Эрин А. Крейг
Дом корней и руин
Я представила, как буду видеть те же самые движения, те же самые действия каждый вечер всю оставшуюся жизнь. Постепенно я буду стареть, в темных волосах начнет проглядывать седина, на лице проступят морщины, но Ханна всегда будет рядом, такая же, как сейчас; будет по-прежнему стелить мне постель и окружать своей любовью и заботой.
– Добрых снов, мисс Верити, – сказала Ханна, остановившись в дверях, и уменьшила огонь в газовых лампах. – Где спят призраки? Спят ли они вообще? – Утро вечера мудренее.
Казалось, будто сейчас стена из страхов и ужасов затрещит и рухнет прямо на меня, похоронив под обломками все мои мечты. Я кивнула, не в силах ответить, и она вышла в коридор, аккуратно притворив дверь.
Я лежала в кровати, прислушивалась к привычным звукам Хаймура и считала до ста, чтобы убедиться, что Ханна действительно ушла и оставила меня в покое. Затем я сбросила одеяло и достала из гардероба большой кожаный чемодан.
Я не собираюсь состариться и умереть в этом доме, бесполезно растратив свою жизнь. Я поеду в Блем. Я отправлюсь на континент. Прямо сейчас. Я готова грести до берега сама. Я не останусь в этом доме ни на секунду, и меня не удержит ни моя сестра, ни мое прошлое.
Я уезжаю. Прямо сейчас.
7
Экипаж грохотал по извилистой дороге, по обе стороны которой ровными рядами росли деревья.
Деревья повсюду. Высокие стройные исполины с корявыми ветвями, словно стремящимися ухватить чуть больше солнечного света, чем положено. Пышные пихты, приземистые папоротники. Плющ и терновник. Мне даже стало немного нехорошо от всего этого ботанического великолепия, окутанного зеленоватой дымкой. Интересно, чувствовали ли что-то похожее жители материка, когда в первый раз прибывали на Соленые острова?
Здесь даже свет был другим. На наших островах солнце светило ярко, отражаясь от бесчисленных волн тысячами ослепительных бликов. Весь мир здесь, казалось, был окрашен в нежные тона: сиреневые и лиловые, незабудковые и изумрудные. Воздух мерцал мягко, словно сон, словно вечные сумерки. Как там говорила Мерси?
Я достала ее письмо из маленького блокнота для зарисовок, который держала под рукой с того самого момента, как причалила к материку. Я так часто перечитывала письмо сестры во время путешествия, что оно едва не затерлось до дыр.
«Прекрасное в своей меланхоличности». Да. Очень точное определение для этого нового удивительного места.
– Приближаемся к Зверинцу, – сообщил кучер, постучав костяшками пальцев по крыше экипажа. – Прямо за поворотом.
Я прижалась щекой к окну, предвкушая миг, когда лес уступит место цивилизации. Я слышала так много историй об этом сказочном герцогстве, что последнюю неделю мечтала лишь об одном: поскорее увидеть его красоты, и первое впечатление не обмануло ожиданий.
Впереди показалась городская стена, состоящая из высоких скульптур. Из прохладного серого кварца и белого мрамора были высечены фантастические существа, связанные между собой непроницаемым защитным кольцом. Павлины размером с драконов освещали верхнюю часть стены, и их хвосты, украшенные драгоценными камнями, ниспадали на изумрудную траву. Лебеди и соловьи боролись за место среди изящных роз и пионов, высеченных из камня. Замысловатые ветви стиракса с маленькими белыми колокольчиками обвивались вокруг оленей с тяжелыми рогами и крылатых лошадей. Исполинский единорог стоял, низко склонив голову и образуя своим силуэтом арку, через которую мы въехали в город.
Мне страшно хотелось скорее все это нарисовать, но я достала последний угольный карандаш еще утром, и теперь от него остался лишь крошечный бесполезный огрызок.
Я высунулась в окно – насколько хватило духу – и постаралась рассмотреть и запомнить каждую деталь.
– Впервые в Блеме? – весело спросил кучер.
– Да.
Он усмехнулся:
– Тогда постараюсь везти вас самой долгой дорогой.
Мы приближались к центру Блема, и мне казалось, будто я оказалась в совершенно другом мире.
