Крагдарра. Переступив порог, я обошла весь дом, поцеловала каждую стену и каждую дверь! Миссис О’Кэролан с трудом верит собственным глазам; она ходит следом за мной, бормоча себе под нос про дурную наследственность. Милая миссис О’К! Я ее чуть не обняла, когда увидела на платформе железнодорожной станции Слайго. Господи, она бы на меня так посмотрела!
Здесь все именно такое, как я вспоминала в поезде из Дублина. Безупречное, совершенное в каждой детали: люди, лица, краски. Люди: миссис О’Кэролан – полненькая, старомодная, добрая душа; мама – поэтесса, художница и королева из легенд с трагической судьбой, три женщины в одной; папа – взволнованный, торопливый, до такой степени занятый своими телескопами и расчетами, что наверняка моментально забыл о моем присутствии. И краски: алое цветение рододендронов, синева моря, а за ним, точно облако, пурпурная гора Нокнари. Леса, горы, водопад: чудесно! Сегодня я побывала у Брайдстоуна, Невестиного камня, что стоит над лесом на склоне Бен-Балбена. Как славно было провести некоторое время одной, ощутить спокойствие. Там, наверху, где лишь ветер и песня черного дрозда составили мне компанию, казалось, что мир за тысячу лет совсем не изменился. Было нетрудно нафантазировать Финна Маккула и его суровых воинов Фианы, охотящихся в компании красноухих псов на прыгучего оленя в лесных долинах, или же блестящие на солнце наконечники копий героев Красной Ветви, идущих отомстить за павшего товарища.
Возможно, реальность оказалась чересчур насыщенной после стольких месяцев, на протяжении которых моей опорой было лишь собственное воображение; я могла бы поклясться, что не одна шла от Невестиного камня через зеленый лес; какие-то призрачные силуэты порхали от дерева к дереву, становились невидимыми, когда я пыталась присмотреться к ним, и хихикали над тем, какая же я дурочка. Что ж, я всегда знала – это заколдованное место, чертоги фейри.
Поместье «Заросли»
Страдбал-роуд
Слайго
Дорогая миссис Десмонд,
спасибо за приглашение для Грейс на вечеринку-сюрприз, которую вы устраиваете в честь пятнадцатилетия Эмили; я рада принять его от имени дочери. Она с растущим волнением ждет двенадцатого числа. Уверена, девочки прекрасно и весело проведут время.
Я договорилась, что в Крагдарру Грейс отправится с близнецами О’Рахилли, Жасмин и Брайони, в автомобиле О’Рахилли. Рейли, шофер, позаботится о том, чтобы они не натворили бед и вернулись домой в подобающее время.
Искренне ваша,
Джанет Хэллоран
Клэркорт
Баллисадэр
графство Слайго
Дорогой Эдвард,
весьма рад принять ваше приглашение в Крагдарра-хаус, и для меня большая честь узнать, что я первым засвидетельствую самое долгожданное событие в астрономическом мире на данный момент – раскрытие тайны кометы Белла.
Однако я боюсь, пятнадцатое число мне не подходит. Я должен присутствовать в Палате лордов на обсуждении близкого моему сердцу законопроекта, Билля об ирландском гомруле [5], и в связи с тем, что добираться нужно поездом, пакетботом и так далее, мне придется уехать не позже четырнадцатого. Подойдет ли вам двенадцатое число? Пожалуйста, дайте знать. Я очень хочу навестить вас, так как дела в Лондоне помешают мне присутствовать на заседании Королевского ирландского астрономического общества. Полагаю, я мог бы приехать поездом, который прибывает на железнодорожную станцию Слайго в 18:16. Соответственно, я с нетерпением жду встречи с вами. Увидимся двенадцатого числа; мои самые теплые пожелания вам, вашей супруге и вашей очаровательной дочери.
С уважением,
Морис Клэрноррис
Еще одно локальное светопреставление! По правде говоря, перестаю чувствовать себя хозяином в собственном доме! Что я обнаружил, когда привез маркиза Клэрнорриса со станции? Мое жилище и место работы наводнили шумные, глупые школьницы! Идея Кэролайн – чаепитие-сюрприз в честь дня рождения Эмили. В результате дом вверх дном. Почему меня об этом не уведомили?! Без сомнения, я сообщил Кэролайн об измененной дате визита лорда Фицджеральда. Иногда складывается впечатление, что она прилагает все усилия для разрушения моих планов и договоренностей.
