Эрик Поладов
Крепость. Кошмар наяву и по расписанию

7. УГАСАЮЩАЯ ПЛОТЬ

Наступил вечер. Король и канцлер сидели на балконе, расположенном на самой вершине башни. Направив свой пустой и убитый взгляд в сторону простиравшихся бескрайних равнин и холмов за стенами Цертоса, король сказал:

– Не могу поверить, что друг моего отца приехал сюда из далёких земель только за тем, чтобы похоронить весь свой род. А мой товарищ бросил все свои дела, и только для того, чтобы здесь потерять свою любимую жену и первое дитя, которого он так и не дождался. – На глазах короля скопились слёзы, готовые пустить первую каплю. Его нижняя челюсть задрожала. Теперь Георг посмотрел на канцлера и сказал сквозь дрожь в голосе:

– Что же это за дьявольщина могла сделать такое. Боже, – по его щекам начали пробегать первые капли, – восемнадцать ни в чём не повинных детишек. Каким чудовищем надо быть, чтоб сотворить такое. – Его веки сомкнулись, но были не в состоянии преградить путь слезам. Держась за перила обеими руками, Георг склонил голову от бессилия.

– Мой король, мы все скорбим об этой утрате. – Канцлер старался поддержать монарха, но его голос был таким же пустым. – Нам жаль о случившемся. Но мы с вами должны найти силы, чтобы идти дальше. По замку пошли слухи, что это всё проделки того колдуна, которого казнили год назад. Милорд, люди в панике. Вы должны постараться преодолеть весь этот ужас. Не позволяйте кому-либо усомниться в ваших силах. Ваш народ верит в своего короля.

Вскоре они спустились в палаты. Король выпил крепкий отвар и уснул. В тот день это был единственный способ уснуть, дабы на время уйти в небытие и оградить себя от горестных воспоминаний.

Той же ночью Георгу приснился его отец, который в детстве часто читал ему один замысловатый стих. Этот стих он услышал в очередной раз во сне:

Двадцать два лебедя летят на восток,

Шесть лошадей мчатся на юг.

Пересекутся они там, где островок,

За которым прячется плуг.

На том плугу зарыт мрачный сундук,

В котором прячется тёмный секрет.

Секрет не победят ни стрелы, ни лук,

Но спасётся тот, кто знает причину всех бед.

Этот стих во сне маленькому Георгу отец читал стоя у западной стены канцелярии. Проснувшись на утро, Георг ещё долго не мог забыть этот сон. Ему было известно, что этот стих его предки рассказывали из поколения в поколение: каждый мужчина из его рода, занимавший трон, рассказывал этот стих своему старшему сыну, которому предстояло сменить отца на королевском троне, а тот своему сыну, и тот тоже своему, и так продолжалось до самого Георга.

Этот сон повторялся каждую ночь.

Шли дни. Дни сменялись неделями. Миновали два месяца после ужасающих событий. За это время не было выявлено ни единого случая отравления. Королевские гости, прибывшие с других земель, давно разъехались. Георг в окружении жены, троих сыновей и двух девочек, которых он приютил, приступили к завтраку с первыми лучами солнца. Только детишки разбежались из-за стола, а король поднялся со стула, как двери распахнул маршал Октавиан.

– Моё почтение, милорд. Прошу извинить, что побеспокоил вас в этот час. Могу ли я с вами поговорить.

– Да, конечно – упадшим тоном вымолвил король, совершив лёгкий кивок.

– Но только не здесь. Вы должны сами это увидеть – указывая пальцем в сторону распахнутых дверей.

Спускаясь по многочисленным ступенькам башни, маршал рассказывал королю:

– Его доставили к нам сегодня ещё до восхода. Его привёз на телеге сын. Он сказал, что это продолжается уже несколько недель. Мы посчитали, что вам следует знать об этом. И таких случаев несколько дюжин по всему замку.

Покинув пределы башни, Октавиан с Георгом отправились в один из амбаров, что располагался в десяти минутах езды верхом. Они вошли внутрь амбара, и король лицезрел телегу, стоящую в правом углу. Он подошёл чуть ближе и разглядел тело мужчины, покрывшееся нездоровыми бледными пятнами выпуклой формы.

Обратившись к маршалу, король спросил:

– Вы уже отправили за врачевателем?

– Да, милорд. – Немного промедлив, маршал добавил: – Меня беспокоит ещё кое-что. Возможно, что-то похожее появилось среди наших солдат. Некоторым воинам сильно нездоровится. Мы их поместили в отдельные казармы, но, похоже, это не помогает.