Вдоль широких мощеных улиц выстроились алебастровые здания с изысканными фризами и табличками из розового золота. Большинство магазинов уже было закрыто, но товары в витринах освещались светом круглых газовых ламп, которые придавали каменным улицам причудливый лавандовый оттенок. Витрину каждого магазина украшали ящики с ухоженными цветами. Их оттенки варьировались от нежно-розовых, словно тихий шепот, до насыщенно-пурпурных, словно запретная страсть. Зеленые стебли, усыпанные завитками ранункулюсов и гвоздиками, переплетались и образовывали беседки между магазинами. Запахи растений смешивались, создавая стойкий и бодрящий аромат. Лишь однажды вдохнув его, я почувствовала, как у меня поднялось настроение. Не представляю, каково это – идти по променаду, купаясь в таком пьянящем блаженстве. Люди Лепестков, наверное, все время улыбаются.
Проезжая мимо, я с интересом вглядывалась в лица этих людей, почитающих красоту и искусство превыше всего. Выглядели они вполне счастливыми. Женщины носили невероятно элегантные шляпы с вуалями и такими широкими полями, что едва ли могли пройти сквозь стандартный дверной проем. Рукава платьев были так широки, что напоминали шары с горячим воздухом; талии туго стянуты, а юбки скроены таким образом, что в них едва ли можно было свободно передвигаться. Многих сопровождали господа в изысканных парчовых костюмах и с тростями, украшенными драгоценными камнями.
Я нервно пригладила дорожную юбку из практичного синего габардина и блузку с искусными cборками и кружевами, которая всегда казалась мне нарядной, но в сравнении с этими роскошными красавицами я все равно чувствовала себя маленькой полевой птичкой среди стаи павлинов.
Меня мучила смутная тревога, от которой сводило желудок. Я чувствовала себя не в своей тарелке в этой яркой стране, населенной людьми со всех концов Арканнии. Я не знала их уклада, не понимала их обычаев. Не сомневалась, что все время буду выделяться здесь и выставлять себя на посмешище еще до того, как мне посчастливится встретить какого-нибудь невидимого духа. Может, Камилла была права?
Я покинула Хаймур в темный предрассветный час семь дней назад. Взяла ялик и вышла на веслах в направлении Селкирка. Там я заплатила рыбаку, чтобы перебраться через канал, и сошла в маленьком городке под названием Оламанж. Нашла извозчика, который согласился довезти меня до Блема. Прошла неделя с тех пор, как я сбежала из дома, но мне казалось, будто это было год назад.
Интересно, что сейчас делает Камилла? Как она отреагировала на мою записку? Не думаю, что она отправилась за мной в погоню – это привлекло бы еще больше внимания к произошедшему. Но примет ли она меня обратно, когда я закончу работу? И захочу ли я вернуться?
Я начала нервно ковырять заусенцы, почерневшие от угольных карандашей. Разве так выглядят нежные руки девушки из хорошего общества? Разве так выглядят руки сестры герцогини? «И все же это руки девушки из хорошего общества и сестры герцогини, – подумала я, рассматривая свои длинные тонкие пальцы с аккуратно постриженными ногтями. – По крайней мере, пока». А еще это руки человека достаточно талантливого, чтобы написать портрет будущего герцога Блема.
Я еще раз оглядела всех этих изысканно одетых людей. Может, я не обладаю такой утонченностью, как они, но зато могу сделать то, что им не под силу. И герцогиня Лоран выбрала именно меня. Я глубоко вдохнула и постаралась успокоиться. Может, я и выделяюсь, но я имею такое же право находиться здесь, как и все остальные.
– Это главная дорога, она проходит через центр города, – сказал извозчик, отвлекая меня от переживаний. – Мимо всех лучших магазинов, гостиницы и салонов.
Проносясь по театральному кварталу, мы слышали, как настраивались оркестры, как сплетничали, смеялись и открывали шампанское на открытых террасах. Веселье буквально витало в воздухе; шлейфы мерцающих перистых облаков сообщали дополнительную прелесть и без того восхитительному закатному небу.
Дорога под высокими арками азалий, удаляясь от города, пролегала через лавандовые поля. Даже самый яркий весенний день на Сольтене не мог сравниться с этим идиллическим сказочным пейзажем.
– Вот мы и приехали, – объявил извозчик, притормаживая лошадей, когда мы подъехали к высокому кованому забору, ограждающему поместье.
