Юлия Кулакова
Высоко-высоко
Механический конь
– Ну, с новосельем!
Незнакомый огромный мужик с кудлатой бородой без спросу вошел во двор, открыл дверь дома и теперь стоял у этой двери. Рыжеволосый мальчишка и его сестра, худенькая девушка с аккуратными косичками, удивленно смотрели то на него, то на отца, которого оклик застал на чердачной лестнице.
– Благодарим, – спокойно ответил отец. Он спустился и подошел к незваному гостю.
– Хороший дом ты купил, добротный, – продолжал мужик, оглядывая стены так, будто это он был здесь хозяином.
– Я его не купил, и ты это знаешь, – ответил жилец. – Я рассказывал тебе и твоим товарищам: это Кеннет, сын вашего богача, его приобрел и сдал мне на месяц. Отсюда мне легче добираться…
– До города, да-да, где ты жить будешь, – произнес мужик и вдруг захохотал. – Ну, добро же…городской житель!
Он развернулся и вышел, чуть не сбив с ног женщину. Остановился, не таясь оглядел ее одежды, как только что делали сельчанки на местном рынке, покривился и ушел.
– Что ему было нужно? – женщина быстро вошла в дом и начала раскладывать купленную еду. Мальчишка подбежал и ухватил кусочек сыра, его сестра принялась помогать матери.
– Я не понимаю, – покачал головой мужчина. – За эти два дня меня уже столько раз переспрашивали, кто я, зачем я приехал и что собираюсь делать. Я честно ответил на все вопросы, и вот опять…может, они мне не верят?
– Похоже на то, – женщина пожала плечами. – Инги, сходи на двор, вымой овощи… Да, странные здесь люди. Но в городе жить мы пока не можем, а ближе этого селения к городу ничего нет.
Убедившись, что Инги вышла, а брат увязался за ней, женщина тихо спросила:
– В последний раз прошу тебя мне ответить: Эрл – точно надежный человек?
– Разумеется, – кивнул ей муж. – Я ему верю как себе. И вот что я забыл сказать: если я доработаю наш новый механизм и Эрлу удастся его продать – то мы сможем переехать гораздо раньше, чем через месяц. Эрл и сейчас готов был нас принять у себя в доме, но живет он небогато, и только вдумайся: шестеро детей!
– И все живы и здоровы, вот счастье-то, – улыбнулась жена. – И что он делал бы, если б не они? Так и считал бы свои изобретения ребяческой забавой.
– Да, начинал-то он с игрушек, это точно. Но это чудо, что одна из игрушек попалась на глаза путешествующему придворному, а потом и королю! Эрла, кстати, зовут в столицу. Переедет, а я буду в городе его правой рукой.
– Ну, руки-то у тебя и свои есть, – засмеялась жена.
– Сначала надо – как это Кеннет назвал – развернуться, вот! А там и посмотрим, сколько я буду работать на Эрла, а сколько на себя. Он не жадный и не злой, только рад, когда я делаю что-то из своих задумок.
В дверь вбежал растрепанный сын:
– Папа, папа, мой железный конь в лужу ускакал! Он не сломается?
– Вытри его насухо и неси сюда. Главное – не вздумай играть тем, что у меня на полке рядом с верстаком, а то не видать нам города как своих ушей, – строго выговорил отец.
– А мальчишки не хотят со мной играть и говорят, что таких коней не бывает, – насупился мальчик.
– То есть как – не бывает? – мать провела рукой по лицу, будто паутинка прилипла к ее губам. – Вот же он, скачет! Они разве слепые?
– Нет, не слепые, видят. Но говорят, что такого не бывает.
Мать и отец переглянулись.
***
– Папа, там тебя опять тот страшный мужик спрашивает, – шепотом сказала Инги, вжавшись в стену. – И еще он смотрит так странно на нас с мамой каждый раз.
– Дорни, снова? – потемнел лицом отец. – Он что – что-то посмел сказать тебе или матери?
– Его жена говорит, что мы неправильно одеваемся. Не так, как в этом селе. А он – не знаю, чего хочет.
