Юлия Макарова
Второй попытки не будет
– Странно все это, – вынес наконец свой вердикт парень.
– Ладно, проехали, – вздохнула Триша, поняв, что нечего в этой истории так и не прояснилось.
Они прошлись по скверу, оказавшись на тихой улочке, заглянули в маленькое уютное кафе. Пили кофе с пирожными и болтали о всякой чепухе.
– А как ты меня нашел? – спросила девушка уже возле своего дома.
– Прикинул, какие учебные заведения есть недалеко от того перехода. Потом просто пришел и немного подождал.
Триша недоверчиво покосилась на него.
– И все?
– И все.
– А если бы меня там не было? Может, я учусь не здесь или просто не пришла бы сегодня?
– Но ведь пришла же.
Да-а, это был весомый аргумент! Триша усмехнулась. Странный парень. И вообще все странно. Очень странно. Даже как будто и не с ней все это происходит…
– Кто ты такой вообще? Я тебя вижу всего лишь третий раз, а уже рассказываю о себе всякие подробности, выбалтываю все секреты! А вот про тебя совсем ничего не знаю…
Скрипач чуть улыбнулся, глянул куда-то в сторону, но тут же вернулся глазами к ее румяному лицу.
– Ладно, иди уже домой. Замерзла ведь.
Готовая вот-вот хлюпнуть носом Триша согласно кивнула:
– Есть маленько. Я даже не замерзла, просто не люблю вот такую погоду, когда нет солнышка и сыро. Меня тогда просто до костей пробирает.
– Учту.
И снова они разошлись, как в море корабли. Просто – «Пока!» – «Пока!». Никаких договоров о новых свиданиях, ни напрашиваний в гости, ничего.
Поднимаясь по лестнице, Триша запоздало сообразила, что так и не узнала его имени. Хотя и он тоже ее не спрашивал. Ха! Ну надо же!
9
– А как тебя зовут?
– Георгий.
– Ка-ак?!
– Слышала ведь. И не надо ржать.
– Я и не ржу, – хмыкнула Триша. – Просто как-то непривычно. Вокруг все какие-то Данилы да Захары с Никитами. А ты прям так сразу – Георгий! Интересное имя, между прочим. И тебе подходит.
– Меня не спрашивали, когда называли. Да и тебя, похоже, тоже.
– Ну да. Только я вообще-то Ирина по паспорту. А такое имя я сама себе еще в детстве придумала. Родители меня Иришей называли, а мне не нравилось. У меня почему-то была четкая ассоциация с ирисками. А их я не любила. За вкус – любила. А потом у меня из-за них половина зубов выпала. Ну, в смысле, молочных, – улыбнулась Триша. – Закачается зуб, я забудусь, суну в рот ириску, она прилепится к зубу. Хочу ее отцепить, а она – бац! – и вместе с зубом! Фамилия моя Тюфанова, на «Т» начинается. Соединила «Т» и «Ириша». Вот так я и стала Тришей. А теперь все уже привыкли.
– Понятно.
– Слушай, а можно я буду звать тебя Георг? Так короче и лучше звучит.
– Без разницы.
– Что – без разницы?
– Зови как хочешь.
Георг развернулся к реке, подставил лицо прохладному ветерку. Триша почти легла животом на каменный парапет, засмотрелась на густую темную массу воды внизу.
… Он снова ждал ее возле института спустя неделю. И, надо же, Триша почти обрадовалась, увидев его. Хотя мог бы появиться и немного пораньше, нехорошо как-то позволять девушке долго томиться в ожидании. Трише было немного стыдно признаться себе, что она почти надеялась увидеть его уже на следующий день. Но скрипач не появился ни на другой день, ни через два, ни через три… Триша с трудом сдержала себя от похода в подземный переход, где он играл на скрипке. Хотя… в чем, собственно, проблема? Он же ничего ей не обещал, они ни о чем не договаривались…
… И вот теперь они неспешно прошли на набережную, полюбовались красивым видом на противоположном берегу. День сегодня был почти безветренным, в небе иногда даже проглядывало робкое солнце. Скоро весна…
Вот тут-то Триша наконец опомнилась, назвала свое имя парню и пожелала узнать как зовут его. Георг! Ну надо же! Георг! А что, в этом что-то есть!