Замысловатые металлические завитки поблескивали в угасающем свете дня. Каждый столб обвивали стебли, усыпанные сверкающими цветами из серебра и розового золота. Кажется, они были подвешены на небольшие петельки на металлических прутьях и слегка подрагивали от ветерка. Эти звуки напоминали пение колокольчиков и сливались в тихую музыку, которая разносилась вокруг поместья.
Извозчик спрыгнул с места, и экипаж сотрясся от внезапно нарушенного равновесия. Я ждала, пока он разговаривал с привратником через решетку. Наконец ворота отворились, и привратник показал нам путь до развилки. Мы повернули направо и проехали вдоль длинного ряда фонарей, похожих на те, что я видела в оживленном квартале города. Здесь их фиолетовый свет казался более мягким и освещал лишь дорогу впереди, не распространяясь вокруг.
Мы миновали поворот, и впереди показалась усадьба. Просто совершенство! Высотой всего в два этажа, роскошный дом занимал целый луг, густо поросший травой. Вправо и влево простирались два флигеля с белыми кирпичными стенами, увитыми плющом. Широкая дорога вела к главному входу, портик которого утопал в пышных соцветиях глицинии.
Впереди, под одним из фонарей, нас ждал человек. Таким я его себе и представляла. Молодой человек в высоком плетеном кресле на колесах. Похоже, это был сам Александр Лоран.
Мы остановились. Извозчик открыл мне дверь и подал руку. Я с радостью воспользовалась его помощью, чтобы выйти: после долгой поездки по камням и ухабам ноги сильно затекли.
– Мисс Фавмант? – уточнил молодой человек и подъехал поближе.
У него была смуглая кожа теплого золотисто-коричневого оттенка и удлиненное угловатое лицо. Непослушные кудри спадали на лоб и густые темные брови. В светлых глазах цвета летнего моря читался живой интерес.
Я облегченно вздохнула. Писать с такого портрет – одно удовольствие. Я уже представляла первый набросок. Свет, падающий на его широкие плечи, тени, окаймляющие острые скулы. Какое живописное лицо! Его было необходимо запечатлеть именно таким, как сейчас: вечно юным, красивым, полным бесконечной энергии.
– Верити. – Я подошла к нему и протянула руку. – А вы, как я полагаю…
– Алекс, – сказал он и галантно поцеловал кончики моих пальцев. А затем ловким движением перевернул руку и поднес к губам мою ладонь.
Я слышала, что обычаи Людей Лепестков сильно отличаются от практичных и прозаичных приветствий Соленых островов, но по спине все равно побежали мурашки, когда этот симпатичный молодой человек коснулся моей кожи, испачканной углем. Его сильные грубоватые пальцы оказались у меня на запястье, и я подумала, что, вероятно, он может ощутить биение сердца.
Двое лакеев вышли из дома, чтобы помочь извозчику выгрузить вещи.
– Итак, – произнес Александр, отпуская мою руку. – Мисс Фавмант. Верити. Добро пожаловать в Шонтилаль.
8
– Дорогой! – послышался голос из особняка. Это был великолепный звучный альт, наделявший каждый слог особым весом и значимостью. – Что ты здесь делаешь? Уже совсем темно.
Из дома вышла женщина в малиновом креповом платье со складками и заломами, столь точно подогнанном по стройной фигуре, что она напоминала нимфу, появившуюся из нежного цветка. Мне еще никогда не доводилось видеть столь гармоничный образ. Она была старше Камиллы – возможно, лет сорока пяти. Кожа насыщенного бронзового оттенка, темнее, чем у Александра. Мелкие темные кудри с редкими золотистыми прядями собраны в свободный пучок, обнажая изящную длинную шею. Спина и плечи безупречно прямы, а движения грациозны и легки, словно у летящей птицы.
– Ах! – воскликнула она, увидев меня, и ее сердцевидное лицо мгновенно просветлело. – Верити, вы приехали! – Она подошла ко мне, окутанная облаком жасминового аромата. Ее смех звучал как музыка. – Прошу прощения, мисс Фавмант. Мерси так много о вас рассказывала, что мне кажется, будто мы с вами давние друзья.
«Вот она какая, леди Лоран», – подумала я. Подруга Мерси. Моя новая покровительница.
