Юлия Ефимова
Круговорот благих намерений
Семья – это то, что делает нас личностью.
Она может подарить крылья для легкого полета, а может сломать ноги.
Будьте внимательны к своим детям, не перекладывайте на них свои комплексы и разочарования.
Спасибо моим родителям за крылья.
Эта книга посвящается им.
Приветствую вас, мой дорогой читатель.
Сегодня я представляю вам новую историю.
Все, что вы прочтете в данной книге, – фантазия автора.
Все герои вымышлены, а любые совпадения случайны.
В этой книге нет хороших или плохих людей, а есть просто люди.
Всё как в жизни.
Не стоит копаться в деталях и кричать: «Так не бывает!»
Конечно, вы правы, и эту историю я придумала, украсив ее деталями для остроты сюжета.
Хотя, прожив насыщенную событиями жизнь, я бы не стала утверждать так категорично.
Помните: эта книга написана для отдыха, устраивайтесь поудобнее – мы начинаем.
Ведь ты хотел как лучше – да?
Ты всё давно за всех решил.
И нет сомнений и следа,
Вот только бы хватило сил.
Они нуждаются в тебе,
В твоих советах и мечтах.
Ты лучше знаешь в этой тьме,
Что за молитва в их сердцах.
Упорно мир их мастерить
Ты начал, тучи разводя,
Но позабыл у них спросить,
Нужна ли жертва им твоя.
Глава 1
Мало кто видел настоящую женскую дружбу, но почти все сталкивались со жгучей женской завистью. Я видела в своей жизни и то и другое, но, мне кажется, последнего больше.
Юлия Ефимова. Ненаписанная биография
– Девочки, вы не представляете, какой он, – говорила Жанна. – Он такой идеальный… Шутит смешно, а ведь для мужчины главное не внешность, а чувство юмора. Пусть у него залысины и небольшое пузико, но вы бы видели, как он играет в футбол! На поле он Пеле. А еще застенчивый такой, лишний раз за руку не возьмет. Вот говорю вам всё это, и сама себе завидую.
Подруги тоже завидовали, и Жанна это видела. Они вместе работали, на том и сдружились, но вот уже полгода, как Жанна стала их начальницей, и между подругами пробежала первая черная кошка. Вообще, в последнее время она давала им слишком много поводов для зависти, но Жанна не умела дружить с девочками – всё ее детство прошло среди мальчишек, и такого опыта у нее не случилось. Потому она была не в курсе, что такими темпами у ее подруг рано или поздно закончится терпение. Женщины труднее воспринимают успехи подруг, чем представители противоположного пола, которые в большинстве своем могут порадоваться за товарища совершенно искренне.
Сейчас, к примеру, они даже не могли скрыть раздражения от счастья, переполнявшего товарку, и маскировали его резкими вопросами.
– И что, ты поедешь отмечать Новый год с незнакомым человеком? А вдруг он маньяк, – возмутилась Сонечка, маленькая во всех смыслах девушка, которая до сих пор жила с мамой и котом. По вечерам они с родительницей ревниво делили внимание Афанасия, так звали животное, выясняя, чей же это все-таки питомец. По словам Сонечки, кот больше благоволил к ней, но ее мать по секрету рассказывала подругам дочери ту же историю.
– Почему с незнакомым? – возразила ей Жанна, не переставая улыбаться. – Очень даже знакомым. А что, мне в мои тридцать лет надо год в невестах ходить? – усмехнулась она немного наигранно, показывая, что Сонечке столько же и что перебирать варианты в таком возрасте попросту глупо.
– Дело не в возрасте, а в элементарной безопасности, – обиделась подруга и стала еще больше похожа на ребенка.
– А я вот с Сонечкой согласна, – манерно поддержала подругу Марьяна и продолжила уничтожать Жаннино хорошее настроение: – Действительно, дело тут совсем не в возрасте, ты его знаешь всего десять дней, из которых вы встречались только три.
– Целых десять дней! – уточнила Жанна, по-прежнему улыбаясь, но в душе уже квакали противные лягушки на образовавшемся болоте.
