Юлия Флёри
Стервам слова не давали
Пролог
День рождения грустный праздник. А если день рождения приходится на середину дождливого, сырого и понурого марта, то грустно становится вдвойне. А если к уже имеющемуся прибавить заведомо плохое настроение, отсутствие именно в этот день в городе твоих друзей и, в принципе, нежелание праздновать, то получится как раз моя история.
Нет, раньше было не так, но как именно было, я уже не помню, потому что это самое «раньше» случалось слишком давно и я всё чаще склоняюсь к той версии, что, и вовсе, неправда. Но вернёмся ко дню сегодняшнему и посочувствуем мне молча. Только вот я сама молчать не люблю, не мой это стиль, за что, собственно, и наказана пожизненным отсутствием желающих поздравить. Да что там друзья!.. Даже мама не хочет в этот день побыть со мной, потому что (дословно): «Я не могу выносить твой дрянной характер и выслушивать все претензии к создателю, да и к простым смертным». И именно поэтому маман отделалась лаконичным до неприличия поздравительным сообщением на телефон, в виде слова «Поздравляю» и даже без восклицательных знаков. Но! Всё не так уж и плохо. Всё же этот день, такой чудесный и неповторимый, встречать одной мне никогда не приходилось. Зря, что ли, сына родила? Вот и я говорю, что не зря! Мой хороший мальчик, мамку никогда не бросит, и с удовольствием послушает все претензии и к создателю, и к простым смертным, и даже ни разу не пикнет и не заткнёт мне рот тортом. Ну, хотя бы по той причине, что никакого торта не предполагается… Зато предполагается любимое им и мной в особенности, наличие печенья «Безе». Да ни какого-то там купленного в супермаркете, а самого, что ни на есть настоящего, домашнего, с едва заметной коричневой, а если быть эстетом, то можно сказать даже с золотистой или кремовой корочкой. Лёгкого, воздушного, ароматного… (Ванилин на что?). И никаких тебе красителей, меланжа и всяких там «Е». И совсем не важно, что нынешние продукты оставляют желать лучшего, и что фабричные несушки питаются не понятно чем! А, вообще, я свято верю, что любовь, которую мы вкладываем, положительную энергетику, которую отдаём при приготовлении блюд из этих самых подозрительно больших яиц, избавит от злополучного ГМО и всей той дряни, которой нас так часто пугают с экранов телевизоров. Внимание! Предупреждение: телевидение зло, выйдите на улицу и прогуляйтесь на свежем воздухе! И за это вам скажет спасибо не только спина, ясная голова, но и многострадальная попа, которая, как всем нам известно, не может оторваться от насиженного места, чуть только видим перед собой диктора новостей, любимого героя сериала или популярную звезду современной эстрады.
Так вот, со всеми этими мыслями (нет, не с теми, что про телевидение и ГМО, а, как раз-таки, про коричневую или золотистую корочку, уж, как кому нравится) я и отправилась на рынок за свежайшими продуктами птицефабрики. Кстати, а вы знали, что на рынке до сих пор можно увидеть яйца не в пластиковых контейнерах, а в тех самых, картонных ячейках, так знакомым нам с детства? Я, если честно, не знала. И, вообще, не понимаю, какой чёрт дёрнул меня двинуться на этот рынок, да ещё и пешком! Видимо, хотела хоть как-то скрасить свой знаменательный праздник – тридцатидвухлетие. Да, мне тридцать два! И, на самом деле, пугает в этом не цифра, а сам факт несправедливости, тот самый, когда ты спрашиваешь себя: «почему именно я, а не вон та восемнадцатилетняя особа?!» Скрипнув зубами, ссылаясь всё на ту же несправедливость, пришлось проводить недовольным взглядом привлекательных молоденьких особ. Но это так, отвлечение.
