Юлия Александровна Обухова
Танец бабочки

Пролог

Ее всегда отличала легкость походки. Один из пациентов как-то сказал: «Софья Андреевна порхает, как бабочка, по клинике, окрашивая всё вокруг яркими красками. Более грациозной женщины я еще не встречал. Двигаться на высоких каблуках с такой бесконечной легкостью дано отнюдь не многим женщинам!» С тех пор многие за глаза стали ее ласково называть бабочкой. Она всегда располагала к себе не только пациентов, но и многочисленный персонал клиники. Коллеги охотно делились с ней своими проблемами и сокровенными тайнами, когда в их жизни наступали непростые времена и возникала острая необходимость излить душу.

Она всегда всем улыбалась при встрече, интересуясь, всё ли у человека хорошо. Причем ее вопросы всегда были искренними, а не для галочки, и люди, чувствуя это, вели себя с ней предельно открыто.

Ее нельзя было назвать роковой красавицей, воспламеняющей мужские сердца одним только взглядом. Совсем напротив, ее красота была нежной и спокойной. Она была подобна полевой ромашке, которая прекрасна сама по себе и не требует сравнения с другими изысканными цветами. Ее большие зеленые глаза с черными бархатными ресницами и всегда аккуратно уложенные блестящие каштановые волосы подчеркивали белизну ее кожи, а естественный легкий румянец придавал ее лицу какую-то детскую невинность.

Сейчас она направлялась к главному врачу клиники, и на ее лице читалась крайняя озабоченность предстоящей беседой.

– Поверьте, Софья Андреевна, я действительно не могу не восхищаться Вами, как Специалистом с большой буквы и человеком с огромным сердцем. Я вижу, как Вы стремитесь обогреть каждого ребенка и помочь всем детям, попадающим в Ваши руки, но я не в силах сделать в рамках нашего лечебного учреждения то, что Вы просите. Даже если предположить, что мы с вами общими усилиями найдем спонсора и оборудуем Вам кабинет согласно Вашей методике, в лучшем случае и меня и Вас уволят за недопустимые и не прошедшие согласования и многочисленные апробации эксперименты над детской психикой. Вы же, как никто, должны меня понять, – в очередной раз тактично ответил Софье «нет!» Степан Филиппович – главный врач клиники, в которой она работала клиническим психологом вот уже семь лет.

Собственно говоря, она уже не надеялась на положительный ответ, и сейчас была не более чем финальная попытка с ее стороны получить разрешение на размещение акустической комнаты для реабилитации детей, ведь у Софьи появился реальный спонсор, который был готов оплатить дорогостоящее оборудование.

Она понимала Степана Филипповича, который не готов был, подобно Дон Кихоту, сражаться с ветряными мельницами нашей системы здравоохранения. Он прекрасный специалист, кардиохирург, спасший многие детские жизни. Сейчас он продолжал проводить операции, но уже намного реже. В свои пятьдесят пять лет он заработал себе артроз суставов и, каждый раз отстояв в операционной по восемь-десять часов, выходил и в прямом смысле валился с ног. Весь следующий день он с трудом передвигался по клинике с перебинтованными коленями, но при этом никогда не говорил коллегам о том, как сильно его мучает недуг, однако все знали и относились к нему с заслуженным уважением. Софья понимала, что Степан Филиппович действительно бессилен в данном случае, и для нее наступило время искать альтернативные решения.

– Спасибо, Степан Филиппович, за всё! Я горжусь, что мне пришлось работать с Вами все эти годы. Вы прекрасный человек и справедливый руководитель, – с такими словами она достала из папки заранее заготовленное заявление об увольнении.

Это решение было осознанно. Может быть, она никогда бы не решилась уйти из своего отделения, если бы не череда событий, подтолкнувших ее к этому.

– Сонечка! – прочитав ее заявление, начал Степан Филиппович и, сняв очки, по-отечески посмотрел на нее. Возраст тронул паутинкой морщин кожу вокруг глаз, только подчеркнув их чистоту и ясный голубой цвет. Я знал, что когда-нибудь наступит такой момент, когда ты решишь уйти, и я понимаю, сколько сомнений было в твоем сердце, прежде чем ты приняла это решение. Я уверен, оно правильное. И запомни, ты никого не предаешь и не бросаешь, ты просто выросла из стен этой клиники и сможешь помочь еще бόльшему количеству людей. Ты, подобно бабочке, должна парить на свободе, а не биться крыльями в стеклянной банке.

