Юлия Погорельцева
Пишу любовью
К 20-летию творческой деятельности
© Ю. Погорельцева, текст, 2024
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2024
«Душа созревает жизнью и любовью»
«Перед Вами, уважаемый читатель, новая поэтическая книга Юлии «Пишу любовью…». Само название уже говорит нам о том, что автор обращается к самым сокровенным лирическим темам, составляющим смысл любой жизни. Внимательный читатель вспомнит: «Душа созревает жизнью и любовью». Я не буду цитировать замечательные строки и приводить примеры интересных образов. Только подскажу: «Искусство начинается там, где произведение перестаёт быть «одноразовым», где нам хочется перечитывать или слушать его снова и снова, запомнить наизусть и с ним жить. Ведь слово нужно нам для жизни души».
Читайте книгу Юлии внимательно, многие найдут там то, в чём так нуждается измученный безразличием к красоте мир – доброту и любовь!..».
Александр Гущин, поэт, литератор, филолог, телеведущий, публицист, ведущий авторской телепрограммы «Историограф», член Российского Межрегионального союза писателей (РМСП), действительный член Академии русской словесности и изящных искусств им. Г. Р. Державина, (г. Санкт-Петербург).
Мосты от Петербурга до Москвы
«Пишу любовью…», – новая книга Юлии Погорельцевой, поэтический сборник, в который вошли стихи о любви, любви, которая витает в особенном, слегка терпком воздухе старинных улиц, городских площадей. Она возле храмов, вплетается в кованые ограды, обнимающие территории городских парков, кружится вокруг мостов, причудливым образом соединяющим два города, которые навсегда в сердце автора – Петербург и Москву».
* * *
За окном пружиной улицы,
ночь размыта и нема,
И дворы в дожде сутулятся,
и потеряны дома –
На расчерченные клетками
карты линии дорог,
А за связанными ветками
в наши судьбы смотрит Бог.
* * *
Ограды чëрные, литые, старинных парков вековых,
Они и есть моя Россия, где день в изяществе затих,
Где год, сменяемый годами, ложится под ноги судьбе,
И в вензелях, и полумраке возводит памятник себе.
А за изогнутой волною чугунных кружев и шитья,
В прожилках листьев – Божье слово, среди
мирского бытия.
А сколько нежности в словах о любви:
…я к тебе протягиваю руки,
Хрупкостью воспетая за нас,
Уходя от безутешной муки
В безуспешно радующий час,
Где минута, полня ожиданья,
Обнажает истинную суть, –
В ней из возрождeнного желанья
Льются строки прямо мне на грудь…
Читатель видит, что любовью пишется каждая строка и эта любовь наполняет автора; этой любви так много, что хочется делиться с миром – автор так и говорит, – «Пишу любовью…».
Сергей Антипов, поэт и прозаик, Председатель правления Московской областной организации Союза писателей России, руководитель секции литературы и пропаганды знаний Российской академии естественных наук (РАЕН), действительный член Академии Российской Словесности и Европейской Академии Естественных Наук, член Союза журналистов России, Президент Ассоциации мастеров поэтической миниатюры, соучредитель издательского дома «Серебро Слов», учредитель и руководитель Фонда поддержки печатной книги (Фонд Книги), доктор философских наук, поэт и прозаик (г. Москва).
Люблю
Ты знаешь, я тебя люблю. Каждая минута, час, наполненные ожиданием, наполняют душу, возрождая нас… Ты образ – образ, рождённый сознанием, но ты живой, дышишь, я создаю тебя из веры, надежды, любви, стихов… И эта осень наша. Я так проста и бесхитростна, что быстро теряюсь среди других. Но я та, которую невозможно забыть… Падает осенний лист прямо тебе под ноги. Ты меня помнишь, чувствуешь, вдыхаешь…
Аналой
Ты придешь, я знаю, ты придешь,
Первый лëд давно сковал былое,
Этот день так светел и хорош Аналой
души. Над аналоем
Ореол – бездонные глаза,
Этот взгляд в
нëм рай, любовь, голгофа,
И мужская редкая слеза,
И дорога выложена в строфы…
Прикоснусь к щетине на щеке,
Отогрею, отмолю, отмою,
И стихи, воскресшие в руке,
Станут небом и немного…мною.
