Юджин Роган
Арабы. История. XVI–XXI вв.

Если этим поступком ад-Денизли надеялся завоевать благосклонность Хасан-паши, то он серьезно просчитался. Османский адмирал приказал своим людям отмыть отрубленную голову Захира от крови. Потом поставил ее перед собой и долго смотрел на морщинистое лицо старого шейха. Наконец, повернувшись к наемнику, воскликнул: «Да не получу я прощения Аллаха, если не отомщу за смерть Захира Ал Умара!»^[70] Затем он приказал своим людям схватить ад-Денизли, задушить и бросить тело в море.

Так закончилась история Захира Ал Умара и Али-бея аль-Кабира, могущественных правителей двух богатых территорий – Египта и Палестины, которые объединили свои силы, чтобы свергнуть власть османского султана. Они бросили самый серьезный внутренний вызов Османской империи за более чем 250 лет ее господства над арабским миром. Но даже в тот критический момент, когда Али-бей стоял на пороге восстановления власти мамлюкской династии в Египте, Сирии и Хиджазе, османское влияние на мятежных подданных в арабских землях было очень сильно. Мамлюкские генералы, такие как Исмаил-бей и Мухаммад-бей, быстро осознали неправедность своих действий и вернулись под власть Блистательной Порты. Большинство местных лидеров все еще считали восстание против османского султана «происками дьявола», как выразился Исмаил-бей.

Поражение Захира Ал Умара и Али-бея не положило конец эпохе местных правителей в арабском мире. Мамлюки продолжали доминировать в политической жизни Египта, хотя после смерти Али-бея и Мухаммад-бея никто не смог сосредоточить в своих руках единоличную власть. Вместо этого мамлюкские дома возобновили острую межклановую борьбу, погрузив Египет в состояние нестабильности, сохранявшееся на протяжении всего XVIII века. Османы утвердили свою власть в сирийских провинциях, поставив во главе Дамаска, Сайды и Триполи сильных губернаторов. Более удаленные регионы, такие как Горный Ливан, Багдад и Мосул, по-прежнему контролировались местными правителями, но ни один из них не пытался бросить прямой вызов Стамбулу.

Следующая серьезная угроза османскому господству в арабском мире возникла за пределами империи, в центре Аравийского полуострова. Она исходила от новой силы, которая была тем более опасна, что заявляла своей целью возрождение «чистоты» ислама и постепенно взяла под свой контроль обширные территории, простирающиеся от Ирака через Сирийскую пустыню до священных городов Мекка и Медина. В отличие от Захира Ал Умара и Али-бея, лидер этого движения хорошо известен не только на Ближнем Востоке, но и на Западе: это Мухаммад Ибн Абд аль-Ваххаб, основатель религиозно-политического реформаторского движения – ваххабизма.

Мухаммад Ибн Абд аль-Ваххаб родился в 1703 году в центральноаравийском Неджде, в небольшом поселении Уйайна. Принадлежа к семье потомственных богословов, в молодости он много путешествовал и обучался богословию в Басре и Медине. Именно там он познакомился с ханбалитским правом, наиболее консервативной из четырех религиозно-правовых школ суннитского ислама, и попал под влияние взглядов исламского теолога XIV века Ибн Таймийи. Ибн Таймийя призывал вернуться к нормам раннего ислама времен пророка Мухаммада и его первых преемников, или халифов. И резко осуждал все мистические практики, связанные с суфизмом, считая их отклонением от истинного пути ислама. Ибн Абд аль-Ваххаб вернулся домой в Неджд с четко сложившимися убеждениями относительно «чистого» ислама и горячим стремлением воплотить их в жизнь.

Поначалу молодому реформатору удалось заручиться поддержкой правителя своего родного города. Однако вскоре стала очевидна вся спорность его взглядов. Когда Мухаммад Ибн Абд аль-Ваххаб приказал публично забить камнями женщину, подозревавшуюся в прелюбодеянии, правители и купцы соседних городов были потрясены – и встревожены. В понимании местных жителей это был не ислам. Они потребовали от эмира Уйайны убить радикалиста-богослова, но тот не решился расправиться с Ибн Абд аль-Ваххабом и позволил ему скрыться.

