Юлия Цыпленкова
Солнечный луч. О чем молчат боги
И в этот момент илгизиты остановились, я, увлеченная рассуждениями, шагнула дальше и… не ощутила опоры. Я вскрикнула, но Рахон ухватил меня за локоть и рывком оттянул назад. Я машинально прижалась к пятому подручному, и он накрыл мою талию ладонью. В своем ошеломлении я на это внимания не обратила. Мое сердце бешено колотилось в груди от перенесенного испуга. И, едва выдохнув, я в великом изумлении посмотрела на… пропасть, разверзшуюся посреди Каменного леса.
Клянусь! Пока мы шли, я четко видела впереди прежний пейзаж: земля, покрытая засохшей травой и опавшими листьями, видела кривые тонкие деревья и даже очередное болото. Оно было всего шагах в двадцати, мы просто до него еще не дошли. И вдруг обрыв! Но ведь его и вправду не было…
– Иллюзия? – нахмурилась я.
А затем, наконец ощутив поддержку Рахона, с негодованием посмотрела на руку, обнимавшую меня, и скинула ее. Сделав небольшой шаг, я остановилась на самой кромке обрыва и посмотрела вниз… Боги! У меня закружилась голова от неимоверной глубины той бездны, над которой мы замерли. А на дне, озаряя оранжевыми отсветами каменные стены, текла огненная река – лава. Я даже вытянула ногу и с великой осторожностью спустила ее с края обрыва и не ощутила земной тверди.
И в этот момент пятый подручный снова обнял меня за талию, прижал к себе и, предупреждая мое возмущение, произнес:
– Скоро отпущу.
А затем… Затем он уверенно шагнул в бездну. Взвизгнув, я зажмурилась что есть сил. Я ожидала падения, ужасной боли, смерти в муках или же, напротив, быстрой и милосердной. Но услышала веселый смех, мужской смех. А когда открыла глаза, то с еще большим изумлением увидела, что смеется Рахон. После до меня донесся смешок Акмаль, и я наконец огляделась.
Мы летели! Клянусь вам, летели! Точнее, летел пятый подручный и нес нас с махари. Ее он тоже прижал к себе. Обернувшись, я увидела, что молчаливый илгизит, раскинув руки, летит за нами следом, сам. И в этот момент я поняла, что хочу знать, кто же он такой, потому что больше не казался мне простым воином. А потом я опустила взгляд вниз.
Бездна перестала казаться мне бездной, теперь я видела до боли знакомые каменные столбы, но тянувшиеся со дна пропасти. А приглядевшись, я поняла, что полет не совсем полет. Движения Рахона напоминали скольжение по льду, но скользил он по воздуху… или не по воздуху. Исследовательский интерес оказался сильнее потрясения и восторга, который я все-таки испытала. И, устремив взгляд нам под ноги, я начала внимательно наблюдать.
– Как интересно, – пробормотала я.
Я успела заметить легкое колебание воздуха, когда Рахон оттолкнулся в очередной раз, обернулась и увидела едва приметную мерцающую дорожку, таявшую на глазах, – след, оставленный пятым подручным. Затем появился следующий росчерк, когда он оттолкнулся второй ногой, растаял, и появился новый.
– Значит, здесь такой же купол, как и над столбами в лесу, верно? – спросила я, подведя итог своим наблюдениям. – Расскажи об этой части леса, Рахон, я хочу понять.
– Что ты хочешь понять, Ашити? – посмотрев на меня, спросил илгизит.
– Что это была за пропасть? Она существует или только кажется? Если кто-то, кто не знает о ней, пойдет в этом месте…
– Он пройдет дальше, – ответил пятый подручный. – Только тем, кто одарен особой милостью Покровителя, открывается этот проход.
– М-м, – помычала я. – То есть магам, так? Это что-то вроде пространственного перехода, который и приведет нас к концу пути, верно?
– Не понимаю, – отозвался Рахон. – Поясни.
– Я хотела сказать, тем, в ком есть дар. Например, мы с Акмаль не сможем открыть этот путь и пройти по нему, так?
– Да, – кивнул пятый подручный, и я снова бросила взгляд себе за спину, где скользил третий илгизит.