Я пошла на рынок и, знаете, подняла себе настроение: столько раз, что я красавица, не слышала никогда прежде. И это при том, что кроме умывания и увлажняющего крема, других стрессов с утра моя кожа не натерпелась. А вообще, стоило негодующе вздохнуть: чего только не скажут продавцы, чтобы завлечь покупателя, но ничего, не на ту напали и в зеркало на себя я перед выходом насмотрелась, потому и надвинула козырёк спортивной сыновьей кепки аж на самый нос. И нет в том, что попользовалась я его гардеробом ничего предосудительного, я ведь приготовлю любимые печеньки и он мне всё простит.
Сегодня я, вообще, постаралась не выделяться из толпы и напялила неприметные старенькие джинсики, такую же джинсовую куртку, возможно, это даже комплект… был когда-то, беленькие кроссовочки, которые тут же стали грязно-рыженькие, как раз в тон асфальту, где я их и заляпала, пока пыталась перепрыгнуть лужу. Лужу-то я, разумеется, перепрыгнула, правда, при этом обрызгала себя и ещё какую-то тётеньку, лет пятидесяти, получила от неё лестный отзыв в виде выкрика «шпана малолетняя», улыбнулась последнему слову «малолетняя», но, вспомнив о её почтенном возрасте, поняла, что радость преждевременная.
Короче! Нет, это слово я не люблю и, как истинный ценитель русского языка, старюсь не употреблять, но что-то сорвалась… И если ближе к теме, то я штудировала рыночные ряды на наличие куриных яиц. Надо сказать, что, не бывая на рынках столько лет, многое потеряла и обязательно исправлюсь. Вот, прямо сегодня исправляться и начну. Напробовалась химического винограда, при этом по-настоящему беспокоилась, что как только отойду от лотка с фруктами, тут же получу нагоняй от продавца. Не получила, и на том спасибо, правда, улепётывала быстро. Мясные ряды привлекали мало, ведь есть свои надёжные поставщики, где могу лицезреть не только мясо в готовом виде, но и убедиться, что оно именно мясо! Глядя на то, как это самое мясо, только пока ещё на лапках или копытах скачет по полю, а не нечто нашпигованное влагоудерживающими добавками. Да, у меня есть знакомой фермер, который, по совместительству, ярый борец за здоровый образ жизни, поэтому, покупая то самое мясо, я всегда остаюсь довольна. И вот, наконец, я добралась до яиц. Выбор огромен, но вот яйца не впечатлили, в отличие от тех самых картонных ячеек, о которых я упоминала чуть ранее… вот это да! Вот это находка! И, естественно, купила именно этот картонный лоток и категорически отказалась к нему в довесок брать пакет, куда эти яйца можно было бы потом переложить. Ещё чего! Разобьются ведь! И с этим лотком в руках, как с самым настоящим караваем для новобрачных, шла через весь рынок и меня ни разу не толкнули, не пнули и даже не задели сумочкой. Той самой дамской сумочкой, в которую помещается пять буханок хлеба, три бутылки молока и пирожок. И вся такая довольная, я открыла неоткрывающиеся двери, выслушала, как они недовольно скрипнули, несмотря на всю свою пластиковость, и опасно прихлопнулись за моей спиной.
И вдруг тут, о, горе, за честь случайно улетевшего от первого же порыва ветра чека на яйца, вступилась моя совесть и чистоплотность, будь она неладна! Как же, ну… ну, как же я могу пройти мимо, зная, что только что намусорила?! И ведь не прошла! Потянулась за этим самым чеком, который, на моё счастье, улететь далеко не успел, а приземлился в ближайшую лужицу. Подняла его, выписывая чудеса акробатики c лотком яиц в руках, как порядочная гражданка нашей страны, выбросила в мусорную корзину. После чего, с чувством преисполненного долга развернулась, дабы направиться домой, но ведь это же я! Это же мой день рождения! Это же середина дождливого марта!..
