Юлия Ефимова
Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте
– Да, ваша милость, я хотел быть монахом, я мечтал посвятить себя служению, это правда, но что я увидел? Разврат и извращения, невежество и жадность! Вы считаете, что церковь непорочна аки девственница? Эти люди говорят нам, что правильно, а сами набивают мошны, забирая наши деньги. Может, были времена, когда монахи жили по заповедям Декамартиона, старались очистить душу от греха – нынче таких монахов вы днём с огнём не отыщете. Души большинства из них черны, как земля, их с Богом не соединяет уже не то, что струна – даже последняя из десяти нитей. Если кто из них совершал в жизни добрые дела, то давно их продал в виде дайлутов другим грешникам, ибо деньги для них важнее души! – Самуил-Данник всегда осуждал дайалуты, поэтому Рик никогда их не покупал.
– Если они так продажны, почему не подчинятся королю? В Шагурии ведь живут нормально. Ну, примут новые правила, подумаешь! Зачем им вставать на защиту проигранного дела, которое уж точно выгод не принесёт?
Монахи Солгардского монастыря перед прибытием Криса с людьми заперли ворота и отказались их открывать. Сильвестр безуспешно пытался докричаться до них сквозь звон колокола и крики. Крис хотел вызвать пушку, но Сильвестр нашёл способ перебраться через старую каменную стену и вместе с десятком людей Криса рассеял мятежных монахов по двору. Они забаррикадировались в здании – люди Криса через окна проникли туда и пинками повыгоняли монахов на улицу. Несколько святых отцов остались лежать на полу. Их потом зарыли в разорённых могилах.
– В Шагурии монастырей нет, ваша милость, вы это знаете. А нет монастырей – нет их богатств, нет земель, нет налогов, нет взяток и продажных дайалутов, нет лживых святых, выдуманных ради выманивания денег из кошельков простофиль, не творят фокусы, которые выдают за чудеса. – Сильвестр засмеялся и вынул одну из бумаг, где рассказывалось о проверке мироточащей иконы.
Сильвестр ещё до приезда в монастырь услышал об этом известном чуде: Горбатый Лис с придыханием повествовал всем, что этот монастырь не надо трогать, а то замироточит известная икона Св. Ульги, на что Крис двинул его ногой, Сильвестр же поклялся показать Лису, чего стоит это «чудо». Слово он сдержал: в присутствии настоятеля отодрал оклад от иконы и обнаружил внутри отверстия для розового масла, после чего подробно изложил детали на бумаге для Его Величества и Судебной Палаты. Рик и сам разочаровался, но ведь это не значит, что везде так? Это невозможно. Сильвестр на это заявление посмеялся и ткнул Рика в расходную и приходную книги, где цифры расходились настолько, что на разницу можно было построить новый монастырь. Рик сам посчитал цифры – отец приучил его вести все домашние дела и всегда выискивать, почему счета не сходятся, – и признал, что Сильвестр прав: воровать монахи умели.
Но не все же они воры? К тому же, стойкость этих людей заслуживала уважения, да и уничтожать книги просто глупо. С этим Сильвестр не соглашался. Некоторые книги, говорил он, воруют и лгут не хуже людей, но человека можно заставить раскрыть правду и вернуть награбленное, книга же свою тайну не выдаст никогда, а то, что она украдёт, ты не увидишь.
– Вот поэтому, ваша милость, – продолжал Сильвестр, – наш любимый король хочет закрыть эти заведения и использовать неправедным образом нажитые богатства на благо страны. Вы ведь понимаете, что Барундия с Лодивией, подстрекаемые пантеархом, могут заключить против нас союз? Барундия уже воевала с Шагурией из-за веры, Лодивия усилилась после смерти Стефана Фангарского и захвата его земель. Впереди нас ждёт новая война. Монахи – такие же подданные нашего всемилостивейшего короля, как мы с вами, и должны подчиняться его решениям. Если же нет… – он неопределённо помахал рукой в направлении непокорного монастыря.