– Этот проход сокращает путь и приведет нас к горам, – уверенно продолжила я. – Он скрадывает пространство.
– Можно и так сказать, – улыбнулся Рахон. – Но это еще не конец пути.
– Хорошо, – кивнула я, вновь погружаясь в размышления.
Выходит, если бы Танияр бросился в погоню, то найти место нашей ночной стоянки было бы не так просто. Все-таки следопыты, которые шли за Архамом и Селек, застряли на болотах и были вынуждены вернуться обратно. Скорее всего, погоню за илгизитами ожидала бы та же участь. Но даже если бы они и прошли болота и нашли место стоянки, то здесь безнадежно нас потеряли, потому что мы попросту исчезли в пространстве. Если бы я уже не решила идти в горы добровольно, то сейчас была бы вынуждена смириться со своим похищением. Но!
Но есть во всем этом и положительный момент – я узнала еще одну тайну поклонников Илгиза. Им подвластны такие вот перемещения, но лишь там, где проложил им дорогу их покровитель. И как бы невероятно это ни выглядело, но моя мама может сокращать расстояния в любом направлении, если того требует ситуация. А значит… Нет, не поразил меня Рахон. Да, признаюсь, это было волнительно, интересно и познавательно, но с истинного пути не сбило. Илгиз, может, и щедрее Белого Духа в желании заполучить человеческие души, но не могущественнее своего старшего брата. И я умиротворенно вздохнула.
Пятый подручный поглядывал на меня, я видела это краем глаза. Теперь его взгляд не был веселым, он снова стал испытующим. Рахон ждал, и я понимала, чего он ожидает, но не спешила дать ему это. Даже зевнула, прикрывшись тыльной стороной ладони. Действие это было фальшивым и нарочитым, но вынудило илгизита нахмуриться, и он все-таки спросил:
– Неужели и это не вызывает в тебе трепета? Я видел, как загорелись твои глаза поначалу, но сейчас я вижу, что тебе больше не любопытно. Почему?
– Я пришла из мира, где есть магия, – ответила я, пожав плечами. – Я не помню людей и событий, связанных со мной, но про магию помню… Про возможности одаренных необыкновенной силой. Они могут открывать порталы… переходы сквозь пространство и в другие миры. Могут также управлять сознанием, могут создавать иллюзии… то, что не существует, но мы это видим. И не только это. А когда-то могли и летать. Но, кроме того, в этом мире моя названая мать – шаман, а она может очень и очень многое. Например, сокращать свой путь. А мы сейчас это и делаем. Так что, да, в первые минуты я была потрясена, испытала восторг, но, разобравшись, приняла как данность. – И закончила, похлопав ресничками: – Что-то не так, Рахон?
Он фыркнул и отвернулся. А потом рука его ослабла, и я, соскользнув ниже, не ощутила под ногами опоры. Охнув, я вцепилась в илгизита сама. Подняла на него сердитый взгляд и увидела ответную умиротворенную улыбку.
– Мелкая месть не делает честь мужчине, – назидательно произнесла я, когда пятый подручный подтянул меня в прежнее положение. – Особенно сильному мужчине, тем более месть слабой женщине.
Рахон одарил меня непроницаемым взглядом, поджал губы и больше в мою сторону не оборачивался, явно утратив удовольствие от своей выходки. Хватка его стала чуть сильнее, и я вернула себе право улыбаться с умиротворением. А потом бездна закончилась, и мы шагнули на твердую каменистую почву. Я увидела вдали вершины гор и поняла, что между мной и Танияром теперь лежит множество таганов и долгий путь. Ничего, с этим я разберусь, когда придет время. Белый Дух меня не оставит.
Глава 3
И вновь мы шли. Теперь ничто не мешало солнцу обрушить на нас свои лучи, и оно не скупилось. Там, где мы оказались, деревьев не было. Открытая равнина, покрытая сухой колючей травой. Несколько кустарников, чьи листья больше напоминали иголки, попадались время от времени, но они были низкими и никакой тени не давали. А еще на их ветках были острые наросты вроде шипов и крупные черные ягоды.