Совершенно вдохновленная и чувствующая поддержку человека, чье мнение для нее было крайне важным, она побежала к своим пациентам. Ведь ей предстояло закончить множество дел перед тем, как уехать туда, где ее уже ждали…

Глава первая

В каждом из ее маленьких пациентов скрывался целый волшебный мир, бесконечные вселенные – необъятные и прекрасные. Многие из них сейчас были с надорванными крылышками и с банками грязных красок, вылитых на их когда-то солнечные миры, которые предстояло отмыть, и, к сожалению, это не всегда удавалось легко. К каждому из них, как к замочку, надо было найти золотой ключик доверия, попросить испугавшуюся травмированную душу открыться и оправдать ее доверие, помочь внутреннему миру снова стать солнечным, ярким и готовым к приключениям под названием «жизнь».

Она сидела в кабинете и в ожидании своего маленького пациента перебирала детские рисунки, которые уже не умещались на стенах.

Сколько чувств, боли, радости, счастья заложено в них! А на первый взгляд они могли показаться просто каляками-маляками.

Каляки-маляки. Вспомнив эти слова, Софья невольно улыбнулась и отвела взгляд на окно. По нему стекали крупные капли дождя. Сквозь приоткрытое окно апрельский дождь наполнял кабинет свежестью просыпающейся после зимнего сна природы, пением птиц и ни с чем не сравнимым ароматом мокрых молоденьких листочков, только начинающих распускаться и раскрашивать серый город сочными весенними красками…

Это было уже так давно – восемь лет назад. Она сидела за столиком в уютной хипстерской кафешке и, как сейчас, любовалась крупными струями дождя, которые с характерным шумом, стремительно бежали по стеклу. Слушая его музыку и попивая горячий шоколад, она чувствовала себя невероятно умиротворенно и уютно. На столе остались лежать разбросанные разноцветные карандаши и несколько белых листов бумаги. Ей вдруг захотелось что-нибудь нарисовать, и вскоре на белом листе развернулась радуга, появились маленькая принцесса в короне, как любят рисовать все девочки в детстве, и рыцарь на белом коне, скачущий к своей даме сердца. Посмотрев на рисунок и немного подумав, она взяла желтый карандаш

и дорисовала коню рог, преобразив его в сказочного единорога. В этот момент над Софьей склонилась чья-то фигура, и приятный мужской голос неожиданно произнес:

– Какая замечательная каляка-маляка! Я узнал в этом каляке на рогатом коне себя, а Вы, видимо, та самая маляка в короне?

Не ожидая приглашения присесть, незнакомец прыгнул на стул перед ней и широко улыбнулся.

От такой неожиданности она искренне рассмеялась.

– Михаил, – сказал он и протянул ей три тюльпана, появившихся, словно из воздуха, в его руке.

– Софья, – ответила она, принимая цветы.

– Я хочу узнать о Вас как можно больше, прекрасная принцесса – маляка! – обезоруживая своей милой улыбкой и поправляя небрежно спадающие на лоб отросшие волосы, сказал он.

– Тогда расскажите мне о себе, принц – каляка! – принимая игру, сказала она в ответ.

– С удовольствием! Я музыкант, который только что обрел свою Музу. Вы любите музыку, Софья? – спросил Михаил.

– Конечно! Разве можно не любить музыку? – удивилась она.

– Тогда я смогу многое Вам показать, ведь впереди у нас целая жизнь, и каждый день нам предстоит открывать всё новые мелодии вместе! Хотите, я сыграю для Вас прямо сейчас? – неожиданно спросил он и, не дожидаясь ответа, вскочил со стула.

Взяв скрипку и подсоединив ее к своей акустической системе, он начал играть «Времена года» Антонио Вивальди в современной рок-аранжировке.

Софья с замиранием сердца слушала его виртуозное исполнение и неотрывно смотрела на этого человека, который, подобно снежному вихрю, неожиданно ворвался в ее жизнь.

Так началась их прекрасная история любви.

