лейалана, тебе надо возвращаться, – вторгается в мои размышления голос парня, и я оглядываюсь на него.
Ангел с тоской поглядывает то на меня, то на дверь.
– Если тебя начнут искать, то это будет плохо, – грусть проскальзывает в его голосе.
– Но я не помню, куда надо идти, Алей.
Его лицо вытянулась так сильно, что мне показалось, оно может от натуги треснуть.
– Не смей называть мое имя, – он прикасается пальцем к губам, – не смей, тебе вырвут за это язык, ты не должна произносить ни одного мужского имени, – на миг задумался. – Лейалана, о, Зевс всемогущий, что же с тобой произошло?
Я испуганно бегаю глазами.
– Не хочу, чтобы мне вырвали язык, слышишь? – цепляюсь за его руку. – Я вообще ничего не помню, что мне делать, ангел?
– Я думаю, думаю, ида…
И я видела, что он думает, не стала ему мешать, подошла к двери и приоткрыла немного, выглядывая наружу.
– Матерь Божья, это действительно все правда.
У меня перехватило дух, когда заметила, как из-за колонн выходит отряд мужчин, облаченных в военные костюмы. Черт, да это прям кадр из фильма про триста спартанцев. Голые торсы расчерчены четкими шестикубиковыми прессами, на загорелом теле ни единого жирового отложения, одни только рельефные мышцы, испещренные толстыми жилами. На бедрах железными пластинами позвякивают доспехи, сделанные в виде короткой юбки. Кожаные ремешки овивают мощные предплечья, и при каждом шаге бьются о ляжки мечи. Лица скрыты шлемами.
Я невольно сглотнула, но это не помогло. От страха ноги подкосились, и я присела на корточки. Матерь Божья, как же к этому теперь привыкнуть? Да меня инфаркт накроет прежде, чем мозг сможет адаптироваться к здешним условиям.
– Ида, что там? – тут же сзади почувствовала легкий ветерок, прокатившийся по оголенным плечам и спине. – Стража, делает обход, – раздалось над моей головой. Он тронул меня за плечо. – Тебе нужно переодеться и уходить. Я тебя провожу, а дальше, возможно, ты вспомнишь что-то.
Я коротко кивнула и глянула через плечо. Парень держал в руках белую материю. Я забрала ее и пошла за балдахин, которым была закрыта кровать.
Дыхалка перестала работать уже через несколько десятков метров после того, как мы вышли из комнаты Алея. Было ощущение, что я задохнусь сейчас, правый бок кололо настолько, что казалось, еще немного, и печень выпрыгнет наружу. Но парень продолжал идти, даже ни разу не обернувшись и не поинтересовавшись, следую ли я за ним. Знал, гаденыш, что никуда не денусь, поэтому и вел себя так.
Впереди показался больший просвет, и только подойдя ближе, я поняла, что это внутренний двор. Здесь резвились детишки, играя в подвижные игры, а возле небольшого фонтанчика, что был расположен под кронами низких деревьев, на камнях расположились то ли няньки, то ли мамки этих малышей, неотрывно наблюдающие за их возней. Только одна дамочка скользнула по мне косым взглядом и тут же, отвернувшись, опустила глаза. Я почему-то последовала ее примеру и сделала то же самое, хотя внутри что-то кольнуло, мне показалось, что сделала я это зря.
Догнать ангела мне удалось лишь потому, что он сам остановился. Зайдя за круглую колону и спрятавшись за ней от посторонних глаз, потянул за собой.
– Дальше мне нельзя идти, Лейалана, дальше начинаются границы святилища.
– Ага, замечательно, – обреченно вздыхаю, – и что же мне делать-то, а?
– Ида, ты меня пугаешь. Ты действительно ничего не вспомнила?
Отрицательно мотаю головой, отчего в голове зашумело.
– Тогда слушай и запоминай, если что, скажешь, подвернула ногу и стукнулась о камень головой.
Я закивала.
Парень мне быстро шептал, при этом постоянно оглядываясь по сторонам, а я повторяла за ним. Нехотя внутри шевельнулся страх, поселяя беспокойство в душе. Но самый пик паники меня настиг тогда, когда парень повернулся ко мне спиной и, не оборачиваясь, пошел прочь.