Меня уже некоторое время мучили голод и жажда, и я потянулась к одной такой ягоде, надеясь не столько перекусить, сколько на сок, чтобы промочить горло. Но успела лишь сорвать, когда по руке меня шлепнули. Вышло это звонко, совсем не больно, но очень обидно. Я в негодовании вскинула взгляд на того, кто осмелился бить по рукам саму дайнани Айдыгера, и встретилась с ответным недовольным взглядом третьего илгизита.
– Съешь – умрешь, – коротко сказал он и зашагал дальше.
– Это можно было донести словами, – проворчала я, провожая его взглядом.
После еще раз посмотрела на куст, укоризненно покачала головой и направилась к Рахону, единственному, кто ждал меня. Акмаль теперь шла впереди, и я сделала вывод, что здесь нам опасаться нечего, кроме зловредных ягод, разумеется.
– Кто он? – указала я взглядом на молчаливого илгизита.
– Мой ученик, – ответил пятый подручный. – Эмселах.
– Он тоже всё это время был в Иртэгене? Он мне незнаком.
– Нет, он пришел со мной недавно.
– Понятно, – кивнула я. – Долго нам еще идти?
– Устала? – заботливо спросил илгизит.
– Не отказалась бы присесть, – скрывать усталость я смысла не видела.
– Дойдем до гор и там отдохнем. Здесь небезопасно.
Я устремила на Рахона вопросительный взгляд, и он пояснил:
– Здесь обитают нэри. – Вопрос из моих глаз не исчез. Я об этих тварях еще не слышала. – Вон гляди, – пятый подручный указал пальцем влево. – Видишь?
Я пригляделась и, пока шла, продолжала смотреть, но ничего не видела, кроме серого камня. Таких тут было немало. После снова подняла взгляд на Рахона.
– Это не камни, это нэри, – сказал он. – Ждут. Нэри очень медленные, они не нападают, если добыча движется, но если остановится…
Рахон многозначительно замолчал, и я кивнула, соглашаясь, что привал нам стоит сделать в ином месте. Илгизит усмехнулся. Мы некоторое время шли в молчании. Теперь я часто озиралась по сторонам, пытаясь получше рассмотреть таинственных, медлительных, но опасных нэри, с которыми не желал связываться даже пятый подручный великого махира.
– Постой, – заговорила я, выворачиваясь на очередной «камень». – Ты же вроде маг. Почему не можешь уничтожить их или выставить защиту? Что вообще ты можешь, кроме как дурить людям голову и кататься по защитному пологу?
– Многое могу, – ответил Рахон. – Но убивать нэри не могу. И защититься от них тоже.
– Почему?
– В нас одна сила, – сказал илгизит, и я задумалась.
Существа магические? Тогда почему высиживают в засаде, когда могут охотиться иначе? Или… Я опять поглядела на Рахона, обернулась назад, думая о Каменном лесе. Его за спиной, кстати, не было. Когда мы спустились на землю, Каменный лес даже вдали не был приметен, он остался рядом с Айдыгером. Однако мысль моя сейчас была связана с ним, и я высказала предположение:
– Нэри создал Илгиз?
– Да, – последовал короткий ответ.
– То есть им твоя защита не помеха?
– Да.
– А убить?
– Мы не уничтожаем созданий Покровителя.
– Пф, – фыркнула я. – Зато они вас убивают.
– Пока мы идем – нет, – невозмутимо произнес пятый подручный, а я усмехнулась.
И мы снова замолчали. Устремив взгляд на небо, я попыталась прикинуть, сколько сейчас времени, но поняла лишь, что уже давно за полдень, даже, наверное, ближе к вечеру, а значит, в пути мы уже давно. Протяжно вздохнув, я облизала пересохшие губы. Во мне горело, казалось, всё: горло, лицо, ноги. Присесть хотелось неимоверно, но о нэри я уже знала, потому о привале не заговаривала.
– Держи, – Рахон протянул мне флягу. – Воды у нас немного, а до источника еще далеко, – ответил он на мое невысказанное негодование. – Пей, но не больше глотка.
– Потерплю, – буркнула я, вдруг обидевшись на жадность илгизита.
Обида эта была рождена усталостью, но тем не менее губы я надула и отвернулась, гордо вздернув подбородок. Пятый подручный усмехнулся и… убрал флягу. Уговаривать меня никто не собирался, а я не стала выпрашивать. Дочь Ашит не опустится до того, чтобы клянчить воду у илгизитов. Так-то.
