Юлия Резник
Если буду нужен, я здесь
Глава 7
Сшиты наживо
Без свидетелей наши запястья,
Неосознанно ты стал моей частью,
частью, частью меня…
«Худшая» Асия
Лала
– Ты можешь этого не делать.
Да, мама, спасибо. Главное, ты очень вовремя об этом напомнила. Сижу перед огромным во всю стену зеркалом в фате и платье, специальные лампы светят в лицо. Я где-то читала, что к заключенным в тюрьмах применяются пытки светом. Палачи просто не выключают его. Сутки, вторые, третьи… И это медленно сводит с ума.
Дрожащими руками поправляю бриллиантовую заколку в прическе.
– Мам? Ну, ты чего? Все нормально.
– Тебе никогда не удавалось меня обманывать, Лала. Никогда. Я чувствую, что все не так, как вы говорите. Ты же не хочешь этой свадьбы, девочка. Я чувствую, что не хочешь!
В красивых глазах матери сверкают слезы. Я очень хорошо осознаю, кто стал их причиной. И осознание того, что я сделала несчастными самых близких, давит на грудь гораздо сильнее плотно зашнурованного корсета. От меня одни беды. Все уже переругались. Даже папа с братом. В семье, где всегда царили мир и гармония, теперь полный разлад. А ведь так не должно быть. У нас Маратик родился… Для счастья не может быть лучшего повода! Но все смазано тем, что я учудила.
Буквально вчера я подслушала такой разговор:
– Это ты подал пример сестре! – говорит отец.
– О, теперь уже и я виноват.
– Не разведись ты, не женись на Афине, Лале бы и в голову не пришло, что можно нарушить наши традиции!
– Вот как? Я думал, ты принял мою жену. Что ж. На будущее буду умней.
– Я принял!
– Да я вижу, – не без горечи замечает Марат. – Знаешь, мы лучше поедем домой.
– Я вас не гоню! Афина чудесная, просто… Да что происходит-то?!
– Лучше нам взять паузу, отец. Не то мы наговорим друг другу то, чего никогда не сможем простить.
– Марат! – сипит в отчаянии папа.
– Если что – звони. Мы с Афиной на связи.
Я трусливо шарахаюсь в сторону и прячусь за шторкой, умоляя небо, чтобы брат меня не заметил. Мне так стыдно, что я все испортила! Я понятия не имею, как это исправить. Извиниться? Глупости. Слова здесь не помогут. Все, что мои родители строили столько лет, все, на чем наша семья основывалась, рушится на глазах. Словно какая-то лютая хтонь сносит все, что нам было дорого, и, оторвавшись друг от друга, мы разлетаемся кто куда.
Смаргиваю застывшую перед глазами картинку. Ресницы тяжелые от туши. Те у меня и без всяких ухищрений длинные и мохнатые, а так вообще, будто метелки. Афина была права. Даже такое богатое платье не может меня затмить. Но оно – отличная декорация, если хочется спрятаться от внимания.
– Очень-очень хочу, мам, – вру безбожно. – И твои слова меня очень расстраивают. Я знаю, что повела себя не лучшим образом, но…
– Это сейчас неважно совсем! Как ты не понимаешь? Для нас с отцом главное – твое счастье!
Не реветь! Не реветь, блин. Ведь если я зареву, декорации придут в негодность и обнажат то, что я так отчаянно хочу спрятать ото всех.
– Мамочка, я счастлива. Очень. И буду еще счастливее.
Ага. С мужиком, который собрался меня «удочерить»… Который смотрит на меня как на неразумного ребенка и даже мысли не допускает остепениться. Вот что мне делать? Терпеть? Делать вид, что я не знаю о его бабах, даже когда они сами лезут в глаза, как тогда, когда мы с ним вместе обедали? Назар даже не посчитал нужным как-то оправдаться. Наоборот. Он бравировал тем, что «вокруг много женщин, которые с радостью удовлетворят все его потребности».
И тут бы мне, конечно, выдохнуть с облегчением. Разве это не классно, что он не будет ко мне лезть? Но… А как же гордость? Мы публичные люди, и если мой муж будет выставлять свои измены напоказ, мое достоинство будет втоптано в грязь.
