Юлия Лавряшина
Части ее тела
Я тоже не собиралась переселяться в Образцово совсем, хоть мне и нравилось там просто безумно: свежий простор, сплетение двух извилистых рек – Учи и Клязьмы, намоленный белостенный храм восемнадцатого века с темными, не помпезными куполами, высокое небо, которое прояснялось куда чаще, чем в столице. Там царил удивительный дух русской вольности, давно изжитый в городах, поэтому с тех пор, как я начала писать рассказы, меня тянуло в Образцово все чаще: набродиться по неухоженным растрепанным рощицам, поболтать с утками, больше не улетающими на зиму, позаглядывать в чужие дворики – здесь еще остались старенькие, облупившиеся дома с мезонинами, хранившие чеховские мотивы.
Но расстаться с квартирой, где жили мы с мамой, я была пока не готова…
* * *
Чтобы не спугнуть Сережку, если он и вправду прятался в доме, где убили моих отца и сестру, Артур оставил машину возле храма, и мы отправились пешком. Отцовский коттедж, ауру которого я намеревалась очистить с помощью безгрешных животных, стоял особняком от других домов, поэтому всплески собачьего лая в будущем никого не могли потревожить. Дом был огромным, а территория участка – не меньше гектара, так что Сереге было где укрыться от нас. Но мы надеялись обнаружить его присутствие…
– Ты хочешь силой заставить его свидетельствовать в суде? – спросила я по дороге.
Артур с неожиданной опаской взглянул на темные купола старой церкви:
– Ну что ты! Это противозаконно, между прочим. Буду убеждать.
– Ты уже пытался…
– Нельзя было отпускать его, – посетовал Артур. – Мальчишка остался один и запаниковал. Если бы кто-то из нас был рядом, сейчас не пришлось бы его искать.
– Думаешь, я смогла бы удержать Серегу?
Логов покосился на меня:
– Ты благотворно действуешь на людей.
Это была замаскированная издевка? Или майор юстиции пытался сделать мне комплимент?
За воротами мы разделились: я прокралась в дом, потому что мне до сих пор было страшновато бродить у бассейна, в котором нашли два трупа, а Логов отправился исследовать территорию. Встретиться договорились в темной деревянной беседке. Ее центр занимал крепкий круглый стол – на нем мы вчетвером пикниковали осенью.
В пустом громадном доме тоже, если честно, было жутковато. Я прислушалась, замерев у двери, но ни шагов, ни музыки, ни голосов слышно не было. Да и с кем Сереге тут разговаривать? А песни он слушает обычно в наушниках…
«Хорошо бы, – подумала я. – Тогда он точно не услышит меня».
Стараясь шагать бесшумно, я обошла кухню, столовую, обе ванные комнаты, бильярдную и другие помещения первого этажа, заглянула в зимний сад, потом поднялась по лестнице. Плохо было то, что в другом крыле дома была еще одна лестница, и Сережка вполне мог сейчас сбежать по ней. Поэтому на втором этаже я первым делом выглянула в окно большой гостиной с роялем, на котором никто в нашей семье не играл. Это была очередная попытка моего отца пустить пыль в глаза девицам, которых он притаскивал пачками, наплевав на то, что моя старшая сестра Маша жила с ним. Наверное, он рассудил так же, как я: она сделала свой выбор, пусть терпит…
Окно располагалось над входом в дом, но никого не было видно во дворе. Подождав немного, я обошла пустые спальни, точно застывшие от ужаса, и поднялась на третий этаж, где жила Машка. Я пока не решилась стереть их с отцом следы, хоть они оба и предали нас с мамой, и комната сестры оставалась такой же стандартно-гламурной, как при ее жизни. Меня просто тошнить начинало от вида огромной кровати с балдахином, пухлых покрывал и подушечек, огромных игрушек без прошлого, гигантской люстры, пушистого коврика… Слава богу, Машке хватило вкуса оформить спальню не в розовом, а хотя бы оттенками кремового цвета, но как по мне, тут все так и кричало: «У моей хозяйки пустота в голове!»
