Иола Гайнова
Архитектор
ГЛАВА I
– Марина Викторовна, а у вас глаза маленькие, – непосредственно сказала восемнадцатилетняя Алина своей преподавательнице по английскому языку. – Да и лицо непропорциональное.
– Не отвлекайся! – обидевшись, строго ответила та. – У нас сейчас диктант, между прочим, а ты отвлекаешься по пустякам…
– А я на вашем месте, – с легкой ухмылкой произнесла Алина, – не считала бы маленькие глаза и непропорциональное лицо таким уж пустяком.
– Может, уже хватит?! – слегка покраснев, повысила голос преподавательница.
– А как ваш муж относится к этому? – с дьявольским блеском в глазах и легкой улыбкой ответила Алина.
– Я еще не замужем, – наигранно деловито произнесла Марина Викторовна. – Не встретила подходящего мне человека.
– Не удивительно, – уверенно ответила Алина, – с такими-то маленькими глазами и непропорциональным лицом.
– Все! Хватит! Я иду к твоему отцу, – крикнула Марина Викторовна, после чего с шумом закрыла книгу и гордо направилась к двери.
– Только для начала я хочу предупредить вас, – после недолгой паузы, произнесла Алина, а когда ее собеседница остановилась, добавила: – Мой отец любит девушек с большими глазами и…
– Нормальное у меня лицо! – перебив ученицу, с бешенством выкрикнула Марина Викторовна, после чего буквально выбежала из комнаты, громко хлопнув дверьми.
– Какие нынче нервные пошли люди, – недолго посмеявшись, сказала Алина после того, как осталась одна. Достав из письменного стола уголь и лист бумаги, она начала быстро рисовать по памяти образ своей молодой и не слишком опытной преподавательницы. Причем сходство с оригиналом отличалось лишь на несколько пририсованных рогов и другой демонической атрибутики. Услышав приближающиеся шаги, Алина все быстро спрятала обратно в стол и сделала невинное лицо.
– Ты опять за свое?! – разочарованно произнес Игорь Васильевич, отец Алины, с трудом войдя в комнату из-за больной ноги. – Ты не представляешь, как тяжело сейчас найти хорошего учителя! Поработала бы сама с такими трудными детьми, как ты, поняла бы всю напряженность труда!
– Я всего лишь сказала правду, – пожав плечами, непосредственно ответила Алина. – Ты сам меня этому учил.
– Молчать я тебя тоже учил, – недовольно произнес Игорь Васильевич, с нескрываемым раздражением махнув рукой. – А сейчас пиши диктант! Лично приду и проверю!
– Не-е-е-е-е-т, – наигранно драматично ответила Алина, сжав ладонями щеки. Несмотря на свое недовольство, она знала, что диктант ей все же придется написать, поэтому после ухода из комнаты отца, стала покорнее.
– А что с твоими руками? – настороженно спросила Марина Викторовна, увидев на тетради черные отпечатки пальцев.
– А что вы хотели-то? – недовольно огрызнулась Алина. – Вы ж меня так отчитали, что я не просто сгорела от стыда, я уже обуглилась.
– Как жаль, что я начала работать в этом доме совсем недавно, а ведь тебя еще с самого детства должны были научить тому, как должна вести себя воспитанная девушка, – не придав значения услышанному, строго сказала Марина Викторовна. – Так ответь, пожалуйста, на вопрос: что с твоими руками.
– Ковыряла золу в камине, проверяла, до конца ли сгорели трупы предыдущих моих преподавательниц по английскому языку, – без тени улыбки ответила Алина. – Вы уж извините, но увлечение у меня такое.
– Выходи из-за стола, – строго произнесла Марина Викторовна, невольно покосившись на небольшой камин.
Пожав плечами, Алина встала и подошла к окну, за которым была чудная летняя погода. Марина Викторовна же, найдя в столе среди беспорядка свой портрет, удивленно усмехнулась, после чего, нечаянно испачкавшись в угле, возвратила все в исходное положение. Вернувшись на прежнее место после своеобразного досмотра, Алина послушно села в ожидании реакции на свое творчество.
