Юлия Бекичева
Вера Алентова. Москва слезам не верит…
Любовь и уважение, терпение и готовность к компромиссу, здоровое чувство юмора и дар прощения – вот некоторые составляющие крепкого семейного союза. Но это только в теории все получается гладко. Жизнь на то и жизнь, чтобы быть процессом живым, непредсказуемым, простым и сложным одновременно. Мыслящий человек учится всегда, в том числе, искусству отношений – с людьми, с собой. Он неизбежно спотыкается, отчаивается, уходит, осмысливает, собирается с силами, возвращается, преодолевает.
Кажется, именно эта кропотливая внутренняя работа помогла народной артистке РФ, российской и советской актрисе театра и кино Вере Валентиновне Алентовой и народному артисту РСФСР, кинорежиссеру, сценаристу, продюсеру, советскому и российскому актеру театра и кино Владимиру Валентиновичу Меньшову сохранить «мы» и не потерять индивидуальность, остаться верными своему чувству и выбранной профессии, не разменять талант на мелочи и заслужить симпатию и уважение миллионов зрителей.
Полвека вместе, даже если порознь – дома, на сцене, на съемочной площадке. Вроде бы все как у обычных людей, и все-таки несколько иначе. Ведь, говоря словами классика: «Артисты – странные люди. Да и люди ли они вообще?».
Завтра была война
Включаю телевизор, всматриваюсь, вслушиваюсь в происходящее на экране. Известный российский журналист беседует с актрисой Верой Алентовой.
– Хоть вы всегда подчеркиваете в интервью, что очень ценили, любили и любите свою маму, мне показалось, что у вас серьезная на нее обида.
– Обида?
– Да.
– Это вам показалось.
– Мама отправила вас на завод…
– Мама правильно сделала. Я считаю, родителей не судят. Тем более, зная, как мы с мамой жили… Всем, что я умею, обязана ей. Поэтому у меня никаких обид быть не может. Ни малейших.
– Но когда ребенок в детстве не получает достаточно внимания, когда ребенок не получает сладкого…
– Мама ведь не давала мне денег на сладкое не потому, что хотела наказать, а, потому, что нужно было, чтобы были деньги на хлеб.
Многим из нас, рожденным в восьмидесятые, девяностые, двухтысячные годы, к счастью, трудно представить себе, что такое военное время, умирающие от голода и работающие на износ в тылу люди, что такое послевоенная разруха, нищета и, каково это – остаться в еще не оправившейся от потрясения стране вдовой с маленькой дочерью на руках.
Город Котлас – районный центр на юге Архангельской области России, расположенный в 570 км к юго-востоку от Архангельска и в 980 км к северо-востоку от Москвы. Именно здесь жили и работали будущие родители Веры Алентовой. С черно-белой фотокарточки смотрит на нас миловидная, хрупкая, преисполненная достоинства Ирина Николаевна Алентова, еще совсем молоденькая актриса Котласского драматического театра.
Ирина Николаевна Алентова – мать Веры, актриса Котласского драматического театра
«Базировался театр в невысоком одноэтажном деревянном здании клуба „СовКино“. Само здание – с печным отоплением, без подсобных помещений, без водопровода. Зрительный зал был маленьким, сцена не оборудована».
И все бы ничего, если бы не война.
Начинавший свой творческий путь в Котласском театре, прослуживший здесь с 1940-го по 1944 год коллега Ирины Алентовой, народный артист РСФСР Иосиф Николаевич Конопацкий вспоминал:
«О начале войны мы узнали, будучи на гастролях в городе Сольвычегодске. Был чудесный летний день. Мы играли на открытой площадке в саду „Чужого ребенка“ Василия Шкваркина, а вечером пришли играть в Дом культуры „Как закалялась сталь“ по роману Николая Островского. Сидели в большой комнате и гримировались перед началом спектакля, и вдруг вбегает наш администратор со словами: „Товарищи, товарищи, слушайте“, включает радиотарелку, и мы слышим перечисление областей, в которых объявлено военное положение. Началось бурное обсуждение этого события. Оптимисты говорили, что война закончится за три месяца, пессимисты – что война не кончится раньше нового года. И никто не мог даже представить себе, сколько лет продлится эта война и какие ужасные будут последствия. И сразу же на другое утро два человека должны были явиться в военкомат. На протяжении четырех лет работники уходили из театра на фронт».