10
– А у тебя неплохо получается! – похвалил Константин Тришу, едва успев изловчиться и устоять на ногах после удачно примененного ею приема.
Девушка только фыркнула и смахнула со лба выбившуюся огненную прядь.
– Честно. – Он уже знал, что девчонка не любит похвалу. С самого начала тренировок, когда Триша все еще относилась к происходящему с недоверием, у нее все равно стало получаться лучше, чем у некоторых его подопечных, занимавшихся гораздо больше. Потом она втянулась, и вот тут Константин явно почуял в ней способности. Триша занималась не из-под палки, и предпочитала, чтобы он не хвалил ее, а, наоборот, показывал ее слабые места и ошибки. – Жалко, что поздновато пришла, а то я бы из тебя мастера спорта сделал.
– Зачем это мне?
– А сейчас зачем?
– Для себя самой. А наград мне не надо. И званий там разных тоже.
– Теперь-то конечно. А вот начала бы с раннего детства заниматься и посмотрел бы я на тебя!
– Нет, Костя, это все равно не мое. – Девчонка уже перевела дух и снова встала в стойку.
Вообще она – боец. Константин занимался с Тришей уже полгода и мог с уверенностью это подтвердить. Она не только весьма успешно занималась борьбой, но и успевала почти отлично учиться, неплохо владела английским и немецким. А недавно поинтересовалась у него, где можно найти хорошего инструктора по стрельбе. Причем спрашивала вполне серьезно. Нет, конечно, у Кости такие связи были, но он все равно удивленно расширил глаза – «Зачем тебе это? Ты, что, в спецагенты готовишься?». Симпатичная вроде девчонка, молоденькая совсем… Ей бы в куклы пока играть, да про женихов думать, а она – приемы, стрелялки…
Триша повторила свою просьбу, пояснив коротко: «Хочу. Просто интересно попробовать».
Константин подумал и, переговорив со своим знакомым, направил девчонку в тир. Вскоре приятель сообщил ему, что Костина протеже весьма недурно научилась стрелять. «Настойчивая. И не без таланта» – кратко, но емко охарактеризовал Тришу инструктор по стрельбе. «Типа НикитА, правда? Есть в ней что-то…»
11
Сегодня Трише девятнадцать. И впервые за все эти годы она собирается отмечать день рождения не дома, и даже не в кругу родных. Вчера вечером их большая студенческая компания приехала на турбазу в горах, чтобы покататься на лыжах.
Триша вернулась в свой номер чуть раньше других – ей почему-то захотелось немного побыть одной, видимо сказывался долгий путь, шумная компания, куча всяких эмоций за столь короткое время.
Раздевшись, она щелкнула кнопкой электрического чайника. Парни и девчонки остались на склоне, где, кто как умел, покоряли снежную трассу. Впрочем, и их, этих трасс, было несколько – на любой вкус и способности.
Заварив пакетик душистого чая, Триша достала из хрустящего бумажного пакета ватрушку и устроилась с добычей на своей кровати.
Сначала объела ватрушку по кругу – она всегда так делала, с самого детства у Триши была такая слабость. Если позволяла ситуация и окружение, конечно. В кафе или где-нибудь в гостях она так не «расслаблялась». Затем приступила к поеданию творога. И лишь потом стала смаковать сладкую поверхность, что образуется на булке под творогом. М-м-м…
Триша закрыла глаза от восторга. Как же вкусно! Почти как в детстве! Мама раньше часто пекла ее любимые ватрушки, и, зная эту Тришину слабость, специально делала творожную серединку побольше…
Мама с папой уже звонили ей утром, поздравляли дочку с днем рождения. Обещали позвонить еще ближе к полуночи. Все равно она спать не будет – они с друзьями собираются отметить событие в кафе, откуда Триша принесла эти самые ватрушки.
В принципе, ей уже позвонили все, кто обычно поздравлял с днем рождения.
Кроме Георга.
Триша лизнула сладкую булку и вздохнула.
Георг.
Странный парень с серыми глазами и длинными, собранными в хвост, волосами.
Кто он?
