Юлия Лавряшина
Защитник
– Ой, чего не бывает, – сияя всей своей круглой физиономией, говорил Андрей. – Сегодня я на скамейке, а завтра вдруг Ваня простуду подхватит, и я – на воротах. Все нормально, Саш!
Они сразу сошлись с ним, потому что у обоих оказался легкий характер. А быстро влиться в команду помог случай, который мог бы обернуться несчастьем, если бы Саша не рассчитал сил. Но до появления Тины он всегда знал, что делает…
В тот первый вечер, когда Борисов только появился в студенческой команде, они вышли со стадиона вместе. Всем, кроме Прохора Ковалева, нужно было в метро. Сын ректора ездил на «Ауди». Пошли переулками, чтобы срезать дорогу, и в одном из дворов столкнулись с толпой подвыпивших кавказцев. Саша взглянул на них машинально, рассказывая на ходу анекдот, но движения головы оказалось достаточно.
– Эй, ты чего на мою девушку пялишься? – выкрикнул самый рослый – Саше под стать.
– Не останавливайся, – пробормотал Андрей. – Пошли дальше.
Вратарь Ваня Марков быстро проговорил:
– Эти ребята без оружия не ходят, не нарывайся.
Когда Саша увидел его впервые, поверить не мог, что с такими глазами, глядящими в разные стороны, можно стать голкипером. Но Ваня держал ворота под замком, и Андрею вряд ли суждено было выйти в основном составе.
Сзади донесся гортанный оклик:
– Куда пошел? Я сказал: стоять.
– Хана, – выдохнул кто-то за Сашкиным плечом. – Сейчас они нам навтыкают…
Борисов обернулся:
– Мужики, уходите, я беру их на себя. Спокойно, со мной ничего не случится!
– Ты с целой толпой драться собрался?! – ужаснулся Андрей.
Качнув головой, Саша повторил:
– Идите. И как можно быстрее. Я уведу их в другую сторону.
– Кавказцы резвые… Догонят, – с сомнением заметил Ваня.
– Меня? Это исключено.
То, как он улыбался, сбивало ребят с толку. Этот новичок явно что-то задумал, только они не могли разгадать его замысел. А вдруг его и не было? Может, Борисов собрался принести себя в жертву?
«С чего бы? – подумал вратарь. – Мы ему еще никто…»
– Ладно, пошли, – позвал он друзей. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Саша действительно знал. Никто из москвичей не мог слышать о том, что Борисов однажды стал чемпионом Кузбасса по бегу.
В тот марафонский забег Саша попал случайно – накануне старта главный легкоатлет их школы потянул мышцу. Другой бегун, менее надежный, свалился с температурой, и учитель физкультуры с горя схватился за Борисова. Все-таки спортсмен, хотя какие из футболистов стайеры? Видел он, как наша сборная ползает по полю…
Однако вариантов не осталось, и десятиклассник Саша Борисов вышел на старт пятикилометрового забега. Он не особенно любил бег и на уроках физкультуры не выкладывался, чтоб не посылали на соревнования. На тренировках ему больше нравились игровые разминки, где можно было совершенствовать дриблинг.
Но подводить Василия Дмитриевича не хотелось – физкультурник был хорошим мужиком, хоть пьющим. В младших классах они тайком хихикали, когда он в начале урока спрашивал:
– Чем мы занимались в прошлый раз? А что я вам обещал сегодня?
Память явно подводила его. Веселило и то, как Василий Дмитриевич считал дрожащим голоском:
– И-ряз… И-двас…
Провожая Сашу к старту, старый учитель просил об одном:
– Ты хоть как-нибудь добеги, сынок. Живым дойдешь – и слава богу!
– Дойду-дойду, не переживайте, – заверил Саша.
И сам не поверил, когда пришел первым. Отвлекся, решая в уме очередную задачу, и тело работало само по себе. Даже удивился, увидев перед собой финишную ленту.
– Сам не понял, как это получилось… Я ведь даже не напрягался особо, – словно оправдываясь, объяснял он одноклассникам, пришедшим поболеть.
У Василия Дмитриевича от волнения (Саша предпочел думать именно так) тряслись руки, когда учитель то ли быстро поглаживал его, то ли обирал с футболки невидимые пушинки.