Я сделала короткий реверанс. В ответ на знак почтения она лишь махнула рукой, и на запястье блеснули тонкие золотые браслеты-цепочки.
– О, ни к чему такие формальности, – заверила она. – Прошу, зовите меня Дофиной. – Леди Лоран оглянулась на экипаж. – Мы получили ваше письмо несколько дней назад, но не знали, когда вас ждать. А вчера пришла посылка на ваше имя, и я поняла, что вы уже в пути.
– Посылка? – переспросила я, и у меня мгновенно пересохло во рту. Видимо, Камилла отправила самый быстрый клипер, чтобы успеть до моего приезда.
– Да-да, – кивнула Дофина. – Наверное, от вашей сестры. Думаю, вы захотите сообщить ей о том, что благополучно добрались. Отнесите вещи в северное крыло, пожалуйста, – обратилась она к лакеям. – Надеюсь, эти апартаменты придутся по душе нашей гостье.
Я потерла пальцы, перепачканные углем, и вся моя уверенность куда-то улетучилась на фоне ее безмятежности. Никогда еще я не чувствовала себя такой помятой.
– Прошу прощения, если мой приезд застал вас врасплох. Я…
– Что вы! Мы так рады, что вы приняли наше приглашение. Ведь так, Александр?
Дофина слегка пощекотала ему затылок, и он кивнул, очаровательно улыбнувшись одним уголком рта.
– Я как раз вышла поискать сына и собиралась переодеться к ужину.
Я еще раз окинула ее взглядом, удивившись, что такой изысканный наряд был лишь дневным платьем.
– Надеюсь, вы еще не ели? – Леди Лоран вскинула брови и слегка надула губки в ожидании ответа. У нее были такие же глаза, как у Александра, – цвета сверкающей морской волны и с янтарным окаймлением. Она продолжала смотреть на меня с неподдельным интересом и слегка пугающей настойчивостью.
– Нет. Еще не успела.
Она расплылась в улыбке, и ее лицо просветлело, подобно небу, освещенному вышедшим из-за облаков солнцем.
– Прекрасно. Поужинаете с нами? Надо сообщить Джеймсу, чтобы он сервировал стол с учетом нашей гостьи. Передашь ему, Александр?
– Мисс Фавмант, должно быть, устала с дороги. Вы ведь не собираетесь мучить ее долгим торжественным ужином, мама? Может, мы могли бы принести ей что-нибудь в комнату, чтобы она спокойно могла разобрать вещи и перевести дух?
– Мучить? – заливисто рассмеялась Дофина. – Ты так страдаешь от моих ужинов?
– Только если нам подают семь блюд из перепелов подряд, – с ухмылкой ответил Александр.
Возможно, это был обман зрения, но в лиловом свете газовых фонарей мне показалось, будто он подмигнул мне. Я невольно улыбнулась, поддавшись его обаянию. Да, это будет великолепный портрет.
– Предупредишь Джеймса? – настойчиво повторила Дофина.
Взглянув на меня, Александр пожал плечами, как бы говоря, что сделал все возможное для моего спасения.
– С удовольствием. До скорой встречи, мисс Фавмант, – сказал он, откатываясь назад на своем кресле и поворачивая к двери. Затем он поднялся по пандусу и скрылся в доме.
Дофина повернулась ко мне:
– Алекс прав. Вы, наверное, очень устали с дороги.
Она оценивающе оглядела мою габардиновую юбку, но ее глаза по-прежнему светились добротой.
– Да уж, это была долгая дорога, – призналась я. – Хотя я получила невероятное удовольствие от поездки. Я еще никогда не путешествовала так далеко в глубь континента.
Дофина удивленно вскинула брови:
– Признаться, вы меня удивили. Хотя Мерси упоминала, что ваша старшая сестра очень привязана к Хаймуру. Такое приятное старое имение.
– Вы бывали на Соленых островах? – поинтересовалась я, проходя вслед за ней к главному входу.
Дофина замедлила шаг, чтобы идти рядом.
– Много лет назад. Это был наш медовый месяц. Ваша мама тогда ждала пополнения. Думаю, тройняшек? – Она кивнула сама себе. – Я еще никогда не видела столько воды. Как и Жерар – мой муж. Бедняга, он так настрадался по пути туда… и обратно.
