Юлия Пирумова
Уйти, чтобы вырасти. Сепарация как способ жить свою жизнь
Этап второй:
Детство
Задачи: освоить ресурсы независимости, научиться выходить из слияния и возвращаться в контакт.
После того как ребенок (а с ним и вся семья) преодолевает свой важный сепарационный кризис трех лет, начинается более-менее спокойное время. Но это не значит, что снова наступает тишь да гладь и полное слияние с родителями.
Пусть не в таком «кризисном режиме», но следующий этап проходит с нарастающей потребностью ребенка быть самостоятельным. Он постепенно просит уважения к своему мнению в семье, увеличивает права на свое пространство, пробует независимость в поступках. А еще он проверяет свою автономию и среди сверстников.
«Ребенок спорит с другими детьми, навязывает свою волю, успокаивает, требует, приказывает, обманывает, жалеет, ведет себя естественно, раскованно»[7].
В конкуренции и соперничестве, противостоянии и попытках занять свое место среди детей он все больше понимает, кто он. Конечно же, это пока не оформлено в виде каких-то четких представлений о себе. Но первая дифференциация «Я» и «Они» уже происходит.
Этот этап продлится до 10–11 лет, и к этому времени кое-какие скилы отстаивания себя уже будут приобретены. А дальше и вовсе развернется, пожалуй, главный сепарационный кризис, который по своему значению и интенсивности протекания больше не повторится никогда в жизни. Это будет то самое испытание, которое приводит психику ребенка к возможности в каком-то обозримом будущем стать готовым к самостоятельности и отдельности от родителей. Но об этом мы поговорим позже.
А пока нам нужно определить, какой объем ресурсов, необходимых для дальнейшей сепарации, осваивается на этом этапе. Если, конечно, он проходит без нарушений и потрясений. Ведь это время для обретения самостоятельности во многих областях жизни ребенка: он принимает решения и может справляться с задачами гигиены, организации своего пространства, учебы, выбора друзей, определения того, чем ему интересно заниматься, а чем – неинтересно.
То есть на этом этапе ребенок активно осваивает функциональную независимость. Хотя, безусловно, он еще сильно зависит от взрослых в тех же занятиях или организации времени. Подростковый возраст, когда он будет биться за то, чтобы самому решать, чем, с кем и когда заниматься, еще впереди. А сейчас только время для «тренировки» и подготовки к этому.
Ребенок также еще сильно зависим от родителей в ценностях. Можно сказать, что свои он начнет приобретать гораздо позже. А сейчас то, что думают и говорят взрослые, – пока еще во многом для него правда. Пока он не может им противостоять и независимо осмыслять реальность, поэтому вынужден сливаться с оценками и идеями тех, с кем растет. И я часто наблюдаю в историях своих клиентов, как это может негативно влиять на восприятие реальности.
Например, когда мама рассказывает, какой отец плохой. Или когда бабушка рассказывает, какая ужасная у ребенка мать. И так далее. Наверное, вы помните, что в чем-то пытались этому противостоять. Но внутрь эти мысли все равно проникали. И вы удивитесь, насколько они живучи: наши внутренние дети помнят все высказывания, которые причиняли им боль.
На этом этапе ребенок хоть и наращивает ресурсы эмоциональной независимости от родителей, но все равно пока еще не может не зависеть от их оценки, одобрения и принятия.
Можно сказать, что это основной стимул и ресурс для него в этом возрасте. Это то, что питает его самооценку и формирует представление о себе.
Что касается конфликтов, то, с одной стороны, ребенок уже начинает ссориться с родителями, пробуя свое право отстаивать себя, а с другой – пока не может быть полностью свободным от сильных чувств, которые возникают в конфликтах. Он еще плохо выдерживает свою злость, стыд, вину и прочие чувства, чтобы ощущать себя абсолютно уверенно в их проявлении. Хотя, безусловно, при хорошем, устойчивом контакте с адекватными родителями все это выражать легче – тогда ребенок может постепенно знакомиться со своей возможностью воевать за себя и оставаться при этом для всех нормальным.