Я стояла и разглядывала, как мои не случившиеся «безешки» растекаются по широкой мужской груди… Я сожалела, я мучилась, я едва не расплакалась от несправедливости в собственной жизни. Вот они, мои беленькие, с коричневой корочкой, растекаются, смешиваются со скорлупой, с непригодным для этого желтком… Смешиваются и теперь не будет моих любимых печенек, не будет положенного угощения на день рождения, но будет нагоняй от сына за то, что кепку его взяла, а взамен ничего полезного домой не добыла! Вот я так стою и разглядываю, думая только о своей беде, и далеко не сразу заметила из-под длинного, скрывающего пол-лица козырька, что неудачный день сегодня не только у меня, но и у того, кто сейчас стоял напротив. Стоял, истекая куриными яйцами, которые, несмотря на всю свою внешнюю надёжность в виду плотной скорлупы, безжалостно и бесповоротно испортили… Ух, испортили дорогущее пальто. Знаю, что дорогое, сыну такое же присматривала, только он отказался, ссылаясь на то, что ещё не студент и респектабельность ему не с руки, и мы купили качественный и не такой дорогой пуховик. И вот смотрю я на эту жертву моего неудавшегося праздника, но взгляд поднять не решаюсь, хотя, не то, чтобы именно не решаюсь, скорее, просто не хочу. Не хватало ещё и тут разборок. Скривившись, приценившись, я глубоко и особо горестно вздохнула, но, не подумайте, сожалела всё о том же: о своих печеньках, но, зная, что виновата, не смогла уйти. Нерешительно посмотрела направо, налево, за свою спину, наконец, на губы незнакомца (а это всё то малое, что смогла рассмотреть в мужчине из-под кепки), и губы эти не пытались меня обругать и проявить чудеса русского языка, такого многогранного и многострадального. Они кривились, пытаясь выдать усмешку, но, видимо, так же, как и я, понимая, что пальто испорчено, не решались на это и хотели выразить какую-то скорбь, что ли… по утраченной чистоте одеяния. И хозяин этих губ терпеливо ожидал, пока я приму хоть какое-то более-менее здравое решение. Не торопя, не претендуя на что-то и, браво, дождались! Позади себя, слева от входа в рынок я заметила банкомат и, как нашкодивший школьник, опустив голову, поплелась к нему. Только потом догадалась, что мои действия могли быть инкриминированы как побег, но побег этот никто предотвратить не пытался. Глаза у меня, что ли, честные? И вернулась я к этому мужчине, стоящему в неизменной позе, не пытавшемуся отряхнуться от уродства на дорогом пальто. Ещё тысячу раз готова повторить, что оно дорогое, потому что от его цены с множеством ноликов рябит в глазах, а он молчит и не пытается вытрясти из меня душу. С ещё одним виноватым вздохом уверенно протянула ему пятитысячную купюру, понимая, что там хватит не только на чистку, но и на чай, буркнула негромкое «извините», и обошла стороной. Постепенно мой шаг ускорился, так как мысль о том, что с меня могут потребовать ещё и моральный ущерб, пульсировала с завидным постоянством. И лишь оказавшись за дверью родного подъезда, смогла нормально выдохнуть, пустила скупую слезу, которая тут же была уничтожена джинсовым рукавом куртки, и поднялась в квартиру.
– Что это было, ты сейчас понял? – Усмехнулся мужчина, глядя сверху вниз на яйца, стекавшие нарочито медленно, не желая покидать так полюбившееся им чёрное полотно.
– Кажется, о яйцах она сожалела намного больше, чем о твоём внешнем виде. – Хохотнул его спутник, окидывая взглядом бело-жёлтую «красоту».
– Мне тоже так показалось.
Мужчина, пытаясь не перепачкать ещё и костюм, снял пальто и кинул помощнику, ему же в руку сунул и купюру, которую до этого неуверенно мял пальцами.
– А кто это такая? Лицо знакомое. – Вдруг пробормотал, вспоминая забавную девчушку.