Всю войну Ирина Николаевна Алентова работала в Котласском театре. Условия работы были очень суровыми. Мерзнущие, поеживающиеся от холода зрители сидели зимой в выстуженном зрительном зале в верхней одежде и шерстяных рукавицах, в то время как артисты выходили на сцену налегке.
«Мы играли почти все новые пьесы, которые появлялись в то время, а также русскую и зарубежную классику, – вспоминал Иосиф Владимирович. – Играли не только на театральной сцене, но и на территориях промышленных предприятий, госпиталя, на площади железнодорожного вокзала. Зима 1941 года выдалась самой страшной за все время войны. Люди умирали от голода, как мухи. Еды не было никакой. По карточкам давали немного хлеба, и все. По утрам по городу ездили сани и собирали на железнодорожном вокзале, на пристани, на базаре тела умерших. Театр был прикреплен к какой-то столовой, и мы ходили туда за едой каждый день. После репетиций все в театре выстраивались с бидончиками в очередь, и дежурные разливали „болтушку“ – это мука, разведенная водой. На работающего полагалось две порции, на иждивенца – одна. „Болтушку“ разливали двое: один дежурный мешал ее длинной палкой с развилками, а другой разливал порционным черпаком. Потом они менялись, поскольку мешать было тяжело. Все пристально наблюдали за перемешивающим и время от времени покрикивали на него: „Мешай, мешай, чтобы гуща на дно не оседала!“».
Голодные, измученные, невзирая на трудности, сотрудники театра перевыполняли план, работали с прибылью, которую отдавали на нужды обороны. Играли спектакли и в свои выходные дни. Вырученные средства и личные накопления жертвовали в фонд помощи детям фронтовиков.
Отработав на сцене, худенькая, изящная, старающаяся не унывать Ирина Николаевна шла подрабатывать на фабрику (там худо-бедно платили и выдавали продуктовые карточки), по ночам пришивала пуговицы на солдатские рубахи и кальсоны. Юлия Меньшова, дочь Веры Алентовой и Владимира Меньшова и внучка Ирины Алентовой, сказала в одном из интервью:
«Уже в мирное время, хоть и была удивительной рукодельницей, бабушка иметь дело с пуговицами не любила. Слишком тяжелы были воспоминания».
После войны большая группа артистов и сотрудников Котласского драматического театра была награждена медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». В числе награжденных – Ирина Николаевна Алентова.
Даже в самые страшные, самые голодные годы жизнь текла по своим законам. Никто не мог запретить людям любить друг друга, создавать семьи, рожать детей. Так в 1942 году в семье Валентина Михайловича Быкова и Ирины Николаевны Алентовой родилась дочь, нареченная в честь бабушки – Верочкой.
«Ничего я про папу не помню, ничего не знаю. Осталось только ощущение близкого человека», – скажет спустя много лет в одном из интервью Вера Валентиновна. И лишь из немногочисленных источников можно узнать: был актером, преподавал актерское мастерство в местном городском театре Котласа. Радоваться семейному счастью Валентину Михайловичу долго не довелось.
«Папе было 28 лет. Совсем молодой. Он сильно простыл и умер от воспаления легких».
Разом осиротели две женщины – взрослая и маленькая. После обрушившегося на семью горя о сладкой жизни не могло быть и речи.
Валентин Михайлович Быков – отец Веры Алентовой
Жила-была я
Жизнь артистов такова, что им часто приходится переезжать с места на место. Так было и с семьей Быковых – Алентовых. Вскоре после смерти мужа Ирина Николаевна вместе с дочерью переехала на Украину, в Кривой Рог. Будучи подростком, Верочка еще вернется туда, где родилась, где отец держал ее на руках, и запомнится ей, как, сидя зимой на мостках, полощут женщины онемевшими руками белье в студеной воде, как хрустит оно, высохшее на морозе. Запомнится ей кипенно-белый, слепящий снег, который никогда не бывал грязным, даже когда по нему проезжали машины.
На Украине, как и в Котласе, мама будущей народной артистки трудилась не покладая рук: служила в театре и подрабатывала в пошивочном цехе – пришивала крючки, ненавистные пуговицы, обметывала петли. Эта монотонная, совсем не творческая работа помогала семье удержаться на плаву, ведь в театре зарплату задерживали на… девять месяцев.