– Да, с непривычки волны могут показаться тяжелым испытанием. О боги! – раскрыла я рот от удивления, переступив порог вестибюля.
Здесь было столько… света. Свет, зелень и полное великолепие!
Потолок вестибюля казался очень высоким; несколько двойных лестниц вели к утопающему в зелени балкону. Выше располагалось огромное витражное окно, стекла которого образовывали многоконечную звезду. Снаружи виднелись колоссальные лианы: видимо, на крыше находился сад. Наверное, в яркие дни они слегка приглушали свет солнечных лучей и придавали белым каменным стенам зеленый оттенок.
Сейчас вестибюль освещала сверкающая люстра из витых металлических лоз, унизанных блестящими хрустальными цветами. На всех свободных поверхностях стояли массивные пальмы в горшках и вазы с живыми цветами. Пол был выложен плиткой из холодного серого мрамора, а центр вестибюля украшал большой фамильный герб. Мозаика, выполненная из крошечных кусочков розово-золотистого стекла, переливалась в свете угасающего дня. В одном из ответвлений коридора отчетливо слышался шум льющейся воды – очевидно, там был фонтан.
– Это… потрясающе!
Дофина оглядела комнату, словно хотела удостовериться, что все на своих местах.
– Я так рада, что вам нравится. Когда я впервые приехала в Шонтилаль (Жерар еще даже не ухаживал за мной), почти весь дом был выкрашен в ужасно унылый оливковый. Уже тогда я подумала, что поменяла бы все, если бы была здесь хозяйкой. Дом должен быть гостеприимным, чтобы в нем легко дышалось и можно было спрятаться от всех невзгод этого мира. Ведь правда?
Я была настолько очарована ослепительным сиянием неба, что даже забыла кивнуть. Представляю, как великолепно оно будет выглядеть в темную безлунную ночь. Созвездия будут отражаться и преломляться в витражных окнах, сливаясь в завораживающее море звездного света.
– Пройдемте, – сказала она, слегка потянув меня за локоть в сторону лестницы слева. – Все жилые комнаты находятся на втором этаже.
– Даже Александра? – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать, насколько это бестактный вопрос.
Даже если Дофина тоже придерживалась такого мнения, ничто в ее лице не выдало недовольства.
– Конечно. Позже я покажу вам наш лифт и научу им пользоваться – на всякий случай. Это уникальная система, работающая на энергии пара. Предмет гордости моего супруга.
– Очень любопытно.
– Это последнее слово техники, один из первых подобных образцов. После несчастного случая, произошедшего с Александром… – Она остановилась, чтобы поправить цветочную композицию на лестничной площадке. Достав выбившийся из букета стебель, она покрутила его между пальцев. – Мы хотим, чтобы он всегда мог передвигаться по усадьбе и никогда не чувствовал себя обделенным. Весь дом приспособлен для его нужд. В первую очередь, конечно, лифт, пандусы в доме и на улице. Дорожки в садах тщательно выровнены, чтобы колеса не цеплялись за неровности почвы. На пристани даже есть подъемник, чтобы он мог покататься на лодке, если захочет.
– Это замечательно.
– У него есть камердинер, который помогает ему садиться в кресло и вставать с него, заниматься личными делами. Фредерик. Вы скоро с ним познакомитесь. Его… его трудно не заметить. – Дофина вставила цветок обратно в композицию. – Семейные покои находятся в южном крыле. Ваши апартаменты – здесь.
Она провела меня по второй лестнице, затем по длинному коридору с полированным темным полом. С одной стороны коридора располагались высокие арочные окна, из которых открывался красивый вид на переднюю часть имения. В пространстве между окнами виднелись деревья из белого мрамора с ветвями, тянущимися вверх и образующими структурную арку. Листья располагались по скругленному потолку коридора, создавая своеобразный свод. Я не особо разбиралась в деревьях, но могла с уверенностью сказать, что все они отличались друг от друга. У одних были тонкие закругленные листики, у других – острые, больше моей ладони и с зубчатым краем.
С другой стороны коридора тянулся длинный ряд дверей, обрамленных искусно вырезанными лозами и зеленью. Между ними висели светильники из розового золота, только в них были не газовые лампы, а свечи, весело мерцавшие в ожидании ночи.
– Вот мы и пришли, – объявила Дофина, остановившись у последней двери.