К чести лорда Фицджеральда, он не выказал никакой досады по поводу девчачьих забав и весьма добродушно отнесся к воцарившемуся разгрому; тем не менее я поспешил провести его в обсерваторию, где воспользовался возможностью с помощью телескопа и фотографий объяснить свою гипотезу относительно объекта, ошибочно названного кометой Белла. Он воспринял идею открыто и без предубеждений, задавая проницательные и осмысленные вопросы. Но необходимо завоевать не только благорасположенность маркиза. Мне также нужно его немалое состояние, если я хочу довести до конца второй этап исследования, которое предварительно окрестил «Проект Фарос».
Памятка по поводу домашних дел: я должен напомнить миссис О’Кэролан разбудить лорда Фицджеральда в 06:30 и накормить сытным завтраком; достопочтенному маркизу предстоит долгий путь. Кроме того, надо вызвать человека из города, чтобы он проверил проводку: этим вечером неожиданное отключение электрического тока привело всех в некоторое замешательство и, судя по визгам из гостиной, причинило большое беспокойство приглашенным на праздник юницам.
Дорогая миссис О’К,
все повторилось! Вчера, сразу после ужина, на протяжении добрых тридцати минут или около того. Миссис О’К, я в курсе, что вам известно о тайнах электричества столько же, сколько и мне, то есть ровным счетом ничего, но у вас есть преимущество передо мной: вы знаете практически каждую живую душу отсюда до Эннискиллена. Не могли бы вы отыскать среди легиона знакомцев и родственников кого-нибудь, кто в силах приехать и взглянуть на проводку, на распределительную коробку, или из чего там еще состоит эта адская штуковина? Я не хочу, я решительно не желаю повторения вторничной катастрофы! Сначала Эмили рыдает и трагически бормочет про «было неловко» и «игры для малышей», что она хотела «пригласить мальчиков», как на «празднике для взрослых», и вообще пирожные, имбирный эль и жмурки ей не нужны… Да, миссис О’К, это жало острей, чем у гадюки! И словно страданий оказалось недостаточно, погас свет, и мне пришлось успокаивать целую комнату малолетних истеричек. Тяготы родительства, миссис О’К. Но сейчас не об этом – вы ведь попытаетесь выполнить мою просьбу, правда? Эдвард обещал в среду прислать человека из города, чтобы кое-что проверить, но мы же знаем, насколько мой супруг бесполезен во всем, не находящемся за миллион миль отсюда, в глубинах космоса. Если проблему не сможете решить вы, мой нудный брат Майкл заявится в гости, якобы для того, чтобы помочь, и будет бесконечно разглагольствовать о великом, полностью электрифицированном будущем, которое нам обеспечит «Компания по электроснабжению Слайго, Литрима, Ферманы и Южного Донегола». При этом сам даже лампочку накаливания поменять не сможет!
Ввиду обстоятельств, пожалуйста, приготовьте на ужин только холодное мясо и салаты; мы с Эмили пробудем в Раткеннеди-хаусе весь сегодняшний день. Надеемся вернуться примерно к восьми часам.
Таким образом, ученые джентльмены, представляется очевидным, что колебания яркости не могли быть вызваны различными альбедо вращающихся поверхностей кометы Белла – мои математические расчеты это доказали. Единственное – я повторяю, единственное! – объяснение беспрецедентного феномена заключается в том, что световые вспышки имеют искусственное происхождение.
(Тотальный ужас среди присутствующих.)
Если они искусственные, тогда мы должны признать тревожную истину: они обязаны – да, джентльмены, обязаны! – быть результатом деятельности интеллектов, разумов, неизмеримо превосходящих нас с вами, ученые мужи. Некоторые считают, что мы не являемся уникальным творением Создателя; возможность существования великих цивилизаций на Марсе и Венере и даже под грозным ликом Луны много раз обсуждалась в том числе и в этом самом лекционном зале, при участии посвятивших себя науке и исследованиям уважаемых джентльменов.
(Выкрик из зала: «Злоупотребляющих абсентом и бурбоном!» – Смех.)
То, что я намерен предложить, если ученые мужи позволят мне высказаться, – это концепция, на целый порядок более масштабная, чем даже столь возвышенные рассуждения. Я считаю, что артефакт – ибо объект обязан иметь искусственную природу – является доказательством существования могущественной цивилизации за пределами нашей Солнечной системы, на планете, которая вращается вокруг Альтаира, поскольку именно из этого сектора небес происходит объект, называемый кометой Белла. Убедившись, что объект действительно не является безжизненным куском звездной материи, я попытался определить его скорость. Несомненно, ученому сообществу хорошо известна чрезвычайная сложность вычислений с абсолютной математической точностью скорости любого небесного тела; и все же, проявив настойчивость и усердие, я определил искомую величину: она составляет около трехсот пятидесяти миль в секунду.