– Так вот, представь себе, ты едешь с ним куда-то в глушь, а он оказывается маньяком и зверски убивает тебя. – И, подумав, добавила: – Предварительно надругавшись. Я считаю, что это просто глупо и опрометчиво так вести себя. Тебе только тридцать, это не приговор, не обязательно так рисковать жизнью ради мифических отношений, которые могут еще и не сложиться, – очень злорадно подвела итог своей тирады Марьяна, словно говорила не о предполагаемой кончине подруги, а пересказывала сюжет занимательного сериала.
Жанна не могла поверить, что зависть может так менять людей. Еще недавно это были самые близкие и родные ей люди. Они по вечерам встречались у Жанны дома в ее маленькой съемной квартире, пили чай или вино, смотрели старые фильмы и делились последними новостями. Но, конечно же, чаще всего обсуждали мужчин-сослуживцев, коих на работе было множество.
Сейчас же перед ней сидели две отвратительные старые девы, злобные оттого, что их стройные ряды вот-вот понесут потери.
– А я рискну, – заявила Жанна, уже не пытаясь найти с подругами общий язык. – Мне тридцать. Последние стоящие отношения у меня закончились год назад, да и то катастрофой с потерей любимой мультиварки, которую Василий забрал, когда уходил к своей пассии. Что меня ждет на Новый год? Скучные разговоры с вами о том, что нам и так хорошо, что нам не нужны никакие мужики. Так вот, это всё неправда, мир так устроен, что мужчина должен быть с женщиной, а женщина – с мужчиной. Он просто неинтересен, если это не так, и дело даже не в сексе. Просто женщина энергетически гаснет, если не подпитывается энергией мужчины. Я не могу – вы понимаете? – не могу обмануть маму, я ей обещала, что непременно найду свою любовь, а я всегда выполняю свои обещания. Поэтому, милые мои подруги, я поеду и буду там с ним счастлива, как бы вам от этого ни было плохо.
– Ну и сука же ты, – скривила губы Марьяна и, прихватив сумочку, выскочила из-за стола.
– Я от тебя, Жанночка, такого не ожидала. Мы переживаем за тебя от всей души! Неужели ты и правда думаешь, что мы завидуем и хотим, чтобы ты была одинока? – выдала осуждающе Сонечка и последовала за подругой.
Подруги встретились в кафе, их столик находился у огромного панорамного окна с видом на засыпанную снегом Москву, и потому оставшаяся сидеть за столом Жанна могла наблюдать, как девчонки, получив в гардеробе свои пуховики, демонстративно не глядя в сторону кафе, поплелись к мелькающей вдалеке вывески станции метро. Марьяна шла, гордо подняв голову и, скорее всего, жутко материлась, а Сонечка, держа подругу под руку, смотрела на нее снизу вверх, по обыкновению соглашалась со всем и успокаивала резкую товарку.
«Плевать, – подумала Жанна. – Если я сейчас останусь с ними, то это уже навсегда. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, на что так и не решился».
Она взяла телефон и написала в мессенджере:
«Привет, завтра всё в силе?»
Ответ заставил ее в сотый раз убедиться, что она права:
«Конечно».
Когда Жанне исполнилось двадцать семь, мать вручила ей все накопленные вместе с отцом средства, купила билет и отправила в Москву.
«Уезжай, – сказала она дочери. – В нашем городке с напёрсток, где все друг друга знают, счастья тебе уже не найти. Москва – город большой, да к тому же одинокий. Там мужчины за своей погоней в погоне за успехом забывают про личную жизнь, вот такого и ищи. Себя осчастливишь и его заодно. Только будь более женственной и покладистой. Женщина, она как кошка, с ней должно быть комфортно хозяину: гладить, обнимать и слышать урчание».
Тогда Жанна пошутила, что женщина-кошка не ее амплуа, она скорее женщина-рысь, но очень постарается притвориться.
Сначала она даже немного обиделась на родительницу, словно бы та выгнала взрослую, нелюбимую дочь из дома. Но потом, увидев, как мама на перроне давится рыданиями, чтоб не завыть в голос, всё поняла. Она это делала именно от большой любви к ней, с болью от расставания и одиночества, лишь бы ее дочка стала счастливой.