А ведь моя сестра была далеко не дурой… Подозреваю, что таким образом она пыталась угодить отцу, вкус которого оставлял желать лучшего, раз он решил, будто на свете найдется кто-то красивее и достойнее нашей мамы. Представляю, как он взбесился, увидев ее с Артуром… Даже отец, при всей его самовлюбленности, должен был понимать, как ему далеко до такого мужчины…
Мне полегчало, когда я заглянула в библиотеку, где хранились настоящие бумажные книги. Не знаю, кто их мог читать, кроме Машки, которая наверняка таскала толстые тома тайком от отца. Ей страшно не хотелось прослыть «умницей», она хотела считаться красавицей. И стала ею – мы с ней были совсем не похожи…
Сереги в библиотеке не оказалось, и, надо признаться, я очень удивилась бы, застав его здесь. Все говорило о том, что дом вообще пуст, и мне оставалось только спуститься в беседку, где Артур уже ждал меня. Вид у него был довольно унылый, похоже, он пытался примириться с мыслью, что придется отпустить убийцу на свободу.
– Сережкин дед живет недалеко отсюда, но я знаю только название улицы – Ломоносовская, – сказала я, чтобы вывести его из состояния безнадеги. – Это уже Королев.
– А мы где? – удивился он.
– Образцово относится к городскому округу Щелково.
– До Королева же отсюда три метра!
– Ну, это не ко мне… Не я эти владения делила. Пойдем, я тебе кое-что покажу – закачаешься!
Покинув пределы усадьбы, мы прошли уютными улочками, уже знакомыми мне, и вышли к Уче, на берегу которой и был тот участок, который я хотела показать Артуру.
– Видишь, ту каменную ограду? Как на юге, да?
– Это известняк? – удивился он. – Здесь его не встретишь…
– Я не знаю точно.
– Ты этот забор и собиралась мне продемонстрировать?
Я пихнула его в бок:
– Потащила бы я тебя ради такой ерунды. Смотри, дальше ограда кончается, и участок защищен только сеткой. А теперь – та-дам!
Повернув его лицом к зеленым проволочным ячейкам, я театрально взмахнула рукой. У Логова округлились глаза:
– Твою ж… Это череп?!
– Самый настоящий. Как думаешь, лошадиный? Или коровий?
– Без понятия… Убийства животных я никогда не расследовал.
Вытянутый крупный череп был водружен на шест, установленный в центре небольшой лужайки, сейчас заснеженной. Вокруг были в скрытом от нас порядке разложены крупные камни и какие-то мелкие предметы, запорошенные снегом. Все вместе здорово смахивало на площадку для ритуальных убийств, поэтому меня так и поразило это жутковатое место. На Логова оно тоже явно произвело впечатление – он не мог оторвать взгляда от черепа.
Обычно я норовила проскочить этот участок побыстрее, и сейчас мне тоже стало не по себе, так что я потянула Артура за рукав:
– Пойдем, ну их… Кстати, помнишь я тебе говорила о вписке?
Он предсказуемо поморщился. Я махнула рукой в сторону Клязьмы, в которую впадала Уча:
– Она планируется в Загорянке. Этот поселок виден за рекой.
– Я бывал в Загорянке. Там дачи многих известных людей. И с ними периодически что-то случается, – пробормотал Артур, когда мы вышли на берег Клязьмы, и пристально всмотрелся в даль.
Между двумя поселками пролегла снежная целина, сравнявшая реку с берегами. По глубокой пелене тянулись только дорожки собачьих следов и виднелись загадочные вмятины: может, крупные птицы садились на снег отдохнуть. Куда и откуда они летели? Я с сожалением подумала, что никогда не узнаю этого, как и множество других вещей, происходящих совсем рядом. Даже где сейчас Сережка Малышенков мне было неизвестно, а ведь мы были старыми друзьями.
Голос Артура вывел меня из оцепенения:
– Поехали?
До улицы Ломоносова мы добрались минут за пять, тут действительно пешком можно было дойти. Артур уже успел послать запрос в Комитет, и Овчинников искал адрес старика Малышенкова, если только это был дед Сережки по отцовской линии… Но пока оперативник не перезвонил, мы отправились бродить среди высоченных старых елей, с ветвей которых красиво свешивалась зеленая бахрома, и сосен, устремленных к небу. Мне захотелось сфотографировать эти сказочные деревья, и мы остановились возле одного из домов.
