Эйрик Годвирдсон
Осенняя ярмарка в Рэд-Крик
– Ну и что? – подбоченилась юная артистка.
– Не сердись, прошу. Наших соседей вчера вечером обокрали, сейчас все нервные и взвинченные, и Лукас в самом деле не со зла это, пойми.
Девушка только оскорблено повела плечом – но витой, ярко-розовый с белым леденец на палочке все равно взяла. Леденец оглушительно пах мятой и ванилью, да так сильно, что, стоило девушке снять с него бумажную обёртку, как этот запах донесся даже до наблюдавших это все мальчишек.
– Ну вот. А я думала, это моя конфета, – буркнула Дженис, однако перечить тете не стала. Похвалы за удачную находку, видать, тоже ждать не приходилось, и девочка тихо надулась. Вот же незадача – это и читалось на ее милой мордашке. Впрочем, дуйся-не дуйся, а конфету не вернешь. Дженис вздохнула, покрутила головой – и, заметив мальчишек, бесстрашно нырнула в собравшуюся у прилавка толпу, поспешив к ним: знакомые лица, надо же! Может, они видели, как ловко Дженис сообразила про ленту – и получится рассказать, что она с самого начала заметила, как моток закатился под доску?
– Джени! Дженис Хансен, а ну стой, – жалобно воззвала тетушка Мари, подумав было, что племянница вознамерилась удрать куда глаза глядят.
– Привет, лисичка!
Дженис, конечно, собиралась манерно поздороваться с ребятами – она хорошо знала Дэфа и Джейка – но не вышло: Дэф просто сгреб девочку в охапку и покружил, как совсем маленькую. Отринув хорошие манеры, Дженис взвизгнула от восторга, и Дэф с шутливой строгостью поинтересовался:
– А что, тебя отпустили гулять одну, такую крошку?
– Меня с тетей оставили, у папы дела, – буркнула Дженис, снова насупившись. – У мамы тоже дела. И у дяди с тетей тоже, но эти дела хотя бы на ярмарке.
Джейк легонько подёргал девочку за растрепавшиеся солнечные кудряшки, и Дженис хихикнула, а потом и вовсе показала ему язык. Тетушка, по счастью, этого не видела – а мальчишки только заулыбались в ответ.
– Какие ещё дела-то, накануне Дня Благодарения? – озадачился Дэф.
Девочку он поставил на землю, и та мигом притихла: сразу, как подошла ближе тетушка. Тетушка взяла девочку за руку, и Джен опустила голову пониже – ей могло и влететь за излишнее ребячество, пусть и влететь на словах, но… Тетушка, впрочем, возмущаться не стала – она племянницу баловала, по общему мнению. Тетушка-то на вопрос и ответила, тем не менее:
– Ах! Добрый день, ребята. У Джека и Сильвии Хансен в самом деле какие-то дела, но я уж не знаю, какие. Вроде бы не те, что обычно Джек ведёт с твоим отцом, Дэф, но…
– Добрый, тетушка Мари, – кивнул Дэф. – Да уж явно не те, я бы иначе знал! А что это вы, тетушка, девчонок приезжих обижаете?
– Ой, да это ерунда вышла, не бери в голову, ведь все решилось! Дженис у нас глазастая оказалась, гляди-ка! Но тут ведь, какое дело… Лавку Ченя Ю обокрали, ребята. И не только его! Еще некоторые не досчитались выручки вчера – правда, не на такую крупную сумму, но все же!
– И? – Дэф понял, что тетя Мари сейчас явно расскажет что-то интересное. Остальные парни притихли, не вмешиваясь – им тоже было интересно.
– И говорят, что это кто-то из чужаков.
– Вот как?
Марита Хансен всплеснула руками:
– Так кто же свой станет снова грабить Стрелка Ю! Вы что? Это после того, как Брэд Пайк всю осень вынимал дробь из… – Марита замялась, потому что справедливость требовала сказать «из задницы», но соображения приличий в ней решительно противились такой казарменной прямолинейности. Наконец Марита подобрала выражение: – Из спины и пониже?! Да все местные жулики зареклись с китайцем после этого связываться. Нет, ребята, это точно какой-то чужак!
– И об этом весь город говорит, да?
– Именно так! Ладно, не город – но вся ярмарка точно!
– Интересные дела, – протянул Дэф. Поглядел поверх голов толпы вокруг прилавка Эдвардсонов, явно над чем-то призадумавшись. Потом порылся в кармане и выудил пару монет, протянув их тетушке:
– Купите Джен новую конфету. А то она же нашла ленту, и она же без награды осталась! Нехорошо выходит, а?