Однако далеко бежать молодому богослову с опасными идеями не пришлось. Его приютил правитель близлежащего оазиса Ад-Дирийа Мухаммад Ибн Сауд. Современные Саудиты ведут отсчет своей государственности с 1744 года, когда произошла историческая встреча Ибн Сауда и Ибн Абд аль-Ваххаба и они договорились, что отныне эмир и его подданные будут исповедовать реформированный ислам Ибн Абд аль-Ваххаба. Это «Дирийское соглашение» установило основные принципы религиозно-политического движения, получившего название «ваххабизм».

В период становления ваххабизма мало кто во внешнем мире понимал, что это такое. Ваххабитов считали новой сектой и обвиняли в неортодоксальности. На самом же деле их взгляды отличались крайней ортодоксальностью, будучи основанными на идее возвращения к изначальному «чистому» исламу и верности только Корану и Сунне. Ваххабиты считали, что чистый ислам существовал примерно до III века после получения откровений Корана, а все, что было привнесено в него позже, отвергали как «чуждые примеси».

Главным догматом ваххабизма была вера в безусловно единого Бога. Ассоциирование с Богом любых других созданий рассматривалось как многобожие (на арабском языке ширк), поскольку вера в то, что у него могут быть помощники или посредники, равносильна вере в более чем одного Бога. Как и многие другие религии, в процессе своего развития ислам претерпел значительные изменения. На протяжении многих веков в рамках ислама возник ряд практик, которые не соответствовали ваххабитскому постулату об абсолютной единственности Бога.

Например, в арабском мире было широко распространено почитание святых и праведников, от сподвижников пророка Мухаммада до многочисленных местных святых, которые имелись у каждого племени и деревни. Общепринятым было поклонение могилам святых, над которыми возводились мавзолеи и мечети, и разным фетишам. (Во многих частях арабского мира эта практика сохраняется по сей день.) Ваххабиты считали недопустимым молиться святым, прося у них покровительства и благ, поскольку тем самым отрицается единобожие, что является самым тяжким из грехов. Они говорили, что почитание святых состоит в том, чтобы следовать их примеру, а не поклоняться их могилам. Таким образом, первыми мишенями ваххабитов стали могилы святых и ежегодные паломничества к ним. Мухаммад Ибн Абд аль-Ваххаб собственноручно разрушал гробницы и рубил священные деревья. Это ужасало остальных мусульман-суннитов, которые воспринимали такое осквернение могил как неуважение к самым почитаемым фигурам в исламе.

Наряду с неприятием поклонения святым Ибн Абд аль-Ваххаб был особенно нетерпим к учениям и практикам, ассоциируемым с суфизмом. Исламский мистицизм имеет множество разных форм – от нищенствующих аскетов до знаменитых вертящихся дервишей. Суфии используют широкий спектр техник – от поста, пения и танцев до самоистязания – для достижения непосредственного переживания Творца. Они организованы в братства, которые устраивают регулярные молитвенные собрания. Суфизм был неотъемлемой частью религиозной и общественной жизни Османской империи. Некоторые ордены строили роскошные обители и привлекали элиту общества, другие призывали к полному аскетизму и отказу от мирских благ. Разные братства собирали под своим крылом представителей разных профессий. Трудно было представить религиозный институт, более тесно связанный с османским обществом. Однако из-за их стремления к мистическому единению с Создателем все причастные к суфизму были осуждены ваххабитами как многобожники. Это было очень серьезным обвинением.

Заклеймив большую часть османского ислама как политеистическую, ваххабиты встали на путь прямой конфронтации с Османской империей. Ортодоксальный ислам предписывает терпимость к другим монотеистическим религиям, таким как иудаизм и христианство, но абсолютно нетерпим к политеизму, т. е. вере во многих богов. Более того, он возлагает на мусульман обязанность открывать политеистам глаза на ошибочность их верований и помогать встать на истинный путь ислама. Если сделать это не удается, мусульмане обязаны начать джихад и сражаться с многобожием, пока оно не будет искоренено. Определяя практики суфизма и почитания святых как многобожие, ваххабизм бросал прямой вызов религиозной легитимности Османской империи.

Неудивительно, что османы просмотрели угрозу со стороны нарождающегося ваххабизма. Это движение возникло за пределами имперских границ, и в период с 1744 года до смерти Мухаммада Ибн Сауда в 1765 году его распространение было ограничено оазисными поселениями в регионе Неджд в Центральной Аравии. Только в конце 1780-х годов ваххабизм добрался до османских границ на юге Ирака и Хиджаза.