Триша так и не разобралась в этом. И в самом Георге тоже. Вообще у них были странные отношения. Они встречались время от времени, и при этом почти полгода не знали телефонных номеров друг друга. Просто, когда ему хотелось, он появлялся или у Тришиного дома, или возле института. Если такое желание появлялось у самой Триши, то она находила его в подземном переходе, где он продолжал временами играть на своей скрипке, либо шла на небольшой пятачок возле стадиона, где обычно собирались байкеры. Удавалось встретиться – значит хорошо, не складывалось – значит, как говорится, не судьба, по-крайней мере ни тот ни другой не сильно расстраивались от этого. Если не сейчас, стало быть, в другой раз…
Странные это были отношения. Совсем не похожие на любовные – ни на йоту! Обычно они просто бродили по городу, сидели в кафешках (редко), смотрели в кинотеатре какой-нибудь нормальный фильм (если таковой был в прокате). Когда на улице стало теплее, иногда просто садились на мотоцикл и катались за городом.
При всем при этом ни тот ни другой ни разу(!) не сделал даже маленькой попытки стать ближе в физическом смысле. Да, Триша обнимала Георга за талию, когда сидела сзади на мотоцикле, прижималась к нему, но всегда просто чувствовала себя за его спиной воистину как за каменной стеной. Наверное так чувствуют себя за спиной отца или старшего брата… Для Триши такие ощущения были внове – с отцом у нее не было столь уж доверительных отношений, да и на мотоцикле он ее не катал, его у них никогда не было. Как не было и старшего брата, Триша была у родителей одна.
Какая семья у самого Георга – она не знала. Триша вообще про него мало что знала. Знала, что он старше ее на три года. Что работает на заводе токарем. Любит скрипку и хорошо на ней играет.
Он много знал. Был немногословен, но, если начинал что-то рассказывать, то Триша черпала от него великое множество всякой интересной информации. Георг любил читать и смотреть фильмы. Странные пристрастия в наше время для молодого парня. И в то же время он не выглядел белой вороной, вполне комфортно чувствовал себя среди крутых парней на не менее крутых байках. Узнав, что Триша осваивает приемы борьбы, одобрительно кивнул:
– Только не бросай на полпути. В жизни пригодится. – На ее вопрос, где он сам научился так драться – не шутка ведь, справился тогда в подворотне с двумя, причем как-то так, играючи, Георг усмехнулся: – В детстве я был маленьким и слабым. Доставалось со всех сторон. А потом я взялся за себя, и получилось то, что получилось.
Он никогда не дарил Трише никаких подарков, но иногда притаскивал то пластиковый контейнер с клубникой или черникой, причем ягоды были непременно свежими и не из магазина, то крохотный букетик обычных дикорастущих цветов. За кино и кафе всегда платил сам. Триша сначала подумывала о том, откуда у простого рабочего завода взялись деньги на байк, но потом как-то свыклась с мыслью, что он не горазд открывать ей все карты. Да и зачем ей это знать – она же не собирается тянуть с него какие-либо деньги. Тришу вполне устраивало то, что Георг просто есть. С ним можно говорить, а можно молчать, и не чувствовать при этом какой-то натянутости. Его можно не видеть неделями, а можно встречаться каждый день и проводить много-много времени вместе, не уставая друг от друга.
Когда Триша предложила ему поехать с ними в горы, Георг просто отказался.
– Я не поеду.
И никаких претензий к ней, никаких расспросов. Но и уговаривать его тоже было бесполезно – она поняла это по его глазам, едва попробовала открыть рот.
– Триша, нет.
И вот теперь он не звонил ей, даже в день рождения. Может быть, все-таки обиделся? Но они же не обещали друг другу, что будут отмечать праздники вместе…
Триша снова вздохнула. Сделала большой глоток из чашки и с изумлением уставилась на чай – он был почти холодным. Надо же, успел остыть… Это сколько же времени она просидела вот так, задумавшись? Скоро вернутся ребята – всем надо немного отдохнуть и переодеться – на восемь часов у них заказаны в кафе несколько столиков.
Родители позвонили в одиннадцать.
«Триша, доченька, мы еще раз поздравляем тебя с днем рождения!»