Или он тоже не против, чтобы я жила как хочется? Если я с Антоном лягу, ему будет все равно? Тогда как с этим соотносится Назарово «Ты теперь моя. А чувство собственности у меня развито весьма остро»?! Означает ли это, что он считает, будто мужчине позволено все то, что для его женщины – харам?
Я ничего… ничего не понимаю. Меня швыряет из стороны в сторону. Кажется, мое сердце просто не выдержит перегрузок, на которые я сама себя обрекла. Я знаю, что уже никогда не будет так, как было, а как будет – не имею понятия. Мне нужен какой-то якорь. Но его нет. Я отчаянно пытаюсь найти опору внутри себя. Вдох-выдох, вдох-выдох. Корсет мучительно сдавливает ребра. Сердце колотится в клетке все тише…
– Лалочка, ты понимаешь, что делаешь?
– Ну конечно, мам!
– Знай, пожалуйста, что ты всегда можешь вернуться в наш дом. Мы с папой любим тебя. Очень любим.
«Несмотря ни на что?» – повисает в воздухе. Вчерашняя я, та, которой так не хватало страстей и эмоций, теперь тонет в них с головой, захлебываясь… Наверное, именно эти слова хочет слышать всякая сбившаяся с пути девочка. Я не заслужила их, и потому меня боль пронзает.
– Спасибо, мамуль. Я тоже вас очень люблю.
– Зара! Ну, сколько вас еще ждать? Мы опоздаем на роспись, – доносится снизу голос отца. Мама торопливо стирает слезы.
– Готова?
Решительно киваю и шагаю к выходу. У двери оборачиваюсь, чтобы напоследок посмотреть на свою детскую. Как-то быстро я выросла. Мы даже не успели в ней сделать ремонт. Розовые обои, белая мебель, плюшевые игрушки. Одним словом – детский сад. Боже, куда я лезу? Мамочка миленькая, пожалуйста, можно я еще побуду малышкой? Зачем я так стремилась в эту взрослую жизнь?! Я к ней совсем не готова.
– Идем, доченька?
– Ну конечно.
У дома всего одна машина. Я еду вместе с матерью и отцом. Салон, конечно, просторный, но юбки и шлейф моего платья достают до всех, как их не приминай.
Торжество планируется провести в одном из лучших залов столицы. Назар – православный, поэтому о традиционной свадьбе, о которой я с детства мечтала, даже речи не заходило. А какой будет нетрадиционная – мне откровенно плевать. В организацию я не вмешивалась.
– Вы чего так долго?! – возмущается Афина, когда мы подъезжаем. – Все уже на местах. Ждут только невесту, – выговаривая нам, она по очереди обнимает маму и папу. – Пойдемте скорее!
Афина представляет нам распорядительницу свадьбы. Та сразу же берет ситуацию в свои руки.
– Марат Арзасович, вам нужно будет вывести Лалу вот в эту дверь.
– Что значит вывести? – сводит брови отец.
– Пройти с ней через проход. Как в американских фильмах. Вы наверняка видели.
– Зачем это? – я пугаюсь.
– Чтобы было торжественнее! Ну же… Давайте. Жених и гости уже заждались. Вы опоздали на семь минут.
Выходит, семь минут Назар стоял возле алтаря, или как, черт его дери, это называется?… абсолютно один?
– О таком нужно предупреждать заранее, – недовольно замечает папа.
– Ничего. Ты справишься, папочка, – как в детстве, сжимаю его пальцы в руке. С тех пор, как я все испортила, отец, кажется, ни разу не взглянул на меня прямо. И это было так ужасно, что я выплакала все глаза. Раньше он звал меня свой принцессой…
– Ты такая красавица… – качает головой папа, окидывая меня взглядом. – Моя маленькая девочка, когда же ты выросла? – обнимает. – Нет-нет, не плачь. Не вздумай.
– Нужно идти! – нервничает устроительница.
– Готова?