В 1790-е годы новая угроза для арабских провинций империи стала очевидной, и Стамбул поручил губернатору Багдада принять меры. Однако багдадский паша оттягивал отправку войск на враждебные земли Аравийского полуострова так долго, как только мог. Только в 1798 году он собрал 10-тысячную армию для борьбы с ваххабитами. Но османские войска ничего не смогли сделать на ваххабитской территории; вскоре они были окружены и вынуждены заключить перемирие с саудовским эмиром Саудом Ибн Абд аль-Азизом. Согласившись на перемирие, ваххабиты не дали обещаний не трогать земли османского Ирака в будущем. У багдадского губернатора имелись серьезные основания для беспокойства.

Первое вторжение на османскую территорию ваххабиты предприняли в 1802 году, напав на священный город Кербела на юге Ирака. Кербела является одним из самых почитаемых городов в шиитском исламе, поскольку здесь в 680 году в битве с войском омейядского халифа был убит Хусейн Ибн Али, внук пророка Мухаммада. В шиитском исламе мученик Хусейн почитается как третий из двенадцати имамов, т. е. преемников пророка, и над его могилой была возведена красивейшая мечеть, увенчанная высоким золотым куполом. Ежегодно тысячи паломников приходили в Кербелу, чтобы возложить драгоценные дары на гробницу имама и принять участие в многодневных мистериях в его честь, то есть совершить наиболее отвратительные, по мнению ваххабитов, ритуалы поклонения умершему святому.

Нападение ваххабитов на Кербелу потрясало своей жестокостью. Вот как местный хронист Ибн Бишр описал это кровавое событие:

Они [ваххабиты] окружили Кербелу и взяли город штурмом. Они убили многих людей в домах и на рынках. Разрушили купол над могилой Хусейна и забрали все, что нашли в усыпальнице и рядом с ней, в том числе покрывало, расшитое изумрудами, сапфирами и жемчугом, покрывавшее могилу. Они забрали все, что нашли в городе, – оружие, одежду, ткани, золото, серебро и драгоценные книги. Невозможно счесть их трофеи. Они оставались в городе одно утро и ушли после полудня, забрав все награбленное. Почти две тысячи человек были убиты в Кербеле^[71].

Осквернение гробницы Хусейна и разграбление города – но в первую очередь убийство сотен невооруженных мужчин и беззащитных женщин и детей в священном месте – вызвало возмущение по всей Османской империи и создало ваххабитам репутацию жестоких убийц. Жители городов и деревень на юге Ирака, в восточной Сирии и Хиджазе обратились к османскому правительству за защитой от этого нового врага.

Однако справиться с ваххабитами было не так-то просто. Центральная Аравия, где базировалось ваххабитское движение, находилась слишком далеко от имперского центра. Чтобы достичь граничащих с Недждом районов, османским войскам из Анатолии пришлось бы совершить многомесячный пеший марш. Кроме того, как убедился на своем опыте губернатор Багдада, победить ваххабитов на их территории было почти невозможно. Постоянно же держать большую армию на южных границах империи в условиях Аравийской пустыни, учитывая все трудности снабжения продовольствием и водой, было непосильным бременем для государственной казны. Таким образом, османское правительство оказалось бессильно перед угрозой ваххабитов.

Следующим ударом те пошатнули сами основы османской легитимности, атаковав священные города ислама Мекку и Медину. В марте 1803 года саудовский эмир Сауд Ибн Абд аль-Азиз напал на Хиджаз и в апреле вошел в Мекку. Его армия не встретила сопротивления и не прибегала к насилию. Ваххабиты разъяснили жителям Мекки правила своей веры и установили новые порядки: шелковые одежды и курение были запрещены, мавзолеи разрушены, купола сняты. Ваххабиты оставались в Мекке всего несколько месяцев, после чего вернулись в Неджд. Только в 1806 году они решили отвоевать провинцию Хиджаз у Османской империи и присоединить ее к своему быстро расширяющемуся государству.

Когда ваххабиты захватили Мекку и Медину, паломники из Османской империи лишились доступа в священные города и возможности исполнять одно из обязательных предписаний ислама – совершать хадж. Из Османской империи отправлялось два официальных паломнических каравана – из Каира и Дамаска. Во главе каждого верблюды везли махмал – богато украшенный паланкин, в котором находилось покрывало для Каабы (мусульманской святыни в Заповедной мечети в Мекке, где хранится священный черный камень), а также богатые дары и экземпляры Корана. Махмал везли с особой торжественностью, его окружали музыканты, которые били в барабаны и дули в рога. Музыка, богатые дары, украшения для святыни Кааба – все это, по мнению ваххабитов, нарушало «чистоту» ислама, и они запретили ввозить махмал в Мекку, нарушив многовековую традицию мусульман-суннитов.