– Пусть своей теще командует, – подал голос братишка из-под стола. – Инги врет, Дорни ей говорил, что она не так одевается, не так разговаривает и вообще дерет нос, и другие мужики ржали. Папа, твоя новая кошка опять мышку не отпускает! Где подвинтить?
– Сейчас подвинтим. Ты, Иржи, про тещу-то взрослым не говори шуток, нехорошо. Так когда это было?
– А я уже сказал это Дорни.
– А он? – ахнула Инги.
– А он не догнал, – хихикнул Иржи. – Папа, положи молоток, я же сказал – подвинтить надо, а не забить, молоток не поможет!
– Не поможет, – сквозь зубы процедил отец и вышел из дома.
– Слышишь, сосед, – через изгородь начал Дорни, как только жилец дома появился на улице. – Ты почему ничего не сажаешь-то?
– Я объяснял много раз: я скоро уезжаю. А…
– Да-да, уезжаешь, – ухмыльнулся Дорни. – Конечно. Ты сажал бы, не выделялся, а? А то смотри, людям не нравится, когда новенькие приезжают, да еще и живут не как все. Как бы чего не вышло.
– Это что же выйдет-то? – шагнул к нему отец.
– Да всякое бывало, всякое, – Дорни сплюнул сквозь зубы и побрел по улице.
Отец направился к калитке, но на его плечо легла рука жены. Он резко обернулся.
«Мы скоро уедем», – одними губами, беззвучно, сказала женщина.
***
Наутро, еще до света, отец отправился в город, забрав с собой всё, что удалось смастерить за последние дни. Вернулся он поздно, и сразу после него в дом вбежал Иржи – с синяком, но довольный.
– А я их палкой, – пояснил он. – Всем досталось. Эти дураки говорили, что все я вру, что никогда мы не уедем ни в какой город, что никто из сельских туда уехать не может. Что мой отец небось пьяница, раз огород не сажает, и мать тоже.
– Что ты такое говоришь родителям! – ахнула Инги.
– Правду говорю, а то вдруг они думают, что их тут любят, – шмыгнул носом Иржи. – Ну я там всех и… палкой.
– Что теперь будет… – Инги схватилась за голову.
– А ничего не будет, – беззаботно ответил брат. – Они уже пожаловались родителям. А папаши отмахнулись, подумаешь, говорят, мелюзга дерется.
Инги всхлипнула. Отец было сделал шаг к двери, но его опередила жена:
– А давай, дорогой, сначала посмотрим, что тебе сегодня передали от Эрла?
– Вряд ли что стоящее, – устало сказал отец. – Эрла не было, говорю же, его помощник принимал и вот это с собой дал.
Иржи уже разворачивал сверток.
– Папа! – вдруг завопил мальчишка так, что сестра взвизгнула. – Смотри! Де…
Он сам закрыл себе рукой рот и продолжил шепотом:
– Деньги! А тут письмо! Читайте скорее, я же не умею!
Отец и мать бросились к свернутому листу бумаги и молча прочли написанное. По лицу женщины потекли слезы.
– Что – уезжаем, да? – радостно спросил Иржи. – Немножко жаль, я с Тонни успел подружиться.
– С Тонни, говоришь? – задумчиво протянула мать. – Знаешь, сын, беги-ка к нему. Отнеси ему в подарок что-нибудь из того, что вы с отцом вчера мастерили, и попроси его отца – Кори, кажется, его звать? – помочь нам. Да и старшего сына пусть с собой зовет. Лишние руки не помешают. Хоть и мало мы нажили, а все же собраться – дело небыстрое.
***
– Ох и обустроились вы, ох и обустроились! – восторгался Кори, оглядывая убранство дома, которое в полумраке, при свечах, казалось сказочным. – А ведь и полугода не прошло, как уехали! Рукодельницы у тебя в доме, ох рукодельницы, и помощника вырастил отличного! Работать много приходится?
– Не больше, чем на земле, – развел руками хозяин и быстро погрозил пальцем хихикнувшему Иржи. Иржи посидел спокойно всего минуту, потом подполз к столу, запустил по его поверхности металлическую мышку с писком и, пока гость восхищался, стянул со стола пару диковинок – настоящих конфет, впервые купленных отцом ради встречи. А Инги, попытавшейся его остановить, он состроил рожу, надув щеки: девушка и впрямь в последнее время немного располнела, что ее очень красило.