На этом этапе в полную силу действует потребность во всех трех движениях сепарации: навстречу родителю – от него – и обратно. Для того чтобы развитие неуклонно продолжалось в сторону независимости, ребенку просто необходимы еще принадлежность и общность. Наша психика выпускает нас на новый уровень только тогда, когда удовлетворены потребности этого этапа. На предыдущем периоде развития должен был закрыться гештальт любви и безопасности, а на этапе 3–10 лет через слияние с родителями мы хотим получить: ощущение принятия, распознанности, значимости, ценности своих достоинств и человеческой близости. Мы закрываем психологическую потребность в естественной и законной зависимости от взрослого. И если она удовлетворится, то нам не надо будет закрывать этот гештальт в дальнейшей жизни.
Что дает человеку опыт хорошей и качественной зависимости? Когда другой видит, слышит, понимает, отражает нас – тогда мы начинаем понимать, кто мы и какие мы.
Когда другой с вниманием, интересом и доброжелательностью оценивает нас – тогда мы обретаем способность понимать себя. Когда другой распознает наши потребности и считает их важными – тогда мы учимся сами понимать, чего мы хотим. Когда другой с уважением относится к нашим чувствам, границам, личному пространству – тогда мы получаем в свое распоряжение права беречь все это. Когда другой защищает еще маленьких нас – тогда мы учимся давать отпор тому, что нас ранит.
В целом, если на этапе Младенчества мы появлялись у себя как еще нераспознанное «Я» в пределах своих физических границ, то на протяжении этапа Детства мы получаем понимание своего «Я», своих потребностей и прав на их удовлетворение – и все на основе зависимости от родителей, что самое интересное. За счет отношения родителей в нас появляется самооценка и достоинство – и это переживается как убежденность, что «я достаточно ценный, если родитель заботится, защищает, видит, слышит и уважает меня».
Все это невозможно получить, если близкий взрослый оказывается по каким-то причинам неспособен делать свою «родительскую работу», необходимую на этапе Детства. В Младенчестве важно было лишь обеспечивать слияние, безопасность и отпускать ребенка поползать, а потом и отходить чуть подальше. А в период Детства родитель должен обладать уже значительными взрослыми компетенциями:
• отделять детские потребности от своих, чтобы не использовать его в своих интересах;
• уважать ребенка;
• уметь обращаться со своими чувствами, не отыгрывая их на ребенке;
• разговаривать на сложные темы;
• уметь просить и убеждать ребенка сделать что-то вместо манипуляций, обвинений, критики и т. п.;
• доброжелательно отражать способности и успехи ребенка;
• твердо соблюдать свои и детские границы;
• удерживаться в позиции родителя, сочетая одновременно любовь и власть.
Таких людей в целом немного – поэтому и полноценную естественную зависимость доводится пережить совсем немногим из нас. А если это не получилось, под вопросом оказываются наша ценность и нужность для семьи, понимание своих достоинств и значимость их для другого. Таким образом, мы становимся обречены бегать по жизни и создавать себе (зависимые) отношения, в которых будет возможность дополучить все это. Мы буквально с каждым подходящим для этого человеком хотим завершить то, что не получилось. И строим отношения, чтобы получить подтверждение, что мы хорошие, значимые и нужные.
Вы прошли этот этап, если можете присвоить себе убеждения:
• Я могу быть собой и получать в отношениях чужое внимание, интерес, заботу, защиту, поддержку, восхищение.
• Я и мои потребности ценны для других людей.
• Я понимаю, чего хочу, и умею это получать, в том числе договариваясь с другими людьми об этом.
• Мне спокойно быть в зависимости от других людей.
• Я могу приближаться и отходить от других людей, при этом не становясь ненужным, неважным или неинтересным.