Нет! Аллах, я не хочу! Идиотская ситуация. Меня будто против воли отдают замуж. По крайней мере, чувства примерно такие. А ведь я сама… сама на этот брак согласилась. Красивая деревяная дверь распахивается перед носом. Вцепляюсь пальцами в предплечье отца. Кажется, даже звучит какая-то музыка, но из-за рева в ушах я не могу разобрать, что именно играет.
«Бам-бам-бам», – колотится сердце. Шуршит ткань. Отовсюду слышатся охи-ахи. Шаг. И еще один… Ничего не вижу. Ни-че-го. Моргаю, чтобы навести резкость. Сколько людей! Родные, близкие, друзья… Даже мои подружки, которых шокировал наш разрыв с Баятом, здесь. Сидят, открыв рты, шепчутся. Может, обсуждают, какая я вертихвостка… Держу спину прямо, а голову высоко. Не ради себя… Ради себя не стала бы. Но ради мамы и отца, Марата и Афины еще как-то держусь. Концентрируюсь на деталях. Назар очень постарался. Вокруг невероятно красиво. С потолка низко-низко свисают гирлянды белоснежной глицинии и какая-то зелень. Горят свечи, ветерок колышет их пламя. В зале открыто окно. Я почему-то никак не могу отвести от него взгляда. Вспоминается старый фильм про невесту, которая сбежала со свадьбы.
Скольжу взглядом дальше по лицам родных, натянуто улыбаюсь Брагиным. Замираю, натолкнувшись на взгляд Антона. И успеваю заметить в его глазах неприкрытое восхищение, до того как тот овладевает собой. Я умру сейчас, просто умру… Почему все настолько несправедливо? Я ведь была у цели. Если бы тогда все пошло по плану, сейчас я бы шла к нему!
Антон отворачивается. У него больше здравомыслия. Мне не мешало бы последовать его примеру, но я почему-то мешкаю. Папа незаметно похлопывает меня по руке. Я отмираю и снова бросаю взгляд на приоткрытую створку окна… Удивительно, какой четкой выходит картина перед глазами. Я никогда не употребляла наркотики, но, кажется, так бывает только под химией. В мягком свете танцует пыль. Окно манит…
В первом ряду сидит бабулечка в платочке. Божий одуванчик. Не знаю, почему именно об нее я спотыкаюсь. Трезвею. Еще раз незаметно прохожусь по лицам собравшихся. Так и есть… Здесь все свои. Гости со стороны невесты. Со стороны жениха лишь эта бабушка?
И вот только тогда я впервые догадываюсь посмотреть прямо перед собой. Хоть проход довольно-таки длинный, мы уже почти у цели. Я могу разглядеть лицо Назара, поймать его эмоции. И понять. Что ни в какое окно я не выпрыгну, и не убегу. Просто потому что никогда так не унижу мужчину, который даже осознав, что я задумала, стоит на месте… Один во всем мире. Один против всех… И смиренно, с легкой скукой, написанной на лице, ждет, когда я его опозорю.
Аллах! Аллах милосердный, что я чуть было не сделала?! Чего стоили мои метания такому гордецу? Нет-нет, я, может, трусливая дурочка, но я знаю, что такое честь.
Удерживая его взгляд, еще сильней выпячиваю вперед подбородок. В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние и, не дожидаясь, пока мой отец передаст меня с рук на руки жениху, сама переплетаю наши руки. Десятки эмоций на его лице стремительно меняют друг друга. Тут и облегчение, и изумление, и насмешка. Над собой? Или надо мной…
– Дамы и господа, мы собрались здесь…
Мои дрожащие пальцы ободряюще сжимают его горячие и сухие. Вцепляюсь в эту ладонь как в якорь, о котором так сильно мечтала. На автомате говорю «да». В конце концов, это простая формальность. По факту мы еще с вчера муж и жена. О чем расписались в толстом журнале. Происходящая церемония – просто красивая бутафория для гостей.
– Теперь можете обменяться кольцами.
