Юлия Арниева
Наследница долины Рейн
Глава 8
После неудачного посещения соседнего городка прошло уже три дня. Всё это время я без устали исследовала пустующие комнаты, обнаружив в одной из них тайник в стене, в котором лежал мешочек с тремя фарингами и любовной запиской от некой Летты. Находке я была рада, ведь после закупа необходимых продуктов в моём кармане грустно звенела горстка медных монеток, на которые можно было купить лишь пять булок серого хлеба, три литра молока и одну тушку птицы. Две других комнаты порадовали меня хорошей, крепкой обувью, которая пришлась мне впору, и тёплой курткой, её требовалось починить, но всё же она была ещё вполне сносной.
Кстати, я разобралась с горячей водой, и теперь за два часа до принятия ванны я в небольшой каморке за кухней растапливала печь, которая, в свою очередь, нагревала бак. А вот воду в него заливал Шилох, оставшийся вместе со мной в поместье. Пить старик не бросил, но делал это умеренно и вечерами, когда был уверен, что я его уже в дом не позову. О том, что он всё же употреблял, указывала лёгкая помятость и отёчность лица, неприятный запах и жажда. Учить и совестить взрослого человека я не видела смысла, пока его пагубное пристрастие мне не вредит, да и помощь от мужчины была, поэтому мы мирно с ним сосуществовали. Шилох управлялся с делами, где требовалась мужская сила, в благодарность за работу я его кормила. Не знаю, как долго эта мирная и спокойная жизнь ещё продлится, но что-то неясное меня подгоняло, настойчиво шепча быстрее покинуть это место. И я искала, я была уверена, что у сиделки был тайник, и то, что в нём хранится, мне обязательно понадобится, но вчерашние поиски тоже ничего не дали…
– Мадам! Ох, мадам Делия! – пронёсся мимо окна Шилох, перепугав меня своим очумелым, невидящим взглядом. Мужчина, влетев в холл, ошеломлённо крутил головой и казался мне растерянным.
– Что случилось? – потребовала, заглядывая за спину старика, но за ней никого не было, на улице всё так же светило солнце, а розовые кусты вроде бы стали шире и гуще.
– Ох, мадам, Мари с матерью… ведьмой этой и сестрицей своей в доме угорели, – выпалил привратник, найдя меня взглядом, как будто чуть успокоился, – сосед приехал… поведал. Госпожа, мне бы в деревню, похоронить надобно… говорил им заслонку открывать, а нет, всё забывали.
– Иди, конечно, – отпустила привратника, которому, впрочем, и не могла запретить, так как жалования я ему не платила и об этом сразу предупредила.
– Я, как управлюсь, вернусь, – пообещал старик, шустро разворачиваясь, на ходу добавив, – воды в бак залил и дрова готовы, вы уж сами, госпожа, в кухоньку занесите.
– Не волнуйся, я справлюсь, – заверила мужчину, провожая взглядом сгорбленную спину. Каким бы ни казался Шилох нечутким и закостенелым, всё же смерть жены и её родных выбила из-под его ног почву.
Дождавшись, когда привратник скроется за раскидистым деревом, безрезультатно прогоняя мысли о возмездии, я заперла входную дверь и снова отправилась в комнату сиделки. И спустя час, ругаясь как заправский разбойник, пыхтя и отдуваясь, наконец сдвинула массивный шкаф, принялась исследовать каждый скрывавшийся за ним кирпичик. Но всё было впустую, тайник не нашёлся, а чтобы разобрать поместье по камешку… на это уйдёт слишком много времени, а его у меня нет.
Оставив комнату в полном хаосе, я, едва поднимая ноги, отправилась на кухню, выпив там чай (есть совсем не хотелось), двинулась в свои покои. День давно подошёл к концу, на улице ни зги не видно, а в поместье на холме во всех комнатах до сих пор горел свет, привлекая ненужное мне внимание. И только спустя ещё час, разобравшись с домашними делами, умывшись и сменив платье на ночную рубаху, я улеглась в постель и ещё долго невидяще пялилась в темноту, пока сон не сморил меня.
