Эрик Смаджа
Пары в психоанализе
Клодин: Это только к лучшему.
Ришар: Время, когда над нами работают. Нужно говорить откровенно, разумеется, необходимо затронуть еще много всяких тем, я мало знаю о том, как это работает. [Здесь слышится вопрос о незнакомом ему объекте – терапевтическом процессе.] Надо поговорить с Клодин, может быть, здесь, – мне кажется, она задается тем же вопросом, что и мы.
«Мы» – это кто? Он и терапевт? Или это синтаксическая ошибка, неопределенность субъектов, спутанность мысли?
В течение нескольких минут Клодин и Ришар общаются между собой в обычной для них манере рационалистических рассуждений: Клодин объясняет, что ее нерешительность до свадьбы была связана с религией, Ришар страстно доказывает, что теперь, когда они женаты, больше нет никаких моральных или религиозных ограничений, которые могут сдерживать ее либидо.
Терапевт [обращается к Клодин]: Вы чувствуете на себе тяжелый груз? Я думаю, что вы могли бы сейчас сказать Ришару: «Мы говорили об этом столько раз, хватит, оставь меня в покое».
Интервенция с интерпретативными целями, предназначенная для того, чтобы раскрыть сговор.
Клодин: Долгое время это было очень тяжелым грузом, мне кажется, что и сейчас это так.
Избегает сути вопроса, которая касается аффектов, появившихся во время сеанса. Я возвращаюсь к теме.
Терапевт: Вам не кажется, что здесь и сейчас Ришар навешивает на вас груз, что он хочет убедить вас принять его точку зрения?
Клодин [колеблется, ищет мысль]:…Я пришла сюда, чтобы сохранить отношения с Ришаром, потому что я его люблю. Но я споткнулась о свои собственные резоны, и этот опыт дался мне тяжело. У меня были и другие сложности, я отказывалась от удовольствия, которое мы могли бы разделить с Ришаром. Я знала, что Ришару недостаточно, что у нас возникли серьезные проблемы, но так сложилось.
Ришар: А как сейчас изменились эти другие сложности?
Клодин: Я на тебя злилась, и сейчас продолжаю немного злиться.
Ришар: Ты хотела бы, чтобы мы притормозили.
Клодин: Не знаю, этот вопрос возникает снова и снова, и это всегда немного сложно. Это происходит тогда, когда я должна в мельчайших подробностях рассказать обо всем, что у меня внутри, в дальних уголках души.
Ришар: Так ты на меня злишься?
Клодин: Я на тебя не злюсь. Но…
Ришар [нежно и мягко]: Тогда я прошу у тебя прощения.
Ришар снова говорит что-то, чего я не слышу. Я прошу его повторить и добавляю: «У вас тоже есть тайны». Он начинает оправдываться.
Ришар: Может, ты могла бы избавиться от старого груза. если Клодин меня за него простит. [Он снова говорит доверительным тоном. Взволнованно: ] Что хочет сказать твой ротик?
Клодин: Я очень довольна, что смогла это сказать, я не отдавала себе отчет, насколько важно было сказать о моей злости.
Ришар [очень нежно, трогательно]: Ты можешь говорить все, что хочешь.
Клодин: В начале наших отношений я хотела ясно высказать свою точку зрения по поводу сексуальности. Это мне не очень-то помогло.
Элементы для понимания сеанса и введение в другие теории исследования
В своем контрпереносе я глубоко погружаюсь в сеанс, наполненный триангулярным конфликтом, во время которого Клодин, Ришар и я все время меняемся ролями. Клодин позволяет Ришару допрашивать ее, когда он занимает лидерскую позицию; Ришар вступает в сговор с Клодин, нивелируя их симптом («проблему»). Оба опутывают меня паутиной, я стараюсь найти опору в том, что меня от них отличает, то есть в моей терапевтической позиции, которой меня пытаются лишить. На этом сеансе мне отводится роль одного из многочисленных сиблингов, между которыми нет никаких отличий, и власть отца стерта. Эта милая группа, состоящая из трех братьев и/или сестер, создается с целью не причинять друг другу вреда и не сделать ничего плохого под покровительством материнской фигуры (терапевта). Эту мать, одновременно внушающую доверие («скажите нам, что мы были не слишком жестоки друг с другом») и контейнирующую (когда в результате слишком жестоких игр начинает идти кровь), Клодин и Ришар искали, начиная с самой первой консультации. Кроме того, я представляю собой и отцовскую фигуру – носителя Сверх-Я – отца с сильным характером, которого вспоминают и Клодин, и Ришар.