Впрочем, обижалась я и задирала нос недолго. Вскоре я вновь преисполнилась исследовательского интереса и завертела головой, пытаясь отыскать еще какие-нибудь признаки жизни, кроме ядовитых ягод и медлительных «камней».
– Есть тут еще кто-то, кроме нэри? – спросила я, нарушив молчание. – Или это единственные живые твари? И как называется это место?
– Иссыллык, – ответил Рахон.
– Это…
– Так называется это место, – пояснил илгизит.
Жаровня? Очень близко по смыслу, и вправду уже впору покрыться румяной корочкой.
– А твари?
– Ты еще есть, – донесся до нас голос Акмаль.
– О, прошу извинения, махари, – отозвалась я. – Совсем забыла о том, что и ты тоже здесь есть.
Она обернулась, сверкнула злым взглядом и направилась дальше. Я усмехнулась. Акмаль тоже устала и была раздражена, и на кого же излить свое недовольство? На меня, потому как я и без того ее нервирую. Значит, в Иссыллык обитают нэри и две ядовитые гадюки, очень миленькое местечко.
Не знаю, подумал ли Рахон о том же, о чем и я, но едва слышное хмыканье я все-таки расслышала, но оставила без внимания. Яда во мне сейчас было не так много, подусох под палящим солнцем. Вздохнув, я вновь облизала губы, и передо мной появилась фляга. В этот раз я не стала упрямиться и в молчании приняла предложенную воду. Сделав глоток, я некоторое время перекатывала живительную влагу во рту, затем проглотила и с сожалением закрыла флягу. Однако горлу стало легче.
– Благодарю, – сказала я. Рахон чуть склонил голову, отвечая любезностью на любезность.
К скалам мы добрались, когда уже сгущались сумерки. Итак, первые сутки вдали от мужа прошли, начались вторые. Впрочем, именно об этом я подумала лишь мельком, потому что всё мое существо стремилось к одному – упасть и не двигаться еще пару суток.
– Еще немного, – сказал Рахон, который поддерживал меня уже не менее пары последних часов.
Я висела на нем и даже не думала возмущаться и бить по рукам. Такое положение сейчас было самым приемлемым. Разговоры? К Илгизу разговоры! Рот я вообще уже давно не открывала, а если и открывала, то только для того, чтобы сцедить ругательство на родном языке. Брань была площадной, потому произносить ее так, чтобы поняли остальные, я не стала. Правила хорошего тона были со мной, тут я оказалась бессильна. Преодолеть себя оказалось невозможно. Похоже, когда-то их не просто вложили в меня, но вбили, подобно сваям.
Что до размышлений, то они меня покинули вслед за желанием задавать вопросы. Единственное, о чем я могла думать, так это о вожделенном привале, а потом перестала думать и о нем. Сил даже на это уже не осталось. А моя ненависть к илгизитам возросла до небес, став не просто лютой, но всепоглощающей. Впрочем, выразить ее тоже не было сил, и я ненавидела их тихо и незаметно, продолжая висеть на плече пятого подручного.
Акмаль ни на ком не висела, она пошатывалась где-то впереди. Следом за ней шел ученик Рахона – Эмселах, в нем следы усталости были незаметны, хоть я и видела только спину. Да и моя опора не пыхтел и не страдал в отличие от меня. По всему выходило, что самой изнеженной тут была я, но по этому поводу я не переживала. Мне это полагалось по статусу. Был бы рядом Танияр, я бы, может, и преисполнилась бравадой, желая показать ему, что сильна и духом, и телом, и вообще достойна моего восхитительного мужа. А пускать пыль в глаза илгизитам не видела смысла. Я с ними идти не напрашивалась, сами украли.
А потом мы полезли наверх. Поднявшись по узкой тропе, я остановила на Рахоне рассеянный взгляд, а затем призналась от всего сердца:
– Лучше бы вы мне шею свернули, чем так издеваться.
– Это всегда можно сделать, – легко отмахнулся илгизит. – Но не сейчас.