Один из офицеров, сопровождавших египетский караван в 1806 году, рассказал историку аль-Джабарти о разговоре между человеком, который назывался амир аль-хадж (глава каравана паломников), и ваххабитами:

Указывая на махмал, один ваххабит спросил его: «Что это за дары, что вы везете с собой с таким благоговением?»

«Этот обычай восходит к отдаленным временам. Махмал словно знамя, под которым собираются паломники для совершения хаджа», – ответил глава каравана.

Тогда ваххабит сказал: «Больше этого не делайте и с махмалом не приезжайте, а если вы в другой раз явитесь с ним, то я его уничтожу»^[72].

В 1807 году сирийские паломники без махмала и музыкантов попытались войти в Мекку, но их не пустили. С махмалом или без, ваххабиты считали мусульман Османской империи многобожниками и закрыли для них главные священные города ислама.

Среди всего многообразия титулов султана Османской империи наиболее важными были титул халифа и титул хранителя двух святынь – Мекки и Медины. Захват Хиджаза ваххабитами и запрет на паломничество поставили под сомнение не только способность османского государства защитить свои территории, но и религиозную легитимность османского султана как защитника веры и священных городов ислама. Серьезность этой угрозы трудно было переоценить. Османы понимали, что, если они не ответят на этот вызов, их империю ожидает крах.

В глазах турок-османов ваххабиты были просто дикими бедуинами, но в Стамбуле понимали, что справиться с ними – непростая задача. Как показали современные войны в Кувейте и Ираке, даже могущественные державы наших дней сталкиваются с огромными логистическими трудностями при ведении военных действий на Аравийском полуострове. Османским войскам нужно было доплыть на парусных кораблях до побережья Аравии и преодолеть большие расстояния по суше в условиях испепеляющей жары, имея очень длинные и уязвимые линии снабжения. Им пришлось бы сражаться на враждебной ваххабитской территории. Нельзя было игнорировать и тот факт, что ваххабиты представляли себя ревнителями веры, исполняющими волю Аллаха. Существовал риск, что османские солдаты откликнутся на их мощное послание и перейдут на их сторону.

Таким образом, об отправке войск из Стамбула в Хиджаз не шло речи. Для такой масштабной кампании османам не хватило бы ни финансовых, ни военных ресурсов. Поэтому Порта начала требовать активных действий от своих провинциальных наместников в Багдаде, Дамаске и Каире. Между тем багдадскому губернатору не хватало сил даже для того, чтобы защитить от ваххабитских рейдов южные районы своей провинции. Курдский губернатор Дамаска Кундж Юсуф-паша пообещал Стамбулу возобновить паломнические караваны, но у него также не было ресурсов для проведения такой кампании. Как заметил сирийский историк Михаил Мишака, Кундж Юсуф-паша «не мог ни собрать достаточно солдат, ни снабдить их достаточным количеством боеприпасов, чтобы изгнать ваххабитов из провинции Хиджаз, которая лежала в сорока днях пути от Дамаска по раскаленным пескам пустыни, где не было ни пищи, ни воды для людей и животных»^[73].

Был только один человек, способный мобилизовать необходимые силы, разгромить ваххабитов и восстановить власть османского султана в Хиджазе. В 1805 году к власти в Египте пришел великий правитель, человек твердой воли, безграничного честолюбия и необычайных дарований по имени Мухаммад Али. Но, обращаясь к нему за помощью в борьбе с ваххабитской угрозой, османский султан не знал, что спустя несколько лет тот обратит свою мощь против его империи. Мухаммад Али-паша оказался самым опасным из местных лидеров, бросавших когда-либо вызов правлению Стамбула в арабских провинциях. Он был настолько могущественен, что мог угрожать свержению самой династии османских султанов.