– А у тебя редкий талант, – слегка смягчившись, произнесла Марина Викторовна, после чего возвратилась к прежней манере разговора: – Только ничего ты в людях не понимаешь.
– Как я вас поняла, так и изобразила, – недовольно ответила Алина. – Со всеми остальными претензиями обращайтесь к моим родителям: они меня создали с такой бурной фантазией.
– А кто научил тебя? – поинтересовалась Марина Викторовна.
– Странные у вас вопросы, – констатировала Алина. – Как же можно научить человека таланту?!
– Я неправильно выразилась, – смутившись, ответила Марина Викторовна. – Кто-то из художников с тобой работал? Учил тебя?
– Нет, но мне это и не нужно, – твердо произнесла Алина, почувствовав, как надавили на одно из самых болезненных мест. – Развивать таланты в этом доме можно только в области сельского хозяйства, бизнеса и выращивания овощей. А если я не проявлю себя в этом, то буду просто выковыривать из земли сорняки.
– Зато у тебя есть хоть какое-то стабильное будущее. Твоя семья уже давно занимается овощеводством, насколько я поняла, – предположила Марина Викторовна. – Кроме того, сейчас тебе говорят, как нужно жить, только из положительных намерений. Когда же станешь богатой и независимой, делай, что захочешь: хоть рисуй в переходах.
– И почему я в свое время не родилась в семье, например, архитекторов, – задала риторический вопрос Алина, автоматически рисуя очередной сюжет на полях своей тетради, – или всемирно известных художников?!
– Не порти своими рисунками мой диктант, – легонько стукнув по руке ученицу, сказала Марина Викторовна. – Ты не на уроке искусств.
– Я же не предъявляю вам претензии по поводу того, что своим диктантом вы испортили мой рисунок, – быстро ответила Алина. – И я не понимаю, почему именно ко мне все пристают и пытаются навязать свое мнение!
– Потому что заботятся о тебе, – почувствовав полную потерю контроля над ситуацией, ответила Марина Викторовна, – и любят…
– Все кругом знают, что мне нужно, – расстроенно произнесла Алина, после чего резко встала и побежала в свою комнату. Марина Викторовна же пошла за помощью к Игорю Васильевичу.
Семья Аничевых имела одну из самых больших в Подмосковье плантаций огурцов и помидоров, которые продавали не только по территории Московской области, но и за ее пределами. Поэтому Игорь Васильевич глубоко надеялся на то, что, как и трое его сыновей, Алина стала бы продолжать его дело. Кроме того, несмотря на то, что у Аничевых деньги водились, в свободном доступе они были только у главы семьи. Видя, как современная молодежь превращается буквально в отбросы общества, Игорь Васильевич решил воспитывать своих детей в жесткой строгой манере. И, судя по тому, какими послушными выросли его сыновья, внуков он намерен был воспитывать точно так же. Лишь строптивая дочь не вписывалась в его практически идеальную методику, доставляя в его уже немолодом возрасте лишь хлопоты и головную боль.
– Никого нет дома, – крикнула Алина, услышав стук в дверь своей спальни. – Но ближе к обеду кто-нибудь обязательно появится.
– Я уже не молод, – послышался голос Игоря Васильевича. – А ты меня уже второй раз заставляешь попусту ходить с больной ногой.
– Прости, но это Марина Викторовна тебя отвлекает, а не я, – открыв дверь и пропустив отца внутрь, ответила Алина. – Она слишком нервная. Предыдущая преподавательница мне нравилась намного больше.
– Но она воровала, – недовольно произнес Игоря Васильевича.
– Зато разрешала мне рисовать столько, сколько я хотела, – скрутив на груди руки, ответила Алина. – И вообще, у меня есть еще трое братьев, а ты постоянно пытаешься контролировать только меня!
– Потому что у них уже давно мозги на место встали, – сев на кресло и начав массировать больное колено, произнес Игорь Васильевич. – Только у тебя одной всегда в голове был ветер. То ты рисуешь все подряд, приличное и неприличное, то убегаешь из дома, то учителей терроризируешь своим поведением!