Михаил был таким человеком, который умел раскрашивать яркими тонами любой, даже самый пасмурный день. Его наполняло такое количество внутреннего света, которого хватало с лихвой, чтобы обогреть всё и всех вокруг. Порой казалось, что в его силах пройти под проливным дождем и не намокнуть, накрывшись волшебным зонтом, невидимым глазу. О таких людях обычно говорят, что они одарены внутренней харизмой, чем-то неуловимым и невидимым, но с первой минуты они притягивают других людей к себе. Михаила часто приглашали на различные мероприятия, будь то светские рауты или неформальные вечеринки. Он всегда брал с собой Софью. Ему удавалось найти общий язык с любой аудиторией, причем он не утрачивал свою индивидуальность, принимая правила игры того или иного общества, напротив, он оставался собой, просто открывая ту или иную грань своего внутреннего алмаза. На светских раутах им приходилось общаться с интеллектуалами, и Михаил с первой фразы умел завоевать уважение незнакомых людей своей манерой вести непринужденный, но вместе с тем рассудительный диалог. У него всегда имелась своя точка зрения на многие обсуждаемые проблемы, затрагивающие современное общество. При этом он умудрялся настолько деликатно и с юмором озвучивать свою точку зрения, что даже заядлые оппоненты и спорщики поддерживали его задорный настрой и переключались на более легкие темы, далекие от политики, толерантности и философии. Миша любил везде появляться с Софьей, и она с радостью составляла ему компанию, если позволял ее рабочий график.

С ним Софья словно открывала новый для себя мир, учась мыслить еще объективнее, чем раньше. Она познавала не изведанные ранее струны психики людей, не переставая отмечать для себя (как для практикующего психолога), насколько подобные жизненные испытания меняют жизнь людей, одних трансформируя, мобилизуя и приводя к успеху, других же, напротив, совершенно лишая воли и вкуса к жизни.

Михаил никогда не расставался со своей скрипкой. И не один их поход не обходился без того, чтобы под бурные приветствия публики он не начинал играть. Софья очень любила смотреть на своего любимого в эти минуты. Когда играл, он погружался в иной мир, даря свою музыку всем присутствующим, но его душа парила где-то очень высоко. На его лице эмоции сменялись одна за другой, вторя мелодии скрипки.

Люди затихали, наслаждаясь его виртуозным исполнением. Абсолютную тишину не нарушали ни разговоры, ни звук посуды, настолько его игра магнетическим образом захватывала всех без исключения. Публика долго не отпускала его, и он, повинуясь ее желанию, играл снова и снова. Наконец, заканчивая, улыбался своей замечательной юношеской улыбкой и, желая всем прекрасного вечера, просил отпустить его, так как его любимая женщина уже заждалась. В этот момент внимание публики концентрировалось на Софье, и ей не оставалось ничего другого, как мило улыбаться, всякий раз смущаясь от чрезмерного внимания людей.

Иногда, к их общему сожалению, расставаться всё-таки приходилось, когда Михаил уезжал на гастроли. Он был солистом в известной группе Viva, которую часто приглашали на свои площадки известные европейские клубы, кроме этого, группа ездила в турне с симфоническим оркестром. Если выдавалась возможность, Софья прилетала к Михаилу на выходные в Вену, Прагу, Париж. Эти выходные для них всегда были сказочными. И для своей маляки, как он ее ласково называл, он старался наполнить мир магическим сиянием.

Софья успешно защитила диссертацию на тему: «Использование музыкальной терапии при выведении детей из посттравматического синдрома». Ее научный руководитель остался очень доволен проделанной работой. Он помог ей попасть в клинику, в которой она и продолжала теперь работать, устроив собеседование с главным врачом – Степаном Филипповичем Шапошниковым, с первой встречи с которым у Софьи сложились гармоничные отношения.

Она вышла из клиники радостная, наполненная предвкушением предстоящей работы. Уже с понедельника она приступит к своим служебным обязанностям психотерапевта клиники. Ей не терпелось позвонить Мише и поделиться с ним чудесной новостью. Соня уже собиралась набрать его номер телефона, но он, словно почувствовав это, позвонил первым.

– Как твои дела, маляка? Пятерку поставили? – шутливо спросил Михаил.