Проходивший мимо старичок в ушанке и зипунчике, высоких светлых валенках и полинялых трениках, остановился, поравнявшись с нами, улыбнулся беззубым ртом:
– Здесь года два жил дятел… Здоровый такой! В красной «шапочке». Я посмотрел по каталогу – это желна. Красавец! Все приходили его фотографировать… А в этом году его не видно. Исчез. Наверное, переселился куда-то…
Думать о худшем ему явно не хотелось.
– Жалко, – откликнулась я.
– А что вы снимаете? – спросил он с живым интересом. Голос у него был тонкий и веселый.
Я слегка смутилась:
– Да так… Деревья. Небо.
– Небо. – Он улыбнулся. – Оно того стоит. Ну, всего доброго!
И быстро пошел дальше – бодрый деревенский дедочек. Артур крикнул уже ему в спину:
– Здоровья вам!
Он на ходу поднял руку, благодаря и прощаясь.
Из калитки соседнего дома вышла наблюдавшая за нами старушка в кокетливой меховой шляпке. Разглядев Артура, она просияла – это была обычная женская реакция на него. Но ее слова меня поразили.
– Молодые люди, а вы знаете, с кем только что разговаривали? – спросила она, не отрывая взгляда от лица Логова.
Меня никто не замечал, когда он находился рядом…
Артур щедро улыбнулся ей в ответ – ему было не жаль дарить людям свою красоту:
– С хорошим человеком?
– Боже, вы не узнали его! Это же последний оставшийся в живых из первого отряда космонавтов… Того, королевского.
– В котором был Гагарин? – не поверила я.
Она взглянула на меня вскользь и снова уставилась на Артура:
– Именно. Это же Борис Валентинович Волынов. Собственной персоной.
– Волынов?! – Артур чуть не подпрыгнул, честное слово. – Это он? Нет, серьезно? Я же читал о его полете… Вообще-то их два было, но первый стал просто его личным Апокалипсисом.
Было неловко, что я даже не помню фамилии такого космонавта. Уж кого-кого, а этих людей надо знать! Не заметив моего смущения, Логов начал взахлеб, точно мальчишка, рассказывать, как в шестьдесят девятом году, когда Волынов после полета возвращался на Землю, технику внезапно заклинило и приборный отсек не отделился от спускаемого аппарата.
– Поэтому спуск был не скользящий, как всегда, а баллистический, с перегрузками втрое выше обычных. Потом еще теплозащита была нарушена, корабль начало крутить, а бедного Волынова не вжимало в ложемент, а тянуло на ремнях.
Было жутковато даже слушать о том, как космический корабль загорелся в атмосфере. Стропы парашюта закрутились из-за того, что спускаемый аппарат вращался, а купол не схлопнулся, поэтому Волынов опускался со скоростью, которая была значительно выше положенной.
Неудивительно, что космонавт здорово травмировался при приземлении, сломал даже корни зубов верхней челюсти. Слава богу, жив остался! И до сих пор бегает – беззубый, но полный жизни. Сколько ему уже? Под девяносто?
– Живая история стояла рядом с нами и рассказывала про дятла, – пробормотал Артур потрясенно, когда старушка направилась в сторону госпиталя Мандрыки, находившегося на соседней улице.
Я чувствовала, как ему хочется броситься за космонавтом вдогонку, расспросить о подробностях, которые мог знать только старик, сказать какие-то важные слова… Но мне стало понятно и другое: Артур Логов, этот сильный мужчина с пистолетом, этот невероятный красавец, смутился, как прыщавый подросток. В его полном отчаяния взгляде прочитывалось: «Кто я такой, чтобы тревожить этого великого человека?»
Черт, это было до того мило и трогательно, я едва удержалась, чтобы не обнять его… Но в этот момент проснулся его телефон и голосом Овчинникова сообщил, что никакой Малышенков на улице Ломоносова в Королеве не проживает. По крайней мере, не прописан.
Пока они разговаривали, я не могла оторвать взгляда от неба, которое здесь было фантастическим: в высокой нежной синеве переплетались пушистые, точно взбитые дорожки, оставленные самолетами, пролетевшими так давно, что следы стали широкими и пухлыми. А вдали солнечными росчерками светились свеженькие, вонзавшиеся в ленивые облака. На такое небо можно было смотреть бесконечно, но Артур уже убрал телефон.