– Хочу пойти учиться на архитектурный факультет, – твердо ответила Алина. – Если пойду учиться, там я смогу спокойно рисовать столько, сколько захочу. А иначе я буду продолжать свои упрямые выходки!
– В этом доме я ставлю ультиматумы! – слегка повысив голос, грозно произнес Игорь Васильевич. – Я не хочу тратить свои заработанный деньги на такую глупость!
– То есть, если бы я попросила тебя купить мне тонну огурцов, ты бы купил, а на мое образование у тебя денег нет, – предположила Алина.
– Да причем тут вообще огурцы?! – удивился Игорь Васильевич. – Нужно получать ту специальность, с которой сможешь везде устроиться, например, экономическую. А ты девка у меня умная, может, выведешь в итоге мой бизнес на мировой рынок.
– Пап, ну где я и где огурцы?! – твердо произнесла Алина. – Может, мне не нравится смотреть, как колосятся огурцы на ветру! И вообще, ты не думал о том, что я просто хочу стать художником, хочу посвятить себя искусству!
– Огурцы не колосятся, они…
– Я знаю, что они делают! Даже огурцы сами о себе не знают столько, сколько я про них знаю! Огурцы они вообще безмозглые! – повысила голос Алина. – Хотя, наверное, только мой брат Аркадий тупее огурца…
– Так все! Хватит! Вопрос закрыт! Моя дочь не будет питаться только тогда, когда нарисует в переходе очередную карикатуру, – произнес Игорь Васильевич, не дослушав до конца дочь, после чего быстро покинул ее комнату. – Хуже бабской глупости может быть только бабское упрямство…
Оставшись в одиночестве, Алина посмотрела на себя в небольшое зеркало на туалетном столике, после чего слегка усмехнулась. Ее ухмылка была наполнена одновременно и разочарованием, и неким высокомерием, причем одно было следствием другого. Алина не выглядела как роскошная красавица, пользующаяся спросом у противоположного пола, ее лицо было столь же пропорционально, сколь и непривлекательно. Несмотря на то, что длинные снежно-белые волосы и такое же бледное лицо были настоящей редкостью, в ее случае они неудачно подчеркивали узкие губы и болезненную худощавость. Из-за своего цвета волос, Алина обладала такими же светлыми бровями и ресницами, которые делали ее ярко-синие глаза чрезмерно выделяющимися на общем бледном фоне, а курносый нос убирал из ее внешности всякий намек на благородство.
Любимицей своей родни, гостей и друзей семьи она тоже никогда не была, однако ей это и не нужно было. Еще будучи ребенком, Алина обладала уникальным талантом изображать мир в мельчайших подробностях на листе бумаги. И если когда-то в детстве никто не уделял сему факту особого внимания, то теперь, когда ее навыки значительно улучшились, все полностью изменилось. Многие приходящие в дом семейства Аничевых часто начинали просить Алину написать их портреты, шаржи или какой-нибудь пейзаж с их домами и квартирами.
Однако, несмотря на это, никто не воспринимал всерьез ее художественный талант в силу его бесполезности. Деньги, красота и власть – вот на что были направлены основные ориентиры большинства людей, но Алина всегда хотела стремиться к высокому. Этот факт сделал ее своеобразным изгоем системы, так как ни первым, ни вторым, ни третьим она особенно не обладала. Ее же уникальный художественный талант стал определенным щитом, поддерживающим ее внутренний мир в равновесии, но посеявший при этом в ней зерно высокомерия. Мало кто знал, насколько важным для нее было признание обществом ее уникальных навыков, мало кто догадывался, что ее жизнь с самого рождения была подчинена только искусству. И даже в те моменты, когда кто-то говорил ей комплименты, называя умной, красивой или обаятельной, лишь похвала художественного таланта имела для нее значимость.
Однако, несмотря на то, что весь дом семьи Аничевых был увешан картинами Алины, ее отец так и не решился признать такое увлечение достойным стать работой.
– Куда ты идешь? – спросила Марина Викторовна, увидев, как ее подопечная покинула спальню и с невозмутимым видом направилась к входной двери. – Эй, я получила четкие указания по поводу твоего обучения, вернись, мы с тобой так и не дописали диктант!