Глава 3
Египетская империя Мухаммада Али

В июне 1798 года у берегов Египта, близ портового города Александрия, неожиданно появилась британские военные корабли. На берег сошла группа офицеров, которые сообщили местным властям о готовящемся французском вторжении и предложили свою помощь. «Это земли султана! – возмутился городской глава. – Ни французы, ни кто-либо еще не имеют права посягать на них! Нам не нужна ваша помощь!»^[74] Одно только предположение, что такая ничтожная страна, как Франция, может представлять угрозу для Османской империи или же что османские подданные могут обратиться за помощью к другой ничтожной стране, такой как Британия, показалось местной знати глубоко оскорбительным. Британцы вернулись на корабли и уплыли. И все забыли об этом происшествии – на несколько дней.

Утром 1 июля жители Александрии проснулись и обнаружили, что их гавань заполнена военными кораблями, а побережье оккупировано иностранными солдатами. Как и предупреждали британцы, французский экспедиционный корпус во главе с Наполеоном Бонапартом вторгся в Египет. Это была первая европейская армия, вступившая на ближневосточные земли со времен крестовых походов. Столкнувшись с подавляющим превосходством противника в численности и огневой мощи, Александрия сдалась через несколько часов. Наполеон усилил городские укрепления, оставил небольшой гарнизон и двинулся на Каир.

Мамлюкская конница встретила французскую армию на южных подступах к египетской столице. Но так называемая «битва у пирамид» стала повторением печально известного сражения на равнине Мардж Дабик в 1516 году. Доблестные мамлюки вытащили сабли и ринулись на французских захватчиков, но не смогли даже приблизиться на расстояние сабельного удара. Выстроившись тесными рядами, французские пехотинцы давали один массированный ружейный залп за другим, пока вся мамлюкская конница не была уничтожена. «Воздух потемнел от пороха, дыма и пыли, – писал аль-Джабарти, – непрерывная стрельба оглушала. Людям казалось, что земля содрогается под их ногами и небо рушится на головы»^[75]. По словам очевидцев, через три четверти часа сражение закончилось. Армия Наполеона вступила в беззащитный Каир.

В течение следующих трех лет французы пытались познакомить египтян со своими нравами и обычаями, с идеями эпохи Просвещения и новейшими достижениями Промышленной революции. Поскольку Наполеон намеревался превратить Египет во французскую колонию, необходимо было убедить египтян в преимуществах французского правления, а не только военной силы. Для этого французскую армию сопровождала группа из 67 ученых мужей, перед которыми стояла двойная задача – изучить Египет и впечатлить египтян превосходством французской цивилизации. Таким образом, оккупация Египта стала первой французской «цивилизационной миссией», призванной распространить либеральные идеи Французской революции по всему миру.

Важнейшим свидетелем оккупации был Абд ар-Рахман аль-Джабарти (1754–1824), ученый, теолог и историк, имевший доступ в высшие слои египетского и французского общества. Аль-Джабарти подробно описал период французской оккупации, отношение египтян к французам, их революционным идеям и удивительным технологиям.

Пропасть, разделявшая французскую революционную мысль и мировоззрение египетского народа, оказалась непреодолимой. Ценности эпохи Просвещения, которые французы считали универсальными, были совершенно неприемлемы для многих египтян как османских подданных и правоверных мусульман. Эта разница в мировоззрениях стала очевидна уже тогда, когда Наполеон обратился к египетскому народу с первым воззванием, в котором говорилось, что «все люди равны перед Богом; только мудрость, таланты и добродетели вносят различия между людьми».

Вместо того чтобы пробудить в египтянах дух либерализма, воззвание Наполеона вызвало непонимание и смятение. В своем подробном комментарии аль-Джабарти ниспроверг большинство «универсальных» ценностей, восхваляемых Наполеоном. Утверждение, будто все люди равны перед богом, он назвал «ложью и глупостью» и заключил: «Они материалисты, отрицающие Бога. Их вероучение состоит в том, чтобы поставить человеческий разум выше Бога и позволить людям жить согласно своим прихотям»^[76]. Слова аль-Джабарти отражали убеждения большинства мусульманского населения Египта, которое отвергало главенство человеческого разума над религиозными откровениями.

Французы не сумели увлечь египтян идеями Просвещения, но были уверены, что их передовые технологии наверняка впечатлят туземцев. Наполеоновские ученые привезли с собой в Египет множество технических новинок. В ноябре 1798 года был организован запуск воздушного шара «Монгольфьер». По всему Каиру были развешаны объявления, приглашавшие горожан посмотреть на чудо полета. По словам аль-Джабарти, французы рассказывали о своем воздушном судне невероятные вещи, утверждая, что «люди, сидя в нем, будут путешествовать в дальние страны, чтобы собирать новости и доставлять сообщения». Заинтересовавшись, он решил увидеть все своими глазами.