Потому что, шагая по одной и той же дороге, нельзя добиться нового результата, хочешь или нет, ты всегда придешь в одно и то же место. Мечтаешь прийти к другому – смени дорогу, пойди огородами, полями, лесами, главное, не так и не там, где ты ходил до этого. Вот мать и отправила свою дочь другим путем, не обращая внимания на свою родительскую боль.
Завтра Новый год, и Жанна намерена провести его с мужчиной, весело и, по возможности, счастливо. При этом ей совершенно неважно, куда ее пригласит вдруг появившийся ухажер. Она открыта новой любви и новым приключениям на все сто.
Правда, противная мысль, что подруги правы и она, мечтая об отношениях, сама придумала себе нового жениха, наделив его самыми восхитительными качествами, какие могут быть у мужчины, начала точить девушку, не давая насладиться моментом.
Ангел Эммануил, который в это время сидел на ёлке в украшенном к Новому году кафе, тяжело вздохнул, понимая, что у него впереди много работы. Первое задание оказалось жутко трудным, и он очень боялся его провалить.
Глава 2
Правила мы пишем себе сами, и жизнь порой зависит лишь от того, плохой ты писатель или хороший. Я за свою жизнь меняла правила сто раз, каждый раз клятвенно обещая себе, что это последний.
Юлия Ефимова. Ненаписанная биография
В большом здании из бетона и стекла было непривычно тихо. Рабочий день подходил к концу. Корпоратив отгремел вчера, и сегодня на работу пришли только те бедолаги, кто не успел доделать свои дела перед длинными новогодними праздничными днями. Естественно, был на месте и руководитель холдинга «Визави» Валерий Вируот. Он находился на работе день и ночь, мужчина не мог вспомнить и дня, когда бы он отсутствовал. Даже когда в ноябре весь офис скосил грипп, то единственным из руководства на месте был только он.
– Шефа даже грипп не берет, потому что он не человек, а робот, – шутили в офисе, хихикая за его спиной.
Нет, Валерий не был железным человеком, просто работа была для него главным в жизни. Она лечила, она наполняла жизнь смыслом и помогала не утонуть в воспоминаниях.
После ужасной катастрофы, в которой погибла Лея, только работа спасла его и возвращала к жизни. Валерий так окунулся в нее, словно бы его усилия могли изменить страшные события, словно бы он мог этим вернуть Лею.
В своем рабочем запое Валерий даже не заметил, что прошло целых десять лет.
В кабинет, постучав для приличия, вошла Наташа, его секретарь, правая рука и по совместительству двоюродная сестра. Единственная родная душа, оставшаяся у него на этой планете.
– Можно? – спросила Наташа, но это была лишь формальность. Сестра очень тонко чувствовала, когда можно, а когда нет.
– Конечно, – оторвался от бумаг Валерий. – Кстати, хотел напроситься к вам на Новый год, – сказал он непринужденно, но на самом деле Валерий тренировал эту просьбу с разными интонациями целый день. Как сильный и независимый мужчина, он очень не любил показывать слабость, а это была именно слабость.
– Прости, – извинилась Наташа, – мы сегодня все вместе уезжаем к Гошиным родителям под Калугу. Девчонки уже собрали чемоданы и ждут только моего возвращения, чтоб прыгнуть в машину и отчалить. А хочешь, – вдруг оживилась она, – поехали с нами. Все будут тебе очень рады.
У двоюродной сестры были две чудесные пятилетние близняшки.
От жалостливого тона Наташи стало только хуже.
– Не переживай за меня, – через силу улыбнулся Валерий, старательно игнорируя тошнотворный привкус стыда, – позвоню кому-нибудь из друзей.
И эта ложь усугубила ситуацию. Сестра прекрасно знала, что все друзья у Валеры и Леи были общие и после смерти жены он прекратил с ними любое общение. За десять лет наверняка сменились телефоны, потерялись адреса, да и, возможно, желание с ним общаться.
Наташа вышла на минуту из кабинета и, вернувшись, положила перед Валерой визитку.
– Вот, – объявила она.