Я протягиваю дрожащую руку. Темная бровь Назара ползет вверх. Я опускаю взгляд на пальцы и понимаю, что забыла снять кольцо Баята! Меня будто холодной водой окатывает. Тремор многократно усиливается. К счастью, хоть Назар не теряется. Прикрыв нас своими широкими плечами, стаскивает чужое кольцо и надевает свое.
– П-прости.
Молчит. И кивает на второй ободок. Стильный и гораздо менее вычурный, чем мой. Мне страшно даже взять его в руки. Вдруг упадет? А с этим столько дурных примет связано! Медлю… А он стоит и ждет. В конечном счете, чуть не плача, хватаю кольцо и махом надеваю ему на палец.
– Жених может поцеловать невесту.
За спиной звучат аплодисменты, поздравления и смех. Я не хочу этого, но… Аллах, нельзя же так! Он старался. И прекрасно украшенный зал, и церемония… Ломящиеся столы. Это все организовал он, хотя и не должен был!
Назар хмыкает, наклоняется, а я… Я ласково накрываю его щеки ладошками и подчиняюсь. Отдаюсь. Пусть!
Глава 8
Там за стеной танцевали тени.
Кто мы с тобой? Кто мы такие?
«Некуда бежать» NЮ
Назар
Все считал. У моей жены очень живое лицо. Именно поэтому она не умеет врать. Мне не умеет так точно.
Ударило? То, что в окно хотела убежать – нет. А вот как на Антона смотрела… Неожиданно очень. Не прицельно, но прямо в десяточку. Все аж дрожит внутри. Маленькая дурочка, что ж ты делаешь? Машешь красной тряпкой ведь. Запускаешь такие химические реакции в организме, что ой. Гормоны бесятся. Чувство собственничества – это же физиология, банальная биохимия, ты в курсе? Ревность, любовь… конкуренция – наркота, зависимость. Доза, которую хочется во что бы то ни стало получить. Помнишь, как жестоки самцы в борьбе за самку? Готовы глотку друг другу перегрызть. И к тому, что тебе перегрызут, готовы… Не страшно, Лалочка, в это лезть?
Мне вот, взрослому дядьке, очень. Это те чувства, которых я избегал много лет. Придушить бы тебя, мелкая, за то, что ты их воскресила. Или ты не со зла, Ла-ла-ла, а?
Не отпуская взгляда, веду жену в танце. «Опомнись. Не надо нам это. Не натягивай струны, лопнут. И будет всем плохо».
– И-извини.
– За что на этот раз? – улыбаюсь, боковым зрением отмечая, что за нами следят объективы нескольких камер. Веду губами чуть повыше ее ушка, давая парням контента. Нам нужны фотографии. Для рекламы. Заведение новое, вот-вот открытие. И то, что я выбрал его для своей свадьбы, задерет планку. Это отличный, хорошо спланированный маркетинговый ход. И ничего больше.
Лала в ответ трепещет. Ух… Ладно, если я все это вывезу, фото еще и внукам можно будет показывать.
– За то, что забыла снять кольцо.
– Проехали.
– Ты мне его отдай, ладно?
– Зачем? – напрягаюсь.
– Я его Баяту верну.
– Боюсь, не выйдет. Нет его больше.
– Как нет? – хлопает ресницами. Глаза у нее странные. Темные, да, как и она вся. Но такие… будто прозрачные. Совершенно удивительные глаза. Никогда раньше этого не замечал.
– Я его выбросил.
Комично приоткрывает рот. Обхватываю затылок жены ладонью, пряча лицо у себя на плече. Кроме камер за нами наблюдают почти две сотни приглашенных. Не хочу, чтобы они ее глаза видели. Там слишком много всего, только мне предназначенного.
– Ты не имел права.
– Почему? Я подарил тебе покруче колечко, – усмехаюсь. Лала отлепляется от меня. В глазах – шторм.
– Разве дело в цене?
Нет? Что ж… Она единственная на моей памяти женщина, которой это не важно. Все-таки девочки, выросшие в достатке – это что-то. Ничем их не проймешь.
– Конечно. Глядя на твою руку, каждый поймет, как много ты для меня значишь.
«И не рискнет лезть», – добавляю про себя. – «Если не смертник».