«Спасибо, мои дорогие, я вас очень люблю!»
«Триша, представляешь, а цветы снова принесли! Точно такие же!»
Девушка чуть не выронила трубку из рук.
12
Георг позвонил ей ровно в полночь.
– С рождением!
Триша, увидев, кто ей звонит, пулей выскочила из зала.
– Спасибо.
Она как-то рассказала ему, что родилась в полночь, он тогда еще посмеялся, мол, как же правильно тогда произносить, поздравляя ее – с ДНЕМ рождения или с НОЧЬЮ рождения? Но ведь НОЧИ рождения вроде бы не бывает? – Триша улыбнулась – надо же, запомнил. А сейчас довольно ловко выкрутился…
– Отмечаете? – видимо до него все же донеслись звуки музыки.
– Да. Жаль, что ты не согласился поехать. – И вдруг, то ли выпитый коктейль ударил в голову, то ли еще что, но Тришина фантазия разыгралась не на шутку, и она представила, как он сейчас возьмет и войдет в это самое кафе, преодолев огромное расстояние, чтобы сделать ей сюрприз, чтобы поздравить ее с днем рождения. Или будет ждать ее в комнате… Хотя как он туда может попасть без нее – ключи-то у них с девчонками с собой? Триша хихикнула над своими мыслями – вот дура-то, размечталась тоже!
– Что смеешься? – вполне миролюбиво поинтересовался Георг.
– Да так… – туманно ответила она.
– Отдыхается нормально?
– Вполне.
– Что хочешь в подарок? Я не стал тебе заранее дарить…
– Ой, Георг, не надо ничего! Хотя… – ее лицо осветила вдруг мягкая улыбка, – сыграй мне что-нибудь. Если, конечно, удобно. И не большое произведение, а то денег много уйдет.
– Хорошо, – легко согласился он. – Давай минут через пять я перезвоню?
– Ой, давай лучше через десять! – Триша вдруг быстро прикинула, что она за это время вполне может оказаться в своей комнате.
– Договорились.
Схватив с вешалки свою куртку, она изо всех сил понеслась к отелю, на ходу набирая номер подружки, чтобы сказать, что вернулась ненадолго к себе в комнату. А то ребята хватятся…
Ровно через десять минут раздался телефонный звонок. Триша только успела захлопнуть за собой дверь номера, прислонилась к стене, включила громкую связь…и тут же сползла на пол: из динамика послышались чарующие звуки скрипки…
13
Ухоженный старинный парк засыпал в вечерней тишине. Большой красивый дом, стоявший почти в самой его середине, тоже готовился ко сну. В спальне, освещенной лишь слабым светом ночника, неслышно распахнулась дверь. Легкие шаги по начищенному до зеркального блеска паркету. Огромная кровать под балдахином.
– К-хм. Простите, но вы просили в любое время… – Мужчина лет тридцати в строгом черном костюме протянул под балдахин большой пухлый конверт. – Задание выполнено.
– Все нормально. – Морщинистая, покрытая старческими пигментными пятнами, рука взяла конверт. – Слава Всевышнему.
Секундное молчание. Человек, лежащий в постели, бросил быстрый взгляд на застывшего помощника.
– Вы свободны.
Когда за ним закрылась дверь, человек еще немного полежал, держа в руках конверт и о чем-то задумавшись. Потом он надорвал плотную бумагу и вытряхнул себе на одеяло его содержимое. На прохладную сиреневую ткань упало несколько листов бумаги и пачка фотографий.
Худая рука взяла одну из них и поднесла поближе к глазам. Из груди вырвался еле слышный выдох облегчения. Взгляд, обращенный на снимок, заметно потеплел.
14
А весной Триша влюбилась. Не в Георга. Парня звали Владиславом, он заканчивал тот же институт, где училась Триша. Да, так бывает. Ходишь ты, ходишь, периодически видишь человека, но до поры до времени не испытываешь к нему совершенно никаких чувств. А потом вдруг раз! – и все! Переклинивает что-то в мозгах, и вот ты уже просто жить без него не можешь!