– Негодяй, – буркнула я и уселась, не спеша продолжить подъем. Откинувшись спиной на скалу, я протянула с неимоверным облегчением: – Боги, как же это восхитительно…
Надо мной послышался протяжный стон, а затем пятый подручный повернулся ко мне спиной и присел:
– Забирайся, я тебя донесу.
Я одарила его спину ненавидящим взглядом. После произнесла еще несколько скабрезных ругательств на родном языке, а затем заставила себя встать. Но… не буду кривить душой, ехать на спине илгизита было даже лучше, чем висеть на нем. И если бы не подъем по тропе, не становившейся шире, я бы, наверное, даже уснула. А так следила за тем, чтобы мой скакун не слишком приближался к краю.
Еще чуть погодя наша тропа вывела нас на другой склон скалы, а еще спустя пару минут Эмселах зажег факел и помахал им:
– Сюда.
– Пришли, – оповестил меня Рахон. Перед нами был широкий грот. – Пагчи здесь нет, – усмехнулся илгизит, напомнив о моем побеге в первое похищение.
– Очень жаль, – равнодушно отозвалась я больше для порядка, чем сожалея на самом деле.
Сейчас мне бежать совсем не хотелось. Ни бежать, ни идти, ни ползти, ни даже ехать на чьей-либо спине. Желание было остановиться и уже никуда и никогда не двигаться. И до воплощения этой мечты осталось всего несколько шагов. А что самое невероятное, осознание этого оказалось подобно второму дыханию.
– Иди скорей, Рахон, – потребовала я, заерзав на илгизите. – Ну же.
Он ничего не ответил и в шаге не прибавил. А войдя в грот, стряхнул меня на каменный пол. После протяжно выдохнул и утер лоб.
– Ты казалась мне легкой, как пушинка, – не глядя на меня, но обвиняюще произнес неучтивый илгизит.
– Это и отличает воина от ученого, – потирая спину, которой проехалась по каменной стене, ответила я. – В тебе нет силы, Рахон.
– Ты забрала последнюю, – ответствовал пятый подручный.
Я промолчала. Моего убеждения он не поколебал, а доказывать истинность своего мнения было лень. И я устроилась на небольшом выступе, удачно заменившем мне стул. После откинулась на стену грота, уперлась в нее затылком и закрыла глаза, но лишь на минуту, потому что тут же родился вопрос:
– Эмселах, где ты взял факел? Твоя сума не могла бы его скрыть…
– Здесь, – ответил илгизит и указал на вход.
Там лежало еще несколько заготовленных факелов. Хмыкнув, я уже собралась снова закрыть глаза, но передумала – стало интересно, что еще у них лежит в гроте, который явно был обычным местом остановки. Оказалось, что здесь есть хворост, несколько тюфяков, даже глиняная посуда и котелок, а к нему мешки с припасами. Маленькие, чтобы провизия не пропала, простояв долго без надобности. Я оценила удобство и предусмотрительность последователей Илгиза. Впрочем, и не впечатлилась. Если бы здесь пришлось жить тагайни, они бы сумели обустроиться не хуже.
Вскоре посреди грота был разведен костерок, нам с Акмаль притащили тюфяки, а мужчины занялись нашим ужином. Это было справедливо уже хотя бы потому, что выглядели они лучше нас с махари. Ну и мы были все-таки важными персонами. В эту минуту я была по-настоящему счастлива, что существует такая замечательная вещь, как неравенство. Дайнани и махари возлежали на соломе, подручный и ученик о них заботились. Всё так, как и должно быть.
– Ты права, – неожиданно произнесла Акмаль, и я подняла на нее изумленный взгляд. – Селек поумнела не сама.
И если до этих слов я лежала, подложив под щеку локоть, то, услышав, о чем хочет говорить махари, села и приготовилась внимать. Она заметила мой интерес, усмехнулась и откинулась на каменную стену. Лицо Акмаль скрыл сумрак, но я видела, как поблескивают в темноте ее глаза, а потом этот едва различимый блеск исчез – она прикрыла веки.
– Она не должна была вернуться, – снова заговорила махари. – Урунжан приговорил Селек. Она забрела в болота, и там ее поймал ползун…
– Ползун?
– Один из детей нашего Покровителя, – ответил мне Рахон, присевший перед костром.