Многочисленные взаимосвязанные элементы, из которых состоит мой контрперенос, позволяют мне обнаружить, что я отказываюсь снисходительно наблюдать за вторгающимися действиями Ришара. В кого с таким стремительным натиском он хочет вторгнуться на самом деле? Возможно, в эдипальную мать. Но не прячется ли за ней догенитальная мать, всемогущая и внедряющаяся, с которой он идентифицировался в отношениях с Клодин? Более того, элементы эксгибиционизма и вуайеризма попеременно указывают нам на один из трех полюсов в сценарии, который разыгрывается в поведении Клодин.
Разыгрывающиеся внутри каждой пары разнообразные конфликты вокруг идентичности и инаковости, нарциссизма и объектных отношений, эроса и деструктивных влечений, генитального и догенитального уровней, мужского и женского, влюбленной пары и родительской пары (Smadja, 2011) образовываются в процессе этого сеанса в основном вокруг садо-мозохистской и эксгибиционистской первосцены.
Ришар, прикрываясь мягкостью и деликатностью, дает волю своим желаниям насильственного проникновения орального, садистического и эксгибиционистского характера, почва для которого была подготовлена мазохизмом Клодин. Этот сеанс больше всего наводит на мысль о совместном семейном творчестве – защитной сексуальности, которая ограждает пару от общих догенитальных и эдипальных тревог, относящихся к инцестуозному фантазму как по отношению к сиблингам, так и к родителям.
Оральность Ришара проявляется в той жадности, с которой он хочет «съесть» Клодин, вырывая и вытаскивая наружу все ее секреты, чтобы насытиться ими. Очень ярко выраженные во время этого сеанса движения тесно переплетенных и спаренных оральных и анальных влечений подтверждают гипотезу о том, что психические границы Клодин подвергаются опасности, ее сексуальное дистанцирование носит защитный характер против угрозы быть «съеденной» Ришаром и раствориться в нем. Таким образом, в ответ на оральные фантазмы, порождающие тревогу потери идентичности, проявляются такие защиты анального типа, как удерживание и контроль. Наличие супружеского сговора выявляется в контрпереносе, через мою реакцию отказа занять навязываемую мне позицию пассивного наблюдателя. Отчетливо видно, как элементы этого тридцать пятого сеанса соединяются в типичной для контролирующего свои выделения ребенка на горшке игре «в прятки» – прятать/показывать, удерживать/отдавать. Пара сохраняет контроль и власть, чтобы принимать решения по отношению к своему терапевту. В стремлении спрятать проявляется также борьба с эксгибиционистскими влечениями, которые сконцентрированы на догенитальном уровне этой пары.
Конфликт фаллическое/кастрированное проявляется в действиях Ришара, когда он принимает роль лидера, управляющего происходящим на сеансе с помощью активного и властного поведения.
Очень развитые, тесно связанные с фаллическими, анальные защиты Клодин наводят нас на мысль о борьбе против нарциссически заряженного инцестуозного фантазма сиблингового типа. Возможно, роль брата, предназначенная для Ришара, защищает Клодин от эдипальной фигуры отца, с которым выстроены особые отношения. Ришар, со своей стороны, находит в Клодин сестру-близнеца и переносит на нее желание захватить власть и соперничать, которые появились у него после рождения младшей сестры. Эта фигура сестры также защищает от образа эдипальной матери.
Работа по деидеализации и нарциссическому восстановлению
Сейчас, в начале 2012-го, после тридцать пятого сеанса прошло около года. Я размышляю над гипотезой о паре-симптоме, встрече двух людей с дефицитарным нарциссизмом.