Утром, как обычно, приведя себя в порядок, быстро выпив чаю с бутербродом, я отправилась на очередные поиски, вот только на этот раз решила начать с первого этажа, минуя жилые графские покои. Кладовка и погреб мной были давно исследованы и туда я не стала заглядывать, а вот прачечная, бывшие комнаты Мари, Ниты и две пустых я ещё не проверяла.
В небольшой прачечной управилась быстро, там было сыро, и я сомневалась, что кто-то рискнул бы оставить в ней хоть что-то мало-мальски ценное. Комнаты Мари и Ниты я сегодня решила исключить, навряд ли Ора прятала бы письма у них под носом, а вот две пустующие комнаты для слуг я решила тщательно обследовать. И в первой же клетушке мне повезло, я обнаружила небольшую выемку в стене за полкой, туда, судя по пыли, давно никто не заглядывал. В маленьком мешочке кто-то, бережно укутав в несколько слоёв мягкой шерстяной ткани, хранил небольшое, с голубым камешком, медное колечко. Для кого-то оно наверняка было настоящим сокровищем, жаль, что сейчас не узнать, кому это украшение принадлежало, я бы с радостью его отдала. Убрав находку на место, я ещё час рассматривала стены, потолок, пол, немногочисленную мебель, но больше в этой клетушке ничего не нашла.
Во вторую комнату я заходила, не надеясь на чудо, но именно когда, казалось бы, уже ничего хорошего не ожидаешь, я, неловко подвернув ногу, сдвинула треклятую доску. Под обшарпанной половицей лежала большая деревянная шкатулка, рядом с ней находился мешочек, в котором что-то радостно и призывно звенело, а укутанная в холщовую ткань бархатная коробочка пряталась в глубине пола. Только неимоверным усилием воли я, собрав находки в охапку, потащила их в свои покои, чтобы там в привычной обстановке, наконец, увидеть, что же так тщательно прятала Ора. В том, что этот тайник принадлежал сиделке, я была уверена.
– Так и знала! – зло усмехнулась, положив на стол двадцать седьмое письмо от Фрэнка к Оре. Я не сомневалась в том, что мой муж – умелый манипулятор, но чтоб настолько искусно, ни разу не написав прямо, обещать влюблённой девушке место своей жены, это надо быть виртуозом эпистолярного жанра. Теперь стало понятно, откуда в сиделке было столько ненависти к Дель, ведь она занимала её место, место рядом с любимым человеком, которого Ора так неистово желала.
Но, к сожалению, в огромной пачке пожелтевших от времени и парочке новых писем ничто не указывало на то, что муж причастен к отравлению Дель. О жене было сухо и мало написано, он интересовался её здоровьем, и только. Ни слова о микстуре, лекаре и прочих, связанных со смертью фраз.
Осторожно вернув письма обратно в шкатулку, решив прихватить их всё же с собой, мало ли где они пригодятся, я открыла небольшой мешок, высыпав из него на стол не менее двух сотен фарингов. Эта находка меня несказанно порадовала, теперь можно уехать в Ранье, снять комнатку, найти какую-нибудь работу и нанять сыщиков, чтобы следили за семейкой Доуман. Вдоволь полюбовавшись серебряными монетками, я собрала их обратно в мешок. И тут же взялась за бархатную коробочку… там были украшения, некогда принадлежавшие матери Дель, после и самой девушке. Осторожно проводя пальцем по сверкающим граням драгоценных камней, я вспоминала, какая красивая была мама в шелковом платье и в этом колье, когда она с отцом отправилась в театр.
Из грустной задумчивости меня вывел крик Шилоха в саду. Быстро спрятав сокровища в стол, я, помахав в окно рукой, направилась к выходу.
– Мадам Делия… я… вы уж простите, что так, но дом оставлять без присмотра негоже, – заговорил старик, стоило мне только открыть дверь, – дом добрый.