– Ты на полном серьезе предлагаешь мне встретить Новый год с проституткой? – нервно засмеялся Валера. – Я еще не настолько пропащий человек.
– Это не бордель, – покачала головой Наташа, – это агентство друзей. Не эскорт в его привычном понимании. Здесь можно заказать себе друга или подругу на час, на день, на сутки. С другом можно выпить, поговорить, сходить в бар или на стадион посмотреть игру. Но главная фишка в том, что люди на сайте не работники агентства, а простые смертные, те, кому нужен дополнительный заработок.
– Боже, до чего мы дожили, – хмыкнул Валерий.
– Смотри, – Наташа подошла и открыла на его компьютере сайт. – Это настоящие врачи, учителя или вот экскаваторщик даже есть, его сильные стороны – «умеет оригинально материться». Они так подрабатывают. Можно даже войти как участник, ну вот, к примеру, давай с тобой заведем аккаунт, чтоб ты понял, что все по-честному. Почта, телефон, фото, давай по приколу твое. Профессия… Так, кто ты у нас будешь?
– Ну, я по первому образованию юрист, – принял правила игры Валерий, продолжая поражаться, куда катится этот мир.
– Точно! – воскликнула она радостно. – У тебя даже детективное агентство осталось. Я тебя еще спрашивала, будем закрывать, а ты ответил, что не стоит, вдруг пригодится. Как в воду глядел, – похвалила его сестра. – Там ведь врать нельзя, все проверяется по реестрам всяким, сайтам и так далее.
– Так серьезно? – по-прежнему пытался отшутиться Валерий, всё еще чувствуя, как тошно на душе, что показал Наташке слабость.
– Окей, вот тут надо диплом прикрепить, – продолжила весело Наташа, видимо, понимая чувства брата и деликатно стараясь не акцентировать на них внимание. – Вот и всё! – Ее пальцы бегали по клавиатуре. – Эту платформу создал друг Гоши, и она очень успешно работает. Кроме того, здесь же берут заказы на целые постановки, это, конечно, дорого и не всем по карману, а вот «друг» – вполне приемлемо. Смотри, я отправляю, программа проверит твои данные – и опля! Пришло подтверждение, только надо ответить на несколько вопросов, например, можешь ли ты встретиться в Новый год, и есть ли предпочтения по полу друга, или знаешь ли ты анекдоты, но это уже мелочи. Сейчас я удалю анкету… Всё.
Наташа нажала какие-то еще кнопки и посмотрела на Валеру с нежностью.
– А ты, Валера, можешь позволить себе целую компанию: один будет травить анекдоты, другой пить, а третий драться. Поэкспериментируй, не бойся. Да, у тебя так сложилась жизнь. Но ты сам в последнее время тоже очень поспособствовал этому, после трагедии с Леей ты загнал себя в один большой вакуум работы. Ты знаешь, когда мы с классом ходили в бассейн, я единственная боялась прыгать с жутких трех метров. Но однажды я подошла к краю и сделала первый шаг. Именно тогда я поняла, что первый шаг и есть самое страшное. Попробуй измениться, познакомься с кем-нибудь. Прыгни.
– Наташ, не говори глупости. Где и с кем мне знакомиться? На работе, где каждая симпатичная мордочка прогибается под меня просто потому, что я босс? Мне противно их наигранное жеманство, в глазах каждой я вижу одно слово – «деньги». Мне почти сорок.
– Тридцать шесть, – поправила сестра.
– Какая разница, – отмахнулся Валера.
– Огромная! – упорствовала она.
– Главное, я понимаю, что без денег я не могу быть мечтой двадцатилетней красотки, а папиком быть не хочу, – закончил он свою мысль, стараясь поставить точку в разговоре.
– Знаешь, – сказала Наташка, глядя ему в глаза, – жизнь может измениться только в одном случае – если ты сделаешь шаг в сторону. Да, это страшно, но только так, Валера, можно вернуть вкус жизни.
