bannerbannerbanner
Тайное сокровище Айвазовского

Юлия Алейникова
Тайное сокровище Айвазовского

Полная версия

Глава 4

– Где ты ходишь? – свистящим шепотом набросилась на Алешу мать, едва он переступил порог дома. – Утром убежал – ничего не сказал, за весь день ни разу не позвонил. Ноги промочил? Причешись хотя бы! Рубашку хоть свежую с утра надел?

– Мам, а почему шепотом? – Он закинул на вешалку ушанку и готов был двинуться в сторону кухни, откуда доносились вполне привлекательные ароматы.

– Что значит почему? Ты хочешь, чтобы я тебя при гостях отчитывала?

– При гостях? – В коленях появилась неприятная слабость.

– Забыл? – укоризненно глядя на любимое чадо, вздохнула Зинаида Андреевна. – Я тебе сто раз на неделе говорила, что приедут тетя Рая, Анна Семеновна с мужем и их племянница. Зовут Наташей, учится в педагогическом, очень славная девушка. А ты целый день пропадаешь неизвестно где!

– Я по работе. У нас убийство, полный завал, весь отдел работает без выходных, – мгновенно сориентировался Алексей, поздравив себя с удачно проведенным днем.

Последние полгода мама особенно настойчиво пыталась его женить. Какая-то сослуживица наболтала ей, что с его профессией трудно устроить личную жизнь, у нее вон племянник-милиционер в сорок лет холостяк, и если парня не женить до двадцати пяти, потом уже поздно будет. Алеша как раз подходил к роковой отметке – в марте должно было стукнуть двадцать четыре. Да и большинство его приятелей уже благополучно женились, а некоторые успели даже обзавестись потомством. Федька Синицын, тот вообще двойню родил – всем бывшим классом ходили поздравлять. Подарили коляску, большая такая, даже в квартиру не влезла. Пришлось на лестнице оставить.

– Какое еще убийство? – заволновалась мама, тут же забыв о невесте.

– Да не волнуйся ты. Сторожа в секретном НИИ ночью убили. Какой-то новичок действовал – хотел оглушить и силы не рассчитал. Теперь ищем. Нас много, а он один, скоро поймаем. Ну, успокоилась? Пойду-ка я руки мыть, есть жуть как хочется, – лязгнув зубами, протиснулся он в ванную.

– Ох ты, бедненький мой. Конечно, иди и сразу за стол, я тебе пока салат положу. И пирог с капустой! Пирог Наташа пекла! – проговорила она уже в дверях. – Такая умница!

Когда Алексей вошел в комнату, сразу понял, что гости сидят уже не меньше двух часов, вполне освоились, не один раз выпили и закусили. Отец с Иваном Николаевичем о чем-то увлеченно спорили, тетя Рая с Анной Семеновной обсуждали, как лучше растить помидорную рассаду, мама суетилась вокруг стола. В уголке дивана скучала «невеста».

Девушка, как ни странно, оказалась хорошенькая. Светловолосая, с большими серыми глазами, чуть вздернутым носиком и пухлой верхней губой. На лице ее читалось тоскливое «что я здесь делаю», так что Алеша ей искренне посочувствовал.

– Алешка! Наконец-то, – радостно загудели отец с Иваном Николаевичем и потянулись к стопкам. – Давай садись, выпей с мороза. Замерз небось.

– Алешенька! – потянулась обниматься тетя Рая. – Холодный какой – щеки ледяные! Зина, положи ему сразу горячее, что ему салат? Целый день на ногах, бедный.

– Алешенька, познакомься, племянница моя Наташа, – отодвигая в сторону тетю Раю, спешила представить главную гостью Анна Семеновна. – Умница, красавица, на третьем курсе в педагогическом учится, – шептала она ему на ухо громким шепотом, который при желании можно было расслышать и у соседей за стенкой.

Наташа покраснела и, глядя куда-то под стол, протянула руку. Застенчивость он тоже записал ей в плюс. Мамины невесты, как правило, такой щепетильностью не отличались. Да и, если честно, те были не такими хорошенькими и какими-то перезрелыми. А еще кокетничали так, что становилось ясно – девушка мечтает немедленно бежать в ЗАГС. Это и более опытного мужчину могло бы отпугнуть, что уж говорить об Алексее.