Спорить с Сильвестром было непросто, и Рик замолчал. Он давно убедился, что Монах обладает огромными знаниями по истории и философии, имеет отлично подвешенный язык и в любом диспуте может перетянуть одеяло на себя. За месяцы поездок Сильвестр даже Рика заразил интересом к событиям прошлого, отыскивая разные книги в библиотеках монастырей и обсуждая их содержание, прежде чем отправить в королевскую казну. Рик с удовольствием изучал историю Сканналии и других стран, чтобы отвлечься от тягостных обязанностей или убить время по вечерам, когда другие развлекались. Рику всё больше хотелось вернуть прошлые времена вместо того, чтобы смотреть в неопределённое будущее. В исторических трактатах он искал хоть какие-то намёки. Однако единственный король, сменивший веру ради женщины, о котором он прочёл, был Валамир, погрузивший страну в гражданскую и религиозную войну, стоившую жизни почти всем его сыновьям.
Рик боялся представить, до чего доведёт страну Айварих. Если бы король не влюбился в эту чёртову Торию Иглсуд, всё осталось бы как раньше, никто бы никого не подстрекал. Неужели ради этой бабы стоило всю страну ставить на уши и менять веру предков? Этот вопрос Рик Сильвестру не задал, и Сильвестр переключился на новую постановку по пьесе Мирна: он очень хотел её посмотреть. Рик решил, что тоже пойдёт, особенно если там будет Илза.
***
День рождения Айвариха отмечали с размахом: ярмарки, фокусники, плясуны, музыканты и полуголые танцовщицы веселили народ с самого утра. Айварих, глядя на веселье из окна дворца, скривился: Оскар Мирн подал в отставку с поста главного судьи. Он, видите ли, не слишком здоров, чтобы выполнять обязанности. Обязанность любого подданного – подчиняться королю! Об этом он, кажется, забыл. Айварих напомнит ему после представления.
Пьеса о Райгарде, задуманная Мирном, ставилась сегодня на Дворцовой площади, как и пьеса Сильвестра. Катрейна сказала, что плохо себя чувствует, и попросила позволения не приходить. Айварих хмыкнул: эта клуша до сих пор жалеет погибшего братца. Весь проклятый род Кройдомов стоило извести. Если бы не она, то и Дайруса бы в Барундию не вывезли, и с бастардом он бы что-нибудь придумал. Увы, шестнадцать лет назад ему не хватило сил пойти против Ривенхедов и пришлось заключить с ними союз. Этот союз дорого обойдётся их семье. Не сегодня, но скоро.
Мужчина, обратившийся к публике, не обладал красноречием Сильвестра, говорил монотонно, без задора, а потому начало особого интереса не вызвало:
– Уважаемая публика, вы увидите пьесу о любви к власти и злодеяниях, совершённых во имя этой любви, я покажу вам злодея, запятнавшего трон кровью брата и племянника, покажу его закономерный конец!
Кто-то из публики громко потребовал показать конец прямо сейчас, другие тоже хохотали над двусмысленной фразой. Говоривший, растерявшись, скрылся за ширмой.
Актёр, игравший Райгарда, был не так внушителен и ярок, как Сильвестр, в роли отъявленного злодея, идущего по трупам. Первым делом Райгард разделался с братом Саймеоном, обвинив его в государственной измене и приказав Диму его убрать. Дима публика подбодрила свистом и криками, когда он буквально вырос из-под земли и окунул «Саймеона» в бочку с «вином». «Саймеон» подёргал ногами, разбрызгивая подкрашенную воду, и затих. Айварих кинул быстрый взгляд на внука Саймеона – сказал ли Ноэль Сиверс сыну, чью дочь он затащил в постель? Нет, вряд ли он нарушит договор, зная о последствиях. Катрейна тоже будет молчать ради племянника. Удивительно, какая она была красивая и упрямая шестнадцать лет назад – отстаивала пацана с горящими глазами, требовала оставить ему жизнь. Айварих тогда почти влюбился в неё и согласился держать бастарда при дворе, чтобы Катрейна могла с ним нянчится, даже не слишком возражал против его имени. Чего не пообещаешь невесте с такими родственниками! Знай он тогда, что Ноэль спас Дайруса, отправил бы его сына на тот свет. Но он тогда много чего не знал.