До меня донесся звук наливаемой воды. Тут же вспомнились слова об источнике, и я повернула голову на звук. Тут источника не было, только бурдюк, откуда Эмселах наливал воду в котелок. После откинул его, и я поняла, что бурдюк опустел. Если иной воды не имелось, то смысл беречь питье во фляге стал снова понятен.
– И что же было дальше? – вернув свое внимание Акмаль, спросила я.
– Седьмой подручный отца – Кашым спас ее, – ответила та. – Он отогнал ползуна и вытащил Селек из болота. Она соврала, что заблудилась, и хотела уйти, но Кашым не отпустил. Он заглянул ей в глаза и увидел, что привело Селек в Каменный лес. Тогда он сказал, что не смеет мешать суду Урунжана, но может предложить помощь Покровителя. Селек была согласна на всё. Так она смогла вернуться к Вазаму.
– А смерть Вазама и захват власти в тагане?
– Это было потом, – снова встрял Рахон. – В тот раз Кашым повязал ее клятвой на крови.
– Она услышала, что ей помогут получить власть, и этого хватило верной дочери Белого Духа, чтобы повернуться к нему спиной, – усмехнулась Акмаль.
– Так кто научил ее тому, что надо делать? – снова спросила я.
– Прислужник Кашыма, – ответила махари. – Седьмой подручный говорил с моим отцом, рассказал, кого затянул в свои сети, и махир научил, что надо делать. Я как раз родилась, и он понял, какая судьба ожидает его дочь, – на этой фразе голос Акмаль наполнился гордостью, так что пояснять о судьбе не было смысла.
– Выходит, ей пришлось ждать несколько лет после того, как указали путь, – заметила я. – И всё это время она была под замком и удерживала рядом сына, чем отдалила его от отца и брата.
– Я не знаю, как она заставила Архама быть с ней рядом, – сказала Акмаль. – Я спрашивала, он не сказал. И когда я жаловалась на его мать, ругал меня. Просил жить с ней в ладу, потому что будет на ее стороне, и тогда мы с ним поссоримся. А она наглая! – рявкнула махари и замолчала.
Мне представилось, как скрежетала зубами Акмаль, когда смотрела на самодовольную физиономию свекрови. А ту карикатуру, которую Селек называла картиной, наверное, раз тысячу мысленно надела ей на голову. Признаться, я бы сделала то же самое. Старшая каанша была невыносима. Впрочем, как и махари. Но с последней у нас, похоже, пока восстановился временный нейтралитет.
Рахон, присевший прямо на каменный пол, подкинул хворост в огонь и устало потер лицо.
– Селек уверилась в своих силах, – сказал он. – Она говорила, что всё сделала сама. И добьется большего тоже сама. Только когда Танияр вернул себе челык и Архам помог матери сбежать, ее песни изменились.
– Архам оказался хитрей брата, – произнесла Акмаль.
Я никак не отреагировала на ее слова. Пусть думают что хотят. То, что Танияр позволил брату сбежать, илгизитам знать было лишним. Меня вполне устраивала их откровенность. Впрочем, ничего нового они мне не открывали, лишь подтверждали то, о чем мы и так уже догадались сами, и вносили уточнения. Поглядим, как будут откровенны в ответах на другие вопросы.
– Вы приняли ее только из-за Архама, – уверенно произнесла я. – Селек вам не нужна. Только ее сын имеет значение, только он еще может стать наследником своему брату. Он – тагайни, он – сын Вазама, и он – муж махари.
Беда лишь в том, что уже нет тагана Зеленые земли, который он мог наследовать. Нет Белого камня, который мог принять как муж Эчиль. И нет Песчаной косы, который мог заполучить, если бы Танияр женился на Саулык и умер, не оставив наследника. Ничего этого уже не существовало, зато появился дайнат Айдыгер, где правил род Танияра – дайн и его потомки, но не брат. И если бы Белому Духу было угодно забрать моего возлюбленного в Белую долину до появления у него детей, то Архам не смог бы занять место брата. На трон Айдыгера, который обязательно появится, сможет претендовать любой, на кого укажет шаман. И никак иначе.