В Наташе никакого стремления в ЗАГС не было, зато невооруженным глазом было заметно разочарование. К счастью, пока еще не им, а лишь впустую потраченным вечером. Алешу усадили рядом, и он, уплетая салат, искоса наблюдал за гостьей, чье невнимание к его неотразимой персоне вскоре начало заметно задевать.

Наташа сидела, сложив руки на коленях, изредка тихо вздыхала и то и дело бросала взгляд на часы. Модное синее платье с белым воротником и манжетами ужасно шло к ее серым глазам, делая их глубже и значительнее, а из-под мини-юбки торчали стройные округлые коленки.

Алексей откусил кусок пирога.

– Вкуснотища. У мамы такие не получаются.

Наташа искоса взглянула на него, но ничего не ответила.

Тогда Алексей предпринял новый заход, даже вилку с ножом отложил. В конце концов, он парень видный, спортсмен, и девчонки всегда на него заглядываются. В институте у него даже был роман с Ирочкой Ефимовой, первой красавицей курса, мама ужасно боялась, что они поженятся и он забросит учебу. Ира казалась ей девушкой несерьезной. Сейчас бы она, наверное, передумала, потому что у Ирки муж, двое детей, и при этом она умудряется над кандидатской работать.

Алексей прокашлялся и перешел в открытое наступление.

– Наташа, где вы научились так вкусно готовить? Просто пальчики оближешь!

Еще в юности он прочел в какой-то умной книжке, что ни одна женщина не устоит перед лестью и что лести не бывает много. Опробовав этот принцип на однокурсницах и убедившись в его беспроигрышном действии, Алексей взял прием на вооружение и с тех пор не знал поражения у женского пола. Возраст объекта, социальный статус и внешние данные не имели ровным счетом никакого значения. И сейчас, желая привлечь внимание гостьи, он прибег к проверенному методу.

Вопреки ожиданиям, девица не зарделась от удовольствия и не одарила его благосклонным взглядом. Напротив, она скользнула глазами по присутствующим и призналась с легкой усмешкой:

– Пирог пекла не я, а мама. Я вообще готовить не умею, у меня даже яичница не получается. А про пирог выдумала тетя Аня.

У Алексея рот открылся. Такого коварства от «невесты» он не ожидал. Ах вот вы какие, мамины протеже! А он-то до сих пор принимал за чистую монету рассказы о кулинарных, вязальных и прочих способностях претенденток на его сердце. Уж они и шьют, и вяжут, и крестиком вышивают, и цыпленка табака каждый день на ужин готовят. Он и удивлялся, как только маме удается находить таких, если все знакомые девушки как одна даже пуговицу пришить были не в состоянии. Но эти мысли как-то вскользь пронеслись в Алешиной голове. Что же, если Наташа так откровенна с ним, должно ли это означать, что он категорически ей не понравился? Это соображение неожиданно задело его за живое.

Проглотив застрявший в горле пирог, он собрался с мыслями и продолжил.

– Так, значит, вы учитесь в педагогическом? И какой же предмет вы хотите преподавать? Русский и литературу, математику, а может, географию? – Разговаривая с Наташей, Алексей снял теплый джемпер, в котором ездил сегодня по делам, и остался в рубашке, которая – так он надеялся – подчеркнет его спортивный торс. А для пущего эффекта он расстегнул манжеты и закатал рукава. – На каком вы факультете?

– Вообще-то на филологии, французский язык. И я вовсе не хочу быть учителем, просто провалилась в университет, вот и пришлось в Герцена идти. – Девушка наконец-то повернулась лицом к Алексею. – А вы всегда хотели в милиции работать?

– Вообще-то не в милиции, а в уголовном розыске, – не без обиды поправил он. Может, она думала, что он работает простым участковым? – Да, всегда. С детства увлекался Шерлоком Холмсом и комиссаром Мегрэ.

– И как успехи, много преступлений раскрыли? – Наташа спросила вполне серьезно, но Алексею в ее вопросе послышалась обидная ирония. Может, показалось? Девица была какой-то непонятной, совершенно неправильной. Хотя и симпатичной. Было в ее лице что-то такое… Перчинка какая-то, что ли?