– Ай, молодец! Ай, какой молодец!
Саше хотелось убрать седую прядь, свесившуюся к длинному, усеянному красными жилками носу старика, но таких вольностей он себе не позволял. Почему-то именно эта безвольная прядь долго вспоминалась ему…
Учебный год уже заканчивался, но в сентябре учитель решил проверить, насколько случайной была победа Борисова. И Саша, особо не напрягаясь, показал результат еще лучше, так и пригвоздив Василия Дмитриевича к стулу, который теперь постоянно стоял прямо на стадионе. Ребята его не трогали: старик неважно чувствовал себя в последнее время.
Его похоронили зимой… Следующего большого старта и очередной победы своего последнего открытия – Саши Борисова – он не увидел.
* * *
Так что уводя за собой разъяренную, пьяную толпу, Саша ничуть не волновался. Не было в этом особой храбрости, ведь им просто не по силам было его догнать.
– Скорость – это врожденное, – был уверен Василий Дмитриевич. – Обычного пацана сколько ни тренируй – чемпионом не станет.
Южные парни выкрикивали вслед проклятия и расписывали, что сотворят с ним, когда поймают. Угрозы были страшными настолько, что это смешило Сашу. Тогда он начинал дразнить: позволял им обмануться, подпуская поближе, и чувствовал лопатками горячее дыхание… Нет, все же это скорее казалось ему, они не приближались настолько.
Когда надоело водить их за собой незнакомыми переулками, Саша сделал спурт и пересек двор прежде, чем гнавшаяся за ним стая успела сообразить, что сейчас произойдет. Впрочем, даже если б они предугадали его рывок, то все равно ничего не сумели бы сделать.
Спустившись в метро, Саша обнаружил в телефоне с десяток сообщений: ребята волновались… Усталость мгновенно испарилась, уступив место счастливому волнению. Он понял, что команда приняла его.
Саша знал за собой особенность воодушевляться, чувствуя себя в кругу, где его если и не любят по-настоящему, то, по крайней мере, хорошо к нему относятся. Еще в школе он всегда оказывался главным рассказчиком, испытывая восторг, знакомый артистам, выступающим на сцене. И в новой команде тоже быстро оценили Сашкино умение травить байки перед матчем – это снимало волнение лучше беседы с психологом, которого ребята избегали, считая старым геем. Слово они, конечно, употребляли другое…
Даже Егор Степанович как-то шепнул:
– Санек, в мае перед чемпионатом НСФЛ[3] создай атмосферу в команде. Как ты умеешь…
Упрашивать не пришлось, Саше и самому нравилось быть в центре внимания:
– А помните в конце девяностых «Арсенал» взял и Кубок Англии, и чемпионство в АПЛ? Ну да, мы все тогда еще маленькими были, но читали же? Нет? Тогда слушайте, это классная история. Поначалу они чуть не запороли сезон, «Манчестер Юнайтед» даже возглавлял турнирную таблицу. А капитаном у канониров тогда был Патрик Виейра, потом он еще и сборную Франции возглавил, но это позднее. А тогда Патрик уже не знал, как мотивировать команду играть лучше… И вот однажды они продули из-за того, что в самый решающий момент облажался Николя Анелька. Его-то вы помните? Ну, конечно… И вот, представляете, он не забил в пустой угол ворот! Ему тогда лет восемнадцать было, но раз уж тебя взяли в такую команду, будь добр лезь из кожи вон. А он откровенно недоработал… И что вы думаете? После матча в раздевалке Виейра попытался разобраться с янгстером, а нападающий попросту обложил его матом! Но нельзя безнаказанно дерзить капитану… И Патрик отомстил ему по полной. В душевой он подошел к сидящему Анельке, который не ожидал очередной атаки Виейры, и, представляете, ударил его членом по лицу! Ну да, вот такую пощечину пенисом залепил. И все! Больше Анелька не мазал. За сезон девять голов забил. Кстати, когда кто-то стукнул главному тренеру, Венгер глазом не моргнул. И сказал о Виейре: «Именно поэтому он мой капитан». Хотя до своего капитанства Патрик был сплошной головной болью для тренеров. Один раз плюнул сопернику в лицо. Прямо во время игры! А когда его уводили с поля, подрался с полицейским. Ему какой-то колоссальный штраф влепили и отстранили от нескольких игр. А стал капитаном и сразу начал дисциплину наводить.