Всё, на что могут рассчитывать илгизиты, – это захватить юное государство и посадить там своего ставленника. Архам предпочтительнее остальных, потому что он тагайни, свой. Только вот не примут его люди, потому что сбежал с приговоренной убийцей своего отца к отступникам. Но и этого я говорить не стала. Пусть верят, во что хотят, я свои знания оставлю при себе.
– Однажды мы вернемся туда, и всё станет так, как было предопределено, – произнесла Акмаль с ноткой мрачноватой уверенности.
– На всё воля Создателя, – пожала я плечами.
– Урунжан и его слабые дети ничто перед нами и нашим Покровителем, – с вернувшейся заносчивостью ответила махари.
– Блажен, кто живет сладкими грезами, – произнесла я на родном языке. – Но слеп он, ибо не зрит истины.
– Что ты сказала, Ашити? – спросил Рахон.
– Говорю, что каждый имеет право верить в то, во что хочет, – исказила я смысл всплывшего в памяти высказывания и сменила тему: – Рахон, ты вернешь мне мои украшения?
– Ты получишь много украшений, – ответил пятый подручный.
– Я хочу свои.
– Твои я выбросил еще ночью, – сказал илгизит и подтолкнул ко мне свою сумку.
Я не стала противиться и проверила ее. Украшений и вправду не было, жаль. О «Дыхании Белого Духа» я не переживала, верила, что Отец вернет мне его, когда придет время. А вот филям и серьги были одни из моих любимых. Их мне подарил Танияр.
– Жаль, я их любила, – произнесла я вслух часть своих мыслей и вернула сумку Рахону.
– У тебя будут еще лучше, – заверил он. – И одежда.
Я не ответила. Признаться, мне было безразлично, как они собираются меня нарядить, хоть в платье служанки, лишь бы однажды вернуться домой. На этой мысли я протяжно вздохнула и поднялась на ноги. Чуть покачиваясь от усталости, добрела до входа в грот, тут привалилась плечом к стене и застыла, глядя на ночное небо. Мне было тоскливо. А еще я скучала. И при воспоминании о том, как муж дарил мне потерянные украшения, тоска, притаившаяся за усталостью, дала знать себя в полной мере.
– Скоро я увижусь с Архамом, – с мечтательными нотками произнесла Акмаль, будто в пику моим чувствам.
Я поджала губы, злясь на нее за скорую радость, но вдруг расслабилась и обернулась. А затем и вовсе вернулась на свое место и поглядела на махари.
– Значит, Архам тебе дорог? – спросила я. – Ты смогла полюбить его?
Акмаль вновь не спешила ответить. Я не стала настаивать. Перевела взгляд на огонь и некоторое время следила за тем, как язычки пламени лижут дно котелка, в котором закипало варево Эмселаха. Рахон, похоже, тоже решил воздать должное неравенству и беззастенчиво пользовался положением учителя, отдав всю заботу о нас троих в руки своего ученика.
– Архам был нежен со мной, – неожиданно заговорила Акмаль. – Он красив, и мне нравилось смотреть на него. Когда я ехала в Зеленые земли, то была готова исполнить, что предназначено. Но когда увидела его, поняла, что муж, указанный отцом, мне нравится. Мы неплохо жили. Если бы не его мать, то и совсем было бы хорошо. А когда он ушел, я сначала сильно разозлилась. Он ведь только и сказал, что однажды мы снова будем вместе, чтобы не таила обиду и простила его. Поцеловал и ушел, и больше я его не видела. Когда узнала, что сбежал с матерью и бросил меня, а бы сама могла убить его, так силен был гнев. Потом узнала, что Селек попросила помощи и их забрали в горы, успокоилась. И тогда я начала скучать по нему. Тут я не обманывала. – Махари снова ненадолго замолчала, а потом закончила: – Да, я смогла его полюбить. И скоро мы снова будем вместе.
– А дочь?
– Дочь нас дождется, – несколько резко ответила Акмаль. – Танияр не оставит Белек.
– Не оставит, – согласилась я.
Спрашивать, почему махари не забрала дочь с собой, не стала. И бежать с ребенком на руках неудобно, и эта дорога не для маленькой девочки. Каменный лес, Иссыллык, этот грот. Так что осуждать мать, которая оставила дочь на знакомом ей подворье, где позаботятся и дядя, и первая жена, и прислуга, смысла не имело. И я не осуждала. Только снова подумала, что мы вырастим младшую дочь Архама достойной дочерью Белого Духа. Белек была в надежных руках. Но и этого я, разумеется, говорить не стала, как всё остальное, о чем успела промолчать.