Взрослые уже доедали горячее, на них внимания почти не обращали. Папа с Иваном Николаевичем порядком подогрелись и жарко обсуждали футбольные баталии, мама и Анна Семеновна постоянно их одергивали, подкладывали закуску, успокаивали и пытались вовлечь в общий разговор. Тетя Рая призывала всех дружно спеть и сетовала, что нет теперь таких веселых застолий, как раньше, – с баяном, гитарой, с песнями и танцами.

– Наташа, хотите, пойдемте в мою комнату музыку послушаем? У меня есть неплохие пластинки.

Она с сомнением взглянула на часы, на Анну Семеновну, кивнула и поднялась из-за стола.

Приглашая девушку в свою комнату, Алексей очень рассчитывал произвести впечатление. Он почти год копил на проигрыватель и только в начале осени с помощью тети Раи раздобыл вожделенный «Аккорд-001 стерео». На колонки денег, правда, не хватило, а у родителей занимать было совестно. Но ничего, проигрыватель и без колонок смотрелся неплохо. Он стоял на полированной тумбочке, куда Алеша складывал постельное белье, прикрытый прозрачной крышкой. В комнате царил идеальный порядок – мама постаралась перед приходом гостей.

– Проходите, садитесь. Сейчас что-нибудь поставим. – Он небрежно перебирал пластинки. – Карел Готт, Шарль Азнавур, Мирей Матье, «Веселые ребята», «Самоцветы».

– Давай Карела Готта, – остановила его Наташа. – А тебе какая музыка нравится?

– Да не знаю, разная. Мне в последнее время и слушать ее некогда, – многозначительно поднял бровь Алексей, усаживаясь на край письменного стола. – Сегодня суббота, а я весь день со свидетелями работал. А как проводят досуг студенты? Ходят с тетушками по гостям?

Эх, нужно было удержаться от насмешек, но уж больно его задело полнейшее равнодушие «невесты». Кстати, это она пришла к нему знакомиться, а не он к ней.

– Это была мамина идея, – тут же надулась Наташа. – Это все из-за Жени. Он маме ужасно не нравится, она считает его самонадеянным пижоном, который плохо на меня влияет. Поэтому все время старается меня с кем-нибудь познакомить. Вот и тетю Аню подключила.

– Так и не приходила бы, раз так.

– Мама сказала, что, если я не пойду к вам в гости, она меня на зимние каникулы не отпустит с ребятами на Валдай на лыжах. Пришлось идти.

 

– Ты с гор умеешь кататься? – с интересом спросил Алексей. Наташа такой уж спортсменкой ему не показалась. Ножки у нее были хоть и стройные, но толстенькие, а руки, наоборот, какие-то слабые, и осанка, честно говоря, вялая. Но ему она все равно нравилась, была в ней какая-то уютная мягкость и изящество.

– Нет, я не умею. Женя обещал меня научить. А ты спортом занимаешься?

– Теперь уже нет, а вообще у меня разряд по самбо, на лыжах неплохо бегаю, плаваю прилично. Нам же регулярно приходится нормативы сдавать, так что держу себя в форме, – расправил плечи Алексей.

– А-а, – протянула Наташа и взяла с полки журнал «Огонек».

Что-то напевал сладкоголосый чех, за стеной заливисто смеялась тетя Рая, Наташа листала журнал, а Алексей никак не мог придумать, как снова завести беседу. В голове назойливо вертелся вопрос, кто такой этот Женя и что в нем такого особенного. Наконец он не выдержал.

– А Женя – это твой однокурсник?

– Теперь нет, он академку взял. Хочет попробовать самостоятельной жизни. Ему надоело сидеть на шее у родителей, – подняла она голову от журнала.

– Да? И чем он сейчас занимается?

– Сейчас киоскером работает в «Союзпечати», – чуть покраснела Наташа. – Но это временно. Он просто дело себе еще не нашел настоящее, и потом…

Она вдруг отчего-то замялась, а Алексей, наоборот, оживился.

– Что потом?