Улыбнулся своим мыслям, покачал головой, забавляясь комичности ситуации, и тут же о своём вопросе забыл, не обращая внимания на то, как помощник дежурным тоном отрапортовал «выясним» и скрылся с глаз.
– Гоша, ну, ты едешь? – Влетел в кабинет хмурый мужчина лет сорока, с возмущением глянул на копавшегося в бумагах друга и тут же уселся на стол.
– Я же сказал, что не поеду. Марат, не зли меня. – Рыкнул, не отрывая взгляд от бумаг, товарища со стола столкнул.
– Вот, кстати, если тебе бумажки дороже живого человеческого общения, почитай ещё. Мазур передал.
И перед мужчиной поверх бумаг плюхнулась тонкая папка.
– Что ещё?
– Сказал, твоё поручение. – Пожав плечами, ответил Марат и сам, не ожидая приглашения, сунул нос в эту самую папку.
– Раньше смотреть нужно было, теперь нечего. – Папку перед носом захлопнул и отвёл её в сторону, добиваясь уединения.
– У тебя явный недостаток ласки, Гош, давай вызову девочек, пусть плечи помнут. – Потянул Марат лениво. – Глядишь и успокоишься, а то и озвереть недолго.
– Я тебе сейчас озверею. – Шутливо замахнулся Гоша, но тут же глянул в папку и нахмурился. – И что это такое?
Подтянул к себе телефон внутренней связи.
– Мазур, я не понял… Что ты мне передал?
– …
– Я просил? А ты ничего не путаешь?
– …
– Ах, пальто, – Гоша тихо рассмеялся, припоминая вчерашний случай, – тогда… почему так долго?
– …
– Ладно, не гунди, всё.
Глянул на Марата.
– Заняться им больше нечем!
Швырнул папку на стол и тут же притянул её к себе обратно – всё же любопытство взяло верх.
– Так… – Скривил губы, улыбнулся, снова скривился. – Читаева Лариса Витальевна… А ничего так, симпатичная. – Посмотрел критически на маленькое фото. Такое, как для отдела кадров, но снова улыбнулся, глядя на такую же улыбающуюся мордашку этой самой Ларисы.
– Как? Читаева? – Хмыкнул Марат. – Тогда факт симпатичности её единственное достоинство, с которым, кстати, тоже можно поспорить.
– Знаешь её?
– Имел неудовольствие общаться. К счастью, это было всего один раз.
– Что? Так страшна в гневе?
– И, поверь, не только в гневе. Зверь, а не баба. Помнишь, к нам обращался Филимонов, ресторатор?
– Так это года два назад было. – Нахмурился Гоша, припоминая, и тут же вскинул на друга заинтересованный взгляд.
– Так вот, он тогда пытался отбить территорию у этой самой Читаевой. – Марата заметно передёрнуло, чему он рассмеялся. – Видишь, – хмыкнул, – меня до сих пор трясёт, как вспомню эту мегеру. И, главное, ведь ничего такого не сказала, а осадила без шансов всплыть.
– Да, да, помню, этот Филимонов потом отказался от наших услуг. – Гоша напряжённо потёр виски.
– И это к счастью, иначе малой кровью мы бы не отделались. Эта коза тогда такие связи подняла, что Филимонов серьёзно подумывал из страны мигрировать.
– Такая блатная?
– Да нет, там люди-то не особо и влиятельные, но слишком конкретные и прямолинейные. С нами, конечно, не тягаться, но Филимонов сдрейфил. Коза, одним словом.
– Так, Лариса Витальевна, значит…
– И прекрати раз за разом называть её имя, оно меня раздражает! Бывают же такие отвратительные сочетания. – Выругался и натурально скривился.
– Мне кажется, ты предвзято к ней относишься. – Рассмеялся мужчина.
– Да стерва она.
