Энтони Эндрюс
Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания

Затем, около 1400 г. до н. э., когда во дворце еще продолжалась перестройка, все это было внезапно уничтожено во время масштабного пожара, и представители микенской цивилизации, очевидно, покинули Крит. Причина этого не заключалась в падении микенской цивилизации – следующие двести лет стали периодом ее наивысшего развития, и мы не знаем, какая внешняя сила смогла бы нанести такой урон и привести к подобным результатам. Возможно, на Крите произошло восстание, и представители микенской цивилизации решили, что им не следует продолжать завоевание, так как они не смогут удержать все захваченные ими территории. Как бы то ни было, они ушли, и жители Крита, слава которого осталась в прошлом, на протяжении всей оставшейся части бронзового века сохраняли минойскую цивилизацию. Некоторые части дворца в Кноссе расчистили и заселили простые люди, но он перестал быть значимым центром.

Пришло время более пристально взглянуть на то, какой вклад в развитие антиковедения внесли недавно переведенные письменные источники. Тексты, написанные так называемым линейным письмом Б, впервые были найдены в Кноссе в начале XX в. Еще одна находка большого собрания табличек с линейным письмом Б была сделана в Пилосе сразу после Второй мировой войны. Несколько подобных текстов были обнаружены в Микенах, а также в Фивах. Сами знаки этого письма встречаются повсеместно. В основном это нарисованные на сосудах символы, которые были найдены в Фивах и на территории других памятников. Все эти тексты, за исключением последних, сохранились благодаря пожарам в зданиях, где они находились. Выдавленные на влажных глиняных табличках, которые затем сушили, они не предназначались для длительного хранения. Это были всего лишь записки, сохранившиеся до наших дней лишь потому, что волей случая были обожжены. Судя по форме знаков, совсем не похожих на клиновидные символы, давшие название клинописи, линейное письмо Б предназначалось не для ведения записей на глиняных табличках, а скорее для нанесения на какую-то поверхность пером или кистью. Если с его помощью и записывали тексты, которые должны были сохраниться на протяжении долгого времени, то, по иронии судьбы, для этого использовали какой-то недолговечный материал.

Сложно сказать, использовали ли эту форму письма для записи текстов, отличных от немногословных административных документов, черновики которых сохранились до нашего времени на грубых глиняных табличках. Будучи слишком сложным и путаным для передачи слов древнегреческого языка, оно могло казаться подходящим только для таких случаев, когда образованные писцы точно знали, что именно подразумевали их коллеги, когда делали свои записи. Однако столь же сложные формы письменности использовались по всему древнему Ближнему Востоку, причем на них составлялись как царские надписи, так и дипломатические письма. Мы не знаем, хорошо это или плохо, но микенские цари не стремились увековечивать свои подвиги в текстах, вырезанных на камне, но они должны были посылать друг другу и иноземным правителям письма, для которых, очевидно, использовался какой-то недолговечный материал. Судя по тому, что почерк, а также многие термины, использованные в текстах, обожженных во время пожара, произошедшего в Кноссе примерно в 1400 г. до н. э., и в тех, что были выдавлены на глиняных табличках, обожженных во время пожара в Пилосе около 1200 г. до н. э., идентичны, можно предположить, что писать умели лишь немногочисленные профессионалы. Как и в случае со многими клинописными документами, почерк, которым специалисты записывают тексты, предназначенные для ограниченных целей, может быть столь же одинаков и неизменен, в то время как в обществе, где велико количество людей, умеющих писать и читать, где письменность свободно используется для достижения множества различных целей, он за два столетия может значительно измениться. (Консерватизм, о котором здесь идет речь, до сих пор не дает ученым покоя, что привело к попыткам пересмотреть датировки и уменьшить временной разрыв между двумя названными выше событиями, а именно отнести пожар в Кноссе к гораздо более позднему времени. Однако археологические данные противоречат этой гипотезе.) В любом случае ввиду тех обстоятельств, благодаря которым сохранились эти таблички, крайне маловероятно, что археологи когда-либо найдут исторические или литературные тексты, записанные линейным письмом Б.

Писцы работали в рамках системы, которая была им хорошо знакома, но о которой мы совсем ничего не знаем. В каждом отдельном случае они записывали только те детали, которые считали необходимыми, из-за чего мы не знаем ни контекст, ни исходные предпосылки, а также многие специальные термины. Однако нам совершенно ясно, что эти тексты использовались в работе четко построенной и тщательно продуманной дворцовой бюрократической машины, «винтикам» которой нужно было знать все, что кто-либо сделал или не сумел сделать. Мы полагаем, что она могла быть столь же неэффективной, как и централизованные административные аппараты, существовавшие в других местах и в другие исторические периоды. Однако в этих текстах ясно отразилось стремление их авторов и читателей принимать участие во всем, и одного этого вывода достаточно для того, чтобы понимать, насколько микенская цивилизация была не похожа на сформировавшуюся после ее гибели. Если говорить более конкретно, то данные источники свидетельствуют о том, насколько сильно жизнь царей эпохи позднего бронзового века отличалась от той, которую вел Агамемнон и о которой мы знаем благодаря Гомеру.

Царь находился на вершине политической иерархии и носил титул ванакс, который продолжал использовать в отношении правителя еще Геродот. Но для него это слово, которое он применял намеренно и которое впоследствии стало употребляться в отношении богов, уже было архаизмом. Лавагета (этот титул можно перевести как «предводитель народа») ученые довольно быстро стали считать военачальником, хотя ни в одном письменном источнике об этом прямо не сказано. Благодаря текстам, написанным линейным письмом Б, мы также узнаем другие титулы, большинство которых прежде было нам неизвестно. Среди них встречается и слово басилевс, впоследствии использовавшееся греками для обозначения царя, однако положение носившего его человека, судя по всему, в рассматриваемый нами период не было очень высоким. Нам приходится буквально на ощупь определять значение этих титулов и связанные с ними функции, но их большое количество и разнообразие говорят сами за себя. Такое разнообразие функций, необходимых для обеспечения общественной жизни, появится только во времена расцвета в греческих городах демократии.

Работавшие в дворце чиновники должны были точно знать, что в него доставляют из деревень, получают от других официальных или неофициальных лиц, и фиксировать в письменной форме недоимки и избытки. К примеру, из дворца в Пилосе кузнецы получали бронзу, причем писцы отмечали, сколько