(Шепот изумления среди присутствующих.)
Более того, на протяжении четырехнедельного периода, пока я наблюдал за объектом ежедневно или настолько регулярно, насколько позволял климат графства Слайго, скорость уменьшилась с трехсот пятидесяти миль в секунду до ста двадцати. Очевидно, что объект замедляется, и из такого поведения возможен только один вывод – он представляет собой космическое транспортное средство неизвестной формы, отправленное жителями системы Альтаир для установления контакта с жителями Земли.
(Выкрик из зала: «О, я вас умоляю!»)
Хотя точная конструкция космического транспортного средства находится вне пределов моего представления, я имею несколько предварительных соображений относительно того, что им движет. Достойнейший француз, мсье Жюль Верн, весьма образно описал…
(Выкрик из зала: «Вы со своими образами его перещеголяли, сэр!»)
…благодарю вас, сэр; описал, как при помощи большой космической пушки можно запустить капсулу, которая достигнет Луны. Какой бы интригующей ни была эта идея, она совершенно непрактична как средство путешествия от Альтаира на Землю. Скорость, придаваемая такой космической пушкой, оказалась бы недостаточной для завершения путешествия при жизни странников.
(Выкрик из зала: «А эта лекция завершится при жизни ученых мужей?» – Смех.)
Поэтому я бы предположил, если меня не будут прерывать ученые мужи, что космическое судно ускоряется и замедляется посредством серии самогенерируемых титанически мощных взрывов, которые продвигают его через межзвездное пространство с колоссальной скоростью, необходимой для преодоления огромного расстояния. Конечно, такую скорость надо сбавить на подлете к Земле, по завершении путешествия, и я бы предположил, что интенсивные вспышки света, которые мы все видели, – это взрывы, помогающие транспортному средству замедлить стремительный полет.
(Выкрик из зала: «Неужели мы всерьез намерены оценить эти причудливые измышления превыше обоснованных и убедительных аргументов королевского астронома?»)
Ученые мужи, я не могу с какой-либо степенью научной достоверности выдвигать гипотезы о том…
(Крики, свист. Выкрик из зала: «Научная достоверность? Да что вам известно о научной достоверности?»)
…какое взрывчатое вещество при этом используется; конечно, ни одна земная взрывчатка не выделяет достаточное количество энергии, чтобы служить практичным топливом в межзвездном путешествии с учетом грузоподъемности судна.
(Выкрик из зала: «Да что вы говорите».)
Однако я провел спектральный анализ света, излучаемого так называемой кометой Белла, и обнаружил, что он идентичен свету нашего собственного Солнца.
(Выкрик из зала: «Еще бы: это же отраженный солнечный свет!»)
Может быть, внесолнечные стелланавты из системы Альтаира научились искусственно воспроизводить силу, идентичную той, что заставляет пылать само Солнце, и приспособили ее для своих транспортных средств?
(Выкрик из зала: «Может быть, гость из Драмклиффа научился искусственно воспроизводить дух „горной росы“ [6] и приспособил его, дабы подпитывать свое несколько вычурное воображение?» – Гомерический хохот.)
Ученые мужи… джентльмены… пожалуйста, окажите любезность, уделите мне еще немного внимания. Поскольку теперь ясно, что мы не уникальны в Господней вселенной, крайне важным и даже безотлагательным вопросом становится возможность общения с этими представителями цивилизации, неизмеримо более благородной, чем наша собственная. Поэтому в сентябре сего года, когда комета Белла максимально приблизится к Земле…
(Выкрик из зала: «Я не верю! Ученые мужи… ведь есть же факты! Посмотрим правде в глаза!»)
…я попытаюсь подать сигнал, оповещающий о наличии разумной жизни в этом мире (Смех усиливается.) внеземных разумных существ.
(Всеобщий хохот и насмешки; крики: «Чушь собачья», «Позор», «Убирайтесь». На трибуну обрушивается шквал буклетов. Председатель призывает к порядку. Поскольку от призывов нет никакого толка, этот глубокоуважаемый ученый муж объявляет заседание закрытым.)