– Борисов, а ты в курсе, что в нашей команде я – капитан?
Обернувшись, он поглядел Прохору прямо в глаза. Ковалев был ниже на полголовы, но Саша Борисов ни на кого не смотрел свысока. Правда, и другим не позволял этого. Когда чувствуешь в себе силу, нетрудно быть великодушным и добрым. Злоба рождается от бессилия. Саша точно знал: если понадобится, сможет уложить Прохора одним ударом. Все-таки не зря мама подарила ему на пятилетие боксерскую грушу и перчатки…
Нервным движением Прохор собрал высветленные волосы в «хвостик» на макушке. Снизу они были выбриты и темнели контрастом. В ухе у него поблескивала серьга, несмотря на то что тренер требовал, чтобы на игроках не было ничего, способного травмировать их. В прозрачных глазах Прохора светилась почти волчья злость. Его бесило даже то, что до появления «сибирского валенка» он был самым высоким в команде и враз стал середнячком.
– Не забыл, – отозвался Саша спокойно. – Разве я отнимаю твой хлеб? Ничего подобного. Они твои. – Он улыбнулся ребятам. – Настраивай.
Но не отошел, чтобы это не восприняли как вызов, вместе со всеми выслушал напутствие капитана. Ему действительно нисколько не хотелось бороться с Прохором за капитанскую повязку. Борьба за власть над себе подобными, которой некоторые люди отдают целую жизнь, всегда казалась Саше Борисову мышиной возней. Политику он презирал, чиновничьи кресла были ему тесны, большой бизнес его не интересовал. Он не рвался к лидерству, и потому оно само приходило к нему естественным образом. Его спокойная уверенность ощущалась всеми, чьи пути пересекались с Сашиным. И в детском саду, и в школе, и в футбольной команде в нем сразу видели вожака и непроизвольно выстраивались за его спиной, не сомневаясь, что Борисов знает, куда идти. А он даже не наслаждался этим, воспринимая как должное. Не обуза, но и не подарок. Просто по-другому не бывало и быть не может.
При этом лидерство его всегда было неформальным. Ни командиром класса, ни капитаном команды Саша никогда не избирался и только радовался этому. Не рвался он к власти… А вот тому, что его истории не просто слушали, но и просили рассказать, Саша откровенно радовался. И за самыми свежими анекдотами приятели всегда приходили к нему. А уж организовать вечеринку лучше Саши Борисова точно никто не мог. Еще и потому, что сам он не пил и у него все оставалось под контролем. Если за дело брался Сашка, можно было ручаться за то, что квартира останется целой и никто из девочек не будет рыдать под утро…
Илью удивляло, каким количеством знакомых его друг мгновенно оброс в Москве. Столица не ошеломила Борисова, как многих провинциалов. Этот город жил в его темпе, и Саше нравилась стремительность движения, к которой вынуждала Москва. У него радостно вскипала кровь, когда он выбегал из подъезда, где они с Ильей снимали квартирку. Бежать. Бежать!
Даже толпа, набивающаяся в метро в час пик и тормозящая его, не вызывала отвращения – Саша привык работать в команде. Хочешь независимой игры – иди в теннис или в лыжные гонки.
Родители, вслед за ним перебравшиеся в Подмосковье, где бабушка в прошлом году оставила им добротный, кирпичный дом, уговаривали сына жить дома и ездить на занятия на электричке. Но Саше казалось обидным терять на дорогу целые часы, тем более он работал вечерами в кафе и не видел смысла тащиться два часа домой, чтобы только переночевать.
Это кафе «Тени», куда приходили в основном москвичи, потому что оно пряталось в укромном переулке, и стало тем местом, где надломилась судьба Саши Борисова. В тот самый вечер, когда он, уже будучи третьекурсником, увидел Тину…
* * *
Он был зол в тот вечер. На тренировке они опять сцепились с Прохором Ковалевым, который все чаще пасовал неточно и не только сорвал атаку, но и позволил сопернику перехватить инициативу. Контратака закончилась голом, и Саша не удержался – гаркнул на мазилу.