– Извините, конечно, но у меня на сегодняшний день другие планы, – даже не обернувшись, легкомысленно ответила та, после чего взяла небольшую корзинку с едой и быстро побежала на улицу.
– Что происходит?! – пройдясь до входной двери, спросила Марина Викторовна, после чего посмотрела на оказавшуюся рядом полную женщину, пытаясь найти в глазах той поддержку. – Куда она побежала?
– На поиски, – лаконично ответила та. – Алина каждый день в одно и то же время обследует близлежащие территории в поисках красивых пейзажей.
– Она удивительная девушка, – призналась Марина Викторовна. – Я поняла это сразу же, как увидела ее. Порой, она так смотрела на меня, что все внутри переворачивалось, казалось, ее взгляд хочет рассмотреть очертания самой души…
– Игорь Васильевич именно поэтому и боится ее, – глубоко вздохнув, произнесла женщина. – К сожалению, он боится всего, на что его власть не распространяется.
– А вы, извините, пожалуйста, кто? – так и не подобрав в уме более вежливых слов, поинтересовалась Марина Викторовна.
– Вера Ивановна, я работаю здесь уже больше двадцати лет помощницей по хозяйству, – пожав плечами, ответила та.
– Так и что же вы делаете обычно в ситуации, когда Алина убегает?
– Ждем, – ответила Вера Ивановна, после чего, выпрямившись, равнодушным взглядом посмотрела через плечо своей собеседницы.
– На сегодня вы, Марина Викторовна, можете быть свободны, – строго произнес Игорь Васильевич, медленно спускающийся в это время по лестнице. – А завтра приходите пораньше: у моей дочери настроение на учебу после полудня пропадает.
– Как скажете, – пожав плечами, ответила та, после чего слегка растерянно улыбнулась и вышла из дома.
После того, как она скрылась за дверями, Игорь Васильевич строго сказал Вере Ивановне:
– Чтобы ноги ее больше здесь не было: слишком уж много от нее шума. Там наверху она оставила несколько своих книг, верни их ей вместе с недельной зарплатой.
– Прошу прощения, конечно, – несколько раз прокашлявшись, аккуратно сказала Вера Ивановна, – мне кажется, что Марина Викторовна заслуживает второго шанса.
– Я слишком устал, – раздраженно ответил Игорь Васильевич. – Предыдущая преподавательница мне и то больше нравилась. Она была хотя бы тихой…
– Она тихо воровала вещи и ее совершенно не интересовали знания вашей дочери, – заметила Вера Ивановна, после чего опустила глаза в пол и добавил: – Алина все равно никого не будет слушать, кроме себя.
– Ладно, мне все равно, даю ей неделю и предупреди о тишине, – махнув рукой, грубо произнес Игорь Васильевич и направился в одну из своих гостиных за выпивкой.
Следующим утром, когда Марина Викторовна пришла на работу, ей были уже не так рады, однако ее интересовала лишь подопечная, которая как раз спускалась к завтраку, даже не приведя себя в порядок.
– Отец еще не проснулся? – первым делом спросила Алина, сев за стол.
– Он уехал еще на рассвете, – вежливо ответила Вера Ивановна.
– Я и не сомневалась, – зловредно усмехнувшись, произнесла Алина. – Но это мне только на руку. Могу хоть целый день не причесываться!
– А твою маму это разве не интересует? – поинтересовалась Марина Викторовна.
– Свою мать я вижу максимум раз в полгода и то, если погода хорошая, – ковыряя пресную еще горячую кашу с овощами, ответила Алина. – Наш климат для ее здоровья губителен. Вот я и навещаю мать время от времени…
– Интересно, и как она относится к твоему увлечению рисованием? – поинтересовалась Марина Викторовна.
– Положительно, – довольно ответила Алина. – В отличие от моего отца.
– Сразу после завтрака мы приступим к занятиям, – строго произнесла Марина Викторовна, решив более не развивать тему художеств. – А если будешь себя хорошо вести, то я разрешу тебе свободно рисовать на полях тетради.