– Может, это отец его матери? – пробормотала я, продолжая впитывать глазами небесное великолепие. – Тогда у него другая фамилия…
– Которая нам неизвестна.
Артур подвел черту не только этой фразой, но и пробороздив ботинком по снегу. Похоже, тут никто не чистил дороги… Вздохнув, он поманил меня кивком:
– Ладно, поехали. Раскопаю я его фамилию… Что ты там увидела? – Он запрокинул голову.
– Просто небо, – сказала я.
Он повторил с неожиданной печалью:
– Просто небо. Мы так редко замечаем его…
Чтобы Логов совсем не раскис, я взяла его под руку и потянула к машине:
– У нас еще будет время полюбоваться.
– Ты считаешь? – В его голосе слышалось сомнение. – А если вся жизнь так и пройдет в суете? Главное остается вне поля зрения.
– Главное для тебя – твоя борьба со злом. – Я постаралась, чтобы это прозвучало не слишком пафосно.
Но Артур вдруг встал как вкопанный и уставился на меня, точно я брякнула какую-то несусветную глупость или, того хуже, оскорбила его. Пришлось выпустить его руку…
– В последнее время я все чаще думаю о том, как относительно понятие зла, – неожиданно признался он. – Убийца может одновременно быть и спасителем. К примеру, мать, защищающая своего ребенка. Если она снесла башку насильнику, в глазах Бога эта женщина – зло?
– Это же самозащита…
– Это превышение пределов допустимой обороны. Если адвокат у нее будет так себе, то она сядет. Но я не об этом сейчас, меня больше волнует Высший суд.
– С чего вдруг? – вырвалось у меня.
Его взгляд просто оледенел. И Артур произнес уже совсем другим тоном:
– Потребуется время, чтобы установить девичью фамилию матери Сергея и попытаться найти старика. Если отыщу, вернусь сюда завтра.
– Я с тобой.
Мне показалось, будто он поморщился:
– Это не обязательно.
И быстро направился к машине, вынудив меня почти бежать за ним. Я выкрикнула на ходу:
– Тебе осточертело мое общество?
– Не болтай глупости, – буркнул он, не оборачиваясь.
– Тогда почему ты не хочешь взять меня с собой?
Логов остановился так резко, что я ткнулась ему в спину.
– Ты сама сегодня твердишь целый день, что у тебя должна быть своя жизнь. Что тебе надоело общаться с таким стариком, как я…
– Ну заплачь еще! – возмутилась я и забежала вперед, чтобы видеть его глаза. – Ну ты что? Я же пошутила.
– Но в каждой шутке… Саш, ты права, я все понимаю, – заговорил он уже мягче, но глаза у него оставались такими же несчастными. – Тебе веселее с такими, как… Никита. Тебе хочется сходить на вечеринку. На эту… Как ее?
– Вписку…
– Какой идиот придумал такое название?!
– Не я. Имеется в виду, что там собираются те, кто списывается в ВК. Я же говорила, в реале никто из этих ребят не встречался, это впервые. А может, и никогда больше.
Артур слушал меня внимательно, но явно не понимал:
– Зачем? Какая радость провести вечер в кругу совершенно незнакомых пьяных подростков?
– Почему пьяных? – попыталась поспорить я, хотя и сама почти не сомневалась в этом.
И Артур понял, даже доказывать ничего не стал, молча сел в машину и подождал, пока я займу свое обычное место рядом с ним. Мне хотелось, чтобы он увидел все моими глазами.
– Понимаешь, это как в поезде… Ты едешь с человеком в одном купе, видишь его в первый и в последний раз, но он рассказывает тебе всю историю своей жизни. А ты ему… Зачем? Да просто чтобы самому проговорить ее, услышать как бы со стороны. Не тростнику же свои секреты доверять!
Он взглянул на меня вопросительно, и я торопливо пояснила:
– Это из древнегреческого мифа: у царя Мидаса выросли ослиные уши, но знал об этом только его брадобрей. Ему невмоготу стало хранить эту тайну, он должен был поделиться хоть с кем-то и однажды убежал к реке, вырыл ямку, шепнул свой секрет и закопал его.