– Ты хочешь вернуться в деревню? – догадалась из бессвязного разговора привратника, чего он хочет.
– Ну так… там и вдовушка одна есть, – промямлил старик, – вы это… не беспокойтесь, я буду приезжать, воду в бак наливать, дрова колоть…
– Отвези меня в Диншоп, – прервала мужчину, быстро принимая решение, – я сейчас соберусь, твой сосед Серого одолжит?
– Так, конечно, – живо отреагировал Шилох, обрадованно улыбнувшись, – так что, сговорились? Я раз в три дня буду в поместье заглядывать.
– Нет, Шилох, поеду я, здесь мне делать нечего.
– Ну… как скажете, госпожа. Я вот, нашёл под матрасом Мари, отродясь у неё столько не было, – проговорил старик, подав небольшой мешочек, – там десять фарингов, уж не знаю, сколько она уворовала у вас, да только что есть – всё вам отдал.
– Спасибо, Шилох, держи, это тебе за помощь, – мягко улыбнулась и, вытащив три серебряные монетки, положила ему в мозолистую ладонь, – когда двуколка будет готова?
– Через час, госпожа… благодарствую, – рвано выдохнул Шилох и, быстро развернувшись, поспешил к воротам. Я тоже поторопилась в дом, требовалось собрать немногочисленные вещи, спрятать в разных местах фаринги и украшения, а также приготовить перекус в дорогу.
– Готово, госпожа, – сообщил мужчина, появляясь в дверях дома. Я как раз только спустила последний из чемоданов, с которыми и доставили Дель в это поместье.
– Отлично, – кивнула, чуть помедлив, проговорила, – ты, как вернёшься, сюда поезжай, продукты забери, а то испортятся. Дом закрой да проверь все окна и двери и больше не ходи сюда, а то мало ли, хозяин вернётся и накажет за своеволие.
– Что вы, мадам, я ни в жизнь.
– Знаю, Шилох, просто беспокоюсь. И не позволяй больше помыкать собой. Как там вдовушка? Хоть нравом добра?
– Хорошая баба, умная, работящая, и сынок имеется, – расплылся в мечтательной улыбке старик, помогая мне забраться в двуколку. Затем он быстро уложил чемоданы и, прикрикнув на старого знакомца, направил лошадку по жёлтой глинистой дороге.
Глава 9
В этот раз мы выехали в Диншоп после полудня, и солнце уже вовсю припекало, а поднявшаяся пыль то и дело попадала в глаза. Ехать было жарко и душно, сегодня так парило, что неминуемо случится гроза. И я очень надеялась, что к этому моменту я уже зайду в вагон поезда, который увезёт меня в Ранье.
Время от времени подскакивая на особо больших ухабах, невидяще рассматривая унылый пейзаж, краем уха я слушала незатейливый мотив в исполнении Шилоха, с волнением и радостью предвкушала скорые перемены. Удивительно, но меня не страшила неизвестность, не пугало осознание, что еду прямиком в жадные лапы семьи Доуманов. Сейчас во мне преобладала твёрдая уверенность, что с сегодняшнего дня непременно всё изменится к лучшему.
До Диншопа мы добрались быстро, не знаю – или я была настроена поскорее покинуть это место, или Шилох подгонял Серого, спеша вернуться в деревню к своей вдовушке. Но уже через час я, держа в руках крохотный билетик, прощалась со стариком.
– Вы, госпожа, осторожней будьте, эти поезда ненадёжны, слышал, с рельсов сходили, – напутствовал меня привратник, сдвинув лохматые брови к переносице, – а ежели вернётесь в поместье, зовите меня, чем могу, подсоблю.
– Хорошо, и ты будь осторожен, да и пить бросай, – ласково улыбнулась мужчине, вдруг почувствовав тихую грусть от расставания с этим добродушным человеком, – ну ладно, поезжай, а то вдовушка, поди, заждалась тебя.