– У него недавно неприятности были, – начала она нерешительно, но вдруг рассердилась и закончила уже совершенно другим тоном: – Он одному другу джинсы помогал купить, американские, они для этого в «Гостиный двор» поехали. Говорят, там рядом есть такое место, можно что хочешь купить. Они как раз торговались, Женя джинсы в руках держал – а тут милиция. Приятель убежал, а Женю задержали и сказали, что он спекулянт. Из-за какой-то ерунды целый скандал раздули, даже в институт сообщили. Женя ведь просто другу помочь хотел, а тот, предатель, от всего отказался!

– Да, конечно. Он об этом месте впервые услышал, и раньше там никогда не бывал, и джинсы никогда не толкал, и все плохие парни убежали, а его, бедного, сцапали. И еще едва не отчислили из института. Но родители похлопотали, и его не выгнали, просто отправили в академку, пока скандал не утихнет, и теперь он продает газетки и собирается на каникулы в горы. Надо же, никогда не знал, что у киоскеров тоже бывают каникулы.

В таком ироническом изложении история Жени не выглядела столь романтично, как Наташе казалось, и она вдруг замерла, с недоумением глядя на своего нового знакомого, точно он ей сейчас рассказал какую-то неслыханную доселе историю.

– А папа у Жени кто? – решил полностью разъяснить ситуацию Алеша.

– Он начальник глав…

Договорить ей не дали, в комнату заглянула веселая и румяная Анна Семеновна.

– Что, детки, уже подружились? Вот и славно. А нам, Наташенька, пора, Ваня уже такси вызвал. В следующий раз увидитесь и наговоритесь, – хитро подмигнула им Анна Семеновна. – У меня через неделю именины, вот и встретитесь.

Наташа возмущенно сверкнула глазами, окинула высокомерным взглядом Алексея и вышла из комнаты.

Он решил, что на именины обязательно пойдет. Если, конечно, ЧП на работе не случится.

Глава 5

– Алеша, куда ты снова собираешься, воскресенье же? Хоть бы денек дали ребенку отдохнуть, – ворчала мама, накладывая ему в тарелку остатки вчерашнего салата и пирог, испеченный Наташиной мамой. – Да что ж это за безобразие такое? Петя, хоть ты ему скажи!

– Мать, ну что ты пристала к парню. – Папа отложил в сторону «Советский спорт» и взялся за вилку. – Он же на работу идет, а не пьянствовать, вон как те из соседнего подъезда. Тем что будни, что праздники. Охламоны! А пирог у вчерашней невесты знатный.

Зинаида Андреевна тут же замерла, навострив уши.

– А этот пирог не она пекла, а ее мама, – ехидно улыбнулся Алеша.

– Что еще за выдумки? Конечно, она.

– А вот и нет. Она мне сама призналась. Но девчонка ничего, забавная.

– Так ты с ней еще раз встретиться договорился? – спеша за ним в прихожую, засуетилась Зинаида Андреевна. О работе в выходные она уже забыла.

– Нет, мам, – с сожалением вздохнул Алексей. – У нее, видишь ли, парень имеется. Очень ревнивый.

– Ох ты господи, подумаешь, – возмущенно запыхтела мать, поправляя ему шарф, как маленькому. – А ты отбей.

– Обязательно.

И выскочил из квартиры.

Сегодня он двинулся прямиком на 6-ю Красноармейскую. Двор здесь был просторнее, чем тот, в котором жил покойный Коростылев, но не такой уютный. Малышни не видно было, наверное, вся окрестная детвора предпочитала сквер с большой горкой неподалеку. На лавочке скучали всего две старушки, и те, кажется, собирались уходить.

– Здравствуйте, – поспешил к ним Алексей. – Вы не подскажете…

Старушки завертелись на лавочке и подались ему навстречу.

– Я из уголовного розыска, старший лейтенант Выходцев. Скажите, вы не знакомы с Коростылевым Сергеем Игнатьевичем? Он, говорят, частенько заходил к вам во двор, вроде у него здесь приятель был. Сам-то он на 4-й Красноармейской жил.

– А зачем он тебе понадобился? Случилось что? – поинтересовалась бабулька в мохнатой меховой шапке, то и дело съезжавшей ей на глаза.

– Погиб он, вот и выясняем обстоятельства. Так знали вы такого?