– Мне это не нужно. – Он старался говорить как можно мягче. – Не переживай за меня, я справлюсь. Возьму пару бутылок вина, напьюсь, послушаю президента и лягу спать. А уже первого выйду с дежурной группой – и всё. Новый год, новые дела, кофе по утрам, вечером новости под бокал кьянти. Всё пойдет по кругу. Я уже был в этой жизни счастлив.
Валерий часто размышлял об этом по ночам: днем хорошо, днем есть работа, а вот ночью все печальные мысли, что ты гнал от себя, уже выстроились и ждут своего часа. За такие бессонные ночи он успел прийти к выводу, что всем выпадает определенная норма счастья.
– Просто представь некий сосуд, – зачем-то попытался он объяснить свое настроение сестре. – У каждого он наполнен по-разному, ни больше ни меньше, столько, сколько тебе отмерено судьбой, Богом, кем угодно. И вот когда последняя капля из этого сосуда выпита, то всё, тряси его не тряси – он пуст. Теперь ты должен до конца жизни хранить воспоминания о пережитом тобой счастье.
– Как знаешь, – вздохнула сестра. – Но я считаю, что каждый сам решает, какая у кого норма – на чайную ложку, на столовую или на пятилитровую кастрюлю. И вообще, для того чтобы что-то иметь, ты должен это что-то себе разрешить. А ты запретил себе быть счастливым и поставил сургучную печать. Начни с малого, сорви сургуч, он уже задубел за десять лет. Это будет непросто, но ты попробуй, прошу тебя. Я уверена, что Лея тебе сказала бы то же самое.
Наташа поцеловала его в щеку и убежала к своей семье, а Валерий, глядя в окно на заснеженную Москву, где люди как муравьи суетились, готовясь к главному празднику года, не мог выкинуть из головы жалостливый взгляд сестры.
Он очень не любил, когда его кто-то жалел, считал это самым страшным унижением, но в этом случае Наташку понимал – его жизненная ситуация и впрямь зашла в тупик. Да, в удобный, возможно даже комфортный, но приторный, как кисель в институтской столовой, который так любила Лея и ненавидел он.
В темном окне он увидел свое отражение и подумал, что такого себя уже и не может представить рядом со своей женой. Не только Лея навсегда останется в памяти двадцатишестилетней девушкой, но и он, тот Валера, тоже навсегда останется молодым. На него же из окна смотрел мужчина, возраст которого начинал уверенно проступать на лице. Среднего роста, славянского типа, русоволосый – никаких особых примет, человек-невидимка. Такого очень трудно выделить в толпе и запомнить. Хорошая внешность для разведчика или опера.
В тишине кабинета неожиданно пикнул компьютер.
«Странно, – подумал Валерий, – тридцатое декабря, вечер. Кому я нужен, работа у всех закончилась еще вчера».
Но, подойдя к монитору, понял, что это пикнул тот самый сайт, который так рекламировала Наташка. На экране горела надпись: «Не получилось удалить аккаунт, попробуйте еще раз». Ярко-красная кнопка призывно мигала, предлагая нажать.
Сначала Валерий потянулся к экрану, но вдруг остановился. Бредовая идея, предложенная сестрой, требовала всё обдумать. Давно забытое чувство, что-то сродни интересу заиграло внутри. Валера покружил у стола, потом подошел к бару, налил себе бокал вина. Совсем не интеллигентно осушил его залпом, чего за ним не замечалось раньше, и, словно приняв решение, очень уверенно сел за стол. Но вместо кнопки «Удалить» выбрал опцию «Отправить анкету на проверку». Система была еще не готова к этому и спросила его, сможет ли он поработать «другом» в Новый год.
– Только в Новый год и могу, – пробормотал Валерий и, поставив галочку, попытался вновь отправить анкету.
Но та оказалась не до конца заполнена, потому что требовала ответа, сколько Валерий хочет получить в качестве вознаграждения. К ответу была прикреплена шкала от «бесплатно» до «очень дорого».
– Золотая середина, – рассудил он вслух, – всегда надо придерживаться баланса. – И выбрал нужный вариант.
На этот раз анкета ушла, перестав вредничать и требовать чего-то еще.
Валера усмехнулся, он словно бы сейчас сделал то, о чем говорила Наташка, – прыгнул с вышки, и внутри затеплилось давно забытое ощущение драйва.