– Да! – радостно ответила она, – и на работу в клинику приняли.

– О! Да ты у меня просто умница! Я забронировал тебе билет на самолет, и уже через четыре часа ты должна вылететь в Вену, – сообщил ей Миша.

– А как же я успею? – в растерянности спросила она.

– Успеешь, маляка! Ты же у меня молодец, – без тени сомнения ответил он.

Включив режим автопилота, она действительно всё успела: и приняла душ, и нанесла красивый макияж, и сделала прическу. А так как внутреннее предчувствие ей кричало всем своим Я, что вечерний наряд просто необходим, Софья захватила и красивое вечернее платье, которое было куплено для особо торжественного случая и терпеливо дожидалось его в дальнем углу шкафа.

Когда она вышла в зону прибытия, ее сердце запрыгало от счастья. Михаил дожидался ее с огромным букетом цветов. По хитрому выражению его глаз Софья поняла, что он что-то замышляет, и, будучи «психологиней» со стажем, предположила, что именно сегодня – на день Святого Валентина – не исключено получить предложение руки и сердца. В ее голове уже прокручивались сценарии того, как всё будет происходить. Размышляя над тем, стоит ли ей сразу сказать восторженное «да!» или немного покривляться перед тем, как всё равно сказать «да!», но минутой позже, она почти бежала к Мише, который, увидев ее, расплылся в радостной улыбке и, распахнув объятия, быстро двигался ей навстречу.

Расцеловав ее и вручив букет, он спросил:

– Ты голодна?

– Совсем немного, – ответила она.

– Осталось потерпеть совсем чуть-чуть, – заговорщически сказал Михаил.

– Мы идем в ресторан? – поинтересовалась Соня, – ты так нарядно одет! Выглядишь прекрасно.

– Не обращай внимания, – поспешил оправдаться Миша, – я же после концерта в опере. Сейчас глубокая ночь, и у меня не было возможности переодеться, бежал встречать свою любимую маляку, – добавил он и чмокнул ее в нос любя.

Так как Софья уже давно пребывала в гармонии со своим внутренним Я и интуиция ее никогда не подводила, она решила забежать в дамскую комнату прямо в аэропорту и переодеться в свое шикарное платье, которое долго ждало своего триумфального выхода.

– Подожди минуточку! – с этими словами она забежала в туалет и, прибегнув к помощи других дам, облачилась в свое серебристое платье с открытой спиной, которое, как никогда, подчеркивало все ее прелести. Да, глядя на себя в зеркало, Софья ощущала себя богиней. Всё-таки как преображает женщину взаимная любовь. Ее лицо светилось счастьем, глаза сияли, а пайетки на платье переливались мерцающим блеском, придавая ее образу сказочный шарм.

– You are so beautiful! – услышала она искренние одобрения двух туристок.

– Thank you! – ответила Софья, удовлетворенная своим отражением в зеркале, и, словно бабочка, выпорхнула навстречу своему мужчине.

– Ты просто сногсшибательна, моя королева! – смотря на Софью глазами, полными восторга, сказал Миша, – как же мне повезло!

– Я просто подумала, если ты не успел переодеться, то почему бы мне этого не сделать! – ответила она, игриво поцеловав его в губы.

Они ехали по ночной магической Вене, держась за руки. Между ними царила такая невидимая внутренняя связь, что они даже не нуждались в разговорах, а просто молча наслаждались друг другом. Софья и не заметила, когда они успели подъехать к знаменитому венскому парку Пратер.

Миша тихонько спросил:

– Сонечка, можно я завяжу тебе глаза?

Не сомневаясь ни минуточки, она ответила:

– Да!

Он завязал ей глаза, затем помог выйти из машины и, подхватив на руки, куда-то понес. Вскоре он остановился и поставил ее перед собой.

В этот момент Софья замерла в предвкушении, чувствуя рядом неестественную тишину, возникающую обычно при скоплении людей, которые стараются сохранить ее искусственно.

– Готова? – спросил Михаил.

– С тобой всегда! – с нескрываемым волнением ответила Софья.