Тетушка возмущённо замахала на него руками – и монеты брать отказалась. Ещё чего, заявила она. У нас есть деньги, сказала она. И конфету купить все же пообещала. На этом ребята с обеими Хансен и распрощались. Когда тетка-лавочница и ее малолетняя племянница осталась далеко позади, Тед хмыкнул:
– Дэф, эта малявка – она тебе что, родня?
– Почти, – Дэф улыбнулся. – Это же внучка управляющего с нашего ранчо!
– А, – Тед поскучнел, а потом, прищурившись, хмыкнул: – А я думал, уж никак невесту тебе родные нашли, как прям в прошлом веке – с колыбели, заранее!
– Придурок. Тебе все лишь бы…
– Молчу! – Тед поднял обе ладони, все еще давясь смехом.
– Женись на Дейзи и перестань к любому слову приплетать девчонок, Тедди, – поддел в ответ Дэф.
– Я же сказал – все, молчу!
– Вот и молчи, – Тед от щелбана увернулся, а от того, как ловко Дэф натянул ему на нос шляпу – уже нет.
Впрочем, обижаться на такие шутки из ребят никто и не думал.
– Эх, а танцовщица убежала, – невпопад подосадовал Тилли. – Я даже не спросил, как ее зовут!
Ответить на это никто не успел, впрочем. Да и поиски начинать заново ребята не стали – кажется, то самое долгожданное соревнование вот-вот начнется, судя по тому, что слышалось в разговорах со всех сторон. Кто-то снова искал какого-то Берти – ни дать, ни взять, а сговорившиеся заранее участвовать в турнире люди засуетились. Что ж, вполне верится! Собравшиеся на ярмарке потянулись к ратуше, влекомые долгожданным зрелищем. Над площадью гнусаво прогудел рожок, подтверждая предположения горожан: вот-вот начнется запись участников.
Кто-то там в этом году рискнет попытать удачу?
5
Народ толпился, возбужденно галдя – пока что желание испытать свою меткость выразили всего четверо стрелков, а люди уже препирались, спорили и делали ставки, чей глаз окажется более метким, а рука – наиболее твердой.
Пока что заядлые спорщики попросту бились об заклад друг с другом, но позже – и сомневаться в этом не приходилось – появится какой-нибудь ловкач с растрепанной тетрадочкой и железным ящичком, запирающимся на замок: станет собирать ставки и объединять таких вот спорщиков в еще одно, не менее азартное состязание: состязание удачи и прозорливости. Хитрый доморощенный букмекер, точно. А что, тотализатор выходит ничем не хуже скачек, если вдуматься!
Те, кому вечно не хватает то ли силы духа, то ли наглости участвовать самому в стрелковом состязании, охотно лезут в такие вот авантюры – ровно по той же причине, по какой люди способны проиграться в карты едва ли не до последней пары сапог. И чаще всего это одни и те же люди – картежники и спорщики.
Меж тем мэр Парсонс, взобравшись на сколоченный наспех помост, оглашал открытие состязаний, уделив немало времени тому, какова личная заслуга городского совета в проведении этого состязания – и превозносил судейские качества, опыт и неподкупность маршала Хоупа. Наконец он выдал такое долгожданное:
– И позвольте объявить, дорогие жители и гости Рэд-Крик, о начале записи всех желающих. Условия с прошлого года, да и с доброго десятка лет до этого, не меняются – любой свободный мужчина, способный держать оружие и умеющий управляться с револьвером, может принять участие. Любой, кто пожелает участвовать, пройдет сперва отборочный тур…
Мальчишки протолкались поближе к помосту.
– После отборочного тура лучшие из заявившихся смогут попытать удачу в стрельбе по трем видам мишеней, после чего из участников останется ровно половина, ха-ха! Разумеется, потому что другая половина отсеется в честной борьбе, у нас законопослушный город…
– Боже, как можно так бесконечно переливать из пустого в порожнее? – поморщился Тед, и простонал, изнывая от нетерпения: – К делу, ну, к делу уже…
– Маршал Хоуп и его помощники будут следить за честностью состязания, а решение по спорным вопросам примут самые почетные горожане – Николас Грэхем, Энтони Хоуп, Эдвард Элиот и я, покорный и преданный слуга этого города и…
– Эй, мэр, давай к делу, ну! – поддержав Теда, выкрикнул кто-то из толпы. – Скажи лучше, что там с призом нынче, может, мы зря собрались вообще?