Что происходит, если не удалось благополучно пройти этап Детства
Если мы не имели опыта достаточной зависимости от по-настоящему взрослого человека, который хорошо бы исполнял свои родительские функции, то в этом месте существует психический «голод». А если нас слишком долго удерживали в зависимости и не давали шанса на самостоятельность там, где мы уже имели на нее все права, то психика, наоборот, получит «перенасыщение». И в том и в другом случае мы реагируем болью – именно она будет влиять на то, как мы в дальнейшем будем относиться к себе и к другим.
Одних эта боль будет толкать на удовлетворение голода путем бесконечного восстановления зависимых отношений – такие люди находятся в сепарационном статусе Созависимого Ребенка. А других эта боль, наоборот, из отношений будет выталкивать, прежде чем появится слишком сильная зависимость от человека рядом – потому что будут всплывать воспоминания о таких отношениях, в которых отвергали, не видели, обесценивали или не различали. Для такого поведения характерен сепарационный статус Контрзависимого Ребенка.
В первом варианте в человеке развивается созависимость. Ее двигатель – желание догнать (условно) «родителя» и все-таки слиться с ним. Потому что есть надежда, что он дорастит, докормит, дозаботится и освободит наконец от этой невыносимой тревоги, что все навсегда останется точно так же. Созависимый Ребенок ищет другого в качестве гарантии того, что он разглядит и отразит, и у Ребенка наконец-то появится свое собственное «Я». Возвращаясь к стихотворению Катерины Хамидуллиной из Введения этой книги: это те раненые дети, которые «не выносят ссоры, ищут прочный тыл». В окружающих людях Созависимый Ребенок все время стремится разглядеть кого-то, с кем можно «мне просто надо, чтоб ты был».
Во втором варианте в человеке развивается контрзависимость. Стратегия Контрзависимого Ребенка противоположно другая. Они уничтожают в себе саму потребность и нужду в родителе. И таким образом обесценивают важность самой связи, рассказывая себе рациональные истории про то, что «не очень-то и хотелось» или «ну не было – и не надо». И про них тоже есть строчки в стихотворении Катерины Хамидуллиной:
Раненые дети ни за что на свете
Не доверят сердце, не откроют дверь.
Говорила мама:
«Спину держим прямо:
Ничего не бойся, никому не верь».
Не знаю, утешит вас или нет, но известные исследователи зависимости Берри и Дженей Уайнхолд пишут, что «примерно 98 % американцев страдают от серьезных нарушений, которые сегодня называют созависимостью»[8].
Вообще, чем хуже были отношения с родителями, тем более зависимым от них вырастает ребенок.
Психоаналитик Дэвид П. Селани, наблюдая за детьми из приютов, сделал парадоксальный вывод: расстаться с плохим родителем практически невозможно. Селани обнаружил, что дети из неблагополучных семей со страстью и упорством стремились вернуться обратно к родителям, которые вообще-то их, мягко сказать, игнорировали, а если жестче – то били, истязали, насиловали. В лучшем случае – оставляли без самого необходимого.
По исследованиям Селани вполне можно написать памятку о том, как вырастить максимально зависимого ребенка – такого, который, даже уехав жить на другой конец света, всю жизнь будет носить родителей внутри и никуда от них не денется.
Он будет в каждых своих отношениях разбираться с родителями. Будет с завидным упорством воспроизводить отношения с родителями. Будет биться за себя в бесконечных внутренних диалогах с ними. Будет расщеплять себя, но сбережет для себя маму и папу. Ну и потратит всю жизнь и кучу денег у психолога, чтобы понять: «Какого черта я опять влез во всю эту ерунду?!» и «За что они так со мной поступили…».
А вот и моя шуточная памятка для тех, кто хочет вырастить зависимого ребенка (надеюсь, найдутся родители, которые вовремя ее увидят):
• Рожайте ребенка и не обращайте на него внимания. Точнее, обращайте внимание на то, вовремя ли он поел, пописал, покакал и правильно ли он одет. Все остальное игнорируйте. Потому что какие там еще могут быть потребности у ребенка? Глупости сплошные.