Вскоре прибыл королевский врачеватель. Он был среднего роста. С его головы свисали длинные седые волосы, которые отнюдь не делали его старым. Его лицо вполне выглядело на те сорок пять лет, которые были врачевателю от роду. Его рукава постоянно были закатаны, словно он стремился быть готовым в любой момент начать операцию. Несмотря на род своего ремесла, пальцы и кисти его рук были очень широкими. Приблизившись к королю, он поприветствовал монарха:

– Моё почтение, милорд.

– Доброе утро, Гилье́м. Осмотрите этого беднягу. И поскорее.

Подойдя поближе, он взглянул на больного мужчину и спросил:

– Вы меня слышите?

– Д… д… да – с трудом проронил крестьянин сквозь стон.

– Меня зовут Гильем. Я вам помогу. Что вы чувствуете?

Голос больного человека превратился в шёпот:

– Я… я… я не чувствую руку – указывая глазами в левую сторону. – Сл… слабость. Хочу пить.

Подойдя к королю, врачеватель тихим голосом произнёс:

– Точно таких же пятерых больных я встретил на прошлой неделе. А за последние три дня я осмотрел шестнадцать человек. Симптомы одни и те же. Все чувствуют обезвоживание и у всех отнимаются конечности. Милорд, у меня есть подозрения, что в замке чума, но вот только почему-то никто из родных заболевших этой заразой не страдает. В каждом доме болеет не больше одного человека.

– Им можно помочь? – с надеждой спросил король Георг.

– Милорд, я никогда не встречался с такой болезнью. Те больные, которых я осмотрел, живут в разных концах замка. Родные этих людей здоровы, а значит болезнь не передаётся от одного человека к другому. Заразиться от каких-то продуктов или воды они не могли. Потому что тогда таких больных были бы сотни или тысячи. Возможно, остальные не пострадали, потому что у них сильный иммунитет. Но…

– Что вы предлагаете? – перебил врачевателя король.

– Милорд, я мог бы провести кое-какие эксперименты с вакциной на тех, которые уже заболели. Но найти подходящее лекарство будет тяжело. Сейчас я предлагаю изолировать больных и продержаться до зимы, когда наступят первые морозы. Они убьют инфекцию и тогда те, кто ещё не заболел чумой, точно не заразятся. А до той поры, остаётся только молиться.

– Что же, действуйте – с некоторым сожалением произнёс король Георг. – Но если лекарство существует, сделайте всё, чтобы найти его. До первых морозов ещё долго. Так что лучше бы, если лекарство всё-таки появится.

После этого король с маршалом покинули амбар и отправились обратно в королевские покои, чтобы обсудить возможные действия с канцлером, конюшим и человеком, который занял должность казначея после смерти Корнелия. Его звали Клавдий. Он происходил из знатного рода купцов. Собравшись за столом в зале для совета, король приступил опрашивать своих приближённых о положении дел в замке:

– Фабриций, – первым король обратился к конюшему, – какое поголовье лошадей сегодня в замке?

– Три тысячи семьсот восемьдесят шесть лошадей, милорд. Из них три тысячи двести единиц в полной готовности.

– А остальные?

– Около трёх сотен уже довольно старые и пригодны лишь для возделывания полей, но не для ведения боя. У остальных мы нашли какую-то болезнь. Поэтому они…

– В моём замке двести лошадей подцепили какую-то заразу, а вы молчите – с яростным возгласом король выразил недовольство действиями конюшего и ударил кулаком по столу. – Их осмотрели?!

– Да, милорд. Мы думаем, это связано с той чумой, что охватила некоторых жителей. На кобылах обнаружили светлые пятна, и они не встают с места. Скорее всего у них тоже отнялись конечности.

– Милорд, позвольте сказать? – произнёс Октавиан.

Король кивнул.

– Я думаю, лучше будет лишний раз перестраховаться и отправить две тысячи лошадей в земли герцога Леонарда. Вернём их с первыми морозами. Поголовье большое и, если что-то произойдёт, его восстановление будет стоить не малых трудов и это сильно ударит по казне.

– Маршал, – возразил конюший, – я ведь не даю вам советы, касающиеся искусства боя. Вот и вы не говорите мне, что лучше.

– Довольно! – громкий возглас короля прервал возмущение Фабриция. – Конюший, отберите тысячу здоровых лошадей, пригодных для обороны замка. Тех, что заразны – заколоть и сжечь. Остальных подготовьте для перегона в Гонорем.

Повернув голову к другому краю стола, Король бросил взгляд на Канцлера Клауса:

– Клаус, пусть один из ваших писарей составит послание герцогу о том, что нам требуется его помощь.