– Что б я без тебя делал! – продолжал Кори, аккуратно, будто боясь раздавить большими руками, принимая из рук хозяйки чашку чая. – Я ведь посмотрел на всё это безобразие, что Дорни с дружками творил, как он на вас народ науськивал, – да и сам уехал. Недалеко, правда, в другое село. Городского-то я ничего делать не умею, на земле только. Люди там хорошие оказались, еще и помогли на первых порах. Стыдно сейчас, что ни слова поперек не сказал я тогда Дорни и его банде, а понимаю, что переедь я сейчас обратно – и опять струшу. Эх…
– Да ладно, дядь, – ободряюще заявил Иржи, размазывая по щекам конфетную начинку. – Бывает. А Дорни ваш – гад!
– Дорни с ума сошел, – объявил Кори и допил чай до конца.
– Как? – ахнули в один голос хозяйка и ее дочь.
– А вот так. Он же в те дни всё ходил и говорил: вот семейка врунов приехала, придумывают, будто в город уедут, кому они там нужны… ну, сами знаете, не буду ж я повторять. От слова «город» его прямо трясло. Мечтал ходил, как вы будете голодом да холодом в доме сидеть, а он – приходить и бранить, вот-де, надо было как все, без фантазий… Каждый вечер в кабаке про это говорил.
– Так он так и не поверил нам? – ахнула Инги. – Какой странный человек.
– Нет, не поверил, и другие его слушали. Ну, не все, конечно, но ослов хватило. А тут приходит к вам – а дверь ему Кеннет открывает. Куда, говорит, прешь в мой дом, купить хочешь – так деньги сначала покажи. Дорни спрашивает: а где эти, что здесь были? Уехали в город, тот ему говорит. Вот тут-то Дорни и прихватило. Сначала молчал, сидел в кабаке и пил. А потом ходил по селу и только, как бабка старая, причитал: «Уехали! Уехали! В город уехали!» Взгляд безумный, борода клоками, страшный. Баба от него сбежала куда-то к родне. Народ смеялся, что, дескать, говорят, в городах больницы какие-то для дураков стали строить – так что и Дорни скоро в город уедет. Где он сейчас – не знаю. Ушел куда-то. А может, и впрямь поймали да в такую больницу отправили.
– То вместе с ним смеялись, то над ним смеялись. Правильно вы уехали, – тихо отозвалась Инги при всеобщем молчании.
– То-то и оно, – неопределенно ответил Кори.
Иржи обернулся к родным. У матери в глазах застыли слезы, Инги качала головой, отец смотрел куда-то в сторону.
– Ну вот загрустили, нашли кого жалеть, – грубоватым, не своим голосом вдруг сказал мальчишка. – Идемте, дядь, я вам лавку нашу покажу. Таких лавок во всем государстве всего две: у дяди Эрла в столице, сам король там бывает, да у нас тут. Из других городов уже приезжают! Ключи у меня есть, отец доверяет, я же его помощник. Я и открою…тьфу, пропасть! Надо ж так споткнуться, как оно здесь очутилось, чуть ногу не сломал!
Иржи пошарил по полу рукой и поднял что-то. Четыре пары рук протянулись к нему.
Это был механический конь. Грубо собранный, плохо обработанный от ржавчины, тот самый игрушечный конь, что когда-то в селе ускакал из рук мальчика в лужу.
Хорошая погода
Сирил не хотел ни каши, ни тостов с вареньем, ни сладкого чаю.
Он хотел на улицу.
Ночью ему не спалось, он ворочался с боку на бок долго-долго. Все думал, как быстро наденет майку, шорты, сандалии, улизнет от бабушки, которая так и норовит расчесать его отросшие вихры, и помчится во двор, к Лили-Марии. Потому что Лили-Мария вчера улыбнулась во все свои молочные зубы, среди которых, впрочем, уже было целых четыре коренных, и спросила:
– А завтра ты выйдешь играть?