Жаль, что все потомки Кройдомов не вымерли заодно с Байнаром, – Айварих полюбовался, как Дим вытащил едва живого «Байнара» из-за ширмы, откуда слышалось лошадиное ржание, и с силой приложил о настил, по которому тут же растеклась красная «кровь». Публика ахнула. Дим как кошка взобрался наверх ширмы, побалансировал на тонком ребре и скрылся под довольные крики. Сильвестр-Монах, ради пьесы выбравшийся из-за пыльных томов церковных уставов и доходных книг, криво улыбался. Через пятнадцать минут Райгард с помощью Дима навёл порчу на короля Эйварда Пятого и вскоре объявил, что брат помешался, заняв место регента.
Ещё четверть часа спустя Райгард стоял с короной на голове, «народ» на сцене хлопал ему с восторгом; тех, кто пытался возражать, люди Райгарда уводили за ширму, откуда непрерывно слышались предсмертные крики.
Райгард приказал отпечатать много своих изображений с неофициальным девизом Кройдомов «Власть от Бога, и больше никто нам не указ», выпустил в толпу высмеивающие безумного брата-короля рисунки, затем потребовал от доминиарха назначить его единовластным королём Сканналии, отменить брак с надоевшей женой и позволить жениться на племяннице Рижитте, дочери Эйварда Пятого. Доминиарх с ужасом отверг эту идею и отправился на тот свет. Айварих стиснул зубы.
Какой-то монах на сцене тем временем красочно жаловался, что налоги велики, что королевская стража отбирает земли, присваивая их себе, что сила эктарианской молитвы становится всё слабее, и зло всё сильнее накрывает страну. Айварих нахмурился: Райгард не трогал земли церкви, а молился почаще иных монахов, как вечно напоминала Катрейна, пока он не поставил её на место.
Райгард похоронил на сцене жену Эмму. Когда какой-то монах попытался обвинить его в её смерти, велел страже убить монаха и разгромить его монастырь. Стража с восторгом швыряла по сцене «иконы», оловянные кубки, книги; за сценой слышался звон стекла и новые крики. «Райгард» прошёлся по сцене после погрома, поднял одну из уцелевших книг и произнёс вдохновенный монолог о том, что власть короля поставлена Богом и нет такой силы, которая может оспорить этот порядок. Ему внимали стражники с пиками в руках, за ними толпился «народ» – человек пятнадцать статистов, одетых как крестьяне, горожане, священники, даже мужчина с гербом в виде вороньей головы. «Народ» молчал, мрачно глядя на короля. Прибывший в этот момент гонец закричал, что началось восстание. Райгард попятился к краю сцены и спрятался, сцена опустела. Вскоре Райгард выкатился на помост уже «мёртвым». За сценой послышался громкий голос:
– Тиран называет свою власть божественной, но не Бог вручает ему эту власть. Бог против тирании, поэтому он всегда находит человека, спасающего нас от тирана! Да здравствует праведный король!
Айварих застыл в кресле, публика затаила дыхание. На сцену вышел Мирн:
– Я благодарю всех, кто смотрел сегодня мою пьесу. – Отдельные одобрительные возгласы раздались из толпы, в основном же люди молча наблюдали за Мирном. Он обратился к королю:
– Выше Величество, позвольте мне поблагодарить вас за то доверие, которое вы оказали мне должностью главного судьи! Теперь я прошу вашего позволения вернуться домой.
Айварих молча кивнул и тоже поднялся. На сегодня представление окончено, а ему надо подумать. Сильвестр оказался рядом, Айварих слегка нервно спросил:
– Что наш писатель скажет? Как тебе пьеса про злодея Райгарда?
– Вы позволите говорить прямо, Ваше Величество?
– Да, мне нужно твоё мнение.
– Сдаётся мне, Ваше Величество, – хмуро ответил Сильвестр, – что это пьеса про злодея, но про Райгарда ли? Мне кажется, ваш бывший судья взял на себя наглость осудить другого монарха. Отрубите мне голову, если я вру.
– Я подумаю, кому её отрубить, – пообещал Айварих.
***
Даже не переодевшись после многодневной скачки, Алексарх в грязном дорожном плаще бросился искать отца, звеня шпорами. Новости настолько не умещались в голове, что он до сих пор не верил: друг и наставник Оскар Мирн приговорён к смертной казни! Алекс всю дорогу до Нортхеда не слезал с коня, чтобы успеть. У него есть время до завтра. Завтра назначена казнь. Так вот зачем отец отправил его в эту поездку! Бессмысленную поездку якобы с важным письмом к королю Шагурии Крисфену Второму, дальнему родственнику Алекса! Алекс был уверен, что отец в письме попросил короля задержать сына на время.