Хотя… может, она и стоит того, чтобы рискнуть.
Лала облизывает губы.
– Очень броское.
– В этом весь смысл.
Моргает. Ага. Вижу, до нее что-то доходит.
– Я устала.
– Пойдем в номер.
– Что? Нет. Я не об этом…
У нее даже запах меняется – в такой она панике. «Дожился, Звягинцев». Чувствую себя Чудовищем из мультика. М-да уж. Давно я ничего подобного не ощущал. Ни со знаком плюс, ни со знаком минус. Бесит страшно. Глядя на это все, понимаю, почему предпочитал женщин постарше. С опытом и окрепшей психикой. Тут же, блядь, как на качелях.
Хочется повторить, что я ее и пальцем не трону, пока она сама того не захочет. Но мои демоны требуют мяса. Хотят, чтобы я немного ее помучил, проучив за то, что она такая непонятливая. И я подчиняюсь им.
Хочешь строить из себя жертву? Я тебе подыграю.
– Почему ты решил провести эту ночь в гостинице?
– Потому что у нас дома бабушка. Не хочу, чтобы нам мешали.
Ла-ла-ла вздрагивает дважды. На словах «у нас дома» и «нам мешали».
Такая красивая в этом платье. Такая напуганная. Запутавшаяся в собственных же интригах и желаниях. Все правильно, Лала. Бойся. Лови последствия. Похмелье для того и придумано, чтобы больше не хотелось повторить. Если бы не оно, мы бы все давно спились.
Усмехаюсь. Марат сказал – воспитывай. Я, кажется, неплохо вживаюсь в роль.
– Как дома?! Она уже уехала? Мы даже не пообщались.
Музыка стихает. Я подталкиваю Лалу к нашему столику.
– Она старый человек, который не очень комфортно себя чувствует в обществе богатых и знаменитых. Да и тяжело ей уже на ногах… Познакомитесь завтра.
Если честно, я вообще не знаю, зачем притащил бабулю сюда. Может, порадовать хотел перед смертью. Она очень переживала, что я все один да один. Теперь ей будет спокойнее. А может, чтобы открыть глаза Лале на то, что я такой, какой есть. Не хочу подкармливать ее иллюзии. В плане родословной я… не Антон. Ухмыляюсь, наблюдая за тем, как моя Ла-ла-ла напивается.
– Хватит. Пойдем.
– Но…
– Достаточно, – отрезаю, придавливая ее взглядом. Молчит. Глядит в пол. Надо признать, что в основных моментах воспитывать ее не надо. Все же ей с детства внушали, что дело женщины – слушаться и подчиняться. Ч-черт. Это немного меня взрывает. Затылок покалывает в предвкушении. Демоны, раззадоренные кровью, ощериваются. Бью их по мордам. «Фу!»
Сбегаем, стараясь не привлекать внимания. Но все равно нас выходят провожать. Родители, Брагины, Марат… Афина на празднике тоже была недолго. Все же Маратик еще совсем маленький. Ему мама нужна.
Жмем руки. Марат выглядит обеспокоенным. Бросает взгляды то на меня, то на сестру, то… на Дубину, который тоже за каким-то чертом выперся. Ну, ты-то еще какого хрена, Тоха? Нравится девочка моя? Разглядел? Веду бровью. Мол, хочешь зарубиться? Прикрывает глаза. Дергает головой. И выставляет перед собой руку, мол, брат, не гони, я в стороне, че ты нервничаешь? Хороший друг. Верный. Мы не раз делили с ним женщину. Одну на двоих, да. Было по приколу.
Это не тот случай. Он понимает.
Прижимаю Лалу к себе. Рука будто невзначай соскальзывает на бедро. Марат забывает дышать. Да, ты! Ты тоже должен усвоить, что теперь она – моя забота. Ты сам так решил, брат. У любого решения есть последствия. Принимай их.
Еще недавно я бы ни за что так с ним не поступил. Но Панаев сам нас втянул в это болото.
Делает шаг ко мне. Я отвожу назад ногу, для лучшего упора. Это почти что стойка… Я не знаю, чего от него теперь ждать. Ну? Ударит? Нет. Обнимает. Окатывает теплом, знакомым запахом.