– А вы умеете заинтересовать, – слегка улыбнувшись, ответила Алина. – «Поковыряю» кашу и возьмусь за английский.
Урок Марины Викторовны прошел на удивление тихо и спокойно, но не успело время подойти к концу, как Игорь Васильевич пришел и сообщил своей дочери о том, что внес пункт о ее обучении в свое завещание. Не став спорить с отцом, Алина расплакалась, убежала и закрылась в своей комнате.
Не зная, что делать в такой ситуации, Марина Викторовна выждала минут десять, после чего аккуратно постучалась к своей подопечной.
– Нет никого! – послышался оттуда недовольный девичий голос.
– Позволь мне войти, – аккуратно произнесла Марина Викторовна.
– Зачем? – после небольшой паузы спросила Алина.
– Только немного поговорить. Не переживай: если ты захочешь побыть одной, я мигом уйду, – убедительно ответила Марина Викторовна.
– И о чем вы хотите поговорить? – первым делом спросила Алина, впустив в комнату гостью. – О том, что отец хочет для меня как лучше?! Я об этом и так знаю, но я не хочу учиться на экономическом, я хочу стать архитектором!
– Нет, – коротко ответила Марина Викторовна. – Думаю, тебе попросту нужно отвлечься от забот и куда-нибудь со мной сходить.
– Да я уже и сама об этом думала, – глубоко вздохнув, с грустью произнесла Алина. – Отец меня не понимает, а я устала быть одна, у меня даже подруг нет, не говоря про молодого человека. А мне тоже хочется с кем-нибудь познакомиться, с хорошим парнем… Только вот и где ж такого найдешь?!
– Чаще выходи из дома и, в конце концов, ты такого отыщешь, – ответила Марина Викторовна первое, что пришло на ум. – Но я имела ввиду просто отдых, а не поиски ухажера… К тому же не так легко найти нужного человека, можно много попыток предпринять. Я, например, уже тридцать лет не могу это сделать…
– Если точно знать, кого ищешь, быстро найдешь, – уверенно ответила Алина.
– Ну, мы для начала развеемся, а там уже как повезет, – слегка улыбнувшись, ответила Марина Викторовна, не желая сбивать с мыслей свою подопечную. – Походим по театрам, кино, общественным местам, по самым дорогим клубам. Заодно и мне кого-нибудь подыщем. Точнее, я не так выразилась: сначала подыщем кого-нибудь мне, а уже потом подумаем о тебе. А то еще через пяток лет меня будут считать старой девой. Только, боюсь, поступать на экономический факультет тебе все равно придется.
– Ладно, договорились, – усмехнувшись, согласилась Алина, понимая всю серьезность и весь юмор данной ситуации. – Только ты сама иди к отцу. Не возражаешь, если я тебя по имени буду называть?
– Не возражаю, конечно, а теперь я пойду к твоему отцу, – ответила Марина, после чего встала и быстро направилась к кабинету своего работодателя.
Уговаривая Игоря Васильевича, она почти сразу поняла, насколько тот был тяжелым человеком. Ни смотря на то, что с самого начала разговора на его лице была заметна радость от решения его самой большой проблемы, Марина Викторовна настойчиво продолжала уговаривать своего работодателя просто за тем, чтобы тот лишний раз почувствовал себя королем ситуации. Это понимали и он, и она, однако все равно каждый из них послушно играл свою роль вопреки здравому смыслу.
Вернувшись к своей подопечной, Марина увидела ту уже радостной и беззаботной.
– Что тебя так повеселило? – спросила она первым делом.
– Ничего особенного, – ответила Алина. – Мое настроение переменчиво.
– Понятно, – слегка напрягшись, ответила Марина Викторовна, однако перемены в лучшую сторону ее не могли не радовать. – Твой отец разрешил нам с тобой «гулять» один-два раза в неделю. Кроме того, тебе запрещено бывать в барах, клубах и других местах, где имеется алкоголь в свободном доступе. Однако, если будешь быстро усваивать английский, то на пару папиных правил я могу глазки-то и закрыть.
– И когда приступаем к секретной операции? – поинтересовалась Алина. – А мне следует к ней как-то особенно готовиться?