Затем король Георг посмотрел на сидящего с правого края стола маршала Октавиана и сказал:

– Маршал, подготовьте необходимое количество всадников для того, чтобы перегнать стадо.

Напоследок монарх обратился к новоиспечённому казначею:

– Клавдий, я хочу, чтобы следующие шесть месяцев с жителей брали налоги вдвое меньше. Многие семьи сейчас могут остаться без кормильцев. Нельзя допустить, чтобы кто-то в Цертосе погиб от голода.

После всего сказанного король направил свой взгляд вдоль длинного и широкого стола. Расставив вытянутые руки по краям стола ладонями вниз, Георг произнёс:

– Кто-нибудь желает молвить слово?

В ответ поступило лишь молчание.

– Тогда совет окончен.

Вдруг король Георг опять вспомнил стену в канцелярии из своего сна и стих:

Двадцать два лебедя летят на восток,

Шесть лошадей мчатся на юг.

Пересекутся они там, где островок,

За которым прячется плуг.

На том плугу зарыт мрачный сундук,

В котором прячется тёмный секрет.

Секрет не победят ни стрелы, ни лук,

Но спасётся тот, кто знает причину всех бед.

– Канцлер, останьтесь – резко произнёс король. – Мне нужно с вами поговорить.

После того как все покинули зал для совета, канцлер подошёл к краю стола и присел около короля. Клаус пребывал в лёгком недоумении, и в то же время заинтригованным:

– Да, милорд.

– Я хочу, чтобы вы сделали кое-что, о чём не должен никто знать. Это должно оставаться между мной и вами. Ни один смертный не должен быть в курсе того, о чём я сейчас попрошу. Возьмите нескольких рабочих и ступайте в канцелярию. Там отсчитайте в западной стене двадцать два камня слева направо и шесть камней сверху вниз. Тот камень, на который упрётесь, прикажите извлечь, а как только его достанут, проверьте, нет ли чего-нибудь за этим камнем. Скажем, какой-нибудь старой рукописи в ветхом состоянии, написанной ещё задолго до нас или чего-нибудь в этом роде. Ни о чём не спрашивайте. Просто выполните моё поручение.

– Я непременно займусь этим, милорд. – Канцлер постарался ответить как можно увереннее, но слова короля показались ему странными и в то же время пугающими, из-за чего его голос слегка дрогнул.

– И помните, – добавил король Георг, – занимайтесь этим лично. Если что-нибудь отыщите, то никто не должен знать об этом кроме вас.

8. РАЗГАР ДЕЯНИЙ

Прошла неделя. Стоило на утро королю выйти за порог своих покоев, как у окна в главном зале его уже ждал врачеватель Гильем. На его лице были страх, отчаяние и паника.

– Милорд, у меня дурные вести.

Монарх стоял не двигаясь, в ожидании худших новостей, учитывая тот ужас, что пришлось ему пережить недавно. Промедлив некоторое время, король сказал:

– Говори. Я уже готов.

Не зная, как сказать, врачеватель промолвил:

– Милорд, это касается больных. Вам стоит взглянуть.

После этих слов король в сопровождении стражи стремительно направился в левое крыло тюрьмы, которое теперь служило местом, где были расположены все заражённые чумой, число которых уже перевалило за сотню. Левое крыло тюрьмы располагалось неподалёку от лечебницы, куда не стали помещать заразившихся, дабы не посеять панику, если кто-то из других пациентов заметит происходящее с жертвами чумы. В этой части тюрьмы темницы были не такие, как в остальных двух. Здешние помещения для заключенных имели ограду в виде стальной решётки. Точно такая же решётка разделяла и камеры между заключёнными. Войдя внутрь, Георг осматривал темницы, бросая взгляд сквозь решётки. Всё его внимание было приковано к столам, которые были покрыты серыми тканями, скрывая тела погибших граждан от неизвестной болезни. Во всём левом крыле стоял омерзительный запах гнили. Смрад ощущался ещё на подступах к двери.

Поначалу в каждой камере стол с телом располагался в самом конце помещения как можно дальше от порога, чтобы не передать инфекцию прохожим, а врачевателю и ассистенту приходилось постоянно стерилизовать свои руки и носить максимально закрытую одежду. Но последние дни ни врачеватель, ни ассистент уже не соблюдали тех мер предосторожности, как в начале. Гильем решил, что у них достаточно сильный организм, чтобы не поддаваться чуме.

Перед тем как войти в здание тюрьмы, короля предупредили о том, чтобы он не подходил к больным в целях безопасности.

– Мой король, нам в самый конец – произнёс врачеватель.