Грохнул хохот – а ребята сделали вывод, что говорил это, вероятно, один из будущих участников.
– Что же, приз имеется – и это нынче целых восемь тысяч долларов, будьте уверенны, самых настоящих, и минимум треть из них – в золоте! – объявил мэр Парсонс.
Кто-то тут же тут же нахально предположил: до десятки не дотянули, потому что часть денег разворовали заранее, не иначе! Версия эта прокатилась по толпе волной смешков, и маршал Хоуп рявкнул, призывая к тишине – неохотно, но люди отвлеклись от занимательного предположения. А мэр продолжал; о счастье – с длиной и витиеватой речью, где большей частью превозносил собственные заслуги перед городом, он уже покончил, и наконец заявил:
– Ну и последний тур, самый трудный, и выявит победителя! В случае же возникновения сложной, неясной или спорной ситуации названный мною Совет и лично маршал Хоуп могут назначить дополнительный раунд состязания или проверочное задание любому из стрелков. В общем, подробные правила перед началом каждого тура объяснит всем участвующим маршал Хоуп – записываться всем, кто рискнет пытать удачу, у него! И да славится Закон в этом городе – и слуги его! Храни Бог справедливый закон и нашу страну!
Аплодисментов, на которые мэр рассчитывал, не последовало – зато гул и гомон возросли стократно, и гул этот был оживленным и даже радостным. Ну что ж, вместо аплодисментов сойдет тоже – решил мэр. Сегодня он пребывал в хорошем настроении, надо сказать – и понятия не имел, как сильно это настроение у него изменится уже к вечеру нынешнего дня.
Постепенно из собравшегося народа принялись выходить один за другим стрелки – те, кто с самого начала рассчитывал на этот турнир.
Среди них был и спрашивавший про деньги – высокий крепкий малый в щегольской светло-бежевой шляпе и таких же сапогах – он приехал из Альбино, однако и в соседний городок попал откуда-то издалека, наверняка; вызвались и трое местных стрелков, в первых рядах – лица у обоих были чуть помятые, со следами недавно сошедшего похмелья: видимо, парни уже во всю праздновали грядущий День Благодарения. Подошел и некий седовласый тип с густыми усами – тоже приезжий, представился Сандерсом, стрелком и охотником. Чуть помедлив, присоединились двое крестьянских ребят из пригорода – обоим было немного за двадцать, лица простецкие, как и наряд – обычные ковбои, одним словом. Записались даже трое потрепанных прощелыг – недавние городские гуляки рядом с ними казались самыми примерными господами. Один из них, кажется, и был тот самый Берти, которого недавно кто-то так громко звал – во всяком случае, приятели его называли именно так. И эти трое были далеко не последними желающими. Люди тянулись и тянулись – очень скоро число записанных на отборочный тур перевалило за дюжину.
– Эй, маршал, – ближе подошел и Чень Ю, тот самый китаец. – Нам нужно поговорить.
Чень Ю был сухощав, безбород и не то, что бы стар – но морщины на его узком желтокожем лице были глубокие, как бывает у людей, переживших много бед и тревог. Узкие темные глаза под неожиданно изящно изогнутыми бровями внимательно и колко блеснули. Стрелок Ю, как его называли многие жители, был явно не в духе. Впрочем, оно и понятно – обнесли лавку семьи Чень на вполне кругленькую сумму.
– Что, Чень, ты решил записаться на турнир? – хмыкнул маршал. – Что-то раньше ты вообще никогда не проявлял интереса к нашему состязанию, помнится! Но оно и понятно – это же…
– Сперва я хотел спросить вас, мистер Хоуп, что с моей жалобой? – перебил его китаец. – Вы весь день только и делаете, что носитесь с этим турниром, но кражи-то сами себя не расследуют! Ведь пострадал не только я!
– Чень, Чень. Послушай сюда. Всему свое время – не указывай мне, что делать, будь добр. Ты живешь и торгуешь в моем городе…
– Еще скажите, что по вашей милости!
– Не моей, – Хоуп набычился. – Но по милости мэра Парсонса, если быть точным. Кто выдавал разрешение на торговлю, а? Мы, то есть мэр Парсонс, разумеется. И значит, что? Значит, не в наших интересах, чтоб ты разорился – ты же ведь платишь налоги!