«Жили мы тогда довольно скромно, если не сказать – нище, – вспоминает Вера Валентиновна. – Черный хлеб с подсолнечным маслом был моим любимым лакомством».
В послевоенное время многие семьи не могли позволить себе не только необходимые продукты питания, но и, тем более, игрушки. Вот и у будущей артистки куклы были не фабричные, а самодельные, картонные. В первый класс девочка пошла в платье, перешитом из маминого фланелевого халатика. Но не столько это удручало маленькую Веру…
«Дважды я стащила у мамы деньги. Голодной я не была никогда. Таких воспоминаний у меня нет. Но, лишенная конфетных радостей, я страдала. Как-то раз увидела мамину сумочку и взяла из нее рубль. Купила мороженое и, давясь, съела его в парке. На следующий день я снова взяла рубль и снова купила мороженое. В то время два рубля – сумма значительная. Мама заметила пропажу и устроила мне взбучку. Но дело даже не во взбучке, а в том, что после она горько плакала и долго переживала случившееся. Мама плакала потому, что была не в состоянии обеспечить меня лакомствами и я вынуждена была украсть у нее. Она все понимала».
Остались в памяти Веры маленькие квадратные шоколадки, принесенные и предусмотрительно спрятанные в башмачок Дедом Морозом, и первая елка, которую принесли совершенно незнакомые люди, узнав, что здесь проживает маленькая девочка.
«Я не понимала, зачем в доме дерево. Никакой радости я не испытала. Больше елки в детстве у меня не было. Мы с мамой не могли себе это позволить. Помню, когда я училась в седьмом классе, в театре, где служила мама, умер актер. В гробу его обложили еловыми ветками, и с тех пор в моем сознании запах елки стал ассоциироваться с похоронами. Став мамой, я начала наряжать елки для дочери, но всегда с трудом это переносила. А потом, мне на радость, появились искусственные деревца. Стала украшать их».
Какой бы возрастной рубеж мы ни перешагнули, детство то и дело возвращается к нам – во снах, в воспоминаниях. Воспоминания эти отнюдь не всегда переполнены радостью, от иных нас бросает в краску, и мы вновь, как когда-то, переживаем стыд, сожаление, вину. Есть такие воспоминания и у Веры Валентиновны:
«Я была маленькой, мы жили в доме возле трамвайной остановки. Однажды на этой остановке появилась женщина, продававшая конфеты с лотка. Когда я увидела конфеты – а их было много и все они были разные, – я решила подружиться с лоточницей. Другие дети бегали вокруг дома, затевали какие-то игры, я же стояла и налаживала отношения с новой знакомой, втайне надеясь, что меня угостят. В тщетных ожиданиях прошли три дня. Я поняла – угощения мне не дождаться, и подумала, что, если тихо возьму одну конфетку, моя собеседница, возможно, этого не заметит. Дождавшись, когда она отвернулась, я стянула конфету и быстро ее съела.
После содеянного я не могла приблизиться к этой женщине. Пробегала мимо, краснея, а она окликала: „Верочка, я по тебе скучаю. Что же ты не подходишь?“.
Мне было ужасно стыдно. Казалось, она знает о краже».
Котлас – город, в котором родилась и выросла будущая актриса Вера Алентова
В то же время Вера Валентиновна вспоминает, как однажды, когда она была в пионерлагере, во время полдника ей, как и всем ребятам, дали «наполеон».
«Я знала, что мама очень любит это пирожное. Мне захотелось порадовать ее. Помню, как сломя голову бежала через весь город и несла я ей этот кусочек. Я обожала маму и, даже когда родилась Юля, то и дело просила дочь: „Оставь это бабушке. Она любит“. Юля восклицала: „И я люблю!“. А я говорила: „У тебя все впереди, а у бабушки, к сожалению, почти все позади“».
Как бы ни было сложно, если ребенок растет в любви, детство – пора беззлобная, благодарная, счастливая. Это незаметные взрослому глазу, но так радующие детей мелочи, умение быть счастливым, это школа и двор, где можно играть со сверстниками и ребятами постарше, ставить спектакли, изобретая костюмы и декорации из подручного материала: старых кастрюлек, веточек, занавесок, это возможность приглашать на первую в жизни премьеру взрослых и чувствовать себя настоящей артисткой.