– Но…
– Но на этом месте вырос тростник, в шелесте которого все услышали: «У царя Мидаса ослиные уши!»
– Я слышал эту легенду, – вспомнил Артур. – Только ты сама себе противоречишь… Каков ее смысл? Тайное всегда становится явным, правильно? А ты собираешься откровенничать с незнакомыми укурками, чтобы они потом разнесли всему свету?
– У меня нет таких тайн, которые надо хранить на конце иглы, – побурчала я, решив, что уж сказку о Кощее он и сам вспомнит.
– Иногда мы просто не понимаем, что именно может быть использовано против нас…
– Черт, Артур! Я не пью, не колюсь. У меня даже парня нет! Что такого страшного о себе я могу разболтать?!
Мы все еще не тронулись с места. Положив руки на руль, Артур уткнулся в них подбородком и смотрел в забрызганное лобовое стекло. Потом повернулся ко мне, и взгляд его налился печалью.
– А тебе хочется, чтобы появился парень? Никиту я одобрил бы…
Я фыркнула, но вышло это слишком нарочито:
– Думаешь, мне необходимо твое одобрение?
– Думаю, да, – отозвался Логов спокойно. – Как и мне твое. А что в этом ненормального?
* * *
Так глупо он себя вел… Так глупо!
Долго потом не мог успокоиться, пытался мысленно оправдаться перед Сашкой, заверить, что не собирается давить на нее и учить жизни. Девочка-то не глупая, и гнильцы, толкающей к порокам, в ней нет совершенно. Чего же тогда он так панически боится?
Пытаясь отвлечься от стыда, заставлявшего внутренне корчиться, Артур прошарил все возможные базы и нашел-таки девичью фамилию Сережкиной матери – Осьминкина. И среди жителей улицы Ломоносова обнаружился Осьминкин Виталий Степанович. Похоже, вчера они с Сашкой как раз до его дома и дошли… Чего стоило заглянуть?
Крутя в пальцах бумажный квадратик, на котором записал адрес, Логов никак не мог решиться – вытащить с собой Сашку в Королев или не трогать? С вечера она так разозлилась, что запретила ему будить ее утром. Впервые за все эти месяцы Артур позавтракал в кафе, а не у нее на кухне. Омлет показался холодным и невкусным… Если и к Осьминкину он наведается без нее, Сашка будет ненавидеть его еще неделю.
Вздохнув, Артур набрал ее номер. Сашка ответила так быстро, точно сидела с телефоном в руке…
– Привет! – У него вдруг сорвался голос и пришлось откашляться. – Извини… Ты проснулась? Готова опять наведаться в космическую столицу России? Я нашел адрес Серегиного деда.
– Уже одеваюсь! – выпалила Сашка.
– Спускайся через пятнадцать минут.
Отбив звонок, Логов улыбнулся с облегчением. И обреченно подумал: похоже, он готов простить этой девочке все что угодно, ведь у него никого больше нет в целом мире. Артуру не хотелось анализировать: относится он к Сашке как к дочери или как к младшей сестре… Это не имело значения. Они стали родными людьми, сросшимися до того крепко – на живую не разорвать. Мысль о том, что этого могло и не произойти, останься Оксана жива, была неприятна ему. Никто не мог знать, какой сложилась бы жизнь, поверни она в другое русло. Он хотел бы оказаться именно там, в ту воду было уже не войти…
Сашка уже ждала у подъезда. Издали она казалась школьницей средних классов, в его детстве такие девчонки зимой еще катались с ледяных горок. Ее большущие голубые глаза так просияли, когда она увидела его машину, что Артур заметил это издали и улыбнулся через стекло.
Юркнув на переднее сиденье, Сашка взглянула на него виновато:
– Привет! Где ты завтракал сегодня?
– На помойке, – заскулил он. – Добрые люди выбросили картофельные очистки, и я набил ими брюхо… А попил, растопив в ладонях снег.
Она фыркнула с видимым облегчением:
– Ну тебя! Заедем потом в какую-нибудь забегаловку? Я только кофе выпила с шоколадкой.
– С твоей комплекцией тебе этого должно хватить на неделю…
– Ага! Ты же знаешь, какая я – прорва ненасытная.