– Будем с тобой активно готовиться к сдаче экзаменов, – ответила Марина. – А вот в субботу уже отправимся «покорять» клубную Москву. Только никому не говори. Официальная версия для твоего отца – это посещение музея народного творчества и показ ночной Красной площади. Но учти, что за это ты будешь вести себя хорошо, поняла?
– Поняла, – тут же выпалила Алина, с надеждой смотря на Марину.
– Обещаю: ты будешь самой красивой, – широко улыбнувшись, заботливо произнесла та, после чего махнула рукой на прощание и направилась к себе домой.
Несмотря на то, что по наследству Шаевой Марине должен был перейти двухэтажный дом в самом центре Подольска, богатой ее назвать было бы неправильно. Единственным своим состоянием она считала исключительно умную кошку Агату. Первый этаж ее дома занимали две семьи квартиросъемщиков. На втором этаже жила сама Марина и ее сестра Элла с тремя детьми и постоянно безработным мужем. Когда-то семья Шаевых имела небольшой бизнес, торгуя дорогой и качественной посудой, однако смерть родителей, налоги и конкуренция заставили ее искать другие источники заработка. И, конечно же, ничего кроме сдачи жилплощади и преподавания Марина не могла придумать.
Несмотря на затаенную злость на бесхребетность и легкомысленность своей сестры, она все же отдавала той больше половины своего заработка из-за племянников. Мужа Эллы же Марина на дух не переносила, считая того бесполезной пиявкой, отчего-то делавшего свою жену внешне довольно счастливой женщиной. Незадачливый «поэт» по имени Григорий изредка печатал свои небольшие очерки в местной газете. Однако при очередном отказе издательств, входил в показное уныние и наделял себя статусом «непризнанного гения». Приобретя под боком нежелательный пример жизни творческого человека, Марина не хотела видеть Алину в подобном амплуа. Именно поэтому она так рьяно взялась устраивать ее судьбу, именно поэтому она не хотела видеть еще одно разочарование.
О своей же собственной личной жизни Марине просто-напросто было некогда думать, и она даже не заметила, насколько быстро прошли последние семь лет. Быть может, кто-то и пытался во всем этом беспорядке поухаживать за ней, однако губительность обстоятельств и откладывание отношений «на потом» наглухо стерли этот факт из ее памяти.
Марина понимала, что наилучший период для брака уже давно и безнадежно упущен, однако у нее не было времени даже, как следует, подумать об этом, поразмышлять над своей дальнейшей жизнью. Зато Элла о личной жизни своей сестры размышляла как никто другой, постоянно высказывая свое мнение. И, несмотря на то, что в ответ Марина отшучивалась или молча улыбалась, она знала, что в один момент не выдержит и скажет что-то лишнее.
Несмотря на то, что одним из самых любимых занятий Марины было чтение, новую интересующую ее литературу она могла позволить себе только на уроках со своими подопечными. Возвращаясь иногда ночью от далеко живущего ученика, по времени она могла себе позволить только поесть, слегка навести порядок в комнате и, переодевшись, лечь спать. Ее сестра же за дни нахождения дома могла даже не удосужиться прибрать за своей семьей, списывая все на занятость детьми и собственную беспомощность.
Единственное, чему Марина бесспорно обязана своей сестре – это своей кошкой, которую та подобрала где-то на улице. Несмотря на то, что Эллу интересовала Агата только тогда, когда та была котенком, она сделала самое большое вложение – нашла друга своей сестре.
За время обучения детей грамматике, языкам и различного рода наукам, Марина насмотрелась на множество семей, их богатства, грехи, надежды и разочарования. Последним, к сожалению, зачастую были как раз дети, ради которых и нанимали преподавателей. Однако пообщавшись с Алиной буквально на протяжении нескольких дней, она увидела в той глубину и в то же время бездонное одиночество, то же, что было в ней самой. Сначала Марина подумала, что ее ученице требуется жесткий наставник, который помогал бы, направлял и давал почву для размышления. Потом же она поняла, что Алине, по большому счету, никто не был нужен, кроме почитателей искусства и ее таланта.