«Я еще не вполне осознавала это, но бацилла театра попала в меня лет, наверное, в восемь, – вспоминает Вера Валентиновна. – Однажды мама взяла меня с собой на службу. В заявленном в программе спектакле был задействован ребенок, но по какой-то причине девочка, занятая в роли, не смогла в тот вечер выйти на сцену, и коллеги уговорили маму доверить эту роль мне. Мама согласилась».
На смену любому празднику приходят будни. Отыграв спектакль, выходили на поклон артисты, аплодировали зрители, мама и дочь возвращались домой. Наутро мама снова уходила на работу, Вера же коротала время одна.
«Как чувствует себя маленький ребенок, когда остается в одиночестве? Мышей боялась. Мама учила меня: „Ты топни ножкой, мышка и убежит“, но зверьки угрозы во мне не видели. Когда заболела малярией, должна была самостоятельно принимать горькое лекарство акрихин. Я следила за стрелочками, бегущими по циферблату, и исправно это лекарство принимала».
«Страшное детство у Веры, – заметил в одном из интервью Владимир Валентинович Меньшов. – Когда она мне все это рассказывала, я обещал: „Ничего. У нас все будет. Я тебя и в Париж отвезу, и виллу тебе куплю“. Легкомысленно, безответственно я это обещал. Но я счастлив, что выполнил многое из обещанного и зрелые годы Вера встречает в достатке».
Сама же Вера Валентиновна уверена: «Важно не то, как относятся к происходящему и происходившему с нами окружающие, важно то, как мы воспринимаем это сами».
Самодисциплина, чувство собственного достоинства, умение довольствоваться малым и радоваться этому – все эти качества были воспитаны в Алентовой в очень ранние годы. А еще девочка умудрилась найти общий язык с одиночеством или, лучше сказать, с благостной уединенностью. Ведь, уединившись, можно часами читать книги, анализировать, фантазировать, учить текст роли. Это состояние некоторой закрытости, по свидетельству самой актрисы, было свойственно ей всегда.
Начав обучение на Украине, продолжив его в Узбекистане и успешно окончив школу в Барнауле (административный центр Алтайского края), Верочка все чаще появлялась с мамой в театре, помогала ей за кулисами, смотрела спектакли и все сильнее проникалась окружающей ее атмосферой.
Когда будущей актрисе исполнилось 15 лет, в жизни Быковых – Алентовых произошли значительные изменения: ее мама наконец обрела свое женское счастье – вышла замуж за коллегу, артиста Барнаульского драматического театра. Трудно далась девочке необходимость делить маму с другим человеком, но то, что это необходимость, Вера поняла сразу. Ведь однажды она повзрослеет, заживет своей жизнью, а мама может остаться совсем одна.
«Отчим был хорошим человеком. Именно он рассмотрел во мне актерские задатки. Мама же хотела, чтобы я стала врачом. Мама была сложным человеком, рано осталась сиротой, росла без матери, с трех лет воспитывалась мачехой – это определенным образом повлияло на ее характер. Даже испытывая сильную любовь ко мне, она боялась лишний раз проявить нежность, приласкать, поцеловать… Между нами всегда ощущалась огромная дистанция, но это не мешало нам любить друг друга».
Вера Алентова в детстве.
«Мы росли, как трава во дворе. Моя мама была актрисой, но все свободное время подрабатывала в пошивочном цехе. Мой отец умер рано, когда мне было четыре года, и мама растила меня одна. Сегодня я понимаю, что мы – сами того не желая – нанесли урон вашему поколению. Мы, дети военного времени, росли в жутких условиях…»
(Вера Алентова)
Как не понять чувств женщины, пережившей тяжелое детство, прошедшей тяготы войны, познавшей вдовство, изматывающий труд, радость и в то же время неблагодарность своей профессии. Как не понять ее беспокойства о единственном ребенке, ее желание, чтобы дочь освоила ремесло, которое бы кормило Веру в любое, самое тяжелое время, ведь будущее так непредсказуемо, а искусство – далеко не всегда синоним сытости. Это Ирина Николаевна знала как никто другой.