Лили-Мария была самая лучшая. У нее были самые лучшие глаза, самые лучшие носочки и туфельки, самый лучший бант, который постоянно падал с ее головы, когда они лезли на дерево или катались на качелях.
Сирил мечтал ей что-нибудь подарить. Но что? Разве что незаметно набрать с собой конфет? Он бы отдал девочке все свои игрушки – но она не любила машины и роботов. Кукол она, впрочем, тоже не очень жаловала, ей больше нравилось играть в мяч. Когда Сирил вопил «гоооол!», как в телевизоре, она прыгала и хлопала в ладоши.
И куда же бабушка спрятала от него все конфеты? Надо бы поискать.
Вчерашний вечер был очень необычным. Сначала испортилась погода: среди жаркой весны вдруг подул холодный ветер, и бегать в майке стало холодно. Потом бабушка не пришла к нему в детскую перед сном. Печенье с молоком уже стояли на столике, а ее не было. И не было ее обычной сказки.
Сирил осторожно, на цыпочках, прокрался к бабушкиной комнате, заглянул в приоткрытую дверь и увидел невероятное.
Бабушка, в своем старомодном платье с высоким воротничком, с ниткой бус и шпильками в высокой прическе – сидела на полу. Это было невозможно.
Но самое невозможное было впереди.
Бабушка что-то искала!
Сирил едва не вскрикнул. Его бабушка не могла ничего потерять! Никогда и ни за что. Когда что-то пропадало – все звали бабушку. Чаще других звал Сирил, конечно. Бабушка находила носок под шкафом, карандаш под стиральной машиной, книгу в холодильнике, а также стащенные и спрятанные внуком конфеты. Больше пяти минут ей понадобилось лишь однажды – когда у Сирила пропал щенок. Глупый лопоухий комочек, только накануне подаренный мальчику на день рождения, сорвался с поводка, скользнул между прутьев первой же ограды и убежал, а Сирил остался громко рыдать посреди улицы. Родители долго искали питомца, а потом позвонили бабушке. Через двадцать минут бабушка уже выходила из такси и принимала в объятия зареванного до неузнаваемости внука. А еще через двадцать минут она входила в их дом с торжествующей улыбкой и с щенком под мышкой. Щенок сидел смирно. Он знал, что с бабушкой спорить не нужно.
Сирила нередко оставляли с бабушкой. Мальчик знал: в этом доме его всегда ждут сладкий пирог, печенье с молоком на ночь и совершенно незыблемый порядок.
Но сейчас – сейчас бабушка сидела на полу, а вокруг нее было разложено содержимое всех полок ее столика, и она перебирала и перебирала вещи. Что же такое она могла потерять? Если бы не Лили-Мария, Сирил мучился бы этим вопросом до утра. Но благодаря Лили-Марии он не спал совсем по другой причине.
Утром Сирилу быстро наскучило смотреть на завтрак, а бабушка все не приходила. Он, как и вечером, на цыпочках дошел до ее комнаты и постучал.
– Да-да, внучек, ты покушал? Вот и молодец, – рассеянно отозвалась бабушка, которая на этот раз переставляла книги на полках и заглядывала за них. – Я выйду на улицу, на задний дворик. Пойдешь погулять?
Бабушка никогда не выходила утром на задний дворик. Для этого всегда было свое время. Ну чудеса!
Она вышла из комнаты и – новое чудо – оставила ее незапертой.
Сирил подождал минутку и нырнул в дверь. Он огляделся и уверенно двинулся к одному из шкафов, открыл дверцу и достал небольшую резную шкатулку.
Шкатулок было несколько, и они являлись самыми сокровищными сокровищами на земле. В тех, что побольше, лежали ожерелья и бусы, браслеты, серьги. Несколько раз бабушка разрешала их посмотреть, и Сирил играл, будто он пират, нашедший сокровища. Вот это многослойное ожерелье с цепочками, яркими камнями и слоновой костью – оно, конечно же, из Индии, и туда доплывали корабли Сирила, повелителя морей. А вот эти бусы – африканские… Вот бы Лили-Мария могла прийти сюда! Можно бы было поиграть в похищение дочери индейского вождя, например. Но нет: Лили-Мария, наверное, сама захотела бы быть пиратом.