Все это очень неприятно. В доме царит кошмарная аура с тех самых пор, как папа вернулся после выступления. Он заперся в обсерватории и работает как одержимый, при малейшей попытке отвлечь рычит, словно злой пес. Мама просила не беспокоить его. Ей не нужно бояться – я не собираюсь к нему приближаться, пока его настроение не улучшится. Какие бы события ни произошли в Дублине, это настолько испортило атмосферу, что моя Пасха окончательно погублена.
Ну, может быть, не окончательно. О, это звучит глупо, звучит как выдумка, но прошлой ночью я выглянула из окна спальни и увидела на склоне Бен-Балбена огоньки, похожие на свет множества фонарей – как будто там устроили танцы. В детстве я слушала истории миссис О’Кэролан о том, что много лет назад, когда двое объявляли о помолвке, жители прихода по традиции праздновали ее, танцуя вокруг Невестиного камня, а жених и его избранница давали друг другу клятву, взявшись за руки через отверстие в середине монолита. Не могла ли я узреть свадьбу фейри? Вдруг благородные лорды, прекраснейшие леди и серебристо-лунные жеребцы стояли там и смотрели в лучах магических фонарей на Короля Утра и Королеву Восхода, соединивших руки через древний камень, хранитель обетов? Как чудесно и романтично! Когда я высунулась из окна, чтобы приглядеться как следует, мне показалось, что я слышу ржание волшебных коней, игру эльфийских арфистов и веселый смех Воздушного народа. Я действительно верю, в Брайдстоунском лесу есть нечто странное и волшебное! Истинная магия – магия камня, неба и моря; магия Старого народа, Доброго народа, который обитает в Чертогах-под-холмами; магия, которую можно увидеть и ощутить… но только на краткий миг, потом она снова исчезает. Как легко все это утратить! Как запросто холодный свет дня рассеивает магию ночи; она поддается ему, словно туман. Это моя последняя ночь в Крагдарре; завтра я снова уезжаю в Школу Креста и Страстей. И хотя я люблю своих подружек, уже считаю часы до нового возвращения домой – в зеленые леса Крагдарры в тени мудрого и древнего Бен-Балбена, где меня будет ждать волшебный народ.
Крагдарра
Драмклифф
графство Слайго
Дорогой лорд Фицджеральд!
Выражаю глубочайшую признательность за ваше письмо от двадцать четвертого числа сего месяца, в котором ваша светлость пообещала поддержать мой проект по установлению связи с межзвездным транспортным средством из системы Альтаира. Я рад, что ваша светлость была избавлена от смущения из-за моего унижения перед Обществом: христиане в пасти львиной, дорогой мой Клэрноррис, не испытывали того, что я испытал в том лекционном зале. И все же, как и у тех мучеников ранней эпохи, вера моя не ослабевает и мое рвение к успешному осуществлению «Проекта Фарос» больше чем когда-либо: мы научим этих высокомерных выскочек кое-чему, когда прибудет звездный народ! И я рад – а еще весьма польщен – слышать, что ваша светлость направила письмо в поддержку моих предложений сэру Гревиллу Адамсу, хотя и сожалею, что, несмотря на все убедительные аргументы вашей светлости, это не возымеет эффекта: джентльмены из Дублина соображают с трудом – они интеллектуальные карлики по сравнению с нами, революционными мыслителями Запада.
Теперь, получив поддержку, возможно быстро приступить к реализации «Проекта Фарос». Чертежи сигнального устройства прилагаются. Тем не менее я изложу сейчас принципы упомянутого механизма, ибо рисовал схемы с энтузиазмом, способным отчасти усложнить их понимание.
Устройство имеет форму креста из плавучих понтонов, на которых установлены электрические лампы. Крест ввиду необходимости должен быть огромного размера: я подсчитал, что для того, чтобы его было видно из точки перигея, требуются «рукава» размахом в пять миль. То есть без понтонов не обойтись. Артефакт таких масштабов построить на суше невозможно, но на море соорудить относительно просто; что, кстати, дает еще одно преимущество – сигнал будет явственно отличаться от более скромных светочей цивилизации, к коим относится город Слайго. Питание понтонов может по доступной цене обеспечить мой шурин, мистер Майкл Барри, из «Компании по электроснабжению Слайго, Литрима, Ферманы и Южного Донегола». Как полезно иметь знакомых на важных постах!