«Глициния», – отметила я про себя, проводя пальцами по рельефу, которым был украшен дверной проем. Ветви, усыпанные цветами, вились по стене, словно скрывая вход в тайный сад.
– Прекрасно. Это мои любимые апартаменты в усадьбе, – призналась Дофина, распахивая дверь. – Проходите, сейчас все увидите.
Лакеи уже успели побывать здесь. Мои вещи лежали посреди гостиной маленькой унылой кучкой, совсем не соответствующей роскоши покоев. Я заметила на письменном столе деревянный ящик и явственно ощутила гнев Камиллы, с которым она, вероятно, собирала эту посылку. Я отвела взгляд, будто надеялась, что ящик исчезнет, если я не буду на него смотреть.
Окна были широко распахнуты. Легкие полупрозрачные занавески колыхались от ночного ветерка, открывая вид на балкон с террасой, уже залитой лунным светом. Стенам был придан идеальный оттенок зеленого: еще на пару тонов темнее – и комната стала бы похожа на мрачную, лишенную жизни усыпальницу. А этот цвет напомнил мне наш бархатистый и яркий зимний сад в Хаймуре. Я даже как будто почувствовала запах хлорофилла.
Широкие двустворчатые двери вели в спальню, одну из стен которой полностью занимала массивная кровать с балдахином. Мебель была обита бархатом темно-розовых, зеленых и приглушенно-фиолетовых тонов. Стены – угрюмого угольного и сливового, как чернила, оттенков. Вазы с пионами – размером с мой кулак, вот-вот готовыми распуститься во всей красе, – были расставлены по всей комнате с художественной точностью. Более пленительной палитры я и представить себе не могла.
– Там ваша ванная комната, – сказала Дофина, указывая на очередную дверь. – Шкафы для одежды. Письменный стол должен быть полностью укомплектован бумагой и чернилами, но, если чего-то не хватает, можете просто позвонить в колокольчик.
С кремового потолка, украшенного ажурным узором, рядом с кроватью спускался длинный шнур с кистями. По обе стороны стояли небольшие столики со свечами насыщенного розового оттенка. Они благоухали и наполняли воздух тяжелым, незнакомым мне ароматом.
– Теперь я понимаю, почему это ваше любимое место, – сказала я и закружилась от восторга: пусть лишь на время, но все это будет моим!
Она просияла.
– Иногда я прихожу сюда по ночам и хожу по комнатам – любуюсь. Это первый интерьер, который я придумала сама, и… это такое приятное чувство удовлетворения, правда? Когда создаешь прекрасное из ничего. Когда можешь посмотреть и сказать: «Да, это мое. Моя работа». – Взгляд Дофины скользил по деталям, и она буквально светилась от удовольствия. Наконец она снова посмотрела на меня и сказала: – Думаю, вы чувствуете нечто похожее, глядя на свои картины.
Я кивнула.
– Конечно, я не собираюсь делать этого, пока вы здесь, – добавила Дофина, и ее заливистый смех прозвучал слишком звонко в этом темном цветочном интерьере. – Прокрадываться в вашу гостиную, пока вы спите, чтобы просто полюбоваться лепниной.
Я запрокинула голову и обратила внимание, что лепестки выглядят совсем как настоящие.
– Лепнина и правда великолепная, – согласилась я, но внезапно ощутила перемену в настроении: по-видимому, мы одновременно осознали, что слишком мало знаем друг о друге и вряд ли сможем продолжать даже ни к чему не обязывающую светскую беседу.
– Итак, – начала Дофина. – Ужин подается в восемь. Я отправлю одного из лакеев, чтобы вас проводили в зал. – Она бросила взгляд на полку над камином и прищурилась, чтобы разглядеть цифры на маленьких латунных часах. – Вам будет достаточно сорока минут, чтобы перевести дух?
Я даже немного расстроилась, что Дофина не согласилась с предложением Александра: я бы с удовольствием провела спокойную ночь в этой роскоши. Но я приехала сюда работать, поэтому поспешно кивнула.
– Я попрошу распаковать ваши вещи, пока мы ужинаем.
– Благодарю, это было бы очень любезно.
Дофина улыбнулась. Перед тем как выйти в коридор, она обернулась и сказала:
– Я правда очень рада, что вы приехали к нам, Верити.