Айварих в рабочем кабинете слушал отчёт Уолтера Фроммеля – Алекс успел услышать имя доминиарха Ривенхеда. Айварих, увидев сына, оборвал казначея.
– Ты должен быть в Шагурии, – то ли спросил, то ли потребовал Айварих.
– Отец, прошу, мне надо поговорить с вами.
– О Мирне?
– Неужели вы действительно собираетесь его казнить?
Айварих жестом попросил Фроммеля покинуть комнату.
– Я не хотел – он мне выбора не оставил.
– Вы ведь знаете его, он просто верен принципам! Он так же верен вам!
– Верность против верности, да? Очевидно, мне он меньше предан, чем пантеарху.
– Вы всегда ценили его именно за принципы, за его верность закону и твёрдость в вере. Прошу, дайте ему шанс остаться таким! Он никогда не пойдёт против вас!
– Если я позволю ему по-своему поступить, то что мне делать, когда другие его примеру последуют? Тоже позволить им выбрать, кому присягнуть: мне или пантеарху? В этом случае кому они будут верны? Всё, что от него требуется, – присягу подписать. Любой, кто откажется, – враг короля. Поверь, отказываются немногие, особенно после казни настоятеля Солгардского монастыря.
– Ваше Величество, эти казни восстановят народ против вас!
– Алексарх, – тихо и серьёзно заговорил Айварих. – Нам трудные времена предстоят, мне нужны люди, которым я могу доверять. Впереди схватка с Барундией, Лодивия тоже в стороне не останется. Я страну и её народ к новым условиям готовлю – люди вроде Мирна её тянут ко дну, а там лишь старая плесень и мутный ил. Неужели ты не понимаешь, что я затеял?
– Я… я никогда не стремился к трону, вы же знаете, – Алексарх покачал головой. – Я всегда считал вас образцом монарха, милосердного и великодушного. Оскар вам не враг…
– Если враги могут друзьями стать, то почему не может быть наоборот?
– Отец, позвольте мне поговорить с ним! Я постараюсь убедить Оскара примириться с вашими требованиями. Позвольте мне повидать его!
Айварих остановился у окна, глядя вдаль.
– Посоветуй ему последний шанс не упустить, Алексарх. Другого не будет.
Прежде чем выйти, Алексарх вспомнил, о чём говорили король с Фроммелем перед его приходом.
– Ваше Величество, доминиарх Ривенхед, он…
– Подписанную им присягу Фроммель только что мне принёс, Алексарх. Передай это Оскару – может, это его совесть успокоит.
***
Увидев приказ короля, постовой на винтовой лестнице на втором этаже Северной башни пропустил принца вниз. Алексарх спустился на первый этаж, миновал две комнаты и открыл двери тюрьмы, расположенной под Тёмной галереей среди древней каменной кладки, помнившей ещё Свирега Проклятого. Оскара держали в одной из лучших камер с окнами, но Алексарх содрогнулся, оказавшись в её мрачных стенах, покрытых склизким налётом времени.
Оскар Мирн выглядел не лучшим образом, хотя до пыток дело не дошло, как он сказал Алексу. Мирн сразу опустился на простую деревянную кровать. Алекс, которого распирало от чувств, ходил из угла в угол.
– Ваше Высочество, вы хотите убедить меня подчиниться воле короля, не так ли? – улыбка Мирна была горькой.
– Да, я пришёл умолять тебя принять его условия!
– Если бы я мог, то принял бы их давно. Мне дали месяц, чтобы подписать клятву, потом месяц я провёл тут, обдумывая своё «безответственное поведение», потом меня судили в моём бывшем суде, приговорив к смерти. Господь мне свидетель, после суда над настоятелем Солгардского монастыря я не ожидал ничего другого. Неделю я жду исполнения приговора, и каждый день словно кричит голосом короля: «Поклянись!»
– Ну так поклянись! Твоя жизнь важнее клочка бумаги!