Здесь, ваша светлость, я должен закругляться. Еще раз благодарю за любезное покровительство этому эксперименту, который, несомненно, войдет в историю как одно из эпохальных свершений тысячелетия. Буду держать вашу светлость в курсе дальнейших событий, особенно в отношении чертежей, которые находятся у «Гилби, Джонсона и О’Брайена», конторы архитекторов из Слайго; а также о моих усилиях по составлению кода, с помощью коего можно просигнализировать альтаирцам (так я поименовал внеземных гостей) о разуме, что стоит за маяком. Да благословит щедрый Господь вас и всех в Клэркорте, особенно леди Александру, о которой мы в Крагдарре не забываем.
Остаюсь вашим покорным слугой,
Эдвард Гаррет Десмонд,
доктор философии
Сегодня случилось кое-что очень странное. Сомневаюсь, стоит ли об этом писать. До сих пор не уверена, что инцидент не был сном… Впрочем, нет! Уверена. Каким бы странным и противоестественным ни казалось произошедшее, оно реально и будет запечатлено мною на этих страницах как достойное запоминания.
Я находилась в своем укромном уголке в лесу возле Школы Креста и Страстей, после вечерней службы в часовне. Меня окружали красота и свет роскошного позднего вечера, все казалось настолько преисполненным жизни, насколько это возможно: пчелы, бабочки, птицы и прочее. Самое время, чтобы почитать стихи. Мама недавно прислала один из сборников мистера Йейтса. С книжкой в руке я и ускользнула задворками из школы. Меня никто не видел, в этом нет сомнений, и все же я почему-то все время испытывала странное чувство, будто за мной наблюдают. Беспрестанно озиралась, однако не заметила ни души. И все равно у меня причудливым образом покалывало между лопатками. Наверное, надо было вернуться. Знай я заранее, что случится, так бы и поступила.
Даже в зеленом будуаре странное чувство не проходило. Точнее, чувства. Было еще одно, вроде возникающего перед грозой: что-то должно произойти, каждый лист, цветок и травинка словно гудят от силы, которая в любой момент может вырваться на свободу. Но это чувство, в отличие от взгляда невидимого наблюдателя, не пугало. Оно внушало спокойствие и уют.
Я читала стихи из книги и, должно быть, погрузилась в нее очень глубоко, невзирая на все причудливые ощущения, поскольку совершенно не слышала, как кто-то приблизился. Внезапно раздался треск ветвей и шелест листьев, вход в мой укромный уголок заслонила большая тень – огромная, ужасная, пугающая тень мужчины, преграждающего путь. Габриэл, сын садовника. Он стоял и смотрел на меня. Он не произнес ни слова, ни единым мускулом не пошевелил. Он просто смотрел на меня, и это было ужасно, потому что его взгляд красноречиво излагал все те кошмарные, жуткие вещи, которые Габриэл хотел со мной сделать. Я была слишком напугана, чтобы закричать, не говоря уже о том, чтобы сбежать от него. Голова у меня пошла кругом.
А потом мимо моей щеки как будто прожужжала пчела. Я почувствовала легкое колыхание воздуха, словно потревоженного крыльями насекомого, и между ног Габриэла вонзилась стрела. Прямо между ног, прилетев из ниоткуда. Затем у непрошеного гостя сделался такой вид, словно он узрел самое кошмарное, что только мог себе представить. Я никогда раньше не видела подобного выражения шока и ужаса на человеческом лице. Не видела, чтобы кто-то бежал так быстро, как он, визжа, вереща и причитая.
Я оглянулась и… все еще не могу до конца поверить, дорогой дневник, в увиденное. Позади меня стоял светловолосый мужчина с маленькой арфой. И повсюду – к волосам, бороде, одежде, рукам, ногам, даже к пальцам на ногах! – у него были привязаны маленькие лоскутки ткани. И к колкам арфы тоже. Незнакомец был слеп – я сразу это поняла. У него не было глаз. С рождения не было. Глазницы затягивала гладкая кожа.
Музыканта сопровождала рыжеволосая женщина, облаченная в нечто вроде сбруи из кожаных ремней. Она несла огромный, ростом с себя, лук – впрочем, рост оказался невелик, даже меньше моего, – а плечи оружия были искусно расписаны спиралями и узорами из переплетающихся животных. На поясе у нее висел колчан со стрелами.
Я долго таращилась на эту пару, дорогой дневник, но все никак не могла поверить своим глазам. Затем, так и не произнеся ни слова, слепой арфист и лучница покинули мое пристанище и отправились в лес; я услышала, как в спокойном вечернем воздухе плывет песнь той самой арфы, украшенной тряпицами.
Как я уже написала, сейчас все это кажется мороком, ночным кошмаром. Я даже не знаю, что тревожнее – если это случилось на самом деле или если это все-таки был сон.