• Почаще отдавайте ребенка бабушкам. В детский сад, а лучше в ясли – пораньше. Не реагируйте на то, что ребенок боится, смущается, переживает. Говорите: «Все идут в ясли – ты уже большой, не реви!» Прерывайте зависимость ребенка от себя любыми способами.
• Ведите себя как можно более непредсказуемо. Устройте в своей семейной жизни ад, чтобы вообще не было понятно, где правда, а где ложь. Не реагируйте на слезы, смех, удивление ребенка. Или, наоборот, реагируйте исключительно криком.
• Как подрастет – заставляйте его делать все самостоятельно, независимо от его способностей. Оставляйте без поддержки. Стыдите его за то, что он нуждается в вашей помощи. Никогда не хвалите за то, что ему удается. Не радуйтесь успехам, а говорите: «Все так могут, ничего особенного». И вообще: слушайте бабушек и бойтесь его разбаловать! Хватит быть ребенком! Пусть уже справляется побыстрее.
• Ставьте в пример братьев, сестер, знакомых мальчиков-девочек, которые научились «не быть проблемой родителей». Пусть уже и ваш быстрее перестанет быть вашей проблемой. Если вдруг ему больно, страшно, стыдно, горько, печально – сразу кричите, чтобы перестал. Или отправляйте в другую комнату – как успокоится, тогда пусть приходит обратно. Нечего здесь детские капризы разводить.
• Подавляйте в себе жалость и сочувствие к ребенку. Вам нельзя вырастить плаксу и слюнтяя. Пусть будет сильным с пеленок. Пусть привыкает. Вместо утешения говорите с суровым или безразличным видом, что вы его предупреждали. Или отвлекайте его от переживаний: «Смотри – вон летит птичка» или «Ничего страшного не произошло, тебе показалось».
• Игнорируйте потребности ребенка. Вы же лучше знаете, что ему надо. Покажите ребенку это с самого начала, чтобы он знал, кто здесь старший и главный. Чтобы у него, не дай бог, не родилась идея настаивать на своем. Такую идею желательно пресечь на корню. В этих целях можете орать и даже немного шлепать по попе. Не забывайте приговаривать при этом: «Я тебя люблю, это для твоей же пользы, у меня просто нет другого выбора».
Ну вот. Зависимый готов! Если хорошо постараться, то можно управиться лет за пять. Зато потом можно расслабиться. Никуда он, миленький, от вас не денется…
Сепарационный статус:
Созависимый Ребенок
Созависимость – это очень распространенная форма отношений родителей и детей в России. Я бы даже сказала, что это наша национальная забава – образовывать семьи по созависимому типу, где «один за всех и все за одного». И нельзя быть счастливым, успешным или богатым, когда другие родственники не такие.
В таких семейных системах нет никаких границ и права на собственные желания, иначе это эгоизм и позор. Созависимые люди сильно нуждаются в других: в их одобрении, поддержке, оценке, признании и принятии. Они хотят нравиться, выбирают приспосабливаться к окружающим и не настаивают на том, что для них важно, – из страха, что другим это не понравится и тогда отношения прекратятся.
Незавершенный гештальт Созависимого Ребенка – в том, что ему не удалось пережить слияния с надежным, устойчивым, принимающим взрослым.
Это не дает ему основы для автономности, потому что он не выдерживает тревоги отдельности, делая все, чтобы иметь возможность хоть с кем-нибудь слиться. Именно для этого предназначены все его адаптации к людям и контакту с ними.
«Так как ребенок ощущает свое бессилие в присутствии Другого, который при этом является источником его благополучия, он учится быть приятным, спокойным и принимать на себя ответственность за благополучие других. Одна из таких стратегий, позволяющих справиться с тревогой[9], называется созависимостью. Если я несу ответственность за удовлетворение потребностей Другого, то, наверное, Другой сможет удовлетворить мои потребности. […] Ясно, что ребенок не может исцелить родителя, но, совершая такую попытку, он может пожертвовать своей уникальной идентичностью или совсем ее похоронить. То же самое относится и ко взрослому: эта модель детских отношений становится образцом для последующей жизни, бессознательно вовлекая человека в разрешение безнадежной задачи – исцелить множество травмированных людей, которые его окружают»[10].