– Не обижай ее. Пожалуйста, друг.
Не буду. Спасибо, что обошлось. Я растроган. Похлопываю его по спине.
Наша гостиница в тупике улицы. Ехать нет никакого смысла. Решаем прогуляться. Каждой порой своего тела чувствую исходящий от Лалы ужас. Он страшно меня напрягает. В лифте ее начинает трясти. Юбка у платья пышная, пятиметровый шлейф занимает собой всю кабину. И шуршит, шуршит, потому что ее колбасит. Жесть.
Номер нам забронирован королевский. Закуски, фрукты, шампанское в ведерке, цветы. Все как полагается. Из того, чего не должно быть – невеста в истерике.
– Я в душ. Осмотрись, поешь… Ты в ресторане почти ничего не съела.
В душ мне надо, да. Ее реакция меня бесит. Перед глазами разноцветные всполохи. Вода льется на голову. Упираюсь одной рукой в стену, разглядываю себя. Так странно, что все бабы от меня без ума, а собственная жена… Жена. Я женился на наследной принцессе Панаевых. До сих пор не верится. Обматываю бедра полотенцем и выхожу.
Пока меня не было, Ла-ла-ла не только открыла шампанское, но и здорово приложилась к бутылке. То, что кому-то нужно напиться, чтобы лечь со мной в кровать, взбалтывает давно осевшие комплексы. Как же бесит, что я чувствую себя недостаточно хорошим для нее… Все еще. Блядь. Недостаточно.
– Почему ты не переоделась? – замираю за спиной.
– Т-там с-сложная шнуровка. Я н-не могу снять платье сама.
Д-да. В этом что-то есть. Мне кажется, лет эдак сто пятьдесят назад измен было меньше как раз потому, что женщине, чтобы на это решиться, нужно было довериться своему любовнику полностью. Как иначе, если ты абсолютно беспомощна? Ни раздеться не можешь сама, ни одеться, когда все закончится. Сто раз подумаешь, прежде чем на это пойдешь.
– Что ж. Видно, придется мне.
Опускаю взгляд. Лала разулась. Я намного выше. Касаюсь шнуровки. Резко дергаю длинный конец, Лала вздрагивает, будто я ее плетью ударил. Тонкие волоски на затылке приподнялись. Мурашки, дрожь… Неторопливо расшнуровываю корсет. Стаскиваю по бедрам. Лала шумно дышит. Ее сердце выпрыгивает из груди. Мое сердце…
Заглушая рев в голове, вынимаю заколку. Все женщины, которые у меня были в последнее время, наращивают волосы. Лале это ни к чему. У нее свои. Роскошные. Открепляю фату. Шпилька за шпилькой, пока собранные в жгут локоны не падают на спину. Воздух со свистом покидает легкие моей девочки. Она обхватывает себя руками. Я отступаю на шаг.
– Ну, все вроде бы.
Беру со столика бутылку, делаю несколько жадных глотков. Отправляю в рот канапе, не чувствуя вкуса.
– Я спать. Завтра много работы.
Лала оборачивается. Она растеряна. Взорвана. Так, как я и планировал.
– А что делать мне?
– Прими душ. И тоже ложись. День был утомительным.
– К-куда ложиться?
– Куда хочешь.
Иду в спальню, сбрасываю с бедер промокшее полотенце. За спиной резко захлопывается дверь. Неужто скромняжку испугала моя голая задница? Натягиваю боксеры, открываю телефон. На почте уже, как я и просил, пара фоток. Скидываю Юльке в личку.
«Твой эксклюзив».
«Ахренеть! Звягинцев!»
Смайлик от меня. Я и сам в ахуе, Юля. Твои чувства могу представить.
«А ведь слух ходил, что это тот молокосос ей изменил!»
«Без комментариев».
«Нет! Так не пойдет! Я должна сделать подводку к фото. Могу, конечно, отсебятины напридумывать».
Чего-чего нам не надо, так это Юлькиных бурных фантазий.