Никто в команде его не поддержал, но это было обычным делом: ссориться с Прохором студентам не хотелось, ведь его отец был ректором их университета. Саша узнал об этом не сразу – мало ли Ковалевых на свете! К тому моменту, когда это выяснилось, они с Прохором уже ненавидели друг друга.
– Нашелся тут, – процедил Прохор сквозь зубы еще после первой тренировки. – Звезда таежная…
– Не дергайся лучше, – отрезал Саша. – У нас в Сибири с такими, как ты, умеют разбираться.
До драк у них не доходило, Прохор был не мастер работать кулаками, хотя ноги у него оказались неплохие, даже Саше пришлось это признать. До его прихода в команду именно Ковалев считался лучшим игроком и не смог скрыть, как задело его то, что тренер теперь делал основную ставку на новичка.
Никто точно не знал – пожаловался ли Прохор отцу и когда, но именно сегодня у тренера лопнуло терпение.
– Борисов, все! Уходишь в защиту. А Прохор с этого дня – нападающий. Чем дальше вы друг от друга, тем лучше, – рассудил Егор Степанович. – Третий год вместе играете, никак поладить не можете!
И ребята закивали, поддерживая тренера. Некоторые отводили глаза, но Саша понимал, что их стычки с Прохором надоели всем. Вне тренировок они не пересекались: сын ректора уже оканчивал вуз, да и учился он на экономическом факультете.
Если б Саша играл в хоккей, то в сердцах шваркнул бы клюшкой о лед. Закинул бы шлем куда подальше… Но он даже не сорвал с себя футболку, только зубы стиснул так, что где-то в ухе хрустнуло.
– Как скажете, тренер, – выдавил он.
Саша выскочил с поля, не обернувшись на окрик Егора Степановича, забежал в раздевалку и уже здесь сорвал с себя тренировочную форму, швырнул на пол, от души потоптался на ней. В этот момент у него было только одно желание: уйти из команды, плюнуть на футбол, расслабиться впервые в жизни, выспаться, напиться, наконец…
Нет, последнее – это вряд ли, подумал он. Никогда не пил, не стоит и начинать, а то потом не выберешься из этой ловушки.
Путаясь в своих вещах, Саша торопливо переоделся, на этот раз даже не приняв душ – обошелся влажными салфетками. Обычно после тренировки они с ребятами выпивали по чашке кофе из автомата, стоявшего у выхода со стадиона, но сегодня он решил дотерпеть до кафе, где подрабатывал вечерами. Конечно, не поэтому бежал туда со всех ног… Не закончил тренировку, не выложился по полной, а энергия рвалась наружу. Или, может, судьба звала?
Заскочив домой, он наспех намазал бутерброд, скороговоркой рассказав Илье, что произошло:
– Я же никогда не играл в защите!
Тот отложил учебник, с которым практически не расставался:
– Ничего! Ты же любишь учиться, сам говорил.
– Это я про математику говорил…
– Потерпи. Этот Прохор… Он же на пятом? Скоро свалит из команды и не будет путаться под ногами.
– Раньше я сам свалю, – мрачно заявлял Саша.
Но этим Илью было не испугать. Он-то знал, что добровольно Сашка никогда не бросит футбол, его можно только выгнать из команды. И надеялся, что на такое тренер не пойдет.
– Ты на работу? Не глупи там! – крикнул Илья вслед.
– Не бойся, – отозвался Саша, уже открыв дверь. – Все будет как обычно.
Но как обычно не получилось…
* * *
Эту девушку нельзя было не заметить.
Не только потому, что на ней было облегающее красное платье. Будь она хоть в халате, хоть в робе, Сашу поразили бы ее огромные черные глаза, сверкающие вызовом, смысл которого сразу тянуло разгадать. У нее была самая тонкая талия в мире и живая, высокая грудь. Темные волосы, стекающие по спине, хотелось погладить ладонью, вести по ним так долго, чтобы она успела привыкнуть к теплу его кожи. В ней все было естественным и прекрасным до того, что Саша замер с подносом посреди зала.