Он достал из кармана фотографию Коростылева. Все-таки по имени или фамилии в чужом дворе его могли не знать, а в лицо, может, и узнают.

Бабульки сняли рукавицы, вцепились в фотографию.

– Как же, знаем, – ответила вторая старушка, спеша перехватить инициативу у соседки. – Ходил к нам одно время. Он больше с Тарасом Гавриловичем знался, с дворником нашим. Они иногда, бывало, и пива летом вместе выпьют, и с нами посидят. Только давненько его не видно.

– А как давно? – присаживаясь рядом и поправляя пальто, спросил Алексей.

– Да уж с полгода, наверное, будет. Как вы думаете, Тамара Сергеевна?

– Уж не меньше. Я его, наверное, летом последний раз видела. Жара еще была, а он аккурат вон там под акацией на лавочке сидел, один, и вроде ждал кого-то. Я ему кивнула, он мне ответил. А больше я его и не видела.

– Значит, он с дворником дружил, – убрал фотографию Алексей. – А где он сейчас, дворник-то?

– Где ему быть? У себя. Все утро снег греб, сейчас, наверное, отдыхает.

– Вон его окна, на первом этаже, возле арки. Постучите. А мы уж пойдем, спина мерзнуть начинает, зимой-то не больно рассидишься, – посетовала бабушка в мохнатой шапке, поднимаясь с места.

Кряхтя и поддерживая друг друга под локотки, старушки направились к своему подъезду. А Алексей отряхнул снег с пальто и двинулся искать дворницкую.

Короткие, в пол-окна шторы на окнах были задернуты, но Алексею с высоты своего роста было прекрасно видно кухню и сидящего за столом крупного седого мужчину. Он не спеша прихлебывал из чашки и слушал радио – в приоткрытую форточку лился тягучий голос всенародно любимой певицы Людмилы Зыкиной. Алексей поморщился, он терпеть не мог эти напевы о Волге и полустаночках. Хотя о полустаночках, кажется, пел кто-то другой.

Осторожно постучал в форточку, потом еще раз чуть громче – перекрыть поющую Зыкину было непросто.

– Тарас Гаврилович? – позвал Алексей в самую форточку.

Дворник наконец услышал, убавил звук и выглянул в окно.

– Чего надо?

– Надо поговорить. Можно войти? – Алеша решил не тыкать сразу в нос коркой.

– Заходи. Вон подъезд, первая квартира. Чего случилось? Карбюратор барахлит или свечи поменять? – спросил он, едва Алексей показался на пороге.

– Что? Какие свечи? – растерялся поначалу Алексей. – Нет, Тарас Гаврилович, я к вам по другому делу.

– По какому другому? – насторожился дворник, хмуря кустистые брови.

– По поводу вашего знакомого Коростылева Сергея Игнатьевича. – И Алексей достал удостоверение и фотографию покойного.

Тарас Гаврилович внимательно посмотрел удостоверение, потом крякнул и взглянул на фотографию.

– Я слыхал, вроде он того, умер?

– Так и есть. А вы его хорошо знали?

– Серегу-то? Да так, приятельствовали. – Дворник явно не торопился приглашать Алексея в комнату. – А теперь-то что с того?

– Тарас Гаврилович, может быть, мне все-таки можно войти? Неудобно как-то на лестнице разговаривать.

– Ладно, ступайте на кухню, только сапоги снимите, чисто у меня, – без особого энтузиазма велел хозяин.

Приятный мужик, приветливый.

– Итак, сколько лет вы были знакомы с погибшим? – отказавшись от дружеского тона, сухо, как на допросе, спросил лейтенант.

– Да лет шесть уж поди.

– Где вы с ним познакомились?

– Да здесь, во дворе, – кивнул за окно Тарас Гаврилович. Болтливость явно не была его пороком.

– Расскажите подробнее.

– Летом дело было вроде. Я двор мел, он зашел, присел на лавочку, спросил спички, папиросой угостил. Разговорились. Он сказал, что по соседству живет, недавно переехал.

– Переехал? – заинтересовался Алексей. – Откуда и почему?

Сколько лет Коростылев прожил на Красноармейской, они с майором как-то не проверяли.