Я выждала целую минуту, потом подошла к двери и плотно закрыла ее. Откинув крышку сундука, я перебрала все платья, которые взяла с собой. Мое лучшее платье – из изумрудного шелка, который всегда напоминал мне о летних волнах, омывающих Соленые острова, – должно было подойти для сегодняшнего ужина даже в мятом виде.
Соленые острова. Камилла. Ящик с посылкой. Я разложила платье на покрывале дымчато-серого цвета, чтобы оно немного отлежалось, и прошла в гостиную, где стоял деревянный ящик. Но вместо аккуратных печатных букв Камиллы на дощечках красовался размашистый почерк Аннали, и я немного опешила. Надо чем-нибудь вскрыть эту коробку. Возможно, где-то в ящиках стола найдется нож для писем, который можно было бы использовать в качестве рычага, но сейчас не было времени искать его.
Я провела кончиками пальцев по бархатной лежанке, гадая, что в этот момент делает Камилла. Нашла ли она записку, которую я наспех нацарапала для нее? Смогут ли мои пламенные слова изменить что-нибудь? Вряд ли. Это было очень по-детски, но я не теряла надежды, что записка хоть немного приглушит горечь от моего бегства и усмирит ее гнев.
Я прикрыла глаза и попыталась окунуться в мягкий уют нового интерьера. Кровать выглядела чрезвычайно заманчиво, и я только сейчас по-настоящему ощутила, как устала за прошедшую неделю. Очень хотелось поспать и отдохнуть. Я вовсе не хотела спускаться в мятом платье и быть официально представленной в таком виде Жерару Лорану, двадцать восьмому герцогу Блема.
Ровный ритм стрелки часов на камине, отсчитывающей секунды до ужина, начинал раздражать. Вздохнув, я вернулась к чемоданам и начала искать набор туалетных принадлежностей, который успела закинуть в последний момент.
Я справлюсь. Я смогу привести себя в надлежащий вид – нет, даже в идеальный – и спуститься вниз, чтобы ослеплять, очаровывать и быть именно такой, какой меня представляют Лораны, – талантливой и знающей толк в светской жизни портретисткой, которая приехала специально для того, чтобы запечатлеть на холсте их сына. Я стану гордостью своей семьи. Камилла еще пожалеет о своих словах и поймет, что могла и должна была с самого начала доверять мне.
Правда, чтобы сделать хоть что-нибудь, для начала нужно стереть с пальцев все следы угольного карандаша.
«Дорогая Верити!
Надеюсь, у тебя все хорошо и ты вовсю осваиваешься на новом месте, в Блеме. Признаюсь, меня очень удивила весть о твоем внезапном путешествии. Впрочем, не только меня… Камилла была настолько удивлена, что не поленилась добраться до Гесперуса, чтобы поделиться со мной этой новостью. На самом деле… она рассказала мне обо всем – о чем вы говорили в ночь накануне твоего отъезда…
Я не хочу писать на бумаге то, что могло бы… как-либо… скомпрометировать… но, послушай, мне правда ужасно жаль, что ты узнала обо всем именно таким образом. Я всегда хотела рассказать тебе – ты же знаешь, я ненавижу что-то скрывать. Но ты ведь знаешь Камиллу. Пожалуй, лучше, чем кто-либо из нас. Только представь себе ее состояние, когда она узнала о твоем отъезде! Обещаю, я постараюсь немного замять это дело. Уверена, это просто небольшая размолвка между сестрами, которые нежно любят друг друга, что бы они сейчас ни чувствовали…
В общем, неважно, как это все началось, но я очень рада, что ты наконец отправилась в свое первое настоящее путешествие по континенту. Надеюсь, тебе нравится в новой обстановке и ты уже начала заполнять альбомы набросками и идеями. Не сомневаюсь, портрет сына герцога Лорана выйдет замечательным. Ты всегда обладала способностью видеть истинную суть людей, которых изображаешь, и запечатлевать на холсте их внутренний свет.
Если вдруг заскучаешь по дому, отправляю тебе коробку свечей. Знаю, как ты их любишь. Не уверена, что сможешь найти что-то похожее в Блеме, поэтому на всякий случай отправляю побольше, чтобы хватило до конца поездки… Не забывай зажигать их и постарайся не скучать слишком сильно…
Я тебя очень люблю.
Аннали».