Благодаря аналитической работе потенциал пары усиливается, а опасения, сомнения и недоверие Ришара к терапевтическому процессу постепенно ослабляются, Клодин же освобождается от своих завышенных объектных ожиданий и идеализации как супружеских отношений, так и мужчины, с которым она связана браком. Общий фантазм о садомазохистической первосцене проявляется в различных формах. Эта тематика, представленная в полном объеме, подтверждает гипотезу о страхе вторжения, который мы наблюдали во время тридцать пятого сеанса, и вытесняет персекуторную составляющую, суть которой состоит в захвате власти над партнером в сцене «пенетрации и садистического контроля» женского мужским. В процессе терапии Клодин проработала свои мазохистические представления
до такой степени, что стала способна их выражать, конкретизировать и формулировать. Ришар-любовник использовал мазохизм Клодин как инструмент для того, чтобы до мельчайших подробностей исследовать ее половые органы и использовать их в качестве частичного объекта – исключительно ради собственного удовлетворения, а не для того, чтобы открыть для нее путь к удовольствию. Ключ к женскому желанию спрятан внутри тела, в половых органах. Эта тайна подталкивает мужчину искать физиологическое подтверждение сексуального возбуждения партнерши. Пара исследует свой собственный способ справиться с конфликтом мужского и женского, источником сексуальных проблем, связанных с силой, властью и неравенством.
Клодин отказывается считать женщину слабым полом и требует признать психологическое и физиологическое равенство полов во время полового акта, полностью стирая разницу между мужчиной и женщиной. В результате на почве «активного женского», ответственного за желание разрушить мужское, разворачивается мощный внутрипсихический и межличностный конфликт, который в некоторой степени является фундаментом для сексуальных проблем пары. Прорыв в терапии и проработка семейных проблем дают Клодин возможность исследовать свои влечения и понять, чего хочет она сама, этот вопрос является доказательством изменений в защитной системе в результате потери мужской фалличности. В психосексуальности пары теперь исследуются различия между понятиями желать и быть желанной в пространстве женского.
И наконец, здесь наглядно представлена защитная система выбора партнера, направленная на то, чтобы совладать с архаичными тревогами, вызванными осознанием различий.
Супружеская идентичность и сексуальность
Венсан Гарсия
На примере представленной выше пары Колетт Браэм показывает нам, насколько каждый из партнеров страдает из-за своей «беспозвоночности», неопределенной, размытой идентичности. Это мгновенно проявляется во время первичных консультаций, когда пара, не имея «сознательного желания скрыть», не дает терапевту практически никакой биографической информации о себе. Возможно, они создали пару на базе общей патологии, когда более тесный контакт, сближение с партнером ощущается как «страх разрушения» и может привести к риску «потери идентичности» (M’Uzan de, 2008). Это становится причиной симбиотического функционирования пары, различия внутри которой стерты.
Каждый из партнеров использует особые, дополняющие друг друга защиты, чтобы противостоять зоне неопределенности. Именно по этой причине встреча может состояться: Клодин ищет «внешний позвоночник», который находит в строгих рамках, твердость и даже ригидность которых, кажется, ее успокаивают. Ее мазохизм позволяет спокойно подчиняться сначала власти отца, затем религиозным требованиям, и в конце концов попасть под влияние мужа. Ришару же, напротив, нужно укрепить свою «пениальную ось», то есть мужественность, которая является для него основой идентичности. Ришар ломает любые ограничения, которые могут стать препятствием на пути стремительного, маниакального развития его мужественности: обходит препятствие в виде желания Клодин сохранить девственность, а потом и нарушает закон верности. Внешние рамки замещаются правилами, установленными Ришаром, его желание захватить власть свидетельствует о наличии садистических аффектов, дополняющих мазохизм Клодин. Для обоих партнеров желание соблазнять основывается на потребности чувствовать себя живыми, привлекательными и любимыми, при этом Клодин привлекает язык нежности, а Ришара – страсти.