Созависимость, то есть токсическую заботу о другом в ущерб себе и без опоры на свои ресурсы, – по-другому можно назвать творческим приспособлением. Благодаря этой стратегии, в общем-то, Созависимому Ребенку и удается справиться с фрустрацией своих потребностей. Он выбирает быть предупредительным к другим, чтобы снизить до минимума возможность пострадать от того, что на самом деле всем наплевать на его потребности. В детстве ради сохранения безопасной связи происходило жесточайшее подавление энергии в себе – ребенок выбирал быть правильным и удобным в ущерб собственной жизни. А во взрослом возрасте оказывается, что созависимый человек:
• не может чувствовать и обозначать свои границы;
• не понимает, что чувствует;
• не замечает то, что с ним происходит, полностью сосредотачиваясь на переживаниях, чувствах и ощущениях окружающих;
• не осознает своих желаний и потребностей;
• не может о себе заботиться;
• ожидает от других людей того, что они будут заботиться о нем, потому что он тоже делает для них много;
• тратит много сил на заботу о других, часто превращаясь в классического «спасателя»;
• чувствует себя плохим или ненужным, если не получает активного одобрения или восхищения;
• испытывает чувство бессилия в тех случаях, когда надо защититься или постоять за себя;
• хочет всем нравиться;
• избегает конфликтов, противодействия, предпочитая соглашаться со всеми, особенно с теми, от кого зависит.
Вы можете заметить в себе лишь отголоски этих черт, а можете признать, что они управляют вашей жизнью. Например, что вы отдаете в свою родительскую семью много психических, эмоциональных, материальных и физических ресурсов. Может, уже даже внутренне сопротивляясь и протестуя, но все равно никак не найдете в себе права не делать этого. Психика как будто не дает вам разрешения выйти в дверь с надписью «Своя жизнь». И вы продолжаете обслуживать чужие интересы, хотя, может, и хотели бы послать всех к черту.
Созависимость и контролирует поведение Созависимого Ребенка, пытаясь гарантировать ему принадлежность и возможность слияния, и пытается контролировать поведение Другого. Ведь если Созависимый Ребенок будет себя хорошо вести, подстраиваться под ожидания, делать то, что Другому нравится, то риск, что Другой бросит, отвернется, отвергнет, – минимальный.
На самом деле это, конечно, не так. И все идеи насчет каких-то гарантий – всего лишь галлюцинации созависимости. Но Созависимому Ребенку невыносимо тревожно представлять Другого отдельным, независящим от него, его поведения и поступков. Ведь тогда он совсем не может повлиять на поведение этого Другого. А это означает, что рано или поздно Другой обязательно оставит Созависимого Ребенка в одиночестве – наедине с его ненужностью и ничтожностью. Это заставляет Созависимого Ребенка суетиться, пытаться нравиться и цепляться за связь еще сильнее. А все почему? Внутри ему до сих пор кажется, что без этого Другого он не станет тем, кем мог бы стать. И это принципиальная разница с Младенцем, который верит, что без взрослого он попросту не выживет.
Причем вовсе не физически. Как раз многое из того, что необходимо было делать на физическом уровне, Созависимый Ребенок научился делать для себя довольно рано. И это не значит, что он был к этому готов. Вовсе нет! В том-то вся травматика и драматизм ситуации.
В детстве Созависимый Ребенок не обладал достаточными психическими ресурсами, чтобы одному ездить в школу с пересадками, а потом снова в одиночестве добираться на секции. Или чтобы нянчиться с новорожденными братьями и сестрами и нести за них полноценную взрослую ответственность воспитателя. Или чтобы спасать маму от пьяного папы. Или чтобы ночами бегать по окрестным улицам и искать того же папу, который ушел в запой и никак не может оттуда вернуться. Созависимый Ребенок не был готов в одиночку, без поддержки и хотя бы минимальной взрослой включенности в его чувства проживать множество горьких и даже страшных событий, которые есть в каждой семье. Да, слишком часто я это слышу: про полнейшую эмоциональную депривацию и покинутость, одиночество и отсутствие надежды, что хоть кому-то есть дело до детских переживаний.