А внутри пустота будто разлилась. Первой реакцией на его уход было броситься следом и не отпускать, но я продолжала стоять на месте. Мне казалось, что ноги зацементировали в крепкий раствор, и выбраться из него не предоставлялось возможным. Надо успокоиться. Лена, ты взрослая адекватная женщина, прекрати себя вести, как потерявшийся в большом неуютном аэропорту ребенок, которой, забравшись с ногами на лавку, громко плачет и зовет мамочку.
Аж дыхание от воспоминания перехватило, оно так вовремя пришло из детства, что памяти пламенный привет захотелось передать, и чтобы сдохла она там, где-нибудь на задворках вместе с отголосками моей уже прошлой жизни, потому что они только сбивают, а не помогают. Сейчас нужно сосредоточиться и мыслить хладнокровно, а не жалеть себя, бедненькую и несчастную. Реальность, детка, такова, что воспринять ее нужно как есть. Выживи или умри, третьего не дано. Вспоминаю все то, что говорил мне парень и, собравшись с силами и волей, наконец-то отрываю ногу от земли, иду в сторону храма, где, по его словам, я живу.
Девочка, миленькая, помоги мне вспомнить, что нужно делать. Ведь не может же быть такого, чтобы все ушло, и не осталось ничего в памяти, так не бывает. Закрываю глаза и задерживаю дыхание, прислушиваюсь к себе внутри, вдруг откроется чакра, и на меня хлынет поток информации.
Пять, четыре, три, два, один, ноль, ноль, ноль… Я зажмурила глаза, напрягла все мышцы, которые, как оказалось, отозвались все, чего я не могла наблюдать в своем бывшем теле.
«Девочка в отличной физической форме», – пронеслось в голове.
– Фу-у-у-у-у-ух, – наконец-то выдыхаю и открываю глаза, – ничего. Такая жалость, – вздыхаю вслух и тем временем уже дохожу до ступенек, что ведут вверх, к дверям святилища.
От представшего перед глазами величия захватило дух. Задержала дыхание, когда наконец-то забралась на последнюю ступеньку, и замерла перед расписанными золотой ковкой дверьми, ведущими в храм. Восхищенное «вау» вырвалось помимо воли, но тут с эмоциями действительно было сложно совладать. Эта роскошь и великолепие слепили глаза. Даже ладонью хотелось прикрыться от золотого сияния и чистой белизны вокруг.
– Наконец-то явилась, – вдруг раздался сбоку скрипучий женский голос.
Вот нужно было все испортить этой… поворачиваю голову, и повторное «вау» вырывается снова. Вскидываю ладони к глазам в отчаянной попытке потереть их, ну, чтобы убедиться, что не сон это все, но вовремя останавливаюсь, вспоминая свое отражение в зеркале. Толстые черные стрелки уж точно трогать не стоить, если не хочу получить эффект панды. Потому ограничиваюсь только похлопываниями по щекам.
– Опять в конюшню императорскую бегала?
Матерь Божья, спасибо тебе за заступничество, и что даже здесь не оставляешь меня. Всегда верила, что меня охраняют высшие силы, вот теперь в этом убедилась.
– Да, – отвечаю этому произведению искусств в женском обличие.
– Когда же ты наиграешься, Ида? – вроде как пожурила меня женщина. – Пошли, тебе нужно еще поужинать перед тем, как отправиться в покои Императора для вечернего омовения.
Я уже хотела было голову склонить перед этой женщиной, которая покоряла своей красотой с первого взгляда, но в позвоночник как будто кол вставили, я даже не то, что поклониться не смогла, но и кивнуть мне не удалось. В голове мелькнула догадка, и, как окажется позже, она полностью соответствовала реальности.
– И помыться тебе нужно тоже, от тебя животиной воняет.
Меня вдруг жаром обдало с головы до ног. Подношу к носу руку и втягиваю запах кожи в себя. На самом деле, от меня пахло апельсином с примесью чего-то странного. Вот же какая сучка. Я прищурила глаза и сложила губы в трубочку. Нужно быть с ней повнимательнее.
А тем временем мы уже дошли до неприметной такой двери в стене, как ни банально, но тоже белого цвета. Она практически сливалась со стеной, и если бы я не увидела, что там есть ручка, ни за что бы не нашла ее. Мозг активно работал, запоминая малейшие детали, что могли заметить глаза. Работа с людьми не прошла бесследно, я могла с одного взгляда определить, кто друг, а кто враг. Десять лет не пропали даром. И кто бы мог подумать, что все мои навыки пригодятся в следующей жизни. В глазах защипало. Ежкин кот, я в этом мире всего ничего, а уже чувствую себя его частичкой. Тоска прокралась в сердце, отравляя душу. Разве можно так? Это же не справедливо, помнить прошлую жизнь. Как можно насладиться настоящим, если тебя не отпускает прошлое?