А его она даже не увидела: кто вообще замечает официанта? Сделала заказ, одновременно весело болтая с подругами. Мужчин в их компании не было, и это обрадовало, как будто он мог рассчитывать на что-то… Эта девушка точно шагнула с книжной страницы: Эсмеральда, Гуттиэре – она могла быть любой из тех, в кого Саша трепетно и безнадежно влюблялся, читая и перечитывая любимые истории. Даже ее красное платье казалось несовременным, но вневременным, его можно было носить в любую эпоху.
Она была лишена примет времени – вот что еще пленило его, помимо броской красоты. У нее не было пирсинга и тату, ей не требовалось украшать себя искусственно. Даже сережки поблескивали едва заметными искрами, а смуглое запястье было свободно от часов, словно девушка сознательно отказалась от попыток вогнать себя в любые рамки. И дух свободы, который чувствовался в ней, манил и околдовывал.
Ему пришлось собраться, когда вернулся с подносом, как перед пенальти, чтобы руки не затряслись. Поставив перед ней пустую чашку и чайничек, он вскользь коснулся открытого локтя. Тина (он уже услышал ее имя!) не отдернула руки, но это не давало надежды. Скорее всего, просто не обратила внимания.
– Вам налить? – спросил Саша.
Она мотнула головой, не подняв на него глаз, продолжая быстро говорить что-то – у него так шумело в ушах, что он не разобрал ни слова. А вот подруга проводила его долгим, удивленным взглядом. Саша уже не слышал, как та хмыкнула:
– Ну, надо же! Такой милаш и простым официантом работает. Мог бы влегкую карьеру модели сделать!
– Кто? – Тина оглянулась, но Саша уже вышел из зала.
Через секунду забыла о нем, не увиденном.
А вот он ее уже забыть не мог. Видеть – было уже не нужно, она была везде, где бы Саша ни находился. Он машинально продолжал принимать заказы, доставлял их на кухню и возвращался с полным подносом, но делал это почти вслепую, потому что лицо Тины заслонило все.
«Что это за имя? – завороженно гадал он. – Волшебное имя…»
Кто-то резко ткнул его в спину:
– Очнись! Да что с тобой? С третьего столика сбежали, не расплатившись.
– Что? – Он смотрел на администратора Яшу, силясь собраться с мыслями.
– Из твоей зарплаты вычтем, ясно.
Саша сразу пришел в себя:
– Почему?
– Ты их обслуживал.
– Но я же не могу караулить всех!
– А ты поменьше возле девчонок вертись, – язвительно посоветовал Яша. – А то совсем пустым останешься. Эти лапочки явно не твоего полета птицы.
Саша отвернулся: «А это мы еще посмотрим!»
В нем сразу проснулся спортивный азарт, столько лет заставлявший его двигаться вперед через боль и изнеможение. Первый тренер научил его искусству маленьких шагов: надо ставить реальные цели, но за каждой достигнутой должна возникать следующая. Сперва нужно было элементарно познакомиться с девушкой…
Только не в униформе официанта, которая лишала его лица.
* * *
Во сне он не мог сообразить, кому кричит тренер:
– Жестче давай! Играй плотнее. А теперь выкатывай под удар. Эй, я кому говорю!
«Кому?»
Но на всякий случай старался, как мог. Ловко проводил обводки с обманными финтами, совершал стремительные ложные движения то в одну, то в другую сторону, делал точные передачи. Михаил Иванович всегда подчеркивал, сколько Сашка Борисов делает голевых передач. От этого мальчик смущался, прятал глаза…
Как и все, похвалу он любил, только не публичную. Больше всего Саша не хотел, чтобы кто-то менее способный позавидовал его таланту. Это же плохо, когда тебе завидуют… Саша усвоил это еще в детском саду, когда беленькая девочка, чье имя он уже забыл, изрезала зелеными ножницами с закругленными концами (это почему-то помнилось!) его рисунок, который воспитательница расхвалила как лучший. Чужая зависть лишает чего-то тебя самого. Тогда он осознал это смутно, но усвоил.
Правда, с годами боязнь похвалы прошла сама собой, и Саша даже стал замечать за собой, что может прихвастнуть. Отец порой подтрунивал: сын любит распустить хвост… Только вот теперь хвалиться было нечем.