Созависимый Ребенок сохраняет свою зависимость от родителей, потому что боится потерять надежду обрести себя. Ему страшно, что если он отпустит родителей, то так и не станет взрослым.
Это не просто моя догадка, множество моих клиентов говорят что-то вроде: «Я не боюсь не выжить – я справлюсь со всем, потому что так было всегда. Но если я сейчас просто отстану от родителей и прекращу столько делать для них, то я боюсь, что у меня так и не будет шанса вырасти. Обнаружить, кто я и какой я».
Это только кажется, что созависимые люди помешаны на любви и ищут тех, кто будет их любить. Ну, то есть для них это, конечно, важно, как и всем остальным. Но у них своя задача.
Созависимые стремятся найти себе кого-то, кто подходит на роль идеального родителя. Того, кто станет той надежной опорой, защитой и большой психикой, в которой можно раствориться и расслабиться.
Вот чего ищет любой зависимый. Но важная особенность – созависимый творит эту фантазию с каждым, кто ему подходит на эту роль. Он пытается ее воплотить со всеми. Потому что его цель – обрести покой из бесконечной тревоги и напряжения. И уже потом, в коконе этой связи у него возникнет возможность решать свою задачу развития и идти наконец к сепарации и собственной свободе. А пока этот приз ему даром не нужен – потому что ему в этой свободе слишком тревожно, он не знает, в какое психологическое убежище от нее спрятаться. А если представить, что ему нужно идти к полной независимости… Ну уж нет! «Верните меня обратно!» – кричит душа созависимого.
Для огромного количества людей взрослость и свобода – это практически наказание. Для них это значит, что им просто не удалось найти себе подходящие отношения, которые спрятали бы их от ответственности за свою жизнь. С одной стороны, они не упускают момента устыдить себя в том, что недостаточно зрелые. А с другой – бессознательно сопротивляются этой «жести». Потому что быть взрослым для них равно быть всегда серьезным, умным, сильным, правильным, предусмотрительным, со всем справляться, самому решать все проблемы… Легче умереть, чем все это выдержать. Ну и зачем туда стремиться?
Итак, основная фантазия Созависимого Ребенка – найти себе того, кто идеально справится с защитой его от тревоги собственной жизни. Ну или на крайний случай – создать себе такого компаньона, вырастить, долечить из имеющегося под рукой человека. И угадайте, кого созависимый выбирает на эту роль?
Из нескольких миллиардов человек Созависимый Ребенок безошибочно найдет себе того, кто меньше всего подходит на роль устойчивого, надежного и терпеливого взрослого, с которым возможны безопасные отношения. Он вцепится в тот вариант, который даст ему надежду, что так может быть. Именно надежду! Мимолетным нежным взглядом, красивым ухаживанием, маленьким заботливым жестом, элементарным любопытством. Иногда просто тем, что он обратил внимание, – этого уже достаточно для Созависимого Ребенка, чтобы начать инвестировать в отношения с целью последующего получения дивидендов в виде права расслабиться. Он думает примерно так: «Вот вначале мне было хорошо, а сейчас не очень. Но надо потерпеть и еще постараться. И вот тогда когда-нибудь все получится. Все станет стабильным, надежным и вечно прекрасным». И у него снова ничего из этого не получается…
О том, что Созависимый Ребенок выбирает себе самый неподходящий объект и начинает вбухивать в него внимание, любовь, заботу и другие ресурсы пишут много. Есть две прекрасные книги, которые обязательно стоит прочитать тем, кто часто «влипает» в подобные истории, находя себе прекрасных принцев, которые после поцелуев превращаются в чудовищ. И с которыми невозможно расстаться, заходя на все новые и новые круги «я поняла, что он меня использовал/изнасиловал/избил/не любил, но я все равно никуда не могу от него деться». И конечно, тем, кто год за годом «ходит» к отвергающим родителям за любовью, лаской и заботой, пытаясь доказать, что достойны этой любви.