– Плачу, вот именно, – китаец чуть склонил голову на бок. Сегодня Чень Ю был одет как самый обыкновенный китаец, в халат с журавлями, черно-песочный, с вышивкой; но Джейк не преминул объяснить Дэфу – вообще-то Стрелок Ю так вырядился ради ярмарки, обычно он носит такую же одежду, как и все вокруг – рубашки, жилеты, брюки, высокие ботинки или сапоги, куртку из замши… разве что вместо шляпы такую странную низкую шапочку чаще надевает, и все. Шапочка наличествовала и сейчас, впрочем – покрывала лысеющую голову торговца.
– Ну и так иди, куда шел тогда, – раздраженно уставился на настырного Ченя маршал Хоуп. Вытаращил глаза то ли гневно, то ли возмущенно – блекло-голубые, навыкате, они ему придавали сходство скорее с толстомордым окунем, чем с индюком, как подумалось Дэфу.
– Э нет, маршал Хоуп. Так не пойдет. Я остался без довольно серьезной суммы денег, а она мне нужна. Я надеялся, что моя дочь…
– Мне неинтересно, Чень. Проваливай. Как что-то узнаю, так сразу сообщу! И вообще – видишь, я занят? Ты создаешь очередь, а это ужасно невежливо.
За спиной Ченя в самом деле мялись стрелки, желающие получить из рук маршала расписку об участии в турнире, и они пока что негромко, но ворчали: Хоуп не солгал.
– Ах так? Ну что же, – Чень Ю поджал темные губы, и без того капризно изогнутые, как у всех китайцев. – Раз турнир так важен – я желаю участвовать в нем. Возможный выигрыш покроет убытки, которые я понес из-за вашей… Скажем так, невнимательности.
– Чего? – опешил Хоуп.
– Я желаю принять участие в турнире стрелков, – медленно и внятно произнес Чень. – Я имею на это право.
– Нет, Чень, так не пойдет.
– Это еще почему?
– Ты же лавочник!
– И что, у вас где-то сказано, что стрелок не имеет право быть торговцем?
– Нет, не сказано, но… я, как представитель закона, против, – хмуро буркнул Хоуп. Он начинал сердиться – щеки и шея у него побагровели, но пока что маршал все еще сдерживался.
– Я имею право. Взрослый свободный мужчина, умеющий обращаться с оружием – так говорил мэр? Мне нужны деньги. Я хочу попытать удачу. Я имею право. Или… или у вас закон только для тех, для кого вам хочется, закон?
Хоуп окончательно рассвирепел после этих слов Ченя и рявкнул так, что рядом от неожиданности едва не подпрыгнул один из хоуповских помощников:
– Нет, китаеза, я же сказал нет! Ты сейчас, черт тебя дери, или жульничать примешься, или что похуже выкинешь! Возьмешь и вовсе стрельбу откроешь с досады куда ни попадя, а? Раз тебе так нужны эти деньги, я от тебя всего, чего угодно, могу ожидать – а сорвать турнир я не дам!
И вот это маршал сделал, видимо, зря.
Привлеченная скандалом толпа загудела:
– Гляди, Чень Ю собрался на турнир!
– Ого, вот это новость!
– Да он в этом занюханном городишке и так стреляет лучше всех, кому он собрался что доказывать?
– Э, слышал – ему деньги нужны. Можно понять мужика – ограбили же!
– Хоуп, ты что, прокисшего пива перепил? Стрелок Ю на турнире – да ты в своем уме, его не записать?
– Эх-хе-е-е, сколько живу здесь – а ведь Стрелок Ю и в самом деле ни разу не участвовал!
– Хитрый, как все китайцы, вот и не участвовал… но я бы посмотрел, как он тех молодчиков разделает в первом же туре!
– Хоуп, не гневи бога – записывай, ну!
– Э, ребят, да он же просто потому, что Ю китаец, и не хочет!
– Ну, я его понимаю, надо признать. А что? Сейчас эти желтые дьяволы кругом – честному человеку работы не найти, кругом китайцы! – поддержал еще кто-то.
– Не хватало, чтоб еще приличных людей оставил с носом такой же тип! Так его, Хоуп! Вот это маршал, я понимаю! – вторил следующий.
– Маршал, да ты и правда та еще харя, я погляжу, ага? – уточнили из толпы.
Хоуп закрутил головой, пытаясь запомнить, кто что сказал – но получалось не очень. Он попробовал перекричать галдеж:
– Вовсе и не… Я только хочу соблюсти порядок! Китайцы…
– Что – китайцы? – холодно осведомился внезапно возникший рядом со спорщиками проповедник – тот самый, приезжий тип в обшарпанной плосковерхой шляпе и долгополом пальто – темном, красновато-бурого оттенка, порыжевшем от времени на плечах и локтях. – Такие же дети божьи, хоть и пребывают порой в невежестве и предрассудках. Но это не повод отказать честному горожанину в его законном праве, так ведь?
– Э… преподобный? А вам-то какое дело до китайцев? – Хоуп зыркнул на проповедника из-под мрачно насупленных бровей. Проповедник и ухом не повел – как напоминал лицом сушеную щуку, так и продолжил глядеть соответственно: бесстрастно и прямо.
– Да вот, видите ли, – проповедник едва заметно двинул уголком губ, точно намечая улыбку. – Вы тут и в самом деле устроили очередь, люди волнуются и невольно впадают в грех сквернословия. Я нахожу возможным решить эту неприятную ситуацию и избавить паству – все люди этого мира моя паства, понимаете? – от искушения согрешить.
– Вы такой святоша, преподобный, аж тошно делается, – скривился Хоуп.
– Отнюдь. Я вовсе не свят – к сожалению, господь Бог и матерь природа одарили меня натурой, далекой от воздержанности, поэтому я вдвойне хорошо понимаю волнение людей вокруг… В свое время я был таким же, как и все здесь: грешил, и не скажу, что мало.
– Стреляли почем зря и пили все, что горит, э? – неприязненно рассмеялся Хоуп.
– Было дело, – согласился проповедник.
– Так может, вы и сейчас не против пострелять? В рамках нашего маленького состязания?
– Может быть. Запишите и меня, маршал, и этого доброго человека – я слышал, вас называют Стрелок Ю? – проповедник повернулся к китайцу, и тот кивнул:
– Моя фамилия Чень. И я в самом деле немало пострелял в своей жизни. По бизонам, разумеется.
– Записывайте, маршал. Пишите: преподобный Гордон. Да, просто Гордон – этого достаточно. И следом на второй половине листа – Чень Ю. Бог рассудит всех по справедливости – а жульничать никому не позволит ваша – ну и моя – бдительность, – и проповедник так поглядел на Хоупа, что тот мигом потух под холодной тяжестью этого взгляда. Да и люди вокруг, Хоуп заметил, прониклись симпатией к словам этого преподобного хмыря.
Устраивать новую перепалку Хоуп не рискнул – он и в самом деле не был идиотом. Пусть, решил он. Наглецов и самоуверенных засранцев в турнире отсеивает удача – а она, как известно, слепа. Ей плевать на сан или возраст, точно. Ну а где надо, там можно и подправить повязку на ее глазах… этого, Хоуп, конечно, вслух говорить не стал, но подумал, еще как подумал.
Поэтому выдал по половине тетрадного листа и Ченю, и преподобному Гордону – имя это, или фамилия, Хоуп так и не уточнил. В листках значилось, что обладатель оного – полноправный участник турнира стрелков в городе Рэд-Крик, год, дата, подпись и печать маршала. И в этом же листке и будут делаться пометки по прохождению каждого тура – вот он был для чего нужен.
Дальше потянулись остальные местные – и список в тетрадке продолжал расти. Остановился он на цифре в двадцать шесть человек. С одной стороны, достаточно – состязающихся, по правилам, и требовалось четное количество. Но что-то и маршалу, и мэру все равно не нравилось – снова.
– Ну, есть еще желающие? – выкрикнул мэр, пробежав глазами список. – Все же помнят, что для отборочного тура требуется, чтоб будущие участники разделились на пары? Итого сейчас – двадцать шесть участников, а это значит, что получается тринадцать пар! Тринадцать, господа, не лучшее число, не находите?
– Да уж, это точно! Не то что бы я был суеверен, но стоит ли искушать судьбу? – поддержал его мистер Грэхем, один из участников того самого совета города: ему тоже предстояло судить состязание.
– Когда в Санта-Фе на похожее состязание вышло тринадцать стрелков, пуля тринадцатого как раз срикошетила от мишени, и угодила прямиком в лоб одному из зрителей! А у другого стрелка взорвался патрон прямо в барабане, еще до выстрела, а, каково? – подогрел волнение, прокатившееся по рядам зевак, и мистер Элиот. – Это мне рассказывал мой зять – и может подтвердить эти слова!
– Могу, – подал голос один из горожан, нарядно одетый мужчина лет сорока, моложавый с лица, но уже с некоторым брюшком. Его фамилия была Грин, и он и был тем самым зятем. – Знаете, вот мне бы не хотелось, чтоб взорвался патрон в барабане моего револьвера – ведь тот стрелок остался без руки! А я планировал как минимум дойти до последнего тура!
– Так что нам нужны еще как минимум двое…
– Мы! Записывайте нас, – неожиданно для всех собравшихся, вперед вылезли мальчики, все четверо. – Нас даже больше двух!
В толпе прокатился смешок – ребята живо растолкали замешкавшихся вокруг людей, подсмеиваясь и переговариваясь, высыпали прямо перед помостом, готовые хоть сразу к барьеру, судя по их виду. Маршал же Хоуп смерил ребят взглядом:
– Не пойдет, молодые люди. Позовите старших братьев – тогда с ними и поговорим.
Вперед всей компании выступил Дэф – и, сунув руки в карманы и чуть растопырив локти, спокойно поинтересовался:
– Собственно, а почему?
– Потому что условие, если вы помните, было – любой мужчина. А вы, извините, пока что дети.
И Хоуп рассмеялся – нагло и хамовато. Засмеялись и в толпе.
– Эй, да что это за… – возмутился было Тед, но Дэф его неожиданно остановил, сцапав за плечо, и что-то сказал на ухо, неслышное другим. Тед умолк.
– С какого возраста считается возможным участвовать? – не без труда, но все же перекрывая смех и галдеж, настырно уточнил Дэф.
Хоуп, отвернувшийся было от компании ребят, удивленно обернулся снова:
– Я же ясно сказал…
– С шестнадцати, – громко и четко сказал в толпе кто-то. – Мэр, чего ты бороду мнешь, ты сам забыл сказать, пока тут распинался – у нас всегда было можно с шестнадцати участвовать! Нечего над парнями гоготать – будто никто в их возрасте не был никогда!
– Да, все так, с шестнадцати, – подтвердил мэр Парсонс, и Хоуп только кивнул: на ходу сейчас поменять правила не выйдет, нужно было и правда сказать заранее.
Тед опустил было плечи – ничего не попишешь, правила-то и правда все знали, оказывается… Но Дэф вдруг ободрился и, улыбаясь от уха до уха, неожиданно сгреб Теда за плечи и шагнул еще ближе к маршалу:
– Вот и отлично! – заявил он. – Нам как раз уже есть шестнадцать – исполнилось не так давно, но какая разница, э?
– Шестнадцать? Вам? Не смешите меня, – сухо хмыкнул Хоуп и уставился почему-то мимо этих двух ребят на Джейка – самого младшего из компании. Джейк замялся. Точно так же и Тилли неуверенно переступил с ноги на ногу – по ним и правда было видно, что шестнадцати им нет, ни одному, ни другому. Джейку-то четырнадцать исполнится только зимой, он вообще в компании самый младший.
– Ты не понял, маршал – только нам двоим, мне и Теду! – Дэф улыбался, ни на секунду не собираясь отступать. – Вам же как раз двух участников и не хватает!
– Тебе тоже нет шестнадцати, парень.
– Есть! Ты не докажешь обратное, никак!
– Эй, а парень-то прав, Хоуп. Погляди – им в самом деле может быть и шестнадцать, и даже вот тому, с прической, как у индейца, все семнадцать! – на этот раз голос из толпы был женский. Народ снова засмеялся, но теперь уже скорее одобрительно-поддерживающе. «С прической как у индейца», хе! И это, стало быть, про Дэфа – у него и в самом деле были длинные волосы, завязанные на затылке в хвост: ровно так же ходил в свое время его дед, навахо Джон Три Стрелы, и парень ему непроизвольно подражал – пусть и в мелочах.
Услышав такое, и Дэф, и Тед непроизвольно расправили плечи, чтоб казаться выше и солиднее. Хоуп поморщился, вопросительно взглянул на мэра. Тот только пожал плечами, а потом заявил:
– На ваш страх и риск, молодые люди. Не обижайтесь, если отборочный станет для вас первым и последним выходом на турнире, ха-ха!
– Записывать, значит? – уточнил Хоуп.
– Записывай, лучше сопляки в списке, чем чертова дюжина пар участников, – и Парсонс суеверно перекрестился. – Храни Бог от происшествий! Этого мне еще не хватало, ну!
Дэф и Тед обменялись ликующими хлопками ладоней – и с видом самым что ни на есть победоносным получили долгожданные листки с подписями и печатями.
Отборочный тур начинался в два часа пополудни – то есть, совсем скоро.