– Почем мне знать? Переехал и переехал. Потом еще раз зашел, сказал, что у него в этом дворе перед войной знакомые какие-то жили.

– Знакомые? – еще больше заинтересовался Алексей. – Кто такие, фамилия, номер квартиры?

– Ничего такого он не говорил. Сказал просто, что в третьем этаже, он даже на окна их все поглядывал, привычка у него такая была, – пожал плечами дворник, доставая папиросы.

– А кто на третьем этаже до войны жил?

– Почем мне знать? Я тогда дворником не был, да и жил в другом месте, на Звенигородской. Наш дом разбомбили. – Он затянулся крепкой вонючей папиросой.

– Хорошо, а сейчас на третьем этаже кто живет?

– Да много кто, дом-то большой. Лютиковы, это справа, они три комнаты занимают, много их. Соседи их Петровы, у тех одна. Потом баба Маня с ними же. В другой парадной Тихоновы, Кострюковы, Воронин, Горловы и Лепикова с дочкой. А в следующем подъезде…

– Стоп. Вы мне их лучше напишите.

– А чего писать-то, мало ли напутаю? Ты лучше в контору сходи, они тебе по документам все распишут.

Точно. Надо будет вместо архива с утра в жилконтору сходить за списком жильцов. Вдруг кто-то из них по старым делам Коростылева проходил.

– Хорошо, – вернулся Алеша к беседе. – Зашел, значит, Коростылев к вам раз-другой, а дальше?

– А дальше что? Стал захаживать. Летом почти каждый день, зимой пореже. Он сторожем где-то работал, сутки через трое, вот выспится и на другой день зайдет. Сын у него на флоте служил, а жены и вовсе не было, так что он, как и я, бобылем жил. Одинокий, значит.

– Может, он о каких-нибудь знакомых, друзьях рассказывал? Или, может, о родственниках? Были же у него родственники?

– Кроме сына, никого. А он ни о ком и не говорил больше. О работе или о сослуживцах бывших, бывало, вспомнит, так то вскользь, к слову.

Дворник заметил его неудовольствие.

– А вот сыном он очень гордился. Хоть тот ему и не родной.

– Как это не родной? – вскинулся Алексей.

– А так. Приемыш. Усыновил он его, когда мать умерла. Отец-то Костин еще в войну погиб, а мать уже после, в 1955-м, что ли? Парнишке тогда уже лет пятнадцать было или больше. Сергей говорил, да я как-то не запомнил.

– А откуда он взялся, этот мальчик? Он был сыном соседей или друзей? Или Коростылеву просто пришло в голову пойти в детский дом? – допытывался Алексей, ощущая непонятное волнение.

Ничего из ряда вон в истории с усыновлением не было, после войны многие семьи были разрушены, дети оставались сиротами, кого-то усыновляли родственники или знакомые, а иногда и просто чужие люди. Но, во-первых, Коростылев усыновил мальчика через десять лет после войны. Во-вторых, парень был уже совсем взрослый.

– Вроде он на его матери жениться собирался. А может, просто крутил с ней? Я тогда уже выпил порядком. – Дворник словно прощения попросил. – Но вроде как ее убили, а Серега мальчонку взял. Тот потом в мореходку поступил, теперь где-то на Севере служит. Женился уже, дети имеются. Да вы у соседей поспрошайте, те наверняка знают.

– Откуда же они могут знать, если Коростылев сюда лет шесть как переехал. Сын-то его уже должен был на флоте служить.

– Но в отпуск-то он приезжает. Каждый год. С семьей.

– Да, видно, отношения у них с отчимом были хорошие. А вы не знаете, как звали ту женщину, мать его сына приемного? Хотя бы фамилию?

– Да откуда же мне? Вы у сына его и спросите, он же наверняка на похороны приехал. Или нет? – с интересом прищурился дворник.

– Пока нет. Он в плавании был, когда это случилось.

Утро понедельника выдалось у Алексея жарким. Очень уж ему хотелось поразить майора Терентьева, так что крутился как белка в колесе. Сперва надо было поднять личное дело об усыновлении Коростылева Константина Сергеевича, потом выяснить, кто проживал до войны на третьем этаже дома 23 по 6-й Красноармейской. Еще просмотреть старые дела в архиве и выяснить, при каких обстоятельствах погибла мать Константина Коростылева, кто вел дело и кто по нему проходил. У Алексея прямо внутренности жгло от сыщицкого предчувствия. А может, от радости, что не придется сидеть целый день в архиве, слушать убаюкивающее шуршание страниц, шепот сотрудников и бороться с дремотой.