Через минуту сошло и остаточное напряжение, и Артур всю дорогу до Королева рассказывал, как встретился однажды с другим великим космонавтом – Алексеем Леоновым. Правда, повод был совершенно земным, связанным с деятельностью одного банка, но Логов не утерпел, начал расспрашивать, когда выдалась минутка. Усталый, уже выглядевший нездоровым, Алексей Архипович оживился, заговорив о Гагарине, и Артуру стало тепло от ощущения, что дружба этих мужественных людей оказалась сильнее смерти.
– Теперь я понимаю, что в этом нет ничего невероятного, – сказал он Сашке, поглядев на ракету, устремившуюся к небу на въезде в Королев. – От того, что человек умирает, ничего не меняется. Ведь сам-то ты жив… И чувства твои живы, потому что остаются воспоминания. А в них ничего не изменилось.
– Ты говоришь о маме?
Артур удивился:
– А о ком же еще?
– Слушай, я давно собиралась тебе сказать… Ты не должен хоронить себя вместе с ней.
Ему захотелось резко вжать педаль тормоза, чтобы хорошенько встряхнуть Сашку. Что такое она болтает?!
– Я и не хороню, – отозвался он сдержанно. – С чего ты взяла? Я живу полной жизнью.
– Ты называешь ее полной? – хмыкнула она.
– А что не так с моей жизнью?
– В ней нет любви, – произнесла она так печально, что у Артура сжалось сердце.
Преодолевая боль, он покачал головой:
– Неправда. Я вот тебя люблю, к примеру.
– Это не то. Мы с тобой как… родственники. А я говорю о любви мужчины и женщины. Тебе нужна такая любовь.
– Зачем? Мне и так хорошо. Правда, Сашка! Я не испытываю ни малейшего желания открывать сердце кому-то… другому. Не говорю, что это навсегда. Может быть, когда-нибудь…
Она произнесла, глядя на свои маленькие ручки, стиснутые на коленях:
– Я видела, как ты плакал…
– Когда? – спросил он отрывисто.
– Еще осенью. Когда мы расследовали то дело, связанное с психушкой, помнишь?
Быстро взглянув на него, Саша отвернулась к окну:
– Ты все вспомнил.
– Было дело, – подтвердил Артур нехотя. – И что из этого следует? Именно то, что я не готов… ни к чему новому. Да я даже говорить об этом не хочу! Отстань от меня.
Кажется, она не обиделась:
– Ладно… Смотри, это же памятник Сергею Павловичу Королеву?
Навстречу им по высокому гранитному постаменту шагал крепкий человек в распахнутом пальто. Лобастая голова его была упрямо склонена, точно Главный конструктор до сих пор продолжал сражаться с дураками и сейчас как раз шел на битву. Внизу у памятника стояли корзины с живыми цветами.
– Вот с кем я хотел бы встретиться, – мечтательно произнес Артур.
Покосившись, Саша произнесла с сомнением:
– Без обид, но я не думаю, что Королев стал бы по доброй воле разговаривать со следователем… После того как энкавэдэшники сломали ему челюсть? Сильно сомневаюсь.
– Я тоже, – признался Логов, помолчав. – Но если хочешь знать, я ни одного заключенного пальцем не тронул.
У нее заблестели глаза:
– А хотелось?
– Еще как… И не раз. Я же только тяжкие расследую, мне сплошняком уроды попадаются. Вот хоть этот Матрос… Его же отпустить придется, если твой дружок на дно заляжет. А мы точно знаем, что он забил до смерти двух парней.
– Хорошо, что ты не добавил: ни в чем не повинных…
Артур бросил на нее цепкий взгляд:
– А у тебя есть сомнения?
– На днях в Подмосковье магазин ограбили. Ну ты же слышал, наверное?
Он кивнул:
– Двое таджиков забили обухами кассиршу… Слышал, конечно. Но это же не делает убийцами всех таджиков, правда? Как существование Матроса не делает скинхедами всех русских…
– Конечно. Я просто хотела сказать: может, у Матроса была причина? Не просто расовая ненависть…
– Я разберусь, – пообещал Артур. – Ты же знаешь: я буду копать, пока есть хоть малейшее сомнение в том, что человек виновен.
– Я знаю.
– Твоя вера в меня точно капля радуги. Мне стало легче дышать.