– Здравия вам, госпожа, – пожелал напоследок Шилох, быстро покидая небольшое здание вокзала. Проводив старика мутным взглядом из-за застилавших глаза слёз, я дождалась, когда чуть сгорбленная фигура скроется за колонной, отправилась сдавать свой багаж на хранение. До отправления было ещё три часа, и я планировала присмотреть себе пару юбок, те, что у меня имелись, пора давно выбросить. Куда подевалась одежда Дель, я могла только догадываться.
– Мадам! Мадам! Купите! Последние новости! – закричал мальчишка, стоило мне выбраться из душного здания на небольшую привокзальную площадь.
– Сколько?
– Три сима!
– Давай, – вручила парнишке четыре медяка, один из которых он тут же ловко спрятал в карман.
– Свежая газета! Последние новости! Барон Торс погиб под колёсами автомобиля! – продолжил выкрикивать разносчик газет, рванув в сторону краснощёкой женщины. А я, скрутив покупку в трубочку, направилась к небольшому магазинчику, вывеска которого указывала, что там можно было приобрести практически всё – от дамских чулок до шляпки.
Опасливо всматриваясь в хмурые, насмешливые и надменные лица мужчин, надеясь не встретить знакомых констеблей, я, лавируя между спешащими и праздно разгуливающими людьми, наконец добралась до нужной мне лавки. Дверь, на вид тяжёлая и массивная, удивительно легко мне поддалась, тотчас открывая передо мной прекрасный мир нарядов и прочих женских радостей.
– Я могу вам чем-то помочь? – тотчас обратилась ко мне женщина лет тридцати шести, пышнотелая, цветущая и приятная на вид. На ней был красивый голубой жакет, который выгодно подчёркивал её большую грудь и узкую талию. А юбка в пол из такой же ткани плавно ниспадала с широких бёдер, добавляла статной красавице пикантной привлекательности.
– Да, мне нужен такой же костюм, что и на вас, – произнесла, беглым взглядом окинув небольшое помещение.
– Ооо, я знала! – вдруг радостно выкрикнула женщина, возбуждённо заметавшись по комнате, – знала, что и в этом захудалом городке есть тот, кто по достоинству оценит этот наряд! Мадам…
– Делия, – растерянно улыбнулась даме, которая всего за пару секунд взгромоздила на прилавок не менее десяти жакетов и юбок, сшитых из разных тканей.
– Мадам Прю, – коротко и быстро представилась женщина, тотчас схватив первый костюм, – бакановый? Нет, вы такая бледненькая, так… алебастровый люкзор? Нет, вы потеряетесь в этом цвете. Может, бланжевый? Да, он идеально подходит! Идите, идите за ширму, снимайте этот кошмар, что на вас сейчас надет.
Поддавшись порывистости, заразившись кипучей деятельностью мадам Прю, я, подхватив подол своей юбки, тотчас рванула за ширму. Там быстро скинула с себя юбку, рубаху и бархатную курточку с рукавами буф, которые делали меня похожей на вешалку. Я едва успела прикрыть стратегические места, но от цепкого взгляда ворвавшейся в небольшую примерочную всполошившейся женщины ничего не укрылось.
– О нет! Это тоже снимайте, – приказала мадам Прю, указав пальцем на мою сорочку и панталоны, – мадам Делия, ваши формы так малы, что негоже их скрывать под этой несуразной серой тряпкой!
Усмехнувшись вслед раскомандовавшейся женщине, я всё же стащила с себя панталоны, доходившие мне до колен, и сорочку, которую и правда давно пора было выбросить, и замерла в ожидании.
– Вот эти будут в самый раз, – через минуту влетела в примерочную мадам Прю, вручив мне сорочку из нежного хлопка с кружевной отделкой на груди, длиной доходившую мне до середины бедра, и панталоны из того же хлопка и кружева, которые больше были похожи на трусики. Не уверена, что приличные дамы Диншопа сейчас надели бы такое, но я носила куда развратнее, по нынешним временам, нижнее бельё, так что если мадам Прю и ожидала от меня чопорного вскрика, то она глубоко просчиталась.