Маленькая шкатулка была доверху заполнена кольцами. Сирил радостно уселся с ней на пол и высыпал украшения на ковер. Чего тут только не было! Маленькие и большие камни в великолепных оправах, и каждое кольцо совсем не такое, как остальные. Это кольцо похоже на цветок, а это – на мост над речкой. Сколько их! Бабушка, наверное, и не заметит, если какое-то из них пропадет, несмотря на всю свою любовь к порядку, кто же может запомнить такое количество.
И Сирил понял, что он подарит Лили-Марии.
Бабушка же не жадная. Если бы она хорошо знала Лили-Марию, она и сама, наверное, подарила бы ей и кольцо, и ожерелье из слоновой кости, и позволила бы ей брать сколько угодно конфет.
Сирил начал перебирать кольца. Это не годится, оно с черным камнем и какое-то мрачное. Это уж больно тяжелое. Это тусклое.
Одно кольцо, похоже, откатилось дальше всех, аж под шкаф. Сирил залез за ним, чуть не стукнувшись макушкой, и рассмотрел. Оно было из цельного камня, гладкое снаружи и шероховатое внутри, цвета темной глины, с вкраплениями – крупными зелеными, как весенние клейкие листочки, и маленькими облачками серого и желтого цвета. Серо-желтые особенно понравились ему, потому что такого цвета были глаза Лили-Марии.
Он положил кольцо в карман, быстро собрал остальное в шкатулку и поставил ее на место. Затем понял, что проголодался, быстро помчался на кухню и съел все до последней крошки. Тут и пришла бабушка.
Бабушка имела все тот же растерянный вид. Сирилу даже стало немного страшно.
– Внучек, – сказала бабушка, – там из соседнего дома вышла девочка в красивом платье, та, что недавно приехала, и тебя спрашивает. Сходи, погуляй. Только курточку накинь: похолодало сегодня!
Сирил быстро сбегал в свою комнату переодеться, сделал вид, что не расслышал про курточку – какой же мужчина боится холода! – и выскочил на улицу.
Лили-Мария уже была там.
– Где же ты был? – нетерпеливо спросила она. – Я уже в садик вышла и твоей бабушке сказала, что тебя жду!
– Прости, – смущенно ответил он. – Не обижайся, я тебе подарок принес.
– Подарок? – Лили-Мария всплеснула руками. – Какой?
Сирил от волнения никак не мог попасть рукой в собственный карман. Наконец ему удалось достать кольцо.
– Ой какое! – радостно вскрикнула девочка. – Только оно большо-ое…
– А ты его на два пальца надень, – посоветовал Сирил.
Лили-Мария сделала так, как он сказал, и полюбовалась:
– Красиво. Только так я не смогу в мячик играть. Я знаю, знаю! Помоги мне надеть его на цепочку!
Через минуту кольцо висело на груди Лили-Марии, и дети радостно гоняли мяч, визжа на всю округу.
Вдруг подул холодный ветер, да не прохладный, вырвавшийся откуда-то из ранней весны, как накануне, а пронизывающий, который бывает только поздней осенью. Лили-Мария вскрикнула, ее носик в мгновение покраснел, и она задрожала.
– Взрослые называют это плохой погодой. А по мне так просто ветер, – сказал Сирил, жалея, что не взял куртку – самое время было бы накинуть ее на плечи девочки. – Сейчас он прекратится, и будем дальше играть и согреемся.
– Меня вчера учили, как будет на иностранном языке «хорошая погода» и «плохая погода», – еле выговаривая слова, сказала Лили-Мария. – Только я уже не помню. И на каком языке – тоже не помню…
Небо с небывалой скоростью заволокли тучи, и пошел холодный дождь.
– Лили-Мария, скорее домой! – закричали с лестницы соседнего дома.
– П-п-прости, – сказала Лили-Мария, неуклюже чмокнула Сирила в щеку и побежала на голос.
– Сирил! – позвала бабушка.
– Иду, – вздохнул мальчик и направился к двери, радуясь про себя, что бабушка не вышла раньше.