Вот так же и Триша с Владом. Ходили – не замечали – столкнулись в дверях – влюбились. Причем столкнулись в буквальном смысле слова – Триша выходила из книжного магазина, а Владислав, отвлекшись на что-то, не глядя, шагнул в дверь. Бабах! Новая книжка, которую девушка не успела убрать в сумку, вылетела из рук и готова была шлепнуться на мокрое после недавнего дождя крыльцо. Влад произвел довольно виртуозные манипуляции руками и в итоге успел подхватить книгу почти у самой ступеньки.
– Ловко! – засмеялась Триша.
Парень выпрямился и уставился на нее. Прикольно, девчонка-то знакомая, кажется, он видел ее в институте! Да и как можно не запомнить эту кудрявую рыжую шевелюру! А у нее, оказывается, карие глаза…
Через пару недель он уже просто жить не мог без этих глаз. И Триша тоже – без него.
А с Георгом они перестали видеться буквально за несколько дней до встречи с Владом. Он просто исчез. Причем произошло это как-то неожиданно и в одночасье. И, как ни странно, но у нее почему-то было предчувствие, что что-то не так. Но она не придала тогда этому значения. Просто смотрела, как Георг, проводив ее до подъезда и попрощавшись, уходит. И в какой-то момент сердце болезненно сжалось – почему-то ей вдруг показалось, что она видит его в последний раз. Все было вроде бы нормально, а вот почудилось… Тогда Триша отогнала от себя дурные мысли, просто тряхнула рыжими кудрями и обругала себя: «Фу ты, дура! Чего каркаешь!»
Но после этого Георг действительно исчез. Не появлялся сам. Телефон его был отключен. Когда, даже спустя месяц, он так и не отозвался, она повторила свою попытку дозвониться до Георга. И снова в ответ та же фраза: «Телефон абонента отключен или находится вне зоны действия сети». Послушав повторение на английском языке, Триша задумчиво отложила трубку.
Что не так? Куда он запропастился? А может быть он в курсе того, что Триша теперь не одна? Увидел их с Владом вместе или еще как-то узнал? Или с ним самим что-то случилось?
Триша несколько раз спускалась в переход, но Георг там больше не появлялся. Поспрашивала у байкеров – те тоже только пожимали плечами. Никто ничего не знал о Георге. Да и сама Триша о нем больше ничего не знала…
15
– Он может спутать нам все карты, – произнес высокий мужчина лет шестидесяти, стоявший возле окна.
– Вы так считаете? – ответил старческий голос за его спиной. Худой старик, сидевший в кресле, помолчал. – Не думаю. Это скорее случайность.
– Порой именно случайности приносят за собой такие серьезные последствия… – с легким нажимом проговорил стоявший у окна.
– Хорошо. Проследите за ним.
– Может быть, сразу принять меры?
– Не стоит. По крайней мере, пока.
Ответом был тяжелый недовольный вздох.
16
Когда Триша сообщила родителям, что выходит замуж за Владислава и собирается уехать с ним почти на другой конец страны (толкового юношу пригласили на работу в даль дальнюю, но зато сразу на престижную должность и достойную зарплату с перспективой на дальнейший рост и того и другого), у родителей случился шок.
Отец с матерью пробовали отговорить дочь от совершения столь опрометчивого поступка. Потом попробовали поскандалить. Под конец мама даже применила «тяжелую артиллерию» – довольно артистично изобразила начинающийся сердечный приступ.
Но Триша оказалась непреклонна. Она заверила родителей, что не бросит учиться, а просто переведется в тамошний вуз.
– Да поймите же вы, мы ведь не в чистое поле едем, там такой же большой город, там все есть, а науке там вообще огромные почет и уважение! – почти кричала под конец девушка.
Но ни мать, ни отец категорически не желали понимать, почему именно их дочь должна принести себя в жертву этой самой науке.
– Да не собираюсь я себя ни в какие жертвы приносить! Я просто буду жить далеко от вас, это, конечно, плохо. Но я так же буду учиться, получу образование, устроюсь там на хорошую работу…
– Ага, а еще нарожаешь детей и бросишь учебу, потому что на одни руки и ребенок и учеба – это, знаешь ли, тяжеловато! – смахивала слезу мать и хваталась за сердце.