– Стерва – это не диагноз, а недостаток любви. Любую стерву можно приручить. Главное ласки, ласки побольше. – Широко улыбнулся Гоша, вкладывая в свой голос эту самую ласку. – И, вообще, ты на встречу опаздываешь. Давай, топай.
– Что я им скажу? Всё и так ясно. Сколько можно одно и то же перекладывать с полки на полку?
– А я им что скажу?! Ты мой заместитель или кто? Иди, замещай. – Нахмурился Гоша и грозно зыркнул на Марата, а тот громко рассмеялся этой грозности, отсалютовал ладонью, отдавая честь, и скрылся за дверью.
– Лариса Витальевна, ты моего зама напугала, – усмехнулся он фотографии. – Тридцать два года, сыну пятнадцать… Мужа нет, работа есть. Стандартная современная женщина. – Вздохнул. – Засунуть бы вашу самостоятельность туда, откуда вы её достали, Лариса Витальевна.
Захлопнув тонкую папку, швырнул её в нижний ящик рабочего стола. Как раз туда, где лежат все ненужные безделушки, коньячные бутылки, утаившиеся от уборщицы, и пепельница с чьими-то окурками.
– Что?! Аня! – Прорычал по коммутатору. – Какая тварь курила в моём кабинете?!
– Марат Юнусович. – Последовал короткий ответ.
– … Понятно. Как приедет скажешь.
Только расстроился не из-за того, что кто-то в принципе курил, а оттого, что сам-то он бросил, а вот такая провокация заставляет нервничать и вспоминать о пагубном пристрастии. Правда, удержался, перетерпел злость, обиду за подставу от, казалось бы… лучшего друга. Отдышался.
– Аня! – Крикнул на весь кабинет и дверь в приёмную тут же распахнулась. – Убери здесь срач, я приеду через час, чтобы даже запаха не было! – Руками развёл и брезгливо поморщился.
Аня понимающе покивала, молча посочувствовала и тут же вызвала уборщицу, у которой как раз и припасён отличный освежитель воздуха, спасающий вот от таких форс-мажоров.
Глава 1
Не люблю жару! И дождь не люблю, и мороз. Но жару больше, потому что всё вокруг плавиться, излучая ещё большее, но уже переработанное тепло. Я по-настоящему мучилась душой и телом, пока добиралась от машины до спасительной прохлады ресторана. И совсем не важно, что там пройти-то всего ничего. Не люблю и всё! Вошла, нахмурилась, так как не увидела должной имитации трудовой деятельности, а мои сотрудники висели на барной стойке, словно сонные мухи. Будто не я, а они только что с этого пекла. На мои хмурые брови даже не отреагировали, и изнутри как-то сразу подскочила температура, в разы превышающая ту, что я только что перенесла.
– Какого чёрта?!
Скорее, возмутилась, нежели крикнула я, шмякнула сумочкой о ближайший столик, скрестила руки на груди и приняла угрожающую позу. Но, видимо, она была не такая уж и угрожающая, потому что эти «мухи» не то, что не испугались, они даже не пошевелились! Собственно, пугаться они и не должны, не этого я добивалась, но уважать могли бы и более наглядно, по крайней мере, раньше справлялись.
– Лариса Витальевна, нас закрыли. – Вымучено пискнула администратор Аллочка.
Милейшая особа, от одного вида на которую у большинства клиентов пропадают претензии, причём, как у мужчин, так и у женщин.
– Что значит закрыли, почему?! – Не меняя позы я выделила её из толпы, бесповоротно определяя жертву. Аллочка как-то сразу подобралась и принялась активно жестикулировать в слабой попытке рассеять моё внимание.
– Приходил инспектор пожарной охраны, только не Дубин, который бывает обычно, а самый главный. Помните, тот, который с усами? Правда, он сейчас без усов, но всё такой же придирчивый и…
– Стоп! При чём здесь вообще усы?! Что он хотел? У нас масштабная проверка была две недели назад.