Пройдя ещё немного, Гильем сдвинул ширму. За ней находились два плотно сдвинутых стола, на которых лежал последний из больных, кто ещё издавал хоть какие-то вздохи. Перед пациентом стоял ассистент врачевателя, выполняющий, своего рода, роль хирурга. Но он не оперировал тех, кого следовало лечить. Чаще всего ему приходилось вскрывать тела людей, которые ещё не погибли, но и в то же время их трудно было назвать живыми. Он проводил вскрытие ещё живых и изучал болезнь более подробно, пока жизнь не покинула бренное тело безнадёжного пациента. В его правой руке лежали щипцы, а в левой – нож. На нём висел белый фартук с засохшими пятнами крови. Но это были очень старые пятна. Поверх пятен находились обильные следы полупрозрачной слизи. Из организма заражённых людей выходила некая жидкость, похожая на смесь слюны и гноя. Всё тело больного было покрыто мрачно жёлтым цветом, как и у остальных, что лежали в других темницах, которые впервые были все до единой открыты. Но открытыми они оставались для тех, кто был уже не в состоянии их покинуть.

Врачеватель обратился к королю, жестом призывая держаться как можно дальше от стола:

– Милорд, вы должны видеть, что происходит с их телами.

Гильем попросил помощника приступить к делу.

В попытке зафиксировать челюсть больного, пальцы хирурга проткнули гниющую кожу, после чего нижняя челюсть отошла, потянув за собой мерзкую слизь, похожую на сопли. Несмотря на то, что пациент всё ещё был живой, он уже не кричал от мучительной боли. Звуки, что он издавал, скорее, походили на лёгкий скрип старых дверных петель. Внутри его рта вместо языка оказалось нечто, похожее на переваренный кусок мяса. Положив челюсть на стол, хирург подобрал нож, которым слегка прикоснулся к левому глазу то ли ещё живого, то ли уже мёртвого, что, впрочем, мало беспокоило присутствующих. Медленно сдвигая нож в сторону, вместе с ним тело покидал зрачок с половиной глаза, прилипший к холодному клинку, растягиваясь до самого пола, будто слюна рассвирепевшего зверя. Затем хирург зажал щипцами часть левой ноги в области икроножной мышцы. Конечности щипцов проходили сквозь кожу как раскалённый нож через масло, пока не достигли кости. Далее раздался мягкий хруст, после чего рука лечащего «мясника» без труда сдвигала нижнюю половину ноги, пока она не оторвалась полностью. После этого хирург приставил нож к груди и сделал надрез вдоль брюшной полости. Сделав надрез, он раздвинул кожу, чтобы взглянуть на состояние внутренностей. Но внутри вместо органов оказалась густая гнойная жидкость тёмного цвета, на поверхности которой виднелась часть скелета, что рассыпался, словно застывший пепел.

– От этой чумы нет вакцины – отчаявшись, произнёс Гильем.

Прикрыв лицо частью своего алого плаща от невыносимого тошнотворного запаха, король приказал жестом руки следовать за ним, направляясь к выходу.

Выйдя наружу, король произнёс:

– Тела погибших сжечь. Привезут новых больных – делайте, что сможете, пока не наступят первые морозы.

– Да, милорд.

После весьма неприятного зрелища король Георг в сопровождении стражи вернулся в башню.

Тем временем через несколько минут после ухода короля Гильем отправился обратно в лечебницу. Едва он подошёл к ступенькам, как к лечебнице начала спешно приближаться повозка. Гильем смотрел на крестьянку, что вела лошадей, управляя поводьями и гадал, сколько заразившихся в повозке и насколько они близки к смерти. Не успела женщина подойти к врачевателю, как подъехала вторая повозка. Её пригнал торговец рыбой с женой. Он впопыхах подбежал к Гильему и в сумасшедшей панике начал просить о помощи. Приблизившись к повозке, Гильем увидел трёх детей: девочку десяти лет и двух мальчиков, одному из которых было девять, а другому – семь.

– Вы сможете им помочь? – дрожащим голосом с надеждой спросил у Гильема отец детей, чьи жизни отбирала безжалостная болезнь.

Гильем стоял некоторое время без движений, размышляя над тем, стоит ли давать пустую надежду отчаявшимся родителям и тем самым лишить их возможности увидеть своих отпрысков живыми ещё раз, или выложить всё так как есть, дабы эти мальчики и девочка могли провести последние мгновения своей жизни с отцом и матерью.

Определившись с ответом, Гильем не успел промолвить и слова, как крестьянка истерически выкрикнула:

– Я приехала сюда раньше, и я вправе первой просить помощи! – Она продолжила кричать, на этот раз в лицо врачевателя, ухватившись за его кафтан:

– Мой муж уже третий день задыхается от кашля! А сегодня у него отнялись ноги!