– Замечательный комплект, – проговорила, нырнув в чуть широковатую для меня сорочку, – какая мягкая и нежная ткань, мадам Прю, вот здесь для самых смелых можно увеличить ширину кружев.
– О да, мадам! – обрадованно воскликнула женщина, в её глазах вспыхнул огонёк любопытства, который она тотчас поспешила погасить, – мадам Делия разбирается в женских платьях?
– Нет, – натянуто рассмеялась, осознав, что ляпнула лишнее, – Кастелия – тёплая страна, и дамы там вынуждены носить чуть меньше одежды под платьем.
– Мадам Делия была в Кастелии? Я слышала, там женщины оголяют лодыжки?
– Нда… жаркая страна, – промямлила, торопливо надевая на себя жакет и юбку, чтобы ещё чего лишнего не сболтнуть. Мало ли что сейчас носят кастелийские женщины, отец рассказывал об их нарядах больше семи лет назад.
– Ну вот, в самый раз, – удовлетворённо протянула мадам Прю, окинув меня придирчивым взглядом, – чулки сейчас принесу, а туфли можно поменять в обувной лавке Имона, он недорого берёт и ревностно следит за модой в столице.
– Благодарю, мадам Прю, сколько с меня? – спросила, складывая свою одежду в аккуратную стопочку, решив оставить её здесь. Всё же правильно подобранный наряд придаёт любой женщине уверенности, а мне она сейчас не помешает.
– Так… два фаринга и тридцать четыре сима, – произнесла мадам Прю, чуть помедлив, добавила, – за шляпку возьму немного, тогда всего выйдет три фаринга.
– Я примерю, – вежливо улыбнулась женщине, принимая небольшую, симпатичную шляпку, спустя минуту произнесла, – беру.
Отдавать три серебряных монеты, на которые я могла прожить не меньше месяца в Диншопе, оплачивая комнату и продукты, было немного жаль, но, как всем известно, «встречают по одёжке», а в старом, местами штопанном наряде я мало чего добьюсь, да и полагаю, что меня даже слушать бы не стали. Поэтому я решительно вложила в пухлую ладонь женщины три фаринга и, больше ни на секунду не задерживаясь, направилась к выходу.
Прощались с мадам Прю обе довольные друг другом: я тем, что в первой же лавке нашла подходящий мне наряд, мадам Прю тем, что продала экстравагантный костюм, который ни одна дама Диншопа не рискнула бы надеть.
– За часовой мастерской лавка Имона, – подсказала женщина, махнув в сторону невысокого здания, за которым высилась кирпичная башня с небольшими оконцами, – скажите, что от мадам Прю, он возьмёт недорого.
– Спасибо, – поблагодарила женщину, ускоряя свой шаг, иначе мадам так и будет выкрикивать мне вслед наставления, привлекая ко мне ненужное внимание. И спустя пять минут я наконец нырнула за угол, прячась от сверлящего мою спину пытливого взгляда. Но не прошла и пары шагов, как вдруг праздно прогуливающиеся дамочки, дети и мужчины неожиданно резко устремились к невысокому постаменту, который разместили возле двухэтажного здания конторы, невольно увлекая меня в свой поток.
– Говорят, он напал на барона, – взволнованно прошептала девушка лет девятнадцати своей младшей на вид подруге.
– Нет, Жак сказал, что он грабил кареты, – возразила дородная матрона, сопровождающая молоденьких девиц.
– Снасильничал вдову Гилмор, – прошамкал старик своему беззубому, седовласому другу.
– «Чёрт! Они все торопятся посмотреть на казнь» – мысленно выругалась, лихорадочно ища лазейку, чтобы выбраться из плотного людского потока, но, как назло, свободнее всего оказалось вблизи постамента. Недолго думая, я обогнала шепчущихся стариков, устремилась к пустующему пространству, спеша скорее юркнуть в узкий переулок, желая как можно быстрее покинуть это жуткое место.