– Я ему так и сказала, а он всё пишет, пишет протокол, головой покачивая, отвечает, мол, внеплановая. Прошёлся по помещениям, черканул что-то пару раз в блокнотике. От кофе отказался, от воды тоже, выписал какие-то квитанции и сказал, что мы закрыты до исправления несоответствий.
– Что значит несоответствий?! У меня всё по последнему слову техники! Почему не позвонили? Где Лёня?! – Метнулась в сторону кабинета директора, но вовремя осеклась.
– Леонид Михайлович с женой на курорте. Уже неделю как. – Заговорщицким шёпотом уточнила Аллочка, чем меня смутила: смотрела так, словно я в их постель влезла.
– Нет, а, подлец! – Махнула разом целый стакан воды, который Аллочка, подходя ко мне, предусмотрительно держала в руках. Нервно сглотнула, села на стул, который, видимо, так же, именно для меня стоял посреди зала, тут же презрительно огляделась: подхалимы! Наизусть знают.
– Он с документами приходил, всё по правилам. – Снова пискнула Аллочка, но под моим взглядом смолкла.
– Да я про Лёню! – Устало махнула рукой. – Почему у него три отпуска в году, а у меня ни одного? И как всегда не вовремя.
– Потому что нам без вас край, Ларисочка Витальевна.
– Подхалимы! – Озвучила я свои мысли, бурча куда-то в пол.
Решительно подскочила, бегло оглядела присутствующих, которые теперь осознали весь масштаб катастрофы и повжимали головы в плечи.
– Лариса Витальевна, вот, – протянула Аллочка небольшую квитанцию, – он оставил.
Мне предложили какие-то писульки с каракулями на них, которые некто наивно приравнивает к буквам. Но я прочла и, о чудо, даже поняла, чего же от меня требуют. Брови поползли вверх от удивления и я зло погримасничала над бумажками в своих руках.
– Негодяй! – Мстительно топнула каблучком.
– Это вы про Леонида Михайловича?
– И про него тоже. – Внимательно посмотрела на лица вокруг, вздохнула. – Значит так, сегодня второе… значит, до конца месяца все отправляются в оплачиваемый отпуск.
Тут же услышала вокруг себя нервные смешки, ахи и охи – радуются они. А кто бы не радовался, получив отпуск в самом жарком месяце лета, июле? Только идиот… ну, и я с ним за компанию.
– Но там дел на неделю всего…
– Я вижу, ты, Аллочка, в отпуск не хочешь. – Уставилась на девушку, давя ту взглядом, знаю же, что хочет, только не может: кредит, мама и маленький ребёнок, которого она, любя, зовёт спиногрызом. – Он оплачиваемый, если ты вдруг не расслышала.
– Я расслышала, но ведь кто-то вам должен помогать. – Вкрадчиво предложила она и хитро сверкнула глазами. Ну, плутовка, погоди.
– Я так понимаю, кто-то хочет получить сверхурочные?
– А что, можно ведь и сантехнику за этот месяц поменять, вы давно хотели.
– Помню, – враждебно покосилась на чрезмерно предприимчивую Аллочку, – я тоже об этом подумала… Ладно, оставайся.
Милостиво позволила, понимая, что этой лисе придётся заплатить двойной оклад. Но ведь и без помощника никуда! Подлец Лёня вместе с собой на отдых утащил мою лучшую подругу, бухгалтера и человека, который отвечает за мелкие организационные вопросы, в одном лице. А так же Люда приходится ему законной супругой.
– Ничего, я ещё устрою вынос мозга этому крохобору, бюрократу и чинодралу, – мстительно прищурилась я, холя и лелея свои ненавистные чувства. – Он у меня ещё попляшет.