– Ну, даже если это не принесет никаких результатов, я хотя бы попробовал, – вновь усмехнулся он и, выключив компьютер, впервые за десять лет с улыбкой направился домой, в серую холостяцкую квартиру, пусть и размером со школьный спортзал.
Глава 3
Главное, чтоб рядом был человек с чувством юмора как у тебя, ну или, на худой конец, просто с чувством. Я обожаю людей, умеющих смеяться не только над другими, но и над собой, считаю это высшим пилотажем. Мне же данная функция дается тяжело.
Юлия Ефимова. Ненаписанная биография
В доме Петра Петровича Проханова готовились к встрече Нового года.
В огромной гостиной с потолками под четыре метра ёлка смотрелась игрушечной, но Пётр принципиально не хотел высокую и даже потребовал отпилить половину, когда водитель привез, по его мнению, громадное дерево. Внушительные ёлки напоминали ему о детском доме и вызывали страх.
– Завтра соберутся все, – почему-то не слишком весело сказал Пётр Петрович. – Я так долго и старательно к этому готовился. Всё будет немного наигранно, как в дурацком детективе: большие деньги и много родственников. Только с условием, что убивать меня не имеет никакого смысла, это сделала за них жизнь…
– Не говорите глупости, – фыркнула Ветта, – вы проживете еще сто лет. Да и не родственники они вам вовсе.
– Я бы выгнал тебя, если бы ты сказала иначе. А насчет того, что не родственники – тут ты не права. Ближе этих людей в моей жизни никого не было. Они, конечно, все корыстные подонки, но, как говорится, это мои подонки. С ними я прошел огонь, воду и медные трубы. Эти люди оставались рядом в самые трудные моменты моей жизни. Я знаю цену каждому из них, именно я сделал их своей семьей. Те или иные обстоятельства вышвырнули их на обочину жизни, как какой-то мусор, я же подобрал их и дал второй шанс. Все, кто придут завтра, воспользовались им, они не забудут этого никогда и будут благодарны мне всю жизнь. По крайней мере, хочется так думать.
– Человеческая благодарность – самое короткое чувство, и оно имеет свойство перерастать в ненависть, – философски заметила Ветта, вешая на ёлку очередное украшение. – Мой папа всегда говорил, что сильнее всего тебя ненавидит тот человек, кому ты сделал больше всего одолжений. Потому, что каждое твое доброе дело напоминает человеку о том, насколько он ничтожен по сравнению с тобой.
– Возможно, твой папа был в чем-то прав, но тут особенные люди, и общие правила на них не распространяются. Тут акулы, слоны, львы и леопарды, и им плевать на чувства, для этих людей существуют лишь выгода и преданность стае. Я чувствовал это, когда брал их в свою семью, да и потом я растил их такими. Мне всегда казалось, что только такие побеждают и добиваются успеха.
– Очень интересно будет познакомиться с этими людьми, вы мне твердите о них почти год, – сказала Ветта, водружая на невысокую ёлку макушку.
– Не думаю, что они захотят с тобой знакомиться, – ухмыльнулся Пётр Петрович. – Ты для них обслуживающий персонал, не больше.
– Вы же понимаете, что нет ближе человека, чем сиделка, она знает о своем подопечном всё, а если работа затягивается, то вообще становится родным человеком. Было много случаев, когда мужчины женились на своих сиделках, поэтому я бы не зарекалась.
Было видно, что Ветта шутит, и именно этим она нравилась Петру. За три года болезни он успел сменить десятка три сиделок, и только толстушка Ветта продержалась почти год.
– Ты слишком стара для меня, – решил съязвить Пётр Петрович. – Мне только шестьдесят исполнится, а ты уже шестьдесят пять отметила.
– Ну разве пять лет разницы – это проблема? – отмахнулась она, выбирая из коробки, какую бы еще игрушку повесить на елку. – Да и выгляжу я неплохо, вон, смотрите – ни одной морщины! – Она повернула к нему свое круглое лицо, словно бы предлагая удостовериться в данном факте.