Это обязательная к прочтению книга Робин Норвуд «Женщины, которые любят слишком сильно». И немножко более «психологическая», на мой взгляд, книга уже упомянутого мной Дэвида П. Селани «Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику». Обе они наглядно дают понять, почему созависимых привлекает «плохой объект», то есть совсем не тот, от которого можно реально получить любовь, принятие и ту самую безопасность, о которой они грезят. Кстати, Селани справедливо пишет, что эти закономерности распространяются не только на женщин, а на всех людей, склонных к созависимости, независимо от пола.
В качестве основания своего исследования Селани приводит наблюдения известного психоаналитика Фэйрбейрна:
«Первый парадокс заключался в том, что обделенный вниманием ребенок оказывается более привязанным к своей матери, чем тот, который любим и обласкан. Разве такое возможно? Здравый смысл подсказывает, что отвергаемый ребенок должен быть менее привязан из-за постоянно ощущаемого отторжения. Это неверное, но логичное представление основывается на допущении, что ребенок обладает такой же свободой выбора, как и взрослый. Между тем Фэйрбейрну известно, что никакого выбора у ребенка нет, и отвергнуть родителя он не может…»
Селани раскрывает механизм, с помощью которого созависимый человек все время воспроизводит только известный ему тип отношений – когда партнер ничего не может ему дать. «Фэйрбейрн понимал ожидание и возбуждение, охватывавшее обделенного ребенка при мысли о том, что в конце концов у него таки будет добрый родитель, поэтому образ родителя в детском восприятии при подобных условиях он назвал “возбуждающим объектом”… Возбуждающий объект является частью родителя, к которой привязано надеющееся “Я”, точно так же как раненое “Я” ребенка привязано к отвергающей стороне родителя».
Созависимость в детско-родительских отношениях лучше не опишешь: это танец между отвергающей и одновременно возбуждающей психикой родителя и раненой и бесконечно надеющейся психикой ребенка. Здесь была бы прекрасна метафора с материнской грудью, которая возбуждает ребенка своим видом, но в которой нет молока, поэтому она ничего не может дать, фрустрируя все ожидания, раз за разом оставляя голодным. Вы не представляете, сколько раз я наблюдала это у своих знакомых и клиентов: они пытались выжать хоть каплю из этой «пустой груди», отдавая последнее своим родителям, которые не способны ничем одарить взамен, или партнерам, которые этого не заслуживают. Ну, или тем, у кого просто нет такого психического ресурса, чтобы дать что-то этому Созависимому Ребенку.
У писательницы Марии Метлицкой есть рассказ, прекрасно иллюстрирующий тягу любить «плохой объект» – «Алик – прекрасный сын». В начале рассказа мы видим Клару – мать, которая обожает дочь и просто ужасно относится к своему сыну:
«Евгения Семеновна[11] качала головой и Клару осуждала:
– Ведь он тоже ваш сын, Клара, а как приемыш, ей-богу.
– Ох, – вздыхала Клара, закатывая глаза, – вы же знаете, Евгения Семеновна, Алик у меня от этого изверга[12]. Такой же шаромыжник растет, как его отец. Ни тпру, ни ну. Нахлебалась я с ним – во! – Клара проводила рукой по горлу. – Ну, сами знаете, – деловито добавляла она. – Не жизнь была – пыточная камера… […]»
Проецируя свои отношения с бывшим мужем на сына, Клара постоянно на нем «срывалась» – словно мстила за то, как с ней обходился бывший. Она обесценивала все, что делал сын, и даже подарки, которые он присылал ей из Америки, став успешным программистом.