– Мусса, приготовь для Иды купальню и побыстрее.
Я сосредоточилась на том, что происходит, отгородившись от посторонних мыслей. Надо запомнить как можно больше, чтобы в будущем не попасть впросак.
– Кэра [личная служанка]! – возмущенно вскрикнула женщина, и практически одновременно с ее криком из-за угла вынырнула черноволосая девчушка.
Ее одежда тоже была белой, но длинной, и украшениями отличалась от той, что носила мусса и эта тетка.
– Негодница, – тетка вдруг ни с того ни с сего щелкает девчушку по щеке, и та становится на колени.
– Простите, мэроя [главная прислужница в святилище].
Голос ровный, даже не дрогнул. Вот это выдержка.
– Помоги Иде подготовить себя для встречи с Императором, – она вздернула подбородок и пошла дальше вглубь задания, оставляя меня наедине с девчонкой, при этом даже не посмотрела на меня. Сука.
– Пройдем, священная Ида, – девушка склонила голову, а у меня ком в горле образовался, который невозможно вдруг стало проглотить.
«Священная»? Вот это да, кто бы мог подумать. А на глаза слезы наворачиваются. Так вот что имел в виду ангел, когда шептал мне про какое-то предназначение?
– Послушай, – нагоняю девчонку.
Но только протянула к ней руку, как та шарахнулась в сторону так лихо, что не удержалась и свалилась на пол, споткнувшись о свои же ноги.
– С тобой все в порядке? – тут же кинулась я к ней, но она задрожала всем телом, словно осиновый листок.
«Не называй моего имени», – вспомнились слова Алея. «Ты что так смотришь?» – это уже Элат, значит, к прикосновениям здесь тоже относятся подобным образом?
Мозг работал на полную мощность. Я вспоминала всякие истории про греческую культуру, но все безрезультатно, эта часть памяти была похожа на черную дыру.
– Так, что разлеглась-то? – смотрю на девчонку, которая так и продолжает лежать. – Вставай, пошли уже, есть хочется.
О, а я в роль вхожу. Вот только нужно на поворотах быть поаккуратнее. Главное, не переусердствовать. Но дальнейшее поведение кэры дало понять, что я на правильном пути. Еще раз благодарю себя за то, что я по жизни умничка и трудяжка, и вот теперь мне это действительно пригодилось. Психологию людей щелкаю, как орешки.
Глава 4
– О, майн гот!!! – громко протягиваю, погружаясь с головой в прозрачную, пахнущую розами воду.
Чтобы испытать наслаждение, видимо нужно действительно оказаться в другой жизни. Кожу щекочут неизвестно откуда взявшиеся пузырьки, и я расслабленно отдаюсь ощущению блаженства, которое накрывает меня мягким покрывалом.
Раз. Два. Три. Четыре. Пять. И закашливаюсь, выныриваю наружу, громко отфыркиваюсь.
– Это что еще за херня? – возмущенно провожу ладонью под водой и резко сжимаю пальцы, вытаскиваю обратно. Разжимаю и морщусь брезгливо. – Матерь Божья, что это?
Пробкой выскакиваю из купальни и трясу перед ошарашенной девчонкой пальцами, с которых стекает мутная слизь, похожая на… Господи… Кожа покрывается мурашками, а меня начинает трясти от мерзости, прокатившейся внутри.
– Так, Ида, вы же сами просите пускать для вас в купальню микосин [рыбы, выделяющие слизь], – она опускается на колени и склоняет голову. – Я все сделала, как вы любите, – говорит дрожащим голосом и спину округляет, как будто к удару готовится.
Меня аж током прошибло. Неожиданно для себя осознаю, что девочка-то была совсем не ангел, раз такая служанка у нее зашуганная. Сцепляю зубы и пальцы в кулаки сжимаю. Так, Лена, давай соберись, не время раскисать. Проявлять сейчас жалость слишком опасно, и это может потом боком выйти.
– Принеси мне чистой воды, – цежу сквозь зубы. Надеюсь, голос вышел устрашающий, – да побыстрей.