Что именно собиралась сделать, ещё не придумала, но определённый план хотя бы для выяснения обстоятельств уже присутствовал и, махнув своими длинными ресницами (хотя чего скрывать, это единственная длинная часть моего убогого организма, поэтому уточнения излишни), топнула ногой. Разогнала по домам всех зевак, откровенно скучающих личностей и принялась за работу, а было её, несмотря на внезапное закрытие, вагон и маленькая тележка. Созвониться со всеми поставщиками, договариваясь о временном прекращении поставок, а это, как вы понимаете, срыв контрактов, но я ведь в меру обаятельная и привлекательная, да и ссориться со мной себе дороже, поэтому санкции даже по договору минимальны. А после личной беседы, пусть даже по телефону, и того меньше. В итоге цифры можно смело приравнивать к нулю. Ещё как-то нужно растасовать скоропортящиеся продукты, что тоже весьма и весьма проблематично, в этой ситуации спасает сеть закусочных, недавно приобретённые Лёней. Ах, Лёня, Лёня, ну и нюх, ну и проницательность! Сам улизнул, но ходы для моего позорного отступления организовал. Спасибо тебе, Лёня, огромное, не зря ты когда-то предпочёл меня всем остальным и пригласил в кино.
Чтобы было понятнее, что в этом удивительного, поясню, что Лёня славился некогда как самый красивый парень института. Высокий, статный, с глубокими карими глазами, прямым носом и пухлыми губами. Жгучий брюнет под два метра ростом. А я, мелкая, невзрачная, метр шестьдесят два без кепки и других прибамбасов, тощая, и без макияжа – настоящая моль. В довесок к такой вот замечательной мне, малютка (на то время) сынок, пришибленная на всю голову мама, дрянной склочный характер и двухкомнатная квартирка в не самом лучшем районе города. Но Лёня молодец, Лёня мужик! И под многочисленные недоумённые взгляды в тот знаменательный день он подошёл ко мне, двигаясь, как ледокол «Ленин» сквозь толпу танцующей бесноватой молодёжи нашего института, сопровождаемый странными возгласами и громким свистом, остановился напротив и улыбнулся. Боже, этой белозубой улыбки я не забуду никогда!.. Как и разочарования, которое испытала чуть позже. Но в тот момент прибалдела и наслаждалась, как с завистью смотрят нам вслед, как меня сверлят взглядом его бесконечные поклонницы. Фильм, правда, подвернулся не самый удачный, но Лёнино присутствие скрашивало все шероховатости того прекрасного весеннего вечера. И после, когда он провожал меня домой на такси, ведь в одиннадцать в этот район автобусы уже не ходили, скромно улыбался, нежно гладил ручку, а на прощание спросил:
– Слушай, Ларис, ты ведь меня познакомишь с Люсей?
В тот момент моё сердце разбилось о гранит его непонимания и я ответила:
– Конечно, Лёня, когда тебе будет удобно.
Вежливо улыбнулась и тут же выдала всё, что о нём думаю. Он помялся с ноги на ногу, торопливо извинился… раз пятнадцать, а потом попорхал на крыльях любви домой, так как пока мы выясняли отношения, а это было бурно, громко и неповторимо, таксист свинтил, якобы забывая, что молодой человек уже оплатил обратный путь.