– Развернулся с мячом и смещайся в сторону! Улитку[4] крути!
Он опять оказался на поле. Собственные ноги в красных бутсах показались крошечными.
«Сколько мне лет? Восемь? Десять?»
Странно было гадать об этом во сне, и Саша перестал сопротивляться иллюзорной реальности. В сторону так в сторону. Улитку? Знаем, проходили. Вот только получится ли?
– Не докрутил… Если не уверен в своих силах, этот финт лучше не делать. Запомнил?
– Я был уверен!
Удивленно замолчав, тренер усмехнулся:
– Ну, коли так… Давай-ка финт Круиффа попробуем. Витька, Макс, идите на подмогу. Технику помнишь?
Он помнил: на замахе надо убрать мяч под себя, потом нанести удар. Можно отдать пас, это уж по обстоятельствам. Но такой финт получается, только если ноги достаточно быстрые, а противник не очень-то опытный. Когда защитник хорош, он не попадется на эту обманку.
– Вот, это лучше. Но надо еще шустрее, слышишь, Саш?
Он слышал. Старался. Только всегда оказывалось, что предела нет. Работа продолжается до финального свистка.
– Запомните, пацаны: обвести соперника еще не все. Надо, чтобы соперник отстал и не пытался снова отобрать у вас мяч. Так что нужно закрывать его, бороться за мяч, пока он не окажется в авоське[5]. Двигаться как можно быстрее и сразу наметить кратчайший путь. Ясно?
– Ясно, – заверил Саша. – Кратчайший путь.
* * *
Тина не признала официанта из кафе в высоком парне, заглянувшем в такси, которое она заняла, отправив подруг на предыдущем.
– Не разделите со мной это роскошное сиденье?
«Ух какой!» – она не выдала удивления, только приподняла брови:
– А если мне в другую сторону?
– Поверьте, с вами или, если угодно, за вами я отправлюсь в любой конец Москвы. И даже за МКАД. То есть я практически готов на подвиг!
Сперва сжав губы, Тина не выдержала и рассмеялась. Смех у нее был пронзительный, откровенный, он слегка смутил Сашу. Но изгиб шеи показался пленительным настолько, что все сомнения отпали.
– Садитесь же!
Юркнув в машину, он сел сзади, с ней рядом, и вдруг ощутил такой жар, будто Тина была тяжело больна.
«Что в ней скрыто?» – подумал он, и это была его последняя трезвая мысль.
Он слышал, как Тина говорила что-то, но не мог разобрать слов. Важно было лишь то, как двигаются ее губы… Хотя он, кажется, даже отвечал что-то, ведь Тина смеялась, выгибая шею, в которую хотелось впиться и не отпускать. Никогда.
Позднее он не смог восстановить в памяти, как случилось, что он привез Тину в Бибирево, даже не предупредив Илью… Просто не вспомнил о нем. Другу пришлось ночевать на диванчике в кухне, и он, конечно, все слышал, ведь Тина была не из тех, кто сдерживает звуки страсти.
– Ты моя… Прекрасная… Невероятная… Моя… – Саша кричал об этом или шептал?
Кажется, он твердил о любви… А что это было, если не любовь? Разве, кроме нее, что-то способно вывернуть наизнанку и сдавить наслаждением каждую клеточку тела? Его поднимало и расплющивало, пронзало болью и растворяло в нежности. В какие-то моменты мерещилось, будто Тина уже поглотила его целиком, и он блуждал в ее чреве, пытаясь отыскать новые точки удовольствия, которого она жаждала. В поисках телесных радостей Тина была ненасытна и без сожаления отдавала этому часы жизни. А ради чего еще стоит влачить существование на этой земле?
У Саши и раньше случались жаркие романы, но никогда еще он не был готов отдать всю оставшуюся жизнь, лишь бы эта ночь не кончалась. Как Илья ускользнул из дома, они даже не услышали. Может, уснули, изнуренные блаженством? Когда Саша очнулся, часы на стене уверяли, что уже вечер. Моргая спросонья, он долго таращился на них и не мог поверить в исчезновение целого дня.
«Тренировку пропустил!» – спохватился он.
