Но Антон не взял:
– Лучше ты. У тебя он смирный, а меня, – он протянул ей свои руки, исполосованные свежими царапинами, глубокими, с капельками крови, – вон он как уделал, паршивец.
Она прижала кота к груди и встала.
– Я пошла.
– Ага. Давай я тебе дверь открою.
– Ты не понял. Я совсем пошла. Я ухожу от тебя.
Такого обалделого лица она у него тоже никогда не видела. Куда вся уверенность подевалась?
– Ты чего, Вика? Ты из-за этой скотины серой? Провались он пропадом.
Она покачала головой. Теперь не надо задавать вопрос «Почему?» Теперь ничего не надо. И утра ждать ни к чему. Можно уже уходить. И завтра не придется со вкусом предаваться переживаниям. Завтра нужно будет обустраивать кошачий быт. Она обулась, надела свою шубейку и сунула кота за пазуху в теплое вязаное нутро.
Домой она шла пешком. Из открытого космоса лениво сыпался снег. Под шубой моторчиком урчал кот. Над мостом летали чайки. Они возникали из ниоткуда за строем фонарей, серебряными коньками прочерчивали черную вселенскую гладь и исчезали за второй линией желто-масляных фонарных голов. Растворялись. Проваливались через портал в иную реальность. Возможно в ту самую, где задумчивые олени носят свитера со звездами и фигурками глядящих друг на друга человечков.