Глядя на безжизненно лежащий на земле шар, раскрашенный в красный, белый и синий цвета французского триколора, аль-Джабарти испытал первые сомнения. Французы зажгли горелку, шар наполнился воздухом и устремился ввысь. Толпа ахнула от изумления, что очень понравилось французам. Все шло прекрасно, пока воздушный шар не потерял горелку. Без источника горячего воздуха «Монгольфьер» сдулся и рухнул на землю. Крушение воздушного шара развеяло весь пиетет зрителей к французским технологиям. Аль-Джабарти пренебрежительно написал: «Стало очевидно, что этот шар мало чем отличается от воздушных змеев, которые слуги делают на праздники и свадьбы»^[77]. Местное население не было впечатлено.

Французы не понимали, что египтяне были гордым народом, воспринимавшим иностранную оккупацию как унижение. Наполеон рассчитывал на благодарность и восхищение египтян, но подавляющее большинство местных мусульман не испытывало благоговения перед французской нацией, ее институтами и достижениями – или, по крайней мере, старалось этого не показывать. Хорошим тому примером служит история с демонстрацией химических опытов месье Бертоле (1748–1822).

Эта история также известна нам благодаря аль-Джабарти, который был частым посетителем созданного Наполеоном Института Египта в Каире. Египтянин описал свое изумление знаниями французов в области химии и физики. «Один из самых странных опытов, которые я видел в Институте, был следующим, – писал он. – Один ассистент взял бутыль, наполненную какой-то жидкостью, и отлил немного этой жидкости в чашу. Затем он налил в ту же чашу жидкости из другой бутыли. Смесь в чаше вскипела, от нее пошел цветной дым, потом реакция прекратилась, и содержимое превратилось в кусок желтого вещества. Ассистент вынул его из чаши и дал нам потрогать и рассмотреть. Это был твердый камень желтого цвета». За трансформацией жидкостей в твердое тело последовала демонстрация свойств легковоспламеняющихся газов и взрывчатых свойств чистого натрия. «Когда по куску слегка ударили молотком… раздался громкий взрыв, похожий на выстрел из винтовки». Аль-Джабарти с возмущением написал, что, когда его соотечественники вздрогнули от громкого звука, французы довольно рассмеялись.

Гвоздем программы была демонстрация свойств электричества с использованием лейденской банки – первого электростатического генератора, изобретенного в 1746 году. «Если человек одной рукой прикасается к металлическому стержню, а другой рукой к вращающемуся стеклянному колпаку… он начинает трястись всем телом. Его руки дрожат от кончиков пальцев до самых плеч… Любой, кто коснется этого человека, его одежды или любой части тела, начинает сотрясаться так же, как он, – даже если это будет тысяча человек и больше».

Несомненно, египтяне были впечатлены увиденным, но старались не показывать этого. Адъютант Наполеона, присутствовавший на такой демонстрации, позже писал: «Все эти чудеса, связанные с превращением жидкостей в твердое тело, электричеством и гальванизмом, не вызвали у них никакого удивления… Когда опыты закончились, один мусульманский ученый спросил через переводчика: "Все это забавно, но может ли он сделать так, чтобы я одновременно находился здесь и в Марокко?" В ответ Бертоле покачал головой. "Значит, не такой уж он хороший колдун", – заключил шейх»^[78].

Аль-Джабарти, размышляя об увиденном в Институте Египта, пришел к совершенно другому выводу: «У них в Институте имеются странные вещества, аппараты и механизмы, делающие такие вещи, которые разум, подобный нашему, не в состоянии постичь»^[79].

Но подлинные причины вторжения Наполеона в Египет в 1798 году носили вовсе не культурно-цивилизационный, а геостратегический характер. Главным соперником Франции во второй половине XVIII века была Великобритания. Эти две могущественные европейские морские державы боролись за господство во многих регионах, включая оба американских континента, Карибский бассейн, Африку и Индию. Противостояние британских и французских колониальных интересов в Индии разрешилось только с кровопролитной Семилетней войной (1756–1763), в ходе которой британцы победили французов и обеспечили себе гегемонию над субконтинентом. Франция так и не смирилась с потерей Индии.