Внезапно повязка упала, и перед ее взглядом предстал Симфонический оркестр, за которым медленно вращалось старинное обзорное колесо Пратера, завораживающее своими огнями. Скрипачи в одно мгновение ударили смычками по струнам, и полилась волшебная музыка Антонио Вивальди, как в первый день их встречи. Мелодия наполняла ее сердце, слезы радости застилали глаза, и она ощущала себя на седьмом небе от счастья.

– Сонечка! Ты позволишь мне стать твоим Ангелом-Хранителем и оберегать и любить тебя всю твою жизнь? – спросил Михаил, поднеся ее руки к своим губам.

– Да! – в это же мгновение, не размышляя ни минуты, ответила она, чувствуя, как все сказочные бабочки, мирно дремавшие у нее в животе, восторженно воспарили в ночное небо, раскрасив его яркими брызгами.

Замерев в объятиях друг друга, они поднимались на колесе всё выше и выше, звуки музыки становились всё тише, и целый мир принадлежал только им двоим. Если можно потрогать, почувствовать, вкусить счастье каждой клеточкой своего тела, это именно то чувство, которое они испытывали сейчас. Они были благодарны Вселенной за этот бесценный подарок, которым она одарила их, переплетя две судьбы в одну чуть меньше года назад в той маленькой хипстерской кафешке…

– Софья Андреевна! – вдруг услышала она детский голос, который заставил ее выйти из воспоминаний и посмотреть на девочку. Это была Анечка – совершенно чудесная девочка, которая регулярно приходила к ней на прием вот уже на протяжении года. Она совсем по-дружески подошла и обняла Софью. В глазах ребенка проскользнуло искреннее сочувствие.

– Вы плачете, Софья Андреевна? Кто Вас расстроил? – спросила Анечка.

Только сейчас Софья ощутила, что ее лицо мокрое от слез. Улыбнувшись ребенку, она ответила:

– Анечка! Не всегда слезы могут означать печаль и тоску, очень часто они бывают слезами радости и умиления. Когда человека переполняют радостные эмоции, он смеется, но иногда и плачет. Сегодняшний дождь напомнил мне очень трогательный и добрый момент в моей жизни, и моя душа просто подпела музыке дождя. Понимаешь?

– Кажется, да! – серьезно ответила девочка.

Анечке было всего семь лет, когда трагически погибли ее родители. Девочка росла в чудесной семье. Родители очень любили ребенка, но при этом оставались неисправимыми альпинистами-экстремалами. В один миг жизнь девочки изменилась. Бабушка Анечки – Клавдия Семеновна – много лет преподавала в МГУ и сейчас активно продолжала заниматься научной деятельностью. До трагедии она редко общалась с внучкой, поэтому им пришлось узнавать друг друга по-настоящему только сейчас. Анечка и Клавдия Семеновна периодически приходили на занятия к Софье Андреевне. Девочка показывала ей свои рисунки, и Софья понимала, что внутренний мир Анечки стал устойчив, ребенку удалось снова обрести целостность. Клавдия Семеновна была из тех волевых и дисциплинированных женщин, которые одним своим видом внушают страх студентам. Перед экзаменами у таких преподавателей студенты обычно не спят несколько ночей, заучивая всё то, что надо было делать на протяжении семестра, потеряв всякую надежду списать или применить другую изобретательность. Стальной внутренний стержень, который с годами только крепчал, и доброе сердце, которое было долгие годы закрыто, чтобы не получить очередную порцию боли от жизни, характеризовали внутренний мир этой женщины.

Софье стоило колоссальных усилий, чтобы скорректировать ее систему убеждений и переубедить в том, что сердце дано человеку не для того, чтобы закрываться, а, наоборот, дарить миру свою любовь, ничего не ожидая взамен.

Внутренняя боль и обида на сына, устроившего свою жизнь не с той, и поэтому погубившего свою карьеру, статус и в конечном итоге жизнь, которые Клавдия Семеновна долгое время носила глубоко в душе, никак не могли покинуть ее, и когда, наконец, Софье удалось справиться с этим разрушающим убеждением, женщина начала жить.

С Анечкой всё было намного проще. Девочка была от природы одарена, поэтому через рисунки Софья смогла проработать с ней все существующие болевые блоки и навсегда с ними расстаться. Она была уверена в том, что эта девочка вырастет счастливым и успешным человеком и трагедия, которую ей пришлось пережить в детстве, никогда не омрачит ее будущего. Родители останутся в сердце Анечки лишь светлым воспоминанием детства, а боль потери никогда не напомнит о себе в будущем.