Осенний лист
В листве так много слов и неги,
Там, в потаëнной глубине,
Едва прикрыв надеждой веки,
Всë тихо шепчет обо мне.
«Люблю!»
Люблю тебя и таю,
Изьятый осенью листок, –
Возносит в небо мыслей стая,
А я же падаю у ног…
К твоим стопам. Своею верой,
Собой питаю каждый след,
Пускай иная – вечной первой,
Погасит в вашей спальне свет.
А я лишь лист. Заворожённой
Взлетев, о землю бьюсь, как грош,
И на траве запорошённой
Ложусь – быть может, ты найдёшь…
«Я к тебе протягиваю руки…»
Я к тебе протягиваю руки,
Созданная заново тобой
Из строфы –
из невесомых звуков, –
Сонмами у нас над головой,
В поднебесной ангельской купели,
Проливая капли по одной,
Омываю долгие недели,
Самоотречённая… собой.
Я к тебе протягиваю руки,
Хрупкостью воспетая за нас,
Уходя от безутешной муки
В безуспешно радующий час,
Где минута, полня ожиданья,
Обнажает истинную суть, –
В ней из возрождëнного желанья
Льются строки прямо мне на грудь…
«Меня создали для тебя из глубины небесной глади…»
Меня создали для тебя из глубины небесной глади,
Я там, где небо и земля соприкасаются плечом,
И незаметно, и легко рассвет касается, и гладит,
А ночь сползает в тишине и ставит оттиск сургучом.
Меня создали для тебя – по ширине твоей ладони,
И замеряли глубину: она подходит для души.
Закаты падают у ног и поднимаются на склоне
Высоких гор моей любви и растворяются в тиши.
«Посмотри на меня – за невидимой завязью дней…»
Посмотри на меня – за невидимой завязью дней,
За узлами дорог, перекинутых в долгие годы,
Я ещё не твоя, но когда-нибудь стану твоей,
Согревая собой, – утирая былые невзгоды.
Перекрёстками судеб – мы ищем дорогу к себе,
Примеряем, с надеждой на вырост, широкие крылья.
Обретая свободу, склоняемся кротко в мольбе,
И идём по тропе, припорошенной временем, пылью…
Посмотри на меня – я ещё не устала желать,
Возлюбив эту жизнь, эту истово бурную реку,
Мы на кончиках пальцев друг друга.
Их тонкую гладь
Забираем у всех под блаженно прикрытые веки.
«Позволь мне любить тебя так…»
Позволь мне любить тебя так,
как не любят давно,
Как плачет рассвет у подножия раннего утра,
И небо вдыхает надежду и цвет перламутра
На тонкий набросок эмоций немого кино.
Позволь мне любить тебя нежно, и шёлком крыла
Такой беззащитной, как бабочка, тронуть запястья,
Почти незаметной, но так начинается счастье,
И тает былое – его неприглядная мгла…
Позволь мне желать тебя страстно, смахнув облака,
Как будто я смелая, мне поддаются вершины,
Любовь неделима на граммы, часы и аршины,
Когда так уютна в ладони родная рука.
«Я немного дрожу – обогрей мои хрупкие плечи…»
Я немного дрожу – обогрей мои хрупкие плечи,
Обними моё сердце, оно не устало желать.
Твои крепкие руки все шрамы мои не залечат,
Но вернут в наши вены и в душу свою благодать.
Эта тёплая ночь – эти бархат и глянец дороги,
Ты ещё не со мной, но уже бесконечно любим,
Мы просты и открыты, и дарим служение многим,
Но вверяем себя исключительно только родным.