Сашка покосилась на него с подозрением:
– Издеваешься?
– Ничуть. Для меня это чертовски важно. Правда. – И внезапно переключился: – Если ты умираешь с голода, мы можем остановиться прямо сейчас.
– Еще чего! Сначала выцепим этого придурка. Ты прикуешь его к себе наручником?
– Я обмотаю его скотчем и засуну в багажник, – пообещал Артур зловеще.
Но делать этого не пришлось.
* * *
Этим утром мы не встретили космического старичка, ставшего местной легендой. Если честно, я до сих пор сомневалась в том, что это настоящий космонавт… Может, та старушка в кокетливой шляпке просто дурачила нас? На фотографиях, которые выдал мне Гугл, Борис Волынов был молодым и красивым, я никак не могла уловить – есть ли у деда в светлых валенках сходство с этим космонавтом? Но Артуру так хотелось верить, что вчерашняя встреча была одним из лучших эпизодов последнего времени, я даже не решилась поделиться с ним своими сомнениями.
В любом случае я была рада, что старичок не попался нам снова и Логов не впился в него. Все же сейчас мы разыскивали совсем другого деда… Сейчас Артур точно знал номер дома, и мы прямиком двинулись туда, оставив машину на прежнем месте.
Сегодня небо затянуло тяжелыми темными тучами, едва не касавшимися верхушек елей. От этого гнетущее предчувствие усиливалось с каждым шагом – на меня вообще всегда плохо действует пасмурная погода, поэтому триста дней в году мне не по себе, ведь в Москву редко заглядывает солнце.
Но мы с мальчишками уже убедились: когда на москвичей давит свинцовое небо, в селе Образцово веселятся в синеве перистые облачка. Только ради этого стоило поселиться в будущем приюте вместе с собаками! Правда, тогда Артур уже не сможет заезжать ко мне на завтрак с теплыми круассанами… Я взглянула на него сбоку: мне будет очень не хватать наших трапез? И вообще его… Но не успела ответить себе, потому что Артур замер, как гончая, глазами увидевшая добычу, которую преследовала по запаху.
– Этот дом.
Скорее, его можно было назвать домиком – таких на этой дорогой улице и не осталось больше. Просевшее в землю одноэтажное строение с серой шиферной крышей и крошечным деревянным мезонином. Но я обожала такие завалюшки, а еще больше – жутковатые руины, которые мне непременно нужно было облазить и сфотографировать. Только в этом месте никаких разрушенных домов быть не могло. Из бедняков здесь жил только Сережкин дед…
– Обойди дом, на случай если твой дружок решит удрать через окно, – велел мне Логов.
– Думаешь, я смогу его поймать? – усомнилась я.
Он хмыкнул:
– Это называется задержанием. Цепляйся за него и вопи во всю мочь. Я окажусь рядом в три прыжка и перехвачу нашего шустрика.
Лучше бы на моем месте был Поливец или хотя бы Овчинников – он жилистый, хоть и выглядит худосочным… Мне до ужаса не хотелось подвести Артура, но не мог же он разделиться и быть одновременно за домом и у входной двери.
– Бегом, – скомандовал он, и мы помчались от калитки к дому.
Если Сережка заметит нас из окна, у него должно быть минимум времени, чтобы организовать побег…
Не останавливаясь, я оббежала дом и прижалась к стене, чтобы не попасть в поле его зрения. Услышу, как открывается окно, тогда и брошусь под ноги, как маленький злобный терьер. Я осмотрелась – ледяные прожилки мрачно поблескивали под ногами… Если Сережка поскользнется, может, мне удастся повалить его на снег?
Только представив это, я сморщилась от отвращения к себе. Серьезно? Я собираюсь подставить подножку старому другу? И попыталась оправдаться: Артур тоже мой друг, и сейчас я должна быть на его стороне. А вреда Сережке я не причиню, падение просто задержит его. Мы ведь за этим приехали?
Но тут донесся оклик Артура:
– Саша! Иди сюда.
У меня подскочило сердце, хотя голос показался мне даже веселым… Могло быть такое? На углу дома нога у меня прокатилась по застывшему подтеку, и я сама чуть не рухнула – а не желай другому зла! Когда я наконец добралась до крыльца, то чуть не упала уже от удивления: Артур с Сережкой мирно беседовали, стоя возле ступеней.