– Мам, я не собираюсь в ближайшее время рожать!
– Это ты сейчас так говоришь! А как уедете, так и начнется!
– Через какое-то время – не спорю. Но не сразу! И потом, почему это ребенок на одни руки! У меня вообще-то будет муж!
– Муж! – фыркала мать. – Да если он такой умный, как ты говоришь, то вряд ли ты его дома лишний раз увидишь! Займется своей наукой, и будешь ты одна все на себе тащить!
В общем – и т.д. и т.п…
Но Триша все равно уехала.
17
Воистину сегодня был необыкновенный день! Можно было даже сказать – день чудес!
И чудеса эти начались с самого утра. В маленьком магазинчике, куда Лев Александрович Пожарский отправился ни свет ни заря за продуктами, не привезли творога, а маленькому Артемке врач рекомендовал усиленное питание, причем именно творогом – у мальчика были проблемы с ножками. Пришлось отцу идти в другой магазин, на соседнюю улицу.
Пожарский шагал по тротуару, подставив лицо теплым весенним лучам. Он вообще любил эти ранние утренние часы, когда людей на улицах еще не много, воздух свеж, и не лезет в уши вечный городской шум.
Даже машин на дорогах было еще не так много. И одна из них, обогнав Пожарского, вдруг остановилась. Вышедший из нее мужчина внимательно смотрел на Льва Александровича. Потом перешел улицу и стал ждать, когда тот приблизится.
– Простите… Лев … э-э… Александрович?
Пожарский приостановился, недоуменно покосился на окликнувшего его человека. Очень высокий худощавый мужчина лет пятидесяти. На щеках яркий румянец, какой может быть только у чахоточных или истинно рыжих людей. Слава богу, этот человек был рыжим. Коротко стриженные каштановые волосы, выразительные карие глаза.
Боже мой! Пожарский аж отступил назад, не веря своим глазам.
– Простите! Аскольд… м-м… Францевич! Неужели это вы?!
Аскольд Францевич Мейерхольд приходился дядей его покойной супруге – Елизавете Пожарской. Виделись они, правда, всего раза три за эти годы. Сказать по правде, если бы тот сам не окликнул Льва Александровича, то Пожарский ни за что не признал бы его.
Разговорились. Узнав, что произошло с племянницей и ее семьей, Мейерхольд пришел в ужас. Потом, глянув на часы, извинился и, сославшись на спешку, спросил, где Пожарские живут сейчас. Узнав адрес, решительно заявил, что сегодня же подъедет к ним.
Машина Мейерхольда уже давно скрылась из виду, а Лев Александрович Пожарский все стоял на тротуаре и смотрел ей вслед с таким видом, словно увидел призрака.
Вечером того же дня Пожарский еще раз убедился, что чудеса все-таки имеют место быть.
Аскольд Францевич явился к ним в восьмом часу вечера. Разговор был долгий и трудный. Пожарскому снова пришлось пережить смерть любимой Лизаньки. Вновь всколыхнул тяжкие воспоминания о горестях и страхах, что выпали на их долю за последние два с лишним года.
Мейерхольд слушал родственника не перебивая. Мрачнел лицом, иногда лишь качал головой.
Когда он узнал, что бывший работник дипломатической миссии некогда великой державы днем дает уроки английского в двух семьях таких же эмигрантов, как и они сами, а по вечерам подметает улицы, то даже обычный румянец сошел с его щек.
Выслушав Пожарского, Аскольд Францевич сидел некоторое время, задумавшись. Потом он поднялся, прошелся по крохотной комнатке, которую снимали родственники. Постоял у кровати, посмотрел на спящих детей. Взгляд его задержался на ярких рыжих локонах Агнии – девочка очень походила на него самого – была такой же кареглазой и рыжеволосой. Наконец Мейерхольд произнес:
– Я не буду оригинален, Лев Александрович. Как говорят – хочешь накормить человека – дай ему удочку, а не рыбу. Пока я дам вам немного рыбы – у вас дети, но постараюсь дать и удочку.
Он сдержал свое обещание. Оставив в тот день Пожарским денег, через две недели он помог Льву Александровичу устроиться преподавателем в местный университет. А спустя месяц настоял на том, чтобы они переехали жить в его дом.