Притопываю для убедительности ножкой, а у самой при этом сердце кровью обливается, когда вижу, как девочка, не поднимая головы, пятится к выходу на коленях. Отворачиваюсь от нее, не хочу это видеть, а самое главное, сделать ничего не могу. Внутри как будто занозой засело чувство страха, что, если поведу себя по-другому, могут распознать во мне ненастоящую Иду.
Сквозь мысли услышала, как дверь тихонько хлопнула. Глянула через плечо. Девушка ушла. И вот теперь я дала волю чувствам. Задергалась всем телом, как будто в припадке. Господи, как представила, что в этой воде купалась, на затылке волосы зашевелились. Отпрыгав в быстром ритме несколько минут, остановилась отдышаться. В голове от тряски немного прояснилось. Уже лучше. Так, теперь нужно вывести на разговор эту девочку. Сжимаю пальцами виски.
– Ида, вам плохо? – служанка близко не подходит, видимо, боится моего гнева.
– Кэра, – подзываю девчонку, и она мелкой поступью, не выпуская огромного для ее размеров ведра подходит ближе, – помоги мне помыться.
Она вдруг поднимает на меня карие глаза и таращится так, что аж не по себе стало.
– Что-то не так? – удивленно приподнимаю брови.
– Но, Ида, вы же до этого предпочитали, чтобы вам помогал мыться Амин, – она резко ставит ведро с водой и снова в поклоне сгибается пополам, – я его сейчас позову.
Я даже слова от растерянности не успела сказать, как служанки и след простыл.
Амин?
А мне хотелось сказать «аминь» моему душевному равновесию и только-только начавшему стабильно биться пульсу. Если я и дальше буду испытывать такой стресс, это ничем хорошим не закончится. Ищу глазами какую-нибудь ткань, чтобы накинуть на себя, совсем не хочется быть голой перед Амином. Меня уже давно отпустила эта животная похоть, и теперь во мне поселилась стеснительная девушка по имени Лена.
– Госпожа, – слышу я за спиной голос ребенка и в шоке поворачиваю голову.
В глазах потемнело на секунду, я хлопаю ресницами и только и могу, что открывать и закрывать беззвучно рот.
– Это, к-к-к-то? – заикаясь, произношу я и трясущемся пальцем тыкаю в темнокожего мальчишку.
– Ида, – непонимающий взгляд кэры, как звонкая пощечина, приводит в чувства, – это Амин, вы что, не узнаете? Он вам помогает при купании, а я не могу касаться вас, госпожа.
Хоть у меня сейчас внутри полный раздрай, но мозг в этот момент работает, как часы. Пометочки ставит нужные в блокнотик, который я создала несколько часов назад в голове.
Раз. Два. Три… закрываю глаза и делаю шумный выдох.
– Я готова, – разлепляю веки и смотрю перед собой. Фиксирую взгляд на белоснежной колонне, которая украшена вьющимися растениями из гипса.
Мальчишка, которому на вид не больше десяти лет, подходит ко мне и забирает ткань, которой я пыталась укрыться. Твою же мать, да я вся краской залилась, когда он меня взял за руку и повел к каменному корыту, которое стояло в дальнем углу комнаты.
– Госпожа желает помыть волосы? – тоненьким певучем голосом спрашивает он, а сам подталкивает меня переступить бортик и за пальцы вниз тянет, заставляя присесть.
Я выполняю его просьбу и не успеваю коснутся кожей дна корыта (а ведь подумала, как я на холодной плите голопопая сидеть буду), как он мне тут же подкладывает под попу простынь. Милашка, я даже улыбку смогла выдавить из себя. Господи, как же это больно – видеть всю эту несправедливость.
– Да, Амин, госпоже не понравилась сегодня молодящая купальня с микосинами, – кэра разочарованно вздохнула.
Я постаралась пропустить мимо ушей то, что этот вздох брошен, будто камень в мой огород. Внутри поднялась волна злости, непонятно, откуда взявшаяся, но я тут же ее задушила, сосредоточившись на внешних ощущениях, отгоняя на задворки всполохи ярости.
Тут же мальчишка запустил в мои волосы ловкие пальчики, и я прикрыла глаза от удовольствия. Массаж головы одновременно с мытьем – это нечто, главное, чтобы они ничего больше не напустили в корыто.
По моим ощущениям прошло примерно минут двадцать, когда мальчишка закончил купать меня, подал полотнище, склонил голову в поклоне и бесшумно удалился, пока я заматывалась в длинную простынь.