Мирн покачал головой:
– Нет, Алексарх, я не предам то, чему посвятил всю жизнь. Кто я в этом случае? Писатель, философ? Или еретик – один из тех, кого я приговорил к смерти? Или вынесенные мною именем Бога приговоры справедливы, или я обрёк на муки невинных людей! Нет, я верю в то, что делал, и не изменю этой вере до конца!
– Но ты должен!
Оскар внимательно посмотрел на Алексарха:
– А ты сам? Получил присягу?
– Пока нет. – Алекс ждал гонца с содроганием.
– И что ты сделаешь, когда получишь?
Алекс остановился, поглядел на Мирна и спокойно произнёс:
– Я не подпишу, что бы ни случилось!
– Для тебя это было бы ошибкой…
– Я надеюсь, что отец одумается. Эта женщина играет им как хочет…
– Ты неправ, если веришь, что дело в ней. У твоего отца есть лишь одна любимая женщина, имя ей – Власть. Её он ревнует ко всем и не желает ни с кем делить. Остальные – бесплотные тени, приходящие, чтобы сыграть краткие роли и навеки сойти со сцены. Я боялся подобного исхода ещё в те времена, когда был молод. К моему горькому сожалению, эти страхи оправдались. Я постарался показать это в пьесе.
– Зачем ты её поставил? Стоило ли ради уличного представления рисковать жизнью? Кому нужны эти игры?
– Борьба за власть – тоже игра, только играют в неё не на подмостках, а на эшафоте. Это самая жестокая и беспощадная игра на свете, потому что проигравшие складывают головы, а победитель всегда один. Господь мне свидетель, я пытался до последней минуты помочь твоему отцу свернуть с неверного пути. Я проиграл, теперь ты вступишь в эту игру, и я хочу, чтобы ты был крайне осторожен.
– Я думал об этом и не знаю, что делать. Доминиарх пытался убедить меня выступить против отца…
– Никогда я не призывал к подобному! Богом тебя заклинаю: не вздумай поднять руку на отца!
– Но ты оправдывал свержение Райгарда!
– Я показывал грани, которые недопустимо переходить даже монарху! Один лишь Господь Бог вправе решать судьбы королей! Он даёт силу и наставляет на истинный путь! Когда-то у твоего отца был такой путь – он сбился с него под влиянием…
– Тории, Фроммеля… Кого ещё?
– Возможно, Дьявола. Помнишь Летопись?
– И ты туда же? Доминиарх говорил о ней.
– Да. Стоило ей вылезти на Свет Божий, начались эти несчастья. Необходимо убрать её из дворца! Постарайся отыскать способ этого добиться, пока яд богохульства не отравил всё вокруг. Ради этого помирись с отцом. Нет, погоди! – Мирн протестующе поднял руку и с трудом встал с кровати. – Я рад был повидать тебя перед смертью, Алексарх. Я много в тебя вложил и верю, что ты мог бы стать достойным правителем, но чтобы твой отец разглядел твои достоинства, не вставай у него на пути. И не приходи завтра на казнь!
– Я приду, – настойчиво и горячо заявил Алексарх. – Не проси меня прятаться!
– Тогда дай мне силу пройти через последние минуты с надеждой, что ты продолжишь моё дело.
– Я не забуду твоих заветов, друг мой. Прощай!
– Прощай, Алексарх. Я благословляю тебя!
Когда железные двери захлопнулись за спиной, Алекс бросился бежать по ступенькам, не разбирая дороги. Он не помнил, как оказался в своих комнатах, откуда не выходил весь вечер, оплакивая ещё живого мертвеца.
***
Плаха, установленная на эшафоте, торчала как одинокий зуб во рту; палач осматривал отточенный топор, словно ища дефекты. Рик промёрз в подбитой мехом куртке, но уйти с Волхидской площади не желал. Он видел белого как снег Алексарха с покрасневшими глазами – принц обычно держался от казней подальше. Сегодня ему придётся нелегко, однако Рик на его месте тоже любой ценой проводил бы наставника в последний путь.
Король на казнь не прибыл – зеваки разочарованно переговаривались на эту тему, разглядывая других знатных господ. Среди присутствовавших были Холлард Ривенхед и Энгус Краск на лошадях – они держались в стороне, словно просто проезжали мимо. Большинство же знатных семей предпочли проигнорировать казнь бывшего королевского фаворита. Только барон Ворнхолм, занявший место Мирна во главе Судебной Палаты, стоял у эшафота, наблюдая за действиями палача.