18
Мерно постукивали колеса поезда, за окном было темно, лишь изредка вдалеке мелькали огоньки – когда их путь проходил рядом с каким-нибудь населенным пунктом. Молодожены сидели в обнимку на нижней полке купе. Напротив них юноша цыганской наружности, назвавшийся Германом, тихонько играл на гитаре и пел.
Триша вообще любила слушать переливы гитарных струн, а тут еще человек делал это весьма умело, да и пел хорошо. Сосед по купе ехал в гости к родне в тот же город, куда направлялись и Влад с Тришей, так что ехать им вместе предстояло еще долго. Четвертое место в купе пока пустовало.
Было хорошо и спокойно. Стук колес, тихая песня, рядом любимый человек. Что еще нужно для счастья?
Триша расслабилась. Позади остались разборки с родителями – кажется, они так и не простили дочери ее «бегства», хоть и улыбались на свадьбе и при прощании на вокзале. Далеким был теперь и родной город, где она выросла и встала на ноги, где были друзья и просто знакомые. Да что там говорить – вся прошлая жизнь осталась там, позади… А что ее ждало впереди?
Но молодость есть молодость, в это время мы мало печалимся о чем-то, мало тревожат нас перемены. Так и на губах Триши играла мягкая улыбка, когда она думала о будущем.
А потом она вообще начала дремать. Сначала еще как-то боролась со сном, но Владислав заметил ее сонное состояние и велел ложиться. Триша запросилась на верхнюю полку. Видя, что сосед собирается отложить гитару, махнула рукой:
– Вы сидите-сидите, и Герман пусть играет. Мне не мешает, даже наоборот, полежу, послушаю.
Пару песен она еще действительно слышала, но потом сон накрепко взял ее в свои объятья.
А утром обнаружилось, что исчез Влад.
Когда Триша проснулась, его уже не было.
Сначала она не придала этому значения – мало ли, вышел человек в туалет или просто прогуляться по вагону. Но когда муж не вернулся и через полчаса, Триша заволновалась. Проснувшийся чуть позже ее Герман тоже не знал, где его сосед. Вечером, после того, как Триша уснула, они посидели еще около часа, потом одновременно легли.
Триша прошлась по вагону, заглянула в туалет, в вагон-ресторан. Влада нигде не было. Спросили проводницу. Та ничего не видела, но тоже заволновалась. Поиски расширили. По совету проводницы проверили его вещи. Сумки с одеждой и документами не было. Осталась только его книга – Владислав купил ее буквально перед самым отъездом прямо на вокзале.
Ближе к полудню обыскали весь поезд – Влада нигде не было. Сердце Триши тревожно сжалось – что это? Предательство? Может быть, Владислав передумал ехать с нею, вообще быть с нею? Взял и передумал. А потом вообще сошел с поезда. Или с ним что-то случилось? Ведь с поезда никто, даже отдаленно похожий на Влада, не сходил.
Триша растерянно брела по коридору вагона. Подошла к своему купе, потянула в сторону дверь. Сидевший на своем месте Герман, с тревогой посмотрел на нее.
– Триш, ты погоди… не волнуйся так. Найдется Влад…
Но она почти не слышала его. Найдется… Как, откуда он должен появиться? И куда вообще исчез? С ним наверняка что-то случилось. Ведь даже если он и решил бросить ее, то мог хотя бы черкнуть пару строк, раз уж в глаза сказать побоялся.
Триша села на полку, как раз на то самое место, где они еще накануне сидели с мужем в обнимку. Еще несколько часов назад на душе было так хорошо и спокойно. Кто бы мог подумать…
Что-то мешало Трише, упиралось ей в спину. Погруженная в свои мысли, она не сразу это поняла. Потом пошарила сзади себя рукой. Книга. Та самая, Влада…
Из-под обложки выглядывал какой-то листок. Триша потянула за край.
Конверт. Простой почтовый конверт. Незапечатанный, без адреса, но в нем что-то есть.
Триша заглянула внутрь. Билет на самолет и два сложенных пополам листка.