С началом Французских революционных войн в 1792 году Великобритания и Франция возобновили военные действия. Наполеон искал способ навредить британским интересам в Индии. По его расчетам, оккупация Египта должна была обеспечить французам доминирование в Восточном Средиземноморье и позволить перерезать стратегический наземно-морской путь в Индию, пролегавший от Средиземного моря через Египет до Красного моря и далее в Индийский океан. Британцы знали, что Наполеон собирает в Тулоне крупный экспедиционный корпус, и подозревали, что он планирует вторгнуться в Египет. Мощная британская эскадра во главе с адмиралом Горацио Нельсоном была отправлена перехватить французский конвой с силами вторжения. Фактически англичане опередили французов, первыми прибыв в Египет. Но после короткой и обескураживающей встречи с властями Александрии Нельсон со своими кораблями отправился искать Наполеона в других частях Восточного Средиземноморья.

Французам удалось проскользнуть мимо Королевского флота, и наполеоновская армия стремительно оккупировала Египет. Через месяц эскадра Нельсона все-таки нашла французскую флотилию и в знаменитой битве при Абукире вблизи устья Нила 1 августа 1798 года потопила и захватила все корабли, кроме двух. Во время боя флагманский корабль Наполеона «L'Orient» («Восток») загорелся и взорвался, по словам очевидцев осветив ночное небо ярким огненным шаром. Французы потеряли в этом сражении более 1700 человек.

Разгром французского флота обрек наполеоновскую экспедицию на провал. 20-тысячная французская армия оказалась отрезана от Франции, снабжение было нарушено. Кроме того, поражение нанесло тяжелый удар по боевому духу французских солдат. Ситуация усугубилась еще больше, когда в августе 1799 года Наполеон внезапно покинул Египет и вернулся во Францию, где в ноябре того же года совершил государственный переворот и захватил власть.

После отбытия Наполеона французская армия в Египте оказалась в безвыходном положении. Преемник Наполеона вступил в переговоры с османами по поводу полной эвакуации французов из Египта. Уже в январе 1800 года французы и турки пришли к соглашению, но их планы были разрушены британцами, не желавшими, чтобы опытная многотысячная французская армия присоединилась к легионам Наполеона, сражавшимся с британцами на других фронтах. В 1801 году британский парламент санкционировал отправку в Египет военной экспедиции, чтобы добиться капитуляции французов. Экспедиционный корпус прибыл в Александрию в марте 1801 года и вместе с османской армией двинулся на Каир, захватывая французов в клещи. Французы сдали Каир в июне, а в августе были блокированы в Александрии и капитулировали. В конце концов на британских и османских кораблях французские солдаты были эвакуированы по Францию. Так бесславно закончилась наполеоновская авантюра на Ближнем Востоке.

Французская оккупация Египта продлилась всего три года. Это был уникальный период в отношениях двух народов, когда египтяне и французы получили возможность познакомиться друг с другом, найти точки соприкосновения и разногласий. Но из этой встречи обе стороны вышли с потерями. Французы, изгнанные из Каира летом 1801 года британскими и османскими войсками, уже не были уверенными в себе проводниками революционных идей, несущими миру прогресс и демократию. После нескольких лет пребывания в Египте солдаты были изнурены войной и болезнями, а от их боевого духа не осталось и следа. Многие французы обратились в ислам и женились на египтянках – доказательство того, что они не считали оккупированный ими народ ниже себя. Однако опыт оккупации отразился и на египтянах, пошатнув их уверенность в себе и чувство превосходства над европейцами после того, как они ближе познакомились с французской нацией, ее культурой, идеями и технологиями.

С уходом французов в Египте наступил период безвластия. Трехлетняя оккупация положила конец доминированию мамлюкской элиты, которая потеряла власть в Каире и Нижнем Египте. И теперь османы хотели воспользоваться возможностью утвердить свой контроль над мятежной провинцией, предотвратив восстановление могущественных мамлюкских домов. Однако британцы опасались возможного возвращения Наполеона в Египет и были полны решимости оставить здесь мощную сдерживающую силу. Доверяя больше мамлюкам в деле отражения будущего вторжения французов, они надавили на османов, заставив их простить самых важных мамлюкских беев, которые тут же принялись восстанавливать свои кланы и влияние. Не желая конфликтовать с мощной державой, османы уступили требованиям британцев.