– Здравствуйте, Софья Андреевна! – несколько запыхавшись, поздоровалась бабушка Анечки, – пока дошла, эта егоза уже забежала, не стала бабушку ждать.

– Рада Вас видеть, Клавдия Семеновна! Рассказывайте, как у вас с Анечкой дела? – спросила Софья.

– Бабушка, можно я первая! – ласково, не дав бабушке опомниться, начала внучка.

– Можно, солнышко! – ответила бабушка, с теплотой посмотрев на Анечку.

– Мы с бабушкой пошли на танцы. Теперь я умею садиться на шпагат, и моя учительница очень меня хвалит, говорит, что я могу стать настоящей танцовщицей, – тараторя, спеша поскорее поделиться своими достижениями, сообщила девочка.

– Умница, моя! – сказала Софья, погладив Анечку по голове, – главное, чтобы ты этого хотела и тебе это нравилось!

– Да, да! Мне очень, очень нравится! Бабушка, докажи! – попросила внучка.

– Доказываю! – улыбаясь, ответила Клавдия Семеновна.

– Мне остается пожелать бабушке такого же энтузиазма, как у тебя Анечка, и здоровья, чтобы водить тебя на занятия, – сказала Софья.

– Это да, потому что мы еще и на рисование пошли, а в следующем году я обязательно пойду в музыкальную школу и буду учиться игре на фортепиано. Искусство делает человека духовно богатым и наполняет его жизнь любовью! – на одном дыхании выпалила Анечка.

Софья с бабушкой вместе засмеялись.

– Анечка, это ты сама поняла или бабушка так говорит? – спросила сквозь смех Софья.

– Нет, Софья Андреевна, это я сама поняла, когда мы с вами танцевали и рисовали. Это было так здорово! Когда мы в следующий раз так с вами потанцуем? – сначала воскликнула, а потом спросила девочка.

– Скоро, Анечка! Ты снова придешь ко мне домой, и мы обязательно с тобой потанцуем! – ответила Софья и попросила, – а теперь покажи мне свои рисунки.

– Сейчас! – воодушевленно сказала девочка и принялась раскладывать свои рисунки и комментировать всё, что на них изображено.

– Вот здесь я – балерина, танцую на сцене, а вокруг солнце, птицы, травка. А вот бабушка рядом улыбается, а это мои друзья. Это Павлик, это Маша, а это Рома, – ткнув пальчиком в яркого оранжевого человечка, добавила она.

– А почему Рома такой оранжевый? Он рыженький? – не удержалась и спросила Софья.

– Нет! – ответила Анечка, искренне удивленная ее предположением, – он просто очень добрый и веселый, как солнышко!

– Тогда понятно! И что же я сразу не поняла. Анечка, подари мне этот рисунок, пожалуйста! Я повешу его на стене, – попросила Софья, взяв в руки тот самый рисунок с оранжевым мальчиком.

Анечка подняла глаза, сосредоточенно посмотрела по сторонам и сказала:

– Софья Андреевна! На стенах больше нет места. Чтобы повесить мой рисунок, придется снять со стены рисунок другого ребенка, – рассуждала она.

– Нет, Анечка! Не придется. У меня для всех ваших рисунков найдется место. А твой рисунок я повешу у себя дома. Когда ты придешь ко мне домой танцевать, я тебе его покажу! Обещаю! – пообещала девочке Софья.

– Хорошо. Тогда дарю! – с улыбкой на лице сказала Анечка и протянула ей свой рисунок.

– Софья Андреевна! Вас ждут в отделении, – тихонько заглянув в кабинет, обратилась медсестра.

– Скоро буду! – ответила Софья.

– До встречи, мой маленький дружочек! – сказала она Анечке и обняла девочку.

– До встречи, моя добрая фея! – шепнула ей на ушко Анечка и чмокнула в щеку, чем окончательно растрогала Софью.

– Спасибо Вам за всё, Софья Андреевна! Нам очень повезло, что Вы у нас есть! – добавила бабушка.

– Спасибо Вам, Клавдия Семеновна, за Вашу теплоту, – поблагодарила растроганная Софья…