Занятия в институте тоже были важны, но первым делом на ум пришел футбол. А следом из вчерашнего дня выглянул Прохор, усмехнулся с издевкой. Саша поморщился: «Еще решит, будто я струсил… Уступил ему. Черт!»
Но стоило перевести взгляд на мягкий изгиб смуглой спины лежавшей рядом девушки, как в голове снова зашумело, и сердце заторопило: «Давай! Возьми ее спящую! Скорее…» Стараясь не разбудить, Саша пристроился сзади и вошел в тело Тины, открытое ласкам. Даже во сне она ждала наслаждения… И получила его. Застонала хрипло, громко, и от этого почти животного звука внутри Саши все взорвалось.
Откинувшись на подушку, он долго не мог отдышаться. Перед глазами плавала комната, которую Саша не узнавал. Где это он? Что происходит? Кто эта девушка, внезапно ставшая смыслом его жизни? Ему было известно о Тине лишь то, что она учится в Литературном институте и рассчитывает на всемирную славу. И больше ничего, пожалуй. Но Саша уже понимал, что без этой девушки ему не выжить.
Он нашел свой источник вечного наслаждения.
* * *
– Разминаемся, разминаемся! – прикрикнул тренер, хлопнув по плечу Антона, выбегавшего на поле последним. – Не отлыниваем. Думаете, я не знаю, что вы думаете? А?
– Ну? – буркнул Ваня. – Что мы думаем?
Егор Степанович отозвался с мальчишеской интонацией:
– Чего мы время теряем на эту разминку? Нет чтоб сразу тренировку начать!
Фыркнув, вратарь вздохнул:
– Все-то вы знаете!
– Сам таким же дураком был потому что… А мастера никогда разминкой не пренебрегают. Хотя точно так же терпеть не могут!
Ребята неуверенно переглянулись и рассмеялись.
– А что вы думали? Каждому хочется играть в футбол, а не бегать десять минут кругами, а потом растягиваться. Но вы же не новички! Уж, поди, в спортивных школах вам говорили, как важно разогреться перед игрой? А? Только так можно подготовить организм к быстрым действиям. Запомните, если вы двигаетесь мало, кровь приливает в основном к внутренним органам. Нам же нужно, чтобы при активных действиях кровь поступала в мышцы. Но чтобы это произошло, требуется время. Запомнили? Прохор, тебе ясно? Что за улыбочки?
Ковалев вытаращил глаза:
– Да что вы, тренер?! Никаких улыбочек! Я серьезен, как никогда.
– Я вижу… Ладно, займитесь делом. Завтра товарняк[6] с МГУ. Хотите стать для них мальчиками для битья? Работайте! И учтите, я все вижу!
Устроившись у флагштока на раскладном стульчике, Егор Степанович открыл знаменитую тетрадь, в которую заносил схемы комбинаций. То есть это они так думали, что внутри схемы… На самом деле никто из ребят не открывал этой тетради, но всех она очень интересовала.
– А если он пишет что-то о нас? – предположил Антон, впервые заметив, как тренер уткнулся в записи.
Тянуло заглянуть через плечо, выхватить взглядом хоть строчку. Но стоило кому-то из игроков направиться к нему, тренер закрывал тетрадь.
– Да ладно вам, пишет и пишет, – успокаивал Саша Борисов. – Хотя я не думаю, что он там характеристики составляет… Какой в этом смысл? Скорее, игру планирует.
Сегодня Сашки на тренировке не было, и, к собственному удивлению, Антон чуть ли не кожей ощущал его отсутствие. Подружиться они не успели, Саша сразу после тренировок убегал на работу, но одно его присутствие вносило во все некое душевное равновесие. Если б еще Ковалев не цеплялся ко всем, было бы совсем хорошо…
– Сибирский валенок не явился? – делая растяжку, Прохор пристально оглядел разминавшихся ребят.
Нападающий Витя Бурков выдохнул, делая наклоны:
– Отвяжись ты от него. Нормальный же пацан!
– Ключевое слово – нормальный. Обычный. Середняк.
– Вот это ты зря, – пробормотал Коля Кравчук, поставленный тренером в защиту вместе с Сашей. – Борисов – классный футболист.
Прохор усмехнулся:
– Ну, получше тебя – это факт.