Колетт Браэм доказывает, что процесс деидеализации в этой паре начинает разворачивается в определенный момент, когда притягивающие в начале отношений качества превращаются в противоположные и причиняют страдания (Lemaire, 1979).
Итак, Ришар своим соблазняющим поведением смог успокоить Клодин, убедить ее в том, что она красивая женщина, достойная любви. На уровне своего стремления захватить власть он оказался способным контейнировать ее экзистенциальные и идентификационные тревоги.
Клодин, используя более интеллектуальные способы соблазнения, привлекла внимание Ришара, который, для того чтобы укрепить свои мужские качества, захотел ее «съесть»: сопротивление Клодин еще сильнее разожгло желание Ришара стать самым сильным и сделать ее своей собственностью. Тот факт, что Клодин представляла собой запретный, защищенный объект (молитвенная группа), только усилил потребность Ришара обойти запрет, нарушить границы и не ограничивать отношения областью дружбы и/или духовного общения. Склонность Клодин к подчинению создала благоприятные условия для стремлений Ришара захватить власть и доминировать.
Затем сочетание идентификационных проблем и связанных с ними потребностей создало определенный тип защитного функционирования в виде идеализированной «симбиотической» и «сиблинговой» диады.
Те качества Ришара, благодаря которым он раньше казался соблазнительным и контейнирующим, превратились для Клодин в удущающие, внедряющиеся и возродили архаический страх поглощения. И теперь ей нужно одновременно бороться с инцестуозным фантазмом («мы с Ришаром похожи, как брат с сестрой») и фантазмом пожирания, оживленным нарциссическим влечением к захвату со стороны Ришара. Кроме того, анальные защиты, призванные контролировать и управлять своими сексуальными желаниями, становятся зеркалом, которое отражает движения Ришара по захвату власти. Отказ быть сексуально использованной, слиться телами является для Клодин способом показать свою отдельность, попыткой сохранить хоть какие-то идентификационные опоры.
С одной стороны, Ришара возбуждал отказ Клодин отдаться ему (слишком легко), но ее неспособность испытывать желание и получать удовольствие возродила в нем сомнения, связанные с фаллической идентичностью, и привела к тому, что Ришар начал поднимать самооценку вне брака, в «многочисленных легких отношениях», используя привычные защиты соблазнения. Эти действия разрушили контейнирующую среду, которая была так нужна его жене, что и привело к кризису.
Сексуальный симптом
Неслучайно проблемы, которые привели пару в терапию, вращаются вокруг сексуальной симптоматики. Похоже, эти два партнера могли встретиться только с целью родить детей, это значит, что они плохо понимают друг друга во всем, что касается удовольствия и психической функции сексуального, – именно этими вопросами интересовалась Колетт Браэм, когда спрашивала про «желание разрядки или сексуальное желание».
Желание зарождается у младенца в период между потребностью в присутствии первичной матери и ее появлением. Согласно Дениз Брауншвейг и Мишелю Фэну, «желание соединяется с репрезентацией отсутствующего объекта, которая проецируется затем на присутствующий объект, становится основой объекта желания, который, таким образом, состоит из разнородных компонентов» (Braunschweig, Fain, 1971, p. 117). Чередование моментов присутствия и отсутствия объекта в раннем детстве должно в результате привести к появлению сексуальных желаний и эротического удовольствия. Слишком долгое ожидание объекта любви истощает аутоэротические ресурсы и первичный мазохизм младенца. Галлюцинаторное желание превращается в этом случае в избыточное напряжение и становится причиной страданий, взламывающих Я. Таково определение травматизма. Он является причиной появления нарциссических ран, которые мы обнаруживаем у пар, приходящих на консультацию из-за сексуальных проблем. Таким образом, хорошо интегрированный эротизм обеспечивает в паре гармонию, восстанавливает нарциссизм, запускает процессы достаточно хорошо усвоенной первичной символизации, а также предполагает отсутствие фиксации на родителях у обоих партнеров, которые смогли достаточно гладко пройти через эдипов период.