Оказалось, что Лёня Краморов, безнадёжно влюблён в единственного человека, который мог вытерпеть всю тяжесть общения со мной, в Людочку Голубеву. Ту самую, идя с которой по улице, мы нередко смахивали на маму с дитём. Она – высокая, крупная, сероглазая блонди с длинными ножищами, сорокового размера стопой и беззаботной улыбкой несмотря на абсолютное отсутствие личной жизни, и я, хотя про меня вы уже слышали. Так вот, влюблён в неё он был ещё с первого курса, только вот Люда не замечала его в упор (но это по Лёнькиному мнению), а на самом деле, так же сохла по Лёнчику, как и вся прекрасная половина института. И в этот вечер я поняла, что судьба в очередной раз обошла меня стороной. Поняла, вздохнула, пожала тощими плечиками, посмотрела ему вслед и окончательно убедилась, что мой бывший муж, такой же недоделанный внешне, как и я, был идеальной парой, только недолго. И на Лёниной с Людой свадьбе я была главным действующим лицом. Но не только потому, что числилась подружкой невесты, а потому что Лёнин друг, такой же красивый и здоровенный, как-то решил, что весь вечер сопровождать свидетельницу ему ни к чему. Да, и решил он это как только мы вошли в банкетный зал и стал нагло ухаживать за кем-то из гостей. Уже через две минуты он и эта гостья о таком неправильном решении пожалели. Был безжалостно избит мной же, как, впрочем, и гостья, а ответить не посмел, потому что меня убил бы первый щелбан. Тогда Лёня сурово нахмурился и я, как маленькая пиявка, повисла на плече свидетеля… он уже не был против. С того знаменательного дня со свидетелем мы не виделись. А вот с Лёней дружбу продолжили. И не только потому, что Люда пригрозила ему своим внушительным кулаком, просто он по-своему меня любил… наверно… я на это очень надеюсь.
Вскоре после выпускного я не пошла искать работу по модной в то время профессии менеджера, а поступила в кулинарное училище. Это хоть и не было моей давней мечтой и идти в училище после ВУЗа смешно и глупо, но это нервное… я была должна.
И вот, дослужилась до шеф-повара ресторана за кратчайшие сроки. Талант, что тут скажешь! А когда предыдущий начальник семь лет назад рискнул ущемить меня в правах, я махнула на него рукой, хвостом и громко хмыкнула. Правда, этот звук был заглушён не менее громким хлопком двери, которую я не удержала, уходя. Напоследок поскандалив, я простила его и забыла навсегда. А ещё я не позволила вякнуть Лёне, который на свою голову решил заделаться ресторатором, что у него уже есть шеф, а вездесущая Люда меня в этом полностью поддержала. И вот я та, кто я есть. Но теперь ещё и совладелица, потому что Лёня не захотел меня отпускать на вольные хлеба. Прикипел, наверно. Ну, просто никогда не поверю, что в этом был какой-то корыстный умысел…
Но я отвлеклась, к делу! С продуктами я разобралась, с бухгалтерией разберётся Людка, когда приедет, с новой сантехникой определилась, с требованиями пожарников ознакомилась, служащие довольны и Аллочка благоразумно не мозолит глаза. Конечно, это далеко не всё, но остальные подробности пусть останутся моей профессиональной тайной. И пока я разгребала образовавшийся завал, план внезапных действий влез в голову сам собой. Так забавно… он там так уютно устроился, словно ничего прежде в этой голове не водилось. А план сам по себе был до неприличия прост: довести инспектора пожарной охраны до белого каления.
Для начала я отправилась в ту самую пожарную инспекцию, дабы лично убедиться в целесообразности внеплановой проверки и не суть важна, что это незначимая на данный момент деталь, мне она необходима. Секретарь вежливо сообщила, что начальник сейчас обедает, показала все необходимые документы, «обрадовала», что нормы ужесточены, чем и вызвана проверка и, как раз под это ужесточение мы и попали. В ответ на все бессмысленные возгласы, будто об изменениях нас должны были уведомить в письменной форме и, желательно, заблаговременно, она отправила меня на три весёлых буквы. Но не на те, которые неприличные, а в кафе «Луч», расположенное за углом. То самое, ставшее временным пристанищем главного пожарного инспектора города.
Заметив это кафе, и никак не за углом, а на противоположной стороне улицы, я трижды отплевалась на секретаря, которая меня дезинформировала. А что, если бы я начала кружить вокруг здания, в поисках этого кафе за углом?! Полная безалаберность и безответственность и нет ничего удивительного, что с такими работниками у нас плохие дороги. Не в тему, но сейчас я готова припомнить всё.