– Ведут! – вдруг прозвучал возбуждённый и восторженный крик, толпа немедля подалась к помосту, вытолкнув меня к самому краю деревянной площадки.
– «Быстрее!» – тут же скомандовала сама себе, пробираясь через плотный строй мужчин и женщин, инстинктивно содрогаясь от вида предвкушающих кровавое зрелище гримас, и не удержалась, бросила косой взгляд на несчастного, едва не запнувшись, потрясённо остановилась…
К позорному столбу вели того самого весельчака, что повстречался мне у рынка Атвур. Сейчас его губы были сжаты в тонкую полоску, а брови хмуро сдвинуты к переносице. Всего лишь на миг на его лице промелькнул животный страх загнанного зверя, но мужчина, надменно вскинув голову, со злой усмешкой оглядел собравшуюся толпу.
– Ууу… мерзавец, – послышалось за моей спиной, следом раздался звонкий девичий голосок, – убивца!
Невольно вздрогнув от неожиданно жгучей ненависти, прозвучавшей в голосе девушки, я всё равно не смогла себя заставить сдвинуться с места и уйти. Продолжая наблюдать за творившимся кошмаром, с леденящим душу ужасом я смотрела, как на помост поднимается исполинского роста мужчина. В его огромных руках находилась плеть, от вида которой моё сердце пропустило удар, чтобы тут же яростно забиться. Торопливо переведя свой взгляд на приговорённого, я едва подавила испуганный вскрик и неосознанно подалась к помосту. «Весельчака» развернули к нам спиной… Она была вся исполосована страшными, рваными уже побелевшими шрамами. Они буквально опоясывали его худую, жилистую спину, создавая собой жуткий узор…
– Кип Джонс, ты проговариваешься к пятидесяти ударам плетью, – внезапно громко и торжественно объявил наверняка страдающий одышкой толстяк, с трудом забравшись на помост, – тебе есть что сказать?
– Пошёл ты! – огрызнулся тот, кого назвали Кипом, смачно сплюнув под ноги хрипевшему со свистом толстяку.
– Начинай! – брезгливо поморщившись, приказал мужчина, махнув рукой, приводя собравшуюся толпу в неистовое оживление.
– Что сделал этот человек?! – вдруг выкрикнула я, признаваясь себе, что врождённое здравомыслие окончательно покинуло меня.
– Оболгал уважаемого господина, мадам!
– Разве за это положено пятьдесят плетей?!
– Он не смог заплатить штраф господину и городу!
– Сколько? – продолжила закапывать себя ещё глубже, старательно не обращая внимание на изумлённые перешёптывания вокруг меня.
– Мадам, кем вам приходится Кип Джонс? – сурово потребовал толстяк, подозрительно прищурившись, явно не желая отпускать из своих рук желанную добычу. Толпа за моей спиной, словно разворошённый улей, встревоженно жужжала, тоже недовольная вынужденной заминкой.
– Как ты смеешь разговаривать в таком тоне с графиней Делией де Виан-Рейн? – холодным ровным голосом произнесла я, чеканя каждое слово, – Кип Джонс – мой слуга, я требую отпустить его, положенную сумму штрафа я оплачу оскорблённому уважаемому господину и в казну города. И надеюсь, что сумма будет верно посчитана, согласно законам нашей страны.
– Конечно, мадам, – тотчас сменил надменность на заискивание толстяк, шариком скатываясь с помоста, – отвяжите слугу графини и отведите его в контору. Пройдёмте, госпожа…
– Не суетись, – коротко бросила заметавшемуся вокруг меня чинуше, окинув его презрительным взглядом. Гордо расправила плечи, так, что, казалось, мои лопатки коснулись друг друга, вздёрнув подбородок вверх, устремилась к серому двухэтажному зданию.