– Не хочу есть, – вдруг произнесла Акмаль и, улегшись на своем тюфяке, повернулась ко всем спиной.
Рахон перевел взгляд на меня. Я прислушалась к себе. Усталость была неимоверной, и голода за ней я тоже особо не ощущала, но решила, что подкрепить потраченные за долгий день силы не помешает.
– Я буду, – ответила я на невысказанный вопрос илгизита.
Он кивнул в ответ и больше на меня, кажется, внимания не обращал. И пока до меня никому не было дела, я вернулась к входу в грот и застыла тут, продолжая вглядываться во тьму. Я видела черные силуэты скал впереди, чьи верхушки упирались в звездное небо, и старалась не думать о том, что завтра мы пойдем через них. Переход должен был быть трудным и тяжелым… Впрочем, этот путь был мне неизвестен, может, всё не так и плохо.
Но об этом я узнаю завтра, а сейчас, закрыв глаза, мысленно перенеслась на благословенную землю Айдыгера, где шумели зеленые леса. Где луга были покрыты сочной травой и цветами, где несла свои воды серебристая Куншале, и где остались близкие и ставшие дорогими мне люди. Но главное, там осталась моя душа, и она витала сейчас рядом с мужчиной, для которого билось мое сердце.
Как он там? Что делает в эту минуту? Тоскует ли по мне так же сильно, как я по нему? Наверное, да. Наши чувства созвучны друг другу. Но в чем еще я была уверена, так это в том, что миновавший день был прожит моим супругом не впустую. Получив от меня неизвестные в уравнение, дайн уже приступил к его решению. И каким путем пойдет ясный разум Танияра, я не бралась сказать. Ему не требовалось подсказок и наставлений, всё это наш правитель получил еще в период обучения. Теперь же стремительно двигался вперед, освобождая скрытое в нем, что было недоступно многим в Белом мире из-за закоснелости убеждений. Дайн Айдыгера шел собственным путем, и я была счастлива идти рядом с ним, быть соратником, помощником, другом, а главное, любящей его женщиной.
– Однажды я вернусь к тебе, – прошептала я, открыв глаза. – Однажды мы соединимся, и уже никогда наши пути не разойдутся. Танияр…
– Ашити.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела Эмселаха. Он стоял за моей спиной и держал в руке миску с варевом. После протянул ее мне и, не дожидаясь какого-либо ответа, развернулся и ушел к костру. Я посмотрела на глиняную миску в своих руках, усмехнулась и последовала за учеником пятого подручного.
Акмаль, казалось решившая спать, уже ела. Она подвинулась ближе к огню, скрестила ноги и сосредоточенно работала ложкой, глядя в свою миску. Разговаривать она, похоже, была не настроена. Впрочем, никто и не заговаривал с махари. Рахон ел свою порцию, Эмселах, взяв свою миску, отошел в тень и устроился там. Я присела на тюфяк, зеркально отобразила позу Акмаль и принялась за ужин.
– Завтра дорога будет лучше, – неожиданно заговорил Рахон. – Во второй половине дня мы придем в Дэрбинэ, там переночуем, а следующим утром отправимся в Даас.
– Почему не завтра?
– Если завтра пойдем, то подниматься придется в темноте. Опасно, – ответил пятый подручный.
– Понятно, – кивнула я и продолжила трапезу.
И снова его дар бессилен. И вроде бы родные места, дорога, известная до мелочей, но идти опасно. Очередные жуткие создания Илгиза, которых нельзя трогать? Хотя… Это же путь в самое сердце Дэрбинэ, в вотчину великого махира. Возможно, подъем в этот каменный город и вправду сделан настолько неприступным, что даже свои не могут пройти по нему, когда им заблагорассудится. Даже любопытно увидеть этого «патриарха» и оценить его возможности. Впрочем, поглядеть было интересно не только на каменный Даас, но и на поселения на равнине Дэрбинэ, как и на столицу илгизитов с тем же названием. Но только в целях расширения кругозора и не больше.