После этих слов Гильем устремился к повозке, в которой лежал муж крестьянки. На его теле не было пятен. Кожа была нормального розового цвета. После этого врачеватель подумал, что это не чума и возможно он действительно поможет бедняге.

– Мои дети тоже не могут передвигаться и тоже задыхаются! – воскликнул торговец рыбой в ответ крестьянке, направляя указательный палец в сторону своей повозки.

Услышав эти слова, Гильем подбежал к другой повозке и обзавёлся надеждой, что ему удастся спасти жизни бедных детишек после того, как осмотрел их и убедился, что у них отсутствуют симптомы страшной чумы.

Он забежал внутрь лечебницы и попросил рабочих поторопиться подготовить четыре ложа для больных в пустом заражённых чумой крыле. Вернувшись на улицу, врачеватель увидел ещё одну повозку. На ней был круглый металлический каркас, покрытый белой тканью, по которой было сразу понятно, что там ни какой-нибудь фермер или конюх. Это была повозка, которой пользовалась королевская армия. Когда Гильем подошёл, он увидел лежащего в ней рыцаря, у которого были те же симптомы, что у детей и мужа крестьянки.

– Достаньте его и заносите, – встрепенувшись, сказал врачеватель, обратившись к всадникам, которые сопровождали повозку, – и старайтесь придерживать голову.

Гильем начал осматривать больного. Надежда на спасение новых пациентов у врачевателя исчезла, когда он наклонил голову больного рыцаря на бок. Губы воина распахнулись и изо рта брызнул небольшой поток крови.

Немного ужаснувшись, Гильем спросил у всадников, готовых уже доставать больного из повозки:

– Когда он заболел?

Один из них ответил:

– Ему нездоровится уже второй день.

Болезнь оказалась куда опаснее, чем предыдущая. Новая чума убивала человека слишком быстро. Биение некогда отважного сердца прекратилось, когда Гильем приложил палец к горлу рыцаря.

На улице постепенно нарастал шум. Гильем трусцой выбежал на дорогу и бросил взгляд на десятки повозок, стоящих друг за другом. В растерянности врачеватель бросался от одной повозки к другой в хаотичном порядке. Он подходил к каждому больному и склонял голову на бок, чтобы подтвердить или опровергнуть свои опасения. Изо рта каждого больного хлестала кровь и просачивалась сквозь щели между досками в повозках, стекая на камни и покрывая дорогу своим мрачным цветом. На тринадцатом пациенте осмотр был окончен. После этого Гильем бросил всё как есть и бегом отправился в сторону королевской башни. Но даже по пути он не мог скрыться от вида страдающих чумой. Около одной из хижин лежал труп мужчины, чьи глаза поменяли свой цвет на багровый. Ни зрачков, ни склер. Содержимое в орбитах черепа поглотила собственная кровь. Стремительно пробегая вдоль улицы, врачеватель притормозил, когда ему перекрыла путь молодая женщина, неожиданно свалившаяся с ног. Тонкие струи крови начинали стекать теперь и из носа, попадая на губы и сливаясь с кровью, что переполняла рот. Каждый пятый человек, что встречался на пути у Гильема, валился с ног, а изо рта стекала кровь. На его глазах, сидя на тропинке, маленькая девочка пыталась покашлять, но вместо этого последовали сухие кровавые брызги. Мать девочки не убирала ладони с её щёк, которые уже совсем скоро наполнит безжизненный холод.

Людей охватила паника. Все разбегались в разные стороны, пытаясь покинуть улицы Цертоса, где приводились в исполнение массовые казни. Крики и вопли граждан становились только громче при виде кошмара, что творился наяву.

Не успел Гильем добежать до башни, как происходящий вокруг кошмар из горы трупов и рек крови тут же прекратился. До королевской башни оставалось совсем немного, как вдруг король вышел на улицу в сопровождении стражи. Пробежав ещё немного по направлению к королю, остановившись от монарха в дюжине метров, врачеватель сказал со сбивающимся дыханием:

– Милорд, – в голосе Гильема звучали паника и растерянность, – я не в силах что-либо сделать. – Указывая рукой в сторону дороги, которая была потоплена кровью жителей Цертоса, врачеватель продолжил: – Этот ужас нельзя назвать даже чумой! Эта болезнь убивает слишком быстро! Я не знаю, что это за чертовщина, но это дело рук чего-то дьявольского! Потому что всё это ненормально!

На лице короля, казалось, вот-вот потекут слёзы от бессилия. И всё же лик Георга выглядел так, будто он видел логическое объяснение этому кровавому потопу.