– А я и не спорю, – разозлился Коля. – Это ты из себя звезду футбола корчишь!
– Значит, по-твоему, это Борисов – звезда?
Антон резко сплюнул на траву:
– Дебильное слово. Кругом теперь сплошные звезды! Сашка – спортсмен. Вот это подходящее слово. Он выкладывается по полной. И Сашка дисциплинированный.
Выпрямившись, Прохор насмешливо посмотрел на него сверху:
– Серьезно? И где же сейчас, интересно, ваш трудолюбивый, дисциплинированный спортсмен?
* * *
Воздух в комнате курился маревом.
– Ты должен попробовать, мой красавец. – Тина плотоядно улыбалась.
Саша был пьян. Он медлил, но она настаивала:
– Тебе полезно расширить сознание, ты слишком ограничен: математика и футбол. Здоровый образ жизни… Скука смертная.
Черные глаза блестели обещанием рая, и Саша знал, что он существует. Ему хотелось оказаться там как можно скорее, а Тина была проводником в сад наслаждений, и перечить ей он не смел. Она сидела у него на коленях, лицом к нему, то и дело легко сдвигаясь, отчего у Саши мутилось в голове.
– Пойдем… куда-нибудь… в ванную… – шептал он, едва не теряя сознание, и пытался поймать ее губы. Но поймал только кончик сигареты.
– Затянись. Тогда нам будет еще лучше вместе.
– Ты уже делала так… с кем-то?
– Сотни раз, – рассмеялась она. – Ты же не думал, будто я – девственница?
В замешательстве он пробормотал, избегая сигареты:
– Нет, конечно. Но сотни раз?
– Ну, может, я слегка преувеличила, – она подвинулась, чуть поерзала, вызвав новый прилив желания. – Ты должен хотя бы попробовать. Если не понравится, больше не стану предлагать. Но, я тебя уверяю, это не может не понравиться…
И она вновь оказалась права. У него захватило дух от того, каким легким он вдруг стал, как закружился и поплыл куда-то, где не существовало ничего, кроме Тины, ее горячего тела, в которое он проник на глазах у ее однокашников, сидящих на других общежитских кроватях, на стульях и даже на полу. Это была даже не толпа – стая, не знающая других нравственных норм, кроме насыщения любого рода. Один из них вяло поаплодировал, другие и внимания не обратили…
Саша безразлично подумал, что поэтам не впервой наблюдать чужую любовь, но эта мысль не отрезвила его и не смутила. Бесстыдство уже впиталось в кровь, и то, что еще недавно заставило бы передернуться от брезгливости, вдруг стало казаться прекрасным в своей естественности.
Кто-то рядом кричал:
– Послушайте, послушайте! Это гениально.
И сбивчиво читал стихи, то ли свои, то ли чужие.
Саша слышал их, но не улавливал ни смысла, ни музыки. Слова расплывались по комнате дымными кольцами и таяли, не оставляя сожалений. В другое время он вслушался бы, ведь с детства был книжным мальчиком. И хотя больше любил прозу, особенно как многие математики, научную фантастику, все же неплохо знал поэзию, даже современную. Имена Пригова и Полозковой не вызывали у него недоумения, хотя Саша не мог сказать, что полюбил их стихи. А вот Бродский был ему близок своей прозрачной тоской, ведь как многие с виду веселые и остроумные люди, Саша Борисов был склонен к меланхолии. Только мало кто догадывался об этом…
Тина тоже читала ему свои. Правда, лучше б он прочел их глазами – голос отвлекал, волновал, мысли вязли в нем, как в патоке. После ни одной строчки не вспоминалось, только вкус крови на губах, опухших от поцелуев, пряный запах волос, узоры сосков – тропинки к удовольствию.
– Твой тренер приходил прямо на консультацию, – хмуро сообщил Илья, когда Саша забежал домой сменить одежду. – Искал тебя.
– Нашел? – Саша попытался сострить, но вышло не очень.
– Ты сам-то себя не потерял еще?
Забравшись с учебником на диван, Илья пытался испепелить его взглядом, но слишком любил друга, чтобы злиться всерьез. Его круглая мордашка выдавала, как ему плохо одному в пустой квартире.