«Клара неизменно возмущалась, демонстрируя Евгении Семеновне очередную блузку или жакет:
– Зачем мне это? Что я – модница какая-то? Я женщина скромная и работящая, – она подробно изучала ярлыки и наклейки с ценами и раздражалась: – Малахольный, как есть малахольный. Шестьдесят восемь долларов за эту несчастную юбку! Куда мне в ней ходить? На пре-зен-тацию? Лучше бы деньги прислал!»
Алик «регулярно переводил […] деньги, и в посылках оказывались и норковые шубы, и золотые украшения. Клара, правда, опять была недовольна: не тот цвет шубы, не того размера камень в кольце или что-нибудь еще. Она опять нещадно критиковала сына…». Алик «звонил раз в неделю и спрашивал, не нужно ли еще чего. Нужно было многое. Алик все исполнял по пунктам».
Алик делал для матери все, но это было не то, что ей нужно. В третьей части мы будем говорить про инфантильных родителей и это как раз тот самый случай.
«На похоронах Алик безутешно плакал […] поставил Кларе памятник из розового мрамора. Написал трогательную эпитафию. Страдал. Не брился. Держал траур.
Заказал у недешевого художника Кларин портрет по фотографии. Повесил его в спальне. Под портретом стояли живые цветы – всегда. На тумбочке у кровати в серебряной рамке стояла Кларина фотография.
Перед сном он тихо бормотал:
– Спокойной ночи, мамочка».
Этот рассказ – отличная иллюстрация того, как родители Созависимого Ребенка продолжают жить в его голове, даже если сам «ребенок» от них очень далеко, даже если у него вполне успешная и вроде бы самостоятельная жизнь и даже если родители уже ушли из жизни. Созависимый Ребенок будет продолжать «обслуживать» тех, кто недодал ему любви, до тех пор, пока не осознает причину своих мытарств и не решится их остановить.
Моя клиентка София однажды рассказала мне ужасающий случай из ее детства.
Между ней и другими детьми на площадке случился какой-то конфликт. И вот мама схватила ее за руку и поволокла через весь двор, громко крича при всех соседях какие-то стыдящие слова. Так в воспоминаниях Софии закрепилось это чувство непереносимого стыда, в которое ее погрузил самый близкий человек.
Начиная с этой истории, в нашей терапии постепенно разворачивалась картина детства Софии, в котором родители все время унижали, обзывали, критиковали или даже позорили ее перед чужими людьми. Это были настолько привычные ситуации, что сейчас девушка даже не могла представить, а как можно было по-другому.
Когда я предложила Софии описать эти ситуации глазами маленькой себя, она ответила:
– Этой девочке было больно и страшно оттого, что она была абсолютно одна. Она критиковала себя в те моменты, а потом жалела и убеждала, что она со всем справится и все будет хорошо. Ей было очень одиноко. Но когда ее стыдили, ей было стыдно, хотелось плакать, а она почему-то держала слезы в себе, стараясь показать, что она сильная. Стыд тогда был как-то смежен со страхом. Когда мама говорила, что ей стыдно за меня, я чувствовала себя главным разочарованием в ее жизни. Мне хотелось угодить родителям.
София хотела быть хорошей дочерью и послушной девочкой, беспроблемной. Хотела, чтобы ее принимали и любили такой, какая она есть. Хотела нравиться маме, хотела, чтобы ею гордились, хотела признания от родителей. Больше всего она искала защиты в маме и других взрослых, но никогда не ощущала этой защиты. Чувства защищенности и спокойствия в детстве Софии никогда не было. Так и сейчас она испытывает схожее состояние беззащитности перед любой жизненной сложностью.
В этом примере заметно, чего до сих пор ждет внутренний Ребенок Софии и ради чего пытается выстроить связи с другими людьми. Конечно, ей не нравится, что она до сих пор зависима от родителей и от мужчин, с которыми встречается. Но она ничего не может с этим поделать. Ведь только так, по ощущению ее внутреннего Ребенка, она может получить в свое распоряжение настоящую полноценность, которая позволит ей чувствовать себя увереннее перед лицом жизни.