– Волосы придется пока не закалывать, нужно, чтобы подсохли, – говорит девчонка, а сама крутится вокруг меня, разглаживая мелкие складочки на ткани.
– А что будет, кэра, если ты меня коснешься? – спрашиваю ее.
– Ну, вам-то ничего не будет, госпожа, – девушка на мгновение замерла, а потом продолжила свою работу, – это, скорее, я пострадаю.
Вот тут мое любопытство зашкалило настолько, что я потеряла осторожность и, выдернув из пальцев девушки полы белой материи, заставила посмотреть на себя.
– Как ты пострадаешь, кэра?
Видимо в глазах моих плескался неподдельный интерес, перемешанный с любопытством настолько бурно, что девчонка приняла его за нечто иное. Губы у нее задрожали, и она снова бухнулась на колени.
Вот дурочка. Меня это прямо раздражать начинало уже. Что она думает, что убить ее хочу? И в голове тут же щелкает мысль:
«А что бы ты, Леночка, подумала?»
Да скорее всего, то же самое, но, с другой стороны, я могу сейчас разузнать у нее все, что мне интересно. Я разрывалась внутри. С одной стороны угрызения совести меня, словно когти тигра, разрывали, потому что я запугивала бедное дитя, но с другой, я тоже хотела жить, а чтобы это было возможно, мне нужна информация. И вот он, ее источник, сидит передо мной и губки тонкие кусает, сдерживая слезы.
– Кэра, что будет, говори? – я приняла решение в доли секунды, потому что потом не смогла бы переступить через себя, привыкла бы к девчонке и так подло воспользоваться ее незащищенностью просто бы не позволила себе.
Делаю молниеносный шаг, замах и удар, и даже понять не успеваю, откуда взялась эта злость внутри. Она, как вихрь, захлестнула, я даже в руки взять себя не смогла. Ладонь обожгло так сильно, что я вскрикнула от боли, а кэра, будто кукла тряпичная, отлетела в сторону и схватилась за щеку.
Округлив глаза от шока, стою и смотрю то на девчонку, то на свою ладонь.
– Госпожа, пощадите! – спустя секунду взвыла служанка и упала на колени, тыкаясь лбом в пол.
Первая реакция была подойти и попросить извинения, но язык будто к небу прирос, так и стояла молча, не зная, что предпринять, какой следующий сделать шаг. Смотрю на служанку, валяющуюся в ногах, и стошнить хочется от своего поступка. По сути, она же дитя совсем, хотя у меня тело тоже далеко не взрослой женщины, и я не вижу своему поступку оправдания.
– Как скоро я должна отправиться к Императору? – я наконец-то собралась с мыслями и решила просто опустить этот чудовищный поступок, на досуге подумаю о том, как в будущем можно сдержать эти выплески эмоций.
Девчонка, трясясь от страха, поднимает голову, и мой взгляд тут же останавливается на красной отметине, которая алым пятном рдеет у нее на щеке.
– Вам нужно еще отужинать, Ида.
Хриплый голос скребется по нервам, заставляя передернуть плечами, а я не могу глаз оторвать от лица кэры, так как след от пальцев неожиданно наливается волдырем, расползаясь в разные стороны. Быстро отворачиваюсь, чтобы не видеть этого ужаса.
– Тебе нужно что-то сделать с лицом, – быстро говорю ей и немедленно выхожу в двери.
Куда бы деться, куда бы пойти, где бы спрятаться от угрызений совести, что меня сейчас терзают внутри?
– Госпожа, – голос девушки раздается за спиной, и теперь я уже шарахаюсь от нее, отхожу на несколько шагов и только тогда поворачиваюсь.
Прям готова была расцеловать ее за то, что она щеку тряпицей закрыла и, главное, не смотрит на меня, взгляд прячет. Это к лучшему, потому что так она не может заметить, какая в моих глазах растерянность сейчас застыла, а я уверена, что так оно и есть, потому что в голове были именно эти мысли, да еще и в груди пустота разливалась.
Девочка скользнула мимо, сторонясь меня, но винить в этом я ее не могла, сама бы, скорее всего, поступила так же. Кэра засеменила вперед, а я иду за ней след в след и головой верчу, во-первых, дорогу запоминаю, во-вторых, интересно все-таки посмотреть, что за место стало для меня новым домом. Усмехаюсь про себя. Как же странно и необычно то, что я всего лишь за какие-то сутки уже начинаю называть это «домом». Меня осеняет догадка, что это, наверное, из тела не выветрились чувства и привычки бывшей хозяйки, вот они-то и правят сейчас балом, но менять мне пока ничего не хочется, потому как надеюсь, что именно оставшаяся память сможет мне помочь пройти все испытания, которые меня ждут после ужина.