Я немного дрожу – обогрей мои хрупкие плечи,
В этой осени тихой так мало, но много для нас,
Дни листают часы, заменяя погаснувший вечер,
На бессонную ночь и сияние любящих глаз.
Крупица
Из соломы и сора себя соберу по крупицам,
И покрою молитвою голову, словно платком,
Вижу рядом с собой дорогие, любимые лица,
Осеню их дорогу любовью и божьим крестом.
Я простила врагов, – как же было всë это непросто,
Забываю обиды, предательство, слабость и ложь,
Заезжаю опять на двойную и тот перекресток,
Где я вечно теряюсь, а ты так спокойно идёшь…
«Не верьте осени холодной…»
Не верьте осени холодной, –
её суровости и мгле,
И ночи ветреной, голодной,
давно забывшей о тепле,
Не верьте утренней пороше,
росе, прикинувшейся льдом,
Они не ведают: хорошим
бывает всë, пока живëм.
И в глубине, вязавшей крыши
тяжёлых, низко павших туч,
Восходит радуга,
А выше –
надежды капелька и луч.
«Немая грусть, суровая, как вьюга…»
Немая грусть, суровая, как вьюга,
Нависла низко, душу теребя,
Так кто же я? Извечная подруга,
И оберег, и вера для тебя,
И тонких сосен ветви вековые,
Их изумруд, и живица, и стать,
Смола, и соль, и сок – сороковые,
И их вопрос – как мне роднее стать?
Под кожей тонко, трепетно, но точно
Немая жилка бьётся, как мотыль,
И я простой, обычной, полуночной
Стелюсь к ногам и обращаюсь в пыль…
И не боюсь невидимой песчиной
Катиться вдаль, не ведая, куда, –
Туда где свет любимого мужчины
Отнять не могут люди и года.
«Кружится ветер шаловливо, срывая с ивы жëлтый лист…»
Кружится ветер шаловливо, срывая с ивы жëлтый лист,
Скользит вперёд неторпливо осенний месяц.
Тонкий свист, –
Взывает к небу птичья стая, уносит лето на крыле,
А я в ладони зажимаю воспоминанья о тепле.
Воспоминания о лете, где белой ночи пелена,
О том безудержном рассвете, пока не выпитом до дна…
Кружится ветер… Под ногами хрустит оторванный листок
И осень стелет перед нами переплетения дорог.
А я иду к себе навстречу. Ищу себя среди толпы,
Покуда новый хмурый вечер не отнял юность у судьбы.
Я слышу голос. Помню руки – их власть и грубое тепло,
И взгляд, и всполохи, и звуки, и ночь, и лодку, и весло…
Вот мы, упрятанные летом, бродили ночи до зари,
И умывались Божиим светом, сияя, словно фонари…
Причал скрипел, а волны пели нам что-то нежное, своë,
Октябрь…
близятся метели, и полумрак, и вороньë…
Сажусь за стол: дымится время, на небе низкий блин Луны,
А сумрак громко дышит в темя и шепчет:
«Вёсны сочтены!
И бесшабашные рассветы, и ночи сладкие без сна».
– Молчи! В моëм бокале лето, ну и немножечко вина.
Ты придёшь
Ещё помнит сердце зелень луга
и цветенье ситцевых полей,
А теперь кружит седая вьюга
над душой озябшею моей,
Вьётся ветер, развевая косы,
расплетая ленты по одной,
И ложатся льдом былые росы
по тропе, нехоженой тобой…
Я сложу в поленницу рассветы,
те, что не представилось разжечь.
Ты придёшь,
а здесь тепло и лето,
и искрит натопленная печь.
Расстелю любовь.
Раскинув руки,
кину звёзд в ночные небеса.
И погаснут всполохи и звуки,
спрятанные нежностью в глаза…