– Морщин у тебя нет, потому что ты толстая, – грубовато ответил ей Пётр Петрович, но Ветта и не подумала обижаться.
– Не толстая, а аппетитная. У нас в Якутии, откуда я родом, есть такая пословица: «Даже травы и деревья бывают разной вышины».
– И в чем мудрость? – продолжал шутить Пётр. Ему первый раз за много лет было хорошо.
– А в том, что в природе не бывает ничего одинакового, прелесть мира в его разнообразии. Человек тоже творение природы, но мы почему-то пытаемся подогнать себя под какие-то стандарты. А ведь каждый из нас – чудо, каждый уникален и неповторим. Вы только представьте, если бы мы все ходили по планете одинаковые! – Маленькая кругленькая якутка очень заразительно засмеялась.
Пётр Петрович не удержался и тоже улыбнулся.
– Я вот, например, такая и родилась, – похлопала она себя по бокам.
– Мне жаль твою мать, – хмыкнул Пётр.
– Не стоит, она была больше меня раза в два, – парировала Ветта.
Ему казалось, что эту шестидесятипятилетнюю женщину ему послал сам Бог. Когда три года назад Пётр Петрович Проханов пережил второй инсульт и слег, ему стало казаться, что мир стал черно-белым. Все эти сиделки, которых раз за разом находил ему секретарь, были или сухарями, бездушно исполняющими свои обязанности, или жалостливыми святошами, которые усугубляли своим отношением и без того прискорбное положение. Они были из крутых агентств, с кучей рекомендаций и достоинств. Однажды Петру Петровичу стало очень плохо, и пришлось вызывать «скорую», обычную «скорую», потому как в отличие от платной она приехала через двадцать минут.
Вот тогда Пётр Петрович и увидел Ветту впервые. Она вошла и приказала раздвинуть все шторы.
– Вы чего тут завесились? На том свете насмотритесь на черноту, а сейчас надо на солнышко любоваться. И так день короткий, вам бы к нам в Якутию, знали бы, как солнце ценить надо.
Сделав несколько уколов и велев сиделке подвинуть кровать к окну, она поразилась отсутствию инвалидного кресла.
– В смысле, вы не вывозите его на воздух? А что он у вас делает, в потолок смотрит?! – почти закричала она на сиделку. – Тут любому плохо станет, даже здоровому. Ты бы эту дуру уволил, – по-свойски сказала она тогда Петру, – может, и проживешь еще лет десять. Да не тоскуй ты, жизнь мы себе сами устраиваем, а болезнь – это так, лишь сопутствующие обстоятельства.
Когда «скорая» уехала, Пётр Петрович первый раз сел в кровати сам. Потребовал чаю с малиной и секретаря. Первым делом он приказал купить ему самую лучшую коляску со всеми возможными наворотами, обустроить возле дома пандус и дорожки для прогулок, но самое главное – уволить нынешнюю сиделку и разыскать фельдшера «скорой помощи», что приезжала к нему на вызов, и уговорить работать на него. Естественно, за солидное вознаграждение.
Так в феврале в его доме появилась Ветта, и жизнь почти вернулась к парализованному Петру Петровичу. Ветта изменила его мировоззрение. Пётр понимал, что инсульт не ходит в одиночестве и что еще один он попросту не переживет, поэтому решил, пока жив и чувствует себя относительно хорошо, пока рядом с ним его ангел Ветта, сделать то, о чем давно мечтал, но не решался. А также наконец понять, ну или признаться себе, что всегда знал, кто же в созданной им семье тогда, двадцать лет назад, оказался предателем. Снегурочка, Буратино, Царица, Робин Гуд, Воевода или все сразу – кто хотел его смерти?
Пётр Петрович Проханов целый год готовился к этой встрече, и вот, за несколько часов до нее, страх разочароваться наполнял его душу. Понимая, что скоро отправится на небо, он точно знал, что хотел бы еще раз испытать – радость от встречи со своими назваными детьми. Но, несмотря на предвкушение и огромное счастье от предстоящей встречи, Пётр очень боялся по-отечески разочароваться в них. Предвкушение и страх – эти два чувства разрывали его последние дни.