«Эй! Умерь пыл».
«Тогда ответь на пару моих вопросов».
«Давай. На один. Хорошо подумай над формулировкой». Коварный смайлик.
Пишет, стирает. Пишет, стирает. Карандашик бегает туда-сюда.
«Почему сейчас?»
«Ждал, пока девочка вырастет».
«Так долго ждал, что чуть не увели», – подкалывает Юлька, и я буквально вижу, как она закатывает глаза.
«Но не увели же. Все, Юль, у меня брачная ночь вообще-то».
«Её ты тоже ждал?»
«Ты уже использовала свой вопрос».
Закрываю чат, откладываю телефон в сторону.
Лалы долго нет. Прислушиваюсь к звукам, наполняющим номер. Щелкает замок в ванной. Свет в гостиной выключается. Значит, легла на диване? Окей. Вырубаюсь.
Когда встаю утром, Лала сидит уже полностью собранная.
– Я заказала завтрак. Не знаю, что ты ешь, поэтому набрала всего.
Я все еще в трусах. И в утренней эрекции. Жена смотрит на меня испуганным кроликом. Но мне кажется, что в этом испуге присутствует и любопытство. Посмотрим…
– Тебе достаточно знать, чего я не ем.
– И чего же?
– Кого. Маленьких глупых девочек. Расслабься, ага? Тебе ничего не угрожает.
Лала вспыхивает. И молчит… Нас прерывает стук в дверь. А вот и завтрак. Яичница с беконом, круассаны, каша, йогурты, какие-то фрукты. Ставлю перед собой тарелку с глазуньей.
– Какие у нас планы на день?
– Закину тебя домой, познакомлю с бабулей и махну на работу. Вечером у нас самолет, помнишь?
– Угум.
– Что-то не так?
– Все так. Но к первому сентября мне нужно будет вернуться. Не хочу пропускать универ.
– Без проблем. А ты на кого хоть учишься?
Лала опять сжимается. Как будто в том, что я ни черта о своей жене не знаю, есть хоть капля моей вины.
– Психфак.
– Вот как? Неожиданно. Нравится?
– Я только на второй курс перешла. Мы… еще не дошли до сути. А ты?
Брови помимо воли взлетают вверх. Как-то я не ожидал, что ей тоже захочется что-нибудь обо мне узнать.
– А я, Лала, университетов не оканчивал. Всему сам по ходу учился.
Похлопываю по карманам. Оделся-то я еще перед завтраком.
– Папа говорит, что школа жизни – лучший институт.
Ой, не знаю, девочка. Но я оценил ответ. Может, у нас что и выйдет.
– Поела? Тогда собирайся. Правда, со временем затык.
– А платье? – вскакивает.
– За ним поухаживают специальные люди, не волнуйся.
– Зачем?
– Ну как же? Это наша первая семейная реликвия. Ее почистят и как следует запакуют. Вдруг наша дочь захочет надеть его на свадьбу?
Провоцирую, конечно. Лала опять розовеет, но в этот раз все же реагирует спокойней. Гляди ж, так и приручу.
– Ладно.
Собираемся. Выходим, держась за руки. Моя машина уже подогнана к входу. Огромный Кадиллак, который в центре хрен припаркуешь. Лала забирается на сиденье, поджав ноги.
– Ого! Ты видел, сколько новостей о нашей свадьбе? – хлопает ресницами. – Даже фото есть.
– Ты красавица, – бросаю короткий взгляд на ее телефон, а дальше гляжу только в зеркала. Движение здесь оживленное, за дорогой нужно следить.
– Ты тоже… Не видела мужчины, которому бы так шел Saint Laurent.
Улыбаюсь. Ладно, детка, живи.
Ерзает на сиденье, что-то там отвечает кому-то. Лезет без спроса к моей магнитоле. Без разрешения меняет плейлист.
– Это что еще за хрень? – возмущаюсь. – Руки прочь.
– Побудь на одной волне с молодежью, папочка.
В уши долбит какая-то девчачья хрень. Слушать это совершенно невозможно. Я раздражаюсь. И улыбаюсь почему-то.