Плохо соображая, девушка развернула один из них, надеясь получить хоть какое-то объяснение исчезновению Владислава. На первом был напечатан какой-то адрес. Триша отбросила его в сторону и развернула второй лист. Так и есть – несколько строк, написанных его рукой. Девушка впилась в них глазами.
Триша!
Я жив, со мной все в порядке, не беспокойся. Я тебя люблю, но не могу поступить по-другому.
Владислав.
Некоторое время она сидела молча, прислушиваясь к странным ощущениям внутри себя. Было такое чувство, какое она уже испытала однажды, когда ее тренер Костя заехал ей кулаком в солнечное сплетение. Но тогда они были в спортзале, и она сама была виновата в том, что прозевала, открылась ему для удара. Костя тогда сам позеленел от страха, а потом долго ругался и на себя и на незадачливую ученицу, которая на несколько минут даже перестала дышать.
Дыхание у нее потом восстановилось… Вот и теперь, наконец глубоко вдохнув, Триша взяла в руки второй листок и несколько раз прочитала совершенно незнакомый адрес в чужом городе, причем не в том, куда они сейчас ехали.
А в мозгу, словно клеймом, выжгло одну-единственную мысль: НИКОМУ И НИКОГДА Я БОЛЬШЕ НЕ ПОДСТАВЛЮСЬ ДЛЯ УДАРА.
19
Такси, выпустив из своего теплого салона рыжеволосую девушку, развернулось и уехало. Триша, слегка поежившись от внезапно налетевшего прохладного ветерка, еще раз глянула в уже весьма потрепанный листок. Ну да – улица эта, и номер дома тот же… Она задрала голову, рассматривая многоэтажное здание из темного камня. Похоже, что где-то здесь…
Девушка вошла в подворотню, нашла вход в дом. В подъезде было относительно чисто, но ремонта в нем не делали уже не одно десятилетие. Поднимаясь по красивой, явно старинной, лестнице, Триша прикинула, что путь ее лежит примерно на третий этаж. Странно, но, несмотря на множество этажей, лифт в доме отсутствовал. Или она просто его не нашла. «Ладно, не графиня, заберусь и так. Еще даже и лучше – есть время подумать». Хотя она в последнее время только и делала, что думала. Думала, когда искала Влада. Думала, когда прочитала его последнее послание. Думала, когда обнаружила, что билет на самолет оформлен на ее имя. Думала над незнакомым адресом.
Что вообще все это значит? Кто за всем этим стоит?
Начиная с безобидных букетов на день рождения, которые по-прежнему оказывались под ее дверью, странного пропуска в спортивный клуб, где она неплохо изучила приемы, мягко скажем, для самообороны (а точнее – просто научилась хорошо драться), кто-то неведомый умудрился взять ее жизнь под контроль. Но зачем? Почему? Кому это нужно? С какой целью этот невидимый «кто-то» вцепился в нее, в Тришу, совершенно обыкновенную девчонку? Что этому неведомому «кому-то» нужно от нее?! Пока ничем не проявляется этот всемогущий «инкогнито». По-крайней мере, худого точно не делает. Но на крючке держит плотно. Почему-то теперь Триша уже даже не сомневалась, что и исчезновение Влада было связано с этим неведомым кукловодом.
Триша не была бы Тришей – несмотря на всю странность ситуации, она не свернула в сторону. Хотя вполне могла бы просто сойти на ближайшей станции и вернуться домой. Но какой в этом смысл? Тот, кто столь ловко умудряется вторгаться в ее жизнь и даже вносит в нее коррективы, наверняка снова предпримет что-то. Скрыться от него вряд ли удастся. Дома ее уже ничто не держало. А волновать родителей раньше времени не хотелось. Посмотрим, что будет дальше.
И Триша, воспользовавшись билетом, добралась до нужного адреса.
Остановившись перед дверью, на которой значилась цифра 18 (обозначенная и в листке), девушка нажала на кнопку. Дверь распахнулась почти сразу же, словно ее уже ждали. На пороге стояла высокая, невероятно худая девушка примерно Тришиных лет. Длинные, явно давненько нечесаные волосы укрывали ее плоскую грудь. На тощем теле, как на вешалке, висели мужская клетчатая рубашка и заношенные джинсы.