Сексуальное связано с влечениями и увеличением количества возбуждения. Мы знаем, что у субъекта есть только два способа снизить порог возбуждения: в первом случае речь идет о получении удовольствия благодаря внутреннему процессу связывания влечений и проделанной для этого психической работе, во втором случае имеет место характерное для первичных процессов выбрасывание возбуждения наружу, которое приносит мгновенное удовольствие от облегчения.
Разделенная сексуальность
Теперь мы можем выделить сексуальность эротической пары, которую я определяю как разделенную, она запускается поиском встречи с другим и его желанием, взаимным стремлением отдавать и обмениваться с объектом своими переживаниями. В данном случае речь идет об удовлетворении, которое, по словам Рене Руссийона, «касается удовольствия, полученного вместе с объектом „в“ объекте, двойного условия, при котором есть объект и есть удовольствие как результат встречи с объектом» (Roussillon, 2010, p. 31). Это означает, что объект признается субъектом как иной, отдельный от него и что пара не находится в симбиотических отношениях с зонами спутанной идентичности. Сексуальные отношения в этом случае обладают функцией обмена и взаимной нарциссической подпитки, при условии, что устойчивая идентичность каждого из партнеров позволяет сексуально отдаться другому, чтобы потом снова вернуться к себе. Этот тип отношений дает возможность освободиться от ограничений, наложенных Сверх-Я и Идеал-Я, в результате проекции нарциссизма на объект. Оргазм стремится к противоречивым целям – к нарциссическому слиянию и поддержанию желания на пике в течение определенного времени, достаточного для того, чтобы пара смогла получить сексуальную разрядку и освободиться от напряжения. Именно это является основой сексуального уровня отношений в паре.
Я ставлю акцент на количественном аспекте сексуального функционирования, поскольку он был ярко проявлен у представленной Колетт Браэм пары. Кроме того, необходимо принимать во внимание и качественный аспект, например, Эрик Смаджа вслед за Андре Грином (Smadja, 1997, p. 92) рассматривает «сексуальность как „эротическую цепь”, состоящую из соединенных друг с другом „образований”: потоков влечений, связанных между собой удовольствия и неудовольствия, желания, выраженного в форме наполненного сознательными и бессознательными репрезентациями состояния ожидания и поиска, сознательных и бессознательных фантазмов, создающих сценарии для удовлетворения желания, направленности заряда на Я или на объект, разных видов любви и отклонений <…>, наслаждения, и, наконец, сублимации» (Smadja, 2011, p. 92).
Можно отметить, что на качественном уровне у Клодин и Ришара наблюдается дефицит фантазматической составляющей, необходимой для того, чтобы запустить сексуальную жизнь. У пары также присутствуют проблемы на уровне идентификаций, которые отвечают за высвобождение психической бисексуальности каждого из партнеров, основы для принятия женского-пассивного и мужского-активного.
Сексуальность как разрядка
Сексуальность, которую я называю разрядкой, противопоставляется разделенной сексуальности. Ее целью является снижение возбуждения до нулевого уровня, что фактически приводит к состоянию расслабления на физиологическом уровне. В этом случае мы обнаруживаем нарушения на уровне первичной символизации, в результате чего невозможно или сложно определить возбуждение. Любой стимул, позитивный и негативный, может стать источником смешанного напряжения и вызвать возбуждение, которое нельзя переработать, субъекту необходимо как можно скорее освободиться от этих неприятных ощущений. Поиск такого вида облегчения постоянно присутствует у партнеров с серьезными нарциссическими проблемами, измученных тревогами и сомнениями, любая встреча может стать источником потенциальной угрозы для их хрупкого Я и нарушить неустойчивый баланс идентичности. Мишель де М’Юзан называет «рабами количества» людей, которые должны постоянно сражаться с травматическим риском быть затопленными возбуждением.
Он пишет: «Но, собственно говоря, травма не образуется, если нет более ранних событий, будь то нарушение способности различать, что находится внутри, а что – снаружи, или, напротив, абсолютная непереносимость по отношению к любому отсутствию различий, скорее функциональных, между Я и не-Я» (M’Uzan de, 1994, p. 160).