В зале работал телевизор. Перепуганный диктор сообщал, что, вопреки всем прогнозам, ожидается резкое похолодание.
– Уже похолодало, – проворчал Сирил, растирая коленки.
На улице внезапно стало светлее. Сирил подошел к окну и на всякий случай протер глаза: за окном валил снег!
– Бабушка! – крикнул он. – Бабушка, где мои зимние вещи? Я хочу лепить снеговика!
– Сначала – в душ, высохнуть и согреться! – скомандовала бабушка, подталкивая его в сторону ванной комнаты. – После обеда выйдешь!
– После обеда снег растает, – захныкал мальчишка.
– Не растает, – уверенно сказала бабушка. – Да и Лили-Мария вряд ли сейчас выйдет!
Слова про Лили-Марию успокоили Сирила. Он отправился под душ, а потом, в халате и теплых носках, уселся к телевизору смотреть мультфильмы. Бабушка включила отопление, а с кухни пахло пирогом.
После обеда они вместе нашли его вещи, и Сирил, который всегда хотел стать великаном, впервые в жизни обрадовался, что не так уж и вырос с зимы. И даже ботинки почти не жали, и можно было идти на улицу, чтобы оставить побольше следов на свежем снегу.
Ветер улегся, цветущие ветви деревьев были покрыты настоящими снеговыми сугробами, Сирил решил не подходить близко.
– Сирил! – послышался голос Лили-Марии.
Девочка бежала к нему – в ярко-розовой зимней курточке, похожая на розу с торта, который ему подарили на день рождения месяц назад.
– Ура! – закричал мальчик. – Ура! Давай лепить снеговика!
– Давай, – сказала девочка. – Только вот…
Она протянула ему подаренное кольцо:
– Мне родители не разрешили. Сказали, что такие подарки дарят только взрослые, а ты еще маленький и не должен такое дарить.
– Ничего я и не маленький, -пробурчал Сирил.
– Ладно, давай лепить, – засмеялась Лили-Мария. Она сняла перчатку, взяла снег, покомкала его в руке и запустила в Сирила.
– Так нечестно! – крикнул он. Но тут же примиряюще предложил: – Давай сначала снеговика, а потом в снежки, а?
Со снеговиком дети провозились до заката: он наступил рано, будто бы зимой. Лили-Марию тут же позвали домой. Сирил обошел дом, принес из сарая палку от старой метлы, вручил ее снеговику и отправился в тепло.
Бабушка бродила по залу, будто что-то пыталась вспомнить. Сирил переоделся, подошел к ней и молча протянул кольцо.
Глаза бабушки на мгновение стали детскими и изумленными:
– Где ты это нашел, внучек?
– На полу лежало… – сказал Сирил, не уточняя, впрочем, более ничего.
Бабушка горячо обняла его, потом надела кольцо на палец и, едва ли не приплясывая, направилась в свою комнату. На пороге зала она опомнилась:
– Внучек, беги-ка на кухню, пей горячий чай с пирогом! Я сейчас приду!
– А сказку сегодня расскажешь? А про то, как ты маленькой была? – спросил Сирил, он не хотел провести вечер как вчера. – А книжку почитаем?
– И расскажу, и почитаем, и все, что захочешь. Беги!
Сирил пил обжигающий чай, и ел пирог, и слушал бабушкины рассказы про старые дома и темные леса. Потом долго играл в старые игрушки, иногда думая, как отнеслась бы Лили-Мария к тому, что он строит на ковре деревенский дом и ферму. А потом постучался в дверь бабушкиной комнаты с самой большой своей книжкой сказок.
Через окно можно было увидеть бабушку и внука, сидящих на диванчике. Внук ел конфеты и улыбался, бабушка читала. А на улице таял снег, испуганно уходила невесть как оказавшаяся в этих краях зима. Несмело подавали голос птицы. Сохли дорожки, теплел воздух. Сирил уснул и не знал, что утром на дворе будет лето, настоящее жаркое лето, и они с Лили-Марией, шлепая сандалиями, надетыми на босу ногу, побегут пускать мыльные пузыри.