– Таня, включи ёлку и погаси верхний свет, – произнес Пётр Петрович громко.
Его команда была тут же исполнена.
– Ужас, – вздрогнула Ветта. – Всё никак не могу привыкнуть к вашему дому. Как будто чертовщина здесь какая творится.
– Не говори как старая бабка, – поморщился он. – Это всего лишь умный дом. – И добавил с хитрой улыбкой: – Возможно, самый умный в Москве.
ДНЕВНИК
Воспоминания Петра Петровича Проханова
Москва
31 декабря 1991 года
Снегурочка
Петя был единственным, кто после детского дома отправился в собственную квартиру. Про остальных он ничего не знал, да и, если честно, не хотел знать. В отличие от большинства товарищей по несчастью Пётр попал в детский дом не с рождения. У него были и папа, и мама, и даже бабушка с дедушкой. Были семейные вечера за круглым столом под зеленым абажуром, где родители играли с гостями в преферанс, курили сигареты – обязательно в мундштуке – и рассказывали интересные истории. Маленький Петя, чтобы чувствовать себя причастным, готовил для них концерт – читал стихи, пел и танцевал, заполняя, как ему казалось, вынужденные паузы в игре.
Только сейчас он стал понимать, что на самом деле родители терпели все его песнопения исключительно из любви к своему отпрыску, а гости – из уважения к хозяевам дома, но тогда ему так не казалось. Одна песенка и вовсе до сих пор крутилась в голове, и Петя даже иногда ее напевал:
Праздник зимний к нам идет,
Каждый в мире чуда ждет,
И под ёлкой притаился дружный хоровод.
Шамаханская царица Буратино не боится,
Смело танцевать к нему идет.
Робин Гуд и Воевода встали в центр хоровода,
Украшая серпантином яркий звездолёт.
А Снегурочка под елью, вторя общему веселью,
Песни новогодние поёт.
Он долго не мог вспоминать эти праздники, чувствуя, что его предали, бросили, но с возрастом стал дорожить каждым образом прошлого, которое так и норовило ускользнуть из памяти навсегда. То, что, казалось, было его собственностью, сейчас расплывалось, словно в дымке, норовя совсем раствориться и исчезнуть.
Например, празднование Нового года. Это всегда было событие, которое предвещало множество сюрпризов. Ёлка, подарки и, конечно же, торт-мороженое, который умела делать только его бабушка, по образованию кулинар-кондитер.
Всё закончилось в 1976 году, когда Пете исполнилось двенадцать лет. Был один из тысячи похожих вечеров: родители, бабушка с дедушкой и гости – две семейные пары. Как всегда, играли в преферанс, шутили, выпивали. Когда засиделись за полночь, маленького Петю отправили в кровать. Всё. Больше никого он живыми не видел.
Утром он найдет всех за столом и еще долго, как ему самому казалось, чересчур долго будет пытаться всех разбудить, не обращая внимания на открытые глаза бабушки и как-то жутко запрокинутую голову папы. А еще будет долго спрашивать у мамы, почему у нее на пальце нет волшебного кольца, которое подарил ей папа на свадьбу и которое должно было защищать его семью, – почему-то двенадцатилетнему Пете это было тогда очень важно. Спасли его от сумасшествия детская психика, которая запретила воспринимать случившееся как действительность, и папин водитель, который, не дождавшись начальника в машине, поднялся в квартиру.
Тогда ему никто ничего не объяснил. «Отравили» – только и слышал он из обрывков разговоров взрослых.
Когда же в 1981 году Петя вернулся из детского дома в ту самую квартиру, то первым делом выбросил стол, который по-прежнему стоял в центре гостиной, оставил лишь зеленый абажур. Не сошел он с ума и на этот раз, видимо, психика по-прежнему оберегала своего хозяина и не давала уйти в нереальный мир. Две недели семнадцатилетний парень драил каждый сантиметр огромной московской трехкомнатной квартиры, словно бы смывая не пятилетнюю пыль, а накопившееся за годы горе. Пётр старался стереть саму память о произошедшей здесь трагедии, оставив лишь светлые воспоминания.