– Попался! – выкрикнула я, только завидев его.
Они оба посмотрели на меня, как на местную дурочку, потом Логов спокойно сообщил:
– Сергей едет с нами. Все хорошо.
– Какого черта ты сбежал?!
– Саша, остынь.
Артур отодвинул меня, почуяв, что я готова впиться Сережке в горло: этот придурок заставил нас гоняться за ним по разным городам! Да еще и смел улыбаться, глядя на меня!
– Я проверил: легко ли меня найти тут? – пояснил Малышенков, невинно хлопая пушистыми ресничками. – Вы нашли. У этих парней, конечно, нет такого доступа ко всяким базам, но и они могут меня здесь разыскать. Вычислить адрес деда… Не хочу подставлять его.
– Обалдеть! Он проверил! – Я так и задохнулась.
– Я позвонил бы, чего ты?
Артур вовремя вытянул руку, иначе я ударила бы Сережке прямиком в солнечное сплетение, чтоб задохнулся и скорчился от боли на моих глазах. Но я уткнулась в железный локоть Логова и только беспомощно рубанула воздух кулаком. Это наверняка выглядело уморительно, только, к счастью, никто не рассмеялся. И мне тоже не хотелось выглядеть смешной, поэтому я не стала рваться к нему снова.
Артур посмотрел на меня одобрительно, и взгляд его не изменился, когда он перевел его на Серегу, но все же в дом вошел вместе с ним:
– Одевайся.
…Через четверть часа мы уже ехали к Москве. Сережка ерзал на заднем сиденье, и мне хотелось заткнуть уши, чтобы вообще забыть о нем. Я чувствовала себя так, будто он прилюдно плюнул мне в лицо и заявил, будто это был эксперимент: стерплю я или нет? Лучше б Артур не останавливал меня… Двинув ему под дых, я успокоилась бы скорее, а сейчас от злости у меня закладывало уши и темнело в глазах. Живой бы доехать…
Я заметила, что Артур заблокировал двери, как только мы сели в машину, значит, тоже не доверял ему до конца. Это, конечно, порадовало, но лучше б он еще и кляп ему в рот воткнул, потому что Малышенков не мог сидеть молча.
– За что ты хотела меня ударить? – донесся сзади его голос, когда мы выехали на Ярославку.
– Саша…
Артур бросил на меня взгляд, который перекрыл поток ругательств, вскипевший у меня на языке. Они кололись, точно я пожевала листок крапивы, и нужно было отплеваться словами, чтобы очистить рот, но при Логове я не могла себе этого позволить. Может, нам с Малышенковым выпадет удача остаться с глазу на глаз? Тогда поток грязной пены и обольет его с ног до головы…
А пока я ответила довольно спокойно (как мне показалось!):
– Я думала, тебе стало страшно давать показания, и ты сбежал. Это было бы объяснимо. Стремно, но я хотя бы поняла тебя… Я даже посочувствовала бы тебе. Постаралась помочь. Но ты, как последнее дерьмо, решил провести какой-то дикий эксперимент! И тебе было плевать, что чувствуют твои друзья. Не только я. Никита…
– Никита! – эхом откликнулось сзади.
Этот упырь только сейчас вспомнил о том, кто дал ему крышу над головой и заботился все это время. А Никитка там с ума сходит…
– Посади его лет на десять, – взмолилась я, заглядывая Артуру в лицо. – Пусть его там затрахают до смерти!
– Успокойся, бога ради, – процедил Логов сквозь зубы.
– Как я могу успокоиться, пока эта бессердечная скотина рядом?!
– Ты сама не желаешь ему зла…
– Еще как желаю! Он показал свое истинное лицо. Свою мерзкую харю!
– Саша…
Как только у меня зубы не раскрошились? Я стиснула челюсти изо всей силы и уткнулась в телефон. Написала Никите, что Малышенков нашелся, но это оказался совсем не тот человек, которого мы искали. Ивашин, разумеется, не сразу понял, о чем я… Но расшифровывать я не стала, отделалась коротким: «Он нам не друг». Больше Никита вопросов не задавал. Наверное, решил дождаться нашего приезда и тогда уже разобраться во всем.