 

Первым делом он все же направился в паспортный стол. Утро понедельника было не приемным, пришлось долго стучать, а потом в щелку объяснять, кто он такой. Показывать удостоверение, ждать, пока сотрудница доложит начальству. Начальница говорила в это время по телефону, а он топтался на крыльце, чувствуя, что свирепеет от бессмысленной потери времени.

Наконец его впустили и чуть не под конвоем проводили в кабинет.

– Слушаю вас, – подняла на него глаза крепко сбитая дама в строгой блузке, с крупными завитушками на голове. Завитушки были такими блестящими и твердыми на вид, что напоминали стальные болванки. Выражение лица дамы тоже было стальным.

– Старший лейтенант Выходцев, уголовный розыск. Мне нужна выписка по дому 23, 6-я Красноармейская улица.

– Какая именно выписка? – не шелохнулась заведующая.

– Список всех жильцов, проживавших до войны и проживающих сейчас в квартирах на третьем этаже.

– Давайте список квартир, – протянула она полную руку.

– А у вас нет списка? – вопросительно приподнял бровь Алексей. Тетка ему не нравилась, уж больно заносчиво себя вела.

– Списки у нас есть, но они сформированы не по этажам. Чтобы сделать такую выборку, потребуется время. Если бы у вас был список, можно было бы сделать быстрее. Ладно. – Она нажала клавишу селектора. – Марина, пригласи Зою Романовну.

В кабинет вошла высокая суховатая женщина в темном платье и вязаной жилетке.

– Зоя Романовна, помогите молодому человеку из угрозыска.

Усадив Алексея между кадкой с фикусом и картотекой, Зоя Романовна выяснила, что именно ему нужно, и принялась споро выдвигать ящички с желтоватыми картонными карточками. Через полчаса Алексей покинул паспортный стол, имея при себе полный список жильцов третьего этажа.

Потом заскочил на работу, составил запрос в городской ЗАГС по поводу усыновления. Проще было заехать в районный и самому на месте все выяснить, но он не знал, ЗАГС какого района оформлял документы.

– Тебе побыстрее надо? – с сочувствием спросила его секретарша Лидочка.

Алексей выразительно провел рукой по горлу.

– Может, тогда возьмешь запрос и сам его отвезешь? Если повезет, они прямо при тебе ответ подготовят. – Она протянула отпечатанный на бланке запрос с печатью.

Словом, весь день у Алексея прошел в разъездах и ожиданиях. Когда он в начале пятого вышел из ЗАГСа, смысла ехать в архив уже не было, и он направился в отдел – отчитываться перед начальством. Конечно, все еще было сыро, не проработано, обнародовать в таком виде свою версию не хотелось, но деваться было некуда. И он поехал на доклад.

– Прибыл, архивный страдалец, – поприветствовал его майор. – Садись, сейчас Сапрыкин подойдет, и будем работать.

Сергей Сапрыкин был третьим членом их опергруппы и по поручению майора разрабатывал бывших коллег Коростылева и тех подозреваемых по старым делам, кого не успел проверить Алексей.

– Докладывайте, товарищи сыщики, что у нас новенького. А что это у тебя на шее? – замер он на полуслове и уставился на Серегу.

– Приятель отцу из Парижа привез. Французский, – произнес со значением записной модник Сапрыкин и поправил узел оранжевого, в ярких полосках галстука.

– Французский, говоришь? Знаешь, ты эту буржуйскую красоту на работу лучше не носи, от дела отвлекает. Будто на сафари попал, а не в уголовный розыск.

Алексей едва не прыснул, но сдержался. Насмехаться не хотелось – Серега парень хороший, только обидчивый немного.

– Так что там у нас? – вернул их к делу Терентьев.