За внутренними рассуждениями путь показался достаточно быстрым. Шли мы по каким-то замысловатым коридорам, и с первого раза вряд ли удастся запомнить дорогу. Вслед за кэрой я шагнула в маленькую комнату, которую можно было сравнить по размеру с кельей при храмах и монастырях.
– Н-да, – прицокнула я языком, проходя внутрь, не так уж и богато, как, казалось бы, должно быть, если смотреть на внешнее убранство святилища.
– Госпожа, Амин вам принесет ужин и поможет одеться.
Я оглянулась на служанку, которая одновременно говорила и доставала из-за плотной занавески белое полотно, отороченное золотой тесьмой.
– Хорошо, кэра, – я села на высокий пуф с мягкой обивкой.
Первое, что мелькнуло в голове – боли никакой не было, и это меня порадовало. А второе – что я забылась настолько, что уже и не вспоминала ни про Принца, ни про ангела, да и вообще они мне сном каким-то показались. Я тряхнула головой.
– Ида, с вами все в порядке?
Я глянула на девчонку. Та лишь украдкой бросила в мою сторону взгляд и быстро спрятала его в пол. Бедное дитя. Опять в груди защемило.
– Все нормально, кэра, уже можешь идти и принести поесть, сколько можно вопросов задавать? Ты хочешь, чтобы я с голоду опухла?
Я замолчала, а девушка вылетела пулей из комнаты, прикрыв за собой дверь. Вот правду говорят, лучшая защита – это нападение. Я закрыла глаза. Вдох-выдох. Все-таки совесть внутри продолжала грызть, и меня сейчас, откровенно сказать, это раздражало, потому что я понимала, откуда ноги растут. А растут все оттуда же – из глубин сознания, на задворках которого еще находится эта девчонка Ида.
Тихие шаги и легкое дуновение ветра оповестили о том, что у меня гости. Я открыла глаза и наткнулась на невообразимо синие глаза мальчишки, что ловко расставлял на раскладном столике тарелки, но при это смотрел на меня внимательно. Амин расправлял складки на платье и, видимо заметив боковым зрением, что мальчишка слишком пристально рассматривает меня, недолго думая, отвесил пацаненку подзатыльник.
– Госпожа, простите, такое больше не повторится, – склонил он голову и еще раз отвесил подзатыльник бедняге.
– Я надеюсь на это, – не голос, а прямо лед. Я сжала челюсть и, вскочив с места, отошла, от греха подальше, от бедного ребенка. – А почему вас двое, Амин? Я думаю, ты и один можешь справиться, – собравшись с силой, задаю вопрос слуге, но лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечься.
– Так госпожа, мне уже скоро исполняется двенадцать, и я уйду во дворец, – поясняет мне паренек, а я удивленно вздергиваю бровь вверх, – и Лим будет вам прислуживать вместо меня.
Кидаю взгляд на мелкого. Господи, сколько ему лет? Прислуживать? Это выше моих сил. Отвожу глаза в сторону.
– Вы не беспокойтесь, госпожа, – растолковал по-своему мой жест Амин, – Лим один из самых смышленых мальчишек, он вам понравится, дайте ему шанс.
Такие похвалы со стороны парня я одобрила про себя и сделала заметку, что для него этот мальчишка много значит, раз Амин так печется о его судьбе.
– Даю ему еще шанс, Амин, – улыбаюсь одними губами, поскольку на душе пусто от того, что приходится быть такой хладнокровной сукой. Но внутреннее чутье не обманешь, а оно подсказывает, что именно так и надо себя вести.
Паренек склоняет голову и подталкивая мальчишку к выходу, выпроваживает за дверь.
– Чего изволит госпожа отведать? – он открывает блюда одно за другим, но аппетита уже нет.
Смотрю на все яства безразлично и думаю лишь о том, как не потерять себя в этом мире, потому что даже к бабке ходить не надо, все как на ладони расписано. Жестокие нравы и безапелляционное подчинение сильнейшему действительно страшно осознавать и принимать. И вопрос сейчас в том, смогу ли я это все выдержать и остаться собой, не превратиться в бесчувственную куклу, каковой являлась Ида.