Рик вспомнил, как Мирн когда-то приказал казнить Самуила-Данника, но сейчас он был не в силах злорадствовать. Смерть уравнивала всех – и еретиков, и преданных эктариан.
«А есть ли вообще разница?» – цинично подумал Рик. Сначала эктариане жгли книги зарианцев, потом еретики – книги и иконы эктариан, и все с верой в свою правоту рьяно убивали друг друга.
За последние месяцы Рик много думал о различиях между эктарианами и зарианцами, об истине и лжи. Он боялся делиться соображениями с кем-то – вдруг это просто наивный бред и невежество? Ему часто начинало казаться, что все эти различия люди придумали ради обогащения и наживы. Ведь Бог у всех один, все чтут Декамартион, все читают одни книги, пусть и на разных языках, так почему надо убивать ради веры? Одной и той же веры. Рик был уверен, что Сильвестр с лёгкостью разбил бы его доводы, Мирн назвал бы еретиком, но не мог же он совсем не думать? Вот одни верили, что Райгард тиран и злодей, заслуживший смерть, другие называли его достойным королём и оплакивали. Разве и те, и другие заслуживали смерти? Рик покачал головой. Он старался избегать таких мыслей, хотя они всё чаще приходили сами.
Рик пытался отыскать ответы в книгах – во время поездок по монастырям читал и эктарианские трактаты, и зарианские. Никогда раньше он не читал так много книг – в детстве он любил лёгкие и весёлые рассказы о героях и богах, описания сражений. Конечно, он знал Декамартион и эктарианские священные книги. Вера и церковь были настолько безусловными, что ему в голову не приходило сомневаться в общепризнанных догматах, искать причины, почему другим они кажутся неверными, даже опасными. Айварих перевернул все его представления о мире. Рик, как и многие другие, пытался разобраться, правильно ли король поступил и к чему это приведёт. Пока это привело к разорению и разграблению монастырей, захвату их земель, увеличению числа нищих и бродяг, в которых превращались не только монахи и монашки, но и все, кто обслуживал огромные монастырские дворы. Ну и, разумеется, это привело к тому, что прежние советники и друзья короля превратились во врагов, и он избавлялся от них без колебаний.
Мирн взошёл на эшафот. Палач не стал терять времени: он попросил снять плащ и после знака Ворнхолма подвёл Мирна к плахе. Обычно приговорённому давали последнее слово – Мирну запретили его произносить. Он что-то сказал палачу, пар от его последних слов быстро растворился в морозном воздухе. В толпе раздавались отдельные голоса поддержки, в целом же зеваки вели себя сдержанно. Алексарх промолчал – Рик видел, что он напряжён, его лицо сморщилось от горя и холода, хотя глаза оставались сухими.
Сзади послышался женский голос:
– Да начинай уже, дармоед!
На его обладательницу зашикали со всех сторон. Рик недовольно обернулся и увидел старую знакомую – жену Тимака, правда, без дочек. Худосочный Тимак стоял рядом и шумно дышал, не сводя сверкающих как льдинки бледных глаз с эшафота. Пар из его рта вырывался с такой силой, словно у него внутри не лёгкие, а кузнечные мехи. Рик с отвращением отвернулся.
Дрожащий от холода Оскар Мирн положил голову на плаху, стараясь не глядеть на топор. Палач поднял топор и по знаку Ворнхолма опустил его на шею бывшего главы Судебной Палаты. Голова стукнула о дерево настила и покатилась по нему, кровь брызнула по сторонам – передние ряды невольно отшатнулись. Алексарх сильнее сжался. Рик, испугавшись, что он упадёт в обморок, направился к нему, грубо расталкивая толпу.
Он не окликнул принца – просто встал у него за спиной и ждал, когда тот придёт в себя и решит вернуться домой. Алексарх, не замечая ничего вокруг, смотрел, как тело и голову спускают с эшафота: брат Мирна ждал с повозкой наготове. Рик с принцем смотрели ей вслед, пока повозка не скрылась по дороге к Вратам Покоя.