– Ничего, – с ноткой обиды начал Сергей, застегивая пиджак и пряча под ним галстук. – С бывшими коллегами Коростылев почти не общался. Только по праздникам, когда в управление приглашали. А чтобы просто позвонить или встретиться – такого не бывало. Почти у всех семьи, забот хватает, а он инициативы не проявлял. Никаких особых историй, связанных с его бывшими подследственными, никто из коллег Коростылева не помнит. По нулям. А у тебя что? – повернулся он к Алеше, который едва сдерживал возбуждение.

– Есть кое-что.

– Выкладывай, не томи, – велел начальник, не позволяя продлить сладостное предчувствие триумфа.

– Ладно. В выходные я побывал в доме, где жил покойный.

– Это зачем? – нахмурился майор.

– Да так, на всякий случай. Просто не могу понять: человек одинокий, еще полон сил, всю жизнь проработал с людьми – и вдруг замкнулся в четырех стенах, ни с кем не общается. Что-то в этом есть странное.

– Пожалуй. И что же?

– Обычно пенсионеры любят во дворе посидеть, с другими стариками побеседовать. А Коростылев в этой компании появлялся редко. Оказывается, у него по соседству друг-приятель имелся, в доме 23 по 6-й Красноармейской.

Сапрыкин хотел было вклиниться с вопросом, но Терентьев только рукой махнул – не мешай, мол.

– Сходил туда и выяснил, что знакомый у него действительно был – дворник местный. Он с ним свел дружбу лет шесть назад, когда на 4-ю Красноармейскую переехал. Пришел во двор, сам разговор начал, сказал, что у него в этом доме до войны товарищ какой-то жил на третьем этаже. Ни фамилию, ни номер квартиры не назвал. После этого Коростылев стал к дворнику захаживать. Иногда пивка вместе выпьют, иногда так посидят. – Алексей сделал выразительную паузу.

– Лешка, кончай цену набивать, – одернул Серега. – Рассказывай нормально.

– Да рассказываю я. Короче говоря, оказывается, у Коростылева сын не родной, а приемный, и усыновил он его уже взрослым парнем, когда у того мать погибла. И вроде как мать его убили, а Коростылев эту женщину любил. Было это все году в 1955-м. Дворник с Коростылевым тогда выпили, вот тот и разговорился. Здесь в папке списки жильцов, проживавших на третьем этаже до войны и проживающих сейчас. А еще дело об усыновлении Константина Сергеевича Коростылева.

– Ну-ка, – протянул руку майор.

– Коростылев Константин Сергеевич, 1941 года рождения, родился в Ленинграде. Родители: мать – Колосова Галина Петровна, умерла в декабре 1955 года, отец – Колосов Михаил Михайлович, погиб 28 июня 1943-го.

– Подробности?

– Пока никаких. Больше я сегодня ничего собрать не успел, – недовольно доложил Алексей.

– Что ж, это действительно хоть какая-то зацепка, – отложил справку Терентьев. – Хотя она и не объясняет, почему именно убийца Коростылева разгромил камин и что он там искал. Теперь так. Ты, Алексей, с самого утра выясняешь, когда и при каких обстоятельствах погибла Галина Колосова. Сергей, ты выясняешь все о жизни Колосовых-Коростылевых. Надо установить прежний адрес проживания обоих. И покопайся в прошлом самого Константина.

– Так он вроде в плавании был, разве он мог отца убить?

– Он – нет. Но ниточка, которую ты нащупал, пока единственная перспективная линия расследования, какая у нас на сегодня имеется. Кстати, завтра приезжает сам Константин Сергеевич. Так что неплохо бы к его визиту подготовиться. На завтра я его вызывать не буду, пусть отдохнет с дороги, а вот к послезавтра у нас с вами должна быть картина его жизни, желательно со всеми подробностями.

Эх, вот теперь все стало интересно, как он любит. Алексей азартно потер руки и придвинул папку с делом об убийстве Колосовой Галины Петровны, старшего архивариуса Центрального государственного исторического архива.

Вот оно, дельце, вот она, разгадка. А дело-то вел Коростылев Сергей Игнатьевич.

Декабрь 1955-го. Тело обнаружено в хранилище, пробита височная кость. Все выглядело так, словно женщина упала с высокой стремянки, лежащей тут же. Но эксперты доказали, что это убийство. К тому же умышленное.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru