Этель Мери Уилмот-Бакстон
Крестоносцы
Глава II
Мухаммед-победитель
Он проповедует Завет, багряный от кровавых распрей.
В. Шекспир. Ричард Второй
Год, когда Мухаммед прибыл в Медину, магометане называют хиджрой[20]. С этого триумфального года ведется отсчет мусульманского календаря[21]. В Медине Мухаммед смог наконец проповедовать ислам открыто, и если раньше его называли одним из великих мировых пророков, то теперь верующие обязаны были признать своего учителя самым великим и главным. Подобный настрой неизбежно должен был обернуться неприятием других религий.
Среди прочих требований Мухаммеда – запрет на напитки, вызывающие опьянение.
Поначалу Мухаммед повелевал молящимся поворачиваться лицом в сторону Иерусалима (возможно, чтобы угодить иудеям, жившим в Медине). Но жизнь показала, что иудейскую веру и ислам объединить невозможно. И однажды Мухаммед, коснувшись, как полагается во время моления, лбом земли, вдруг поднялся и повернулся лицом к Мекке. С той поры и доныне мусульманин, где бы он ни находился, следует примеру Пророка в момент молитвы.
В Медине Мухаммед женился на нареченной своей, Айише, юной дочери Абу Бекра. Были у него и другие жены (что дозволялось мусульманской верой), для них он построил скромные жилища неподалеку от мечети, которую Пророк и его соратники возводили собственными руками. Было тогда Мухаммеду пятьдесят три года, однако же он не собирался остаток жизни наслаждаться покоем и домашним уютом. Из Мекки он вынужден был бежать под страхом смерти. И теперь счел своим долгом стать хозяином родного города и готов был пустить в ход боевой меч.
Сыновья пустыни – прирожденные воины. Стремился ли Мухаммед столь жестоким способом все же обратить в новую веру не внявших ему мекканцев, или так ему проще было утвердится в собственных правах? В любом случае, ему удалось без особых хлопот собрать под свое знамя небольшую, но весьма ретивую армию.
О начале войны магометане возвестили вероломным нападением на караван богатого купца из Мекки. В ответ там спешно собрали воинов и двинулись против недруга-исламита. В Медине все возрадовались, когда «быстроногий верблюд Пророка» появился у молитвенного дома: это означало, что Мухаммед одержал победу.
Медина
Ну а в Мекке царили скорбь и ненависть, ими пронизаны беспощадные, берущие за душу слова жены погубленного купца: «Пока вы не отмстите Мухаммеду и его подручным, не иссякнут мои слезы! Если их поток унесет мое горе, то грош им цена, таковы теперь ваши слезы; но этого никогда не случится, скорбь моя будет вечной!»
Отныне Мухаммед перестал делать вид, что обращает в новую веру лишь посредством мирных проповедей. Отныне он вел жизнь воина, то есть в любой момент мог умереть, эта перемена не могла его не ожесточить. Вскоре его снова посетили божественные видения. Или ему пришлось немного слукавить? Иначе как убедишь несведущих жителей Медины, что победу им принесли не их собственные сила и доблесть, а покровительство ангелов Аллаха? Видимо, помощи ангелов было все-таки недостаточно, и однажды Мухаммед рукоплескал убийце женщины, посмевшей в своем стихотворении усомниться в праве Пророка губить соплеменников ради собственной славы! Можно было бы привести и другие примеры его жестокости и мстительности. Постепенно благостный миролюбец превратился в тщеславного воителя, жаждущего подчинить всех, кто не с ним, своей воле. Когда Мекка объявила Мухаммеду войну, тот облачился в доспехи и, обнажив меч, устремился на поле битвы. Поначалу удача была на стороне мусульман. Но случилось так, что Мухаммеда ранили в щеку и в губу. И сразу раздались сетованья и стоны:
– Пророк повержен! Где же обещанная Аллахом помощь?!
Стенанья эти потонули в торжествующих криках мекканцев:
– Это вам за войну! Аллах на нашей стороне, а не на вашей!
Тот роковой день стал днем пораженья. И Пророку понадобилось все его недюжинное хитроумие и красноречие, чтобы объясниться со своими воинами, ведь он неустанно призывал их довериться Аллаху, который непременно спасет каждого правоверного. Возможно, именно с того момента мусульмане стали считать, что смерть в битве против неверных обеспечит им в обещанном Раю такие наслаждения, что оставшиеся в живых будут завидовать павшим.
Прежде чем заняться очищением Каабы от идолов, Мухаммед задался целью изничтожить в Аравии власть иудеев. Казалось бы, откуда взялась эта лютая ненависть? Ведь и мусульмане, и иудеи изначально поклонялись одному Богу, Богу Авраама. Теперь все прежние доводы и призывы были забыты, так как иудеи, естественно, не желали признавать Мухаммеда главным среди пророков, а его священную книгу, Коран, более священной, чем свою «Книгу Закона», Ветхий Завет.
Мухаммед стал преследовать иудеев, и тех, что жили в Медине, и тех, кто поселился в иных городах. Он принудил их перебраться в Сирию, оставив ему покинутые земли. Об этом событии особо упоминается в Коране.
«Он – тот, кто вывел тех из обладателей Писания[22], кто не веровал, из их обиталищ при первом собрании. Вы не думали, что они уйдут, и они думали, что их защитят их крепости от Аллаха. Аллах пришел к ним оттуда, откуда они не рассчитывали, и вверг в их сердца страх».[23]
Вскоре после изгнания иудеев Али, преданный племянник Мухаммеда, стал еще более близким ему человеком, женившись на его дочери Фатиме. И теперь тот, говоря о ком, Мухаммед часто повторял: «Если я град мудрости, то Али – врата его», стал супругом одной из (опять же говоря словами Пророка) «четырех самых совершенных женщин»[24].
Уже шесть лет минуло с той поры, как Мухаммед покинул Мекку, но он все лелеял мечту о триумфальном возвращении. Кааба должна стать местом поклонения Аллаху, а не поганым идолам, считал Пророк, и душа его наполнялась горечью при мысли о том, что он и его приверженцы так давно лишены права совершать ежегодное паломничество к Святому храму. В конце концов, он решается на «малое паломничество»[25], с небольшой группой мусульман, чтобы избежать опасных столкновений.
Как только странники достигли границ святыни, верблюд Мухаммеда заартачился, не желая идти дальше.
– Твой верблюд слишком упрям и слишком устал, – сказали спутники Пророку.
– Тут иная причина, – возразил Мухаммед. – Он остановлен рукой Аллаха. Если мекканцы потребуют, чтобы я остановился, я не буду им перечить. А покамест можно и отдохнуть.
– Но здесь нет воды! – наперебой закричали встревоженные спутники, – какой же отдых без воды?
В ответ Мухаммед приказал вскрыть пересохший колодец, и он вмиг наполнился хлынувшей из-под земли водой. Все дивились этому чуду, но куда больше воинственно настроенных мусульман изумила покорность Пророка, принявшего все условия правителей Мекки. Те хоть и разрешили беглецу совершить паломничество, но строго-настрого запретили ему и его свите приближаться к Каабе.
Пилигримы держат путь в Мекку
Однако как только Мухаммеда узрела родная Мекка, он исполнил самую дерзкую свою мечту: призвал властителей всех царств и королевств отдать должное почтение исламу.
У него даже имелся перстень с печаткой, на котором были выгравированы слова «Мухаммед, апостол Аллаха». И осознав все свое величие, новоявленный апостол отослал письма Персидскому царю, императору Византии Ираклию, а также правителям Сирии, Абиссинии и Египта. На могущественных монархов эти послания, разумеется, не произвели никакого впечатления. Но зато, в ожидании ответа, Мухаммеду удалось наконец осуществить давнее заветное желание: совершить без всяких уже препон полноценное паломничество (хадж) в Мекку, восславить Аллаха в стенах священной Каабы[26], так, как предписывает ислам.
Но сначала тот год стал свидетелем иного события: мусульмане выступили в поход против ратников самого Рима. Дело в том, что один из посланников Пророка пал от руки вождя некого сирийского племени, которое находилось под властью Рима. Вождь был христианином, и небольшая армия мусульман тут же отправилась из Медины, чтобы отомстить убийце. Напутствуя своих воинов пламенными призывами, Мухаммед и представить себе не мог, насколько велика военная мощь Рима. И вот мусульмане устремились навстречу врагу, скандируя: «Рай! Как прекрасно это благословенное пристанище! Прохладны его реки и сладостна его сень! Рим! Нечестивый Рим! Близок час жестокой расплаты. Мы смешаем тебя с пылью, как только до тебя доберемся!»
Однако же вышло все совсем иначе. Мусульмане, сбившись в разрозненные отряды, спешно припустили назад, в Медину, где были встречены гневной отповедью:
– Презренные трусы! Как вы посмели дрогнуть перед врагом! Уступить в битве, начатой во славу Аллаха?!
Пророк подчинил себе несколько кочующих по пустыне племен, но этого, разумеется, было недостаточно, чтобы залечить душевные его раны. Он жаждал, чтобы ему покорилась сама Мекка. Сделаться властелином святого для арабов города – только это могло стать достойным утешением уязвленной гордости. Тем более, что теперь Пророк мог собрать на поле битвы десятитысячную рать из своих приверженцев. Двигались они быстро и осторожно, и вскоре уже армия Мухаммеда разбивала биваки на холмах, окружавших Мекку, и тысячи костров дозорных замерцали в ночи, вселяя ужас в сердца горожан.
Этой же ночью главный среди мекканских старейшин отправился на разведку во вражеский стан, но его схватили и привели к Пророку. Под угрозой смерти он согласился принять ислам, после чего пленника отправили назад, в город, снабдив следующим обращением к населению:
– Жители Мекки! Те, кто находится в жилище своем, равно как и все те, кто обрел прибежище в Каабе, а также горожане, плотно затворившие двери дома своего, дабы защитить чад и домочадцев! Все эти люди останутся живы и невредимы. Торопитесь же вернуться домой!
Армия Мухаммеда двинулась следом за посланником, опасаясь предательства. Однако новообращенный мусульманин слово свое сдержал. И когда воины Пророка вошли в Мекку, она напоминала город мертвых.
Перво-наперво Мухаммед намеревался сокрушить всех языческих идолов в Каабе и, стоя на верху священного храма, громким кличем призвать мусульман на благую молитву. К счастью, взятие святыни обошлось почти без крови, погибли лишь несколько мятежников, не желавших покориться новому богу. Да и со своими бывшими преследователями Мухаммед обошелся весьма милостиво. Городские старейшины, представшие перед ним, ожидали самого страшного. Мухаммед же спросил их:
– Вы у меня в руках, так на что же вы рассчитываете?
– На твое милосердие, о великодушный наш брат, – ответили пленники.
– Быть посему. Вы свободны! – воскликнул Пророк.
«Так, после семилетнего изгнания, вынужденный бежать проповедник слова Божьего был провозглашен Государем и Пророком в своем отечестве», – говорится в легенде.
После триумфального завоевания Мекки влияние и мощь Мухаммеда год за годом росли. Все племена и города, от Евфрата до Красного моря, подчинились тому, кто стал основателем не только новой религии, но и новой империи. Многие из этих племен исповедовали христианство, но Пророк всегда был с ними добр и не чинил препон их религиозным обычаям. Будучи врагами ненавистных иудеев, христиане пользовались особой милостью у Мухаммеда. Конечно же, ему было полезно и выгодно сохранять хорошие отношения с представителями той религии, которая, волею судьбы, была самой могущественной в мире.
В последние четыре года отпущенной Пророку жизни силы его стали иссякать, ибо подвергались бесконечным испытаниям. В ту пору ему шел уже седьмой десяток, однако же он не оставлял надежды снова совершить поход в Римскую империю. Но этому воспрепятствовала жестокая лихорадка. На какое-то время ему полегчало, и как только подошел час молитвы, он отправился в мечеть. Воротившись с моления на свое ложе, он почувствовал сильную слабость и понял, что конец близок.
– Господи, отпусти мне грехи мои! – заплетающимся языком произнес Пророк. – Да будет так – среди славных сподвижников отправляюсь я в Рай.
Сказав это, он умер, и случилось это на десятом году после хиджры.
Глава III
Распространение ислама
Отваги полн,
стремительно шел он по миру,
подобно греку-храбрецу[27],
когда-то покорившему Восток.
Будто на крыльях победы
мчался Мухаммед в битву, и враг любой
повержен вмиг бывал, пав у его ног.
Джон Драйден. Ода на смерть Кромвеля
Среди прочих монархов, чьей безоговорочной поддержкой желал заручиться Мухаммед, и к кому он отправил посланников, был и персидский царь Хосров Второй. Прочитав письмо Мухаммеда со столь дерзким предложением, государь разорвал его на мелкие клочки.
– О царь, отныне не будет тебе покоя, – пообещал посланник Пророка, прежде чем удалиться, – ибо близок тот день, когда с царством твоим обойдутся так же, как ты только что обошелся со словами, начертанными Пророком.
Слышавшие эти слова только диву давались: какая-то жалкая секта из пустынной Аравии вздумала угрожать «Великому царю»! Ведь в ту пору Персия, в истории которой, безусловно, случалось всякое, была на гребне успехов и расцвета. За восемнадцать лет до того, как вышеупомянутый посланник ислама прибыл ко двору Хосрова, тот прославил свою империю завоеванием Иерусалима (в 611 году после Рождества Христова), который тогда принадлежал Риму и был населен преимущественно христианами. Возрадовавшиеся и воспрянувшие духом иудеи принялись в честь нового властителя истреблять христиан – по всей Палестине. История гласит, что тогда их погибло девяносто тысяч. «Были разрушены все христианские церкви, особую ненависть у иудеев вызывала церковь Гроба Господня; это величественное сооружение святых Константина и матери его Елены было предано огню. Древние, созданные на протяжении трехсот лет священные реликвии были в один день разграблены, став жертвой неслыханного кощунства».
К счастью для потомков, этот великий храм, построенный праведной Еленой над местом упокоения тела Христа, был не совсем разрушен. Однако Истинный Крест[28], изъятый из тайника – к безутешному горю Иерусалимских христиан – был переправлен в Персию.
Египет тоже угодил в лапы ненасытного Хосрова. Но именно тогда Ираклий, византийский император, властитель Востока, «безмятежно дремавший на троне Константинополя», наконец проснулся и выдворил персов из Сирии и Египта, после чего заново отстроил поруганные и разрушенные Иерусалимские храмы и торжественно возвратил Святому городу Крест Спасителя.
Предшествовавший этому событию год стал годом краха Хосрова, между Римской империей и Персией был заключен мир. А уже через восемь лет (то есть в 637 году после Рождества Христова) Иерусалимом завладели сарацины.
Ну а те годы, что отделяют покорение Иерусалима от года смерти Мухаммеда, сыны ислама тоже потратили не зря. Они были ознаменованы чередой небывалых завоеваний, совершенных почти чудом. Мы можем найти этому одно-единственное объяснение. Очевидно, солдаты распадающихся империй, погрязших в лени и пороках, не могли противостоять природной воинственности жителей пустынь, вдохновленных новой верой.
Старые стены Иерусалима
Тем не менее солдаты противника службу свою знали, и не подумайте, что победы неукротимых арабов были легкими. Так, например, Халдея и Вавилония, возможно, самые древние мировые империи, покорились мечу ислама лишь после изнуряющей и самоотверженной борьбы. Кровавые потери с обеих сторон были неисчислимыми. Однако число почитателей Аллаха постоянно росло, поэтому не было недостатка в новобранцах, с одинаковым пылом желающих одержать победу или право очутиться в Раю. Даже если случалось, что враг превосходил их численностью, мусульмане добивались своей цели, поскольку сражались более решительно и дерзко.
В общем, разгоряченные своими успехами, сарацины устремились к Персидской империи. Три месяца длилась грандиозная битва при Кадесии, «белый дворец» Хосрова был захвачен, и последние остававшиеся там персы сбежали заранее, не дождавшись прихода новых хозяев.
История Хармазана, государя известнейшего в Персии города Сузы, свидетельствует о природной находчивости персов и незыблемости обещаний, данных почитателями Аллаха. Когда государя привели к халифу Омару[29], предварительно сорвав с него роскошные одежды и всячески унизив и запугав, он пожаловался на нестерпимую жажду. Пленнику принесли чашу с водой, но он взирал на нее с недоверием.
– Что же тебе не по нраву!? – вскричал Омар.
– Мой господин, боюсь, что как только я начну пить, меня убьют, – откровенно признался Хармазан.
– Оставь свои страхи, – ответил халиф, – пока ты не выпьешь всю воду, никто тебя не тронет.
Находчивый государь тут же бросил чашу, и вода впиталась в землю, но когда Омар решил наказать хитреца, стоявшие рядом поданные напомнили халифу, что слово мусульманина священно, как клятва. Хармазана отпустили на волю. И вскоре он без всякого принуждения принял ту веру, которая столь ревностно учит «держать слово».
Пока шло завоевание Востока, армия Омара столь же успешно покоряла земли, лежавшие с западной стороны. Целью воинов Омара была Палестина, а чаще всего они поминали в своих молитвах прославленный Дамаск, крупнейший в ту пору центр торговли.
Из Дамаска они двинулись на Иерусалим, по пути захватывая город за городом. Христианский Патриарх после четырехмесячной осады понял, что далее сопротивляться натиску бесполезно. Одного лишь он потребовал от халифа Омара: чтобы тот лично правил Иерусалимом, ибо в священной книге иудеев было сказано, что однажды город попадет в руки государя, чье имя состоит из четырех букв.
Арабское слово «Омар» действительно вполне соответствовало этому требованию. Халиф прибыл в город верхом на верблюде, одежда его была весьма скромной, а в его походной суме лежали только бурдюк с водой, немного пшеничного зерна и горстка фиников.
Дамаск
Встречать Омара вышли старейшины племен, которых он отослал сюда два года назад, все в роскошных одеждах из дамасских тканей.
– Так вот как вы меня встречаете?! – с отвращением вскричал Омар и швырнул в них целую пригоршню песка. Перепугавшиеся поначалу старейшины тут же успокоились и распахнули свои богатые халаты, под которыми было спрятано оружие.
– Это совсем другое дело! – крикнул халиф. – Вперед!
Правила для подчиненных халифа оставались суровыми, хотя христиане были покорены и теперь стали изгоями в собственном городе. Отныне там не осталось храмов с крестами и не было слышно церковных колоколов. Христианин обязан был вставать при появлении мусульманина. Мусульмане же имели полное право исполнять предписанные исламом ритуалы, а их храмы были в целости и сохранности. Тогда как великая мечеть Омара была возведена на руинах алтаря христианского храма и над священным камнем, который однажды послужил изголовьем во время ночлега патриарху Иакову[30].
Как ни странно, и старожилы христиане и пришлые мусульмане жили в мире и согласии. И те и другие признавали святость древних ветхозаветных сынов Израилевых, чьи останки покоились близ Святого города. В стенах самого Иерусалима последователи Мухаммеда относились к почитанию Спасителя с уважением, почти с благоговением, видя в нем пророка почти столь же важного, как их собственный. Четыре столетия прошествовали неспешной чередой, былые разногласия между покорителями и покоренными почти утихли. Пилигримов из всех христианских стран с одинаковым гостеприимством привечали и христиане, и мусульмане.
В то же самое время воители Ислама успели захватить большую часть известных тогда земель. Сарацины «усмирили владык морей», проникнув в греческий архипелаг; их господство простиралось вплоть до Тигра и Евфрата на востоке; на северном направлении они, пройдя по Малой Азии, проникли в сам Константинополь, к трону Восточной Империи.
Египет был покорен генералом Амру, одним из самых прославленных военачальников халифа Омара. Вместе с Египтом пала Александрия, известная всему просвещенному миру своей ученостью, а в особенности – своей великолепной библиотекой.
– Я завоевал этот великий город западного края, – сказал Амру халифу. – В нем четыре тысячи дворцов, четыре тысячи бань, четыре сотни театров и прочих увеселительных заведений, в нем двенадцать тысяч зеленных лавок и сорок тысяч перебравшихся сюда иудеев. Город сдался без всякого сопротивления, не выставив никаких особых условий, и мусульмане жаждут вкусить плоды своей победы.
К счастью горожан, до которых бравым воякам не было дела, Омар строго-настрого запретил затевать кровавые стычки и грабежи. Однако, если верить дошедшим до нас историям, отношение сарацин к памятникам культуры было вполне варварским – судя по тому, какая участь постигла знаменитую Александрийскую библиотеку.
Некий ученый муж, сумевший добиться уважения и симпатии Амру, умолял передать книги ему, поскольку мусульманам от них никакой пользы и выгоды не будет. Просьбу передали Омару, на что тот ответил:
– Если писания греков ни в чем не спорят со Священным Писанием, то какая в них польза и зачем их хранить? Если же спорят, то от них один только вред, и их надобно уничтожить.
И бесценные фолианты были преданы огню.
Шесть лет спустя (в 647 году после Рождества Христова) завоеватель Осман[31] завершил покорение Северной Африки. А спустя шестьдесят с лишним лет небольшой отряд сарацин пересек Гибралтарский пролив и обосновался в Испании. Их предводитель Тариф назвал своим именем то место, где он высадился на берег. И еще «тарифом» стали называть пошлину, которую он взимал с судов, проплывавших через пролив.
Сарацины обосновались в Испании
В Хересе-де-ла-Фронтера мусульман поджидал Родерих, «последний из готов», однако участь его была печальна. Сам он сгинул, а армия его бросилась наутек под натиском сарацин, или мавров: так их стали называть после того, как они поселились в Мавритании, или в Марокко, по ту сторону пролива. К слову сказать, завоевание Испании маврами отмечено множеством столь ярких событий, что у нас нет возможности сейчас об этом рассказывать, мы должны двигаться дальше, на Восток.
Примерно в середине VIII века, то есть всего через сто с лишним лет после смерти Мухаммеда, сарацины почти завершили свои завоевания и были безоговорочно признаны «самыми могущественными и полновластными монархами на земле». Одной из самых дерзких была попытка завладеть Константинополем, столицей Восточной Империи. На подступах к стенам города разгорелась жаркая битва, и сарацины уверенно вели дело к победе, но – уступили, ибо им посулили ежегодно выплачивать огромную дань.
В начале IX века миром Востока управлял Гарун аль Рашид, а миром Запада – Карл Великий. Это знаменитые исторические личности, ставшие героями множества книг. Первый знаком большинству из нас благодаря волшебному очарованию арабских сказок «Тысяча и одна ночь», но в исторических источниках, к сожалению, перед нами предстает куда менее привлекательный персонаж: в хрониках достославный халиф изображен завистливым и себялюбивым тираном. Однако же, он выгодно отличался от своих предшественников – тем, что был не просто воякой, но еще и покровителем искусства и изящной словесности. И при случае с равным успехом мог сражаться как мечом, так и острым словцом.
Новый император Константинополя[32] не собирался выплачивать Гаруну дань, обещанную императрицей Ириной. И обратился к нему с таким посланием:
Никифор, король греков, – Гаруну, королю арабов
«Покойная государыня была слишком покорна и пуглива. Она согласилась выплачивать тебе дань, хотя ей надобно было требовать дани от тебя, причем вдвое большей. Теперь же ты имеешь дело с мужчиной, а не со слабой женщиной. Вороти, что заполучил, иначе нас с тобой рассудит только меч».
Халиф не медлил с ответом, начав его с самого неопровержимого довода:
Именем Аллаха, великого и милосердного!
Гарун аль Рашид, Повелитель правоверных – римскому псу Никифору:
«Я прочел твое письмо, о подлый сын неверной матери! Однако мой ответ ты прочесть не сможешь, но обещаю, что ты его увидишь».
После обмена этими посланиями к владениям Никифора устремилась огромная армия халифа Гаруна. И только получив от императора обещание платить дань уже не единожды, а дважды в год, «король арабов» развернул войска вспять.
Для нас же в эпохе правления великого Гаруна наиболее любопытен эпизод, когда он пригласил в Багдад посланников Карла Великого и принял их со всяческими почестями. Это был знаменательный момент – между Западом и Востоком возникло хоть какое-то взаимопонимание. Возможно, халиф лелеял тайную надежду заполучить в союзники Великого Императора Западных земель, чтобы потом пойти войной против Императора Восточной Империи. Как бы то ни было, не существует почти никаких сомнений в том, что Гарун действительно послал Карлу ключи от Иерусалимских святынь со словами, что город этот должен принадлежать Поборнику Христианства.
Карл Великий
Карл Великий не преминул воспользоваться подобной щедростью. Полвека спустя некий монах из Бретани, прозванный Бернаром Мудрым, описал свое пребывание в больнице, построенной преславным императором Карлом. Там привечали всех пилигримов, говорящих на латыни и совершающих паломничество во имя веры. А еще монах этот обнаружил рядом с больницей замечательную библиотеку, устроенную Карлом в церкви Пресвятой Девы Марии. Он был восхищен тем, как относились друг к другу христиане и мусульмане, что в Иерусалиме, что в Египте.
«Христиане и язычники так хорошо ладили друг с другом, – рассказывает Бернар, – что если верблюд мой или осел погибал, не выдержав дорожных тягот, я мог оставить на месте поклажу и отправиться в ближайший город за другим верблюдом. А придя назад, находил все свои вещи в полной сохранности».
Западные пилигримы непрерывным потоком шли по дорогам, ведущим в Святой город, и никто им не угрожал и не чинил препятствий. Так продолжалось до начала XI века, пока вдруг не грянула пора жесточайших преследований. Тогдашний халиф аль Хаким[33], достигнув зрелых лет, превратился в свирепого безумца. Говорят, иудеи внушили ему, что если он не остановит толпы пилигримов, то скоро потеряет свое царство. Впав в неистовство от подобных предсказаний, халиф начал преследовать христиан и приказал разрушить церковь Гроба Господня. Но при очередном приступе ярости он взялся изничтожать и самих иудеев, и, разумеется, христиан. Многие были убиты, и многие храмы превращены в руины.
Однако незадолго до кончины аль Хакима стало одолевать раскаянье, и он повелел заново отстроить храмы христиан. Страшась, как бы он не передумал, его собственная сестра приказала убить его – как умалишенного, опасного для окружающих.
Далее опять настал период благоволения к верующим иных религий, но очень недолгий, это было всего лишь затишье перед бурей. Приближалась новая волна жестоких гонений. Грянувшая буря и стала непосредственной причиной Первого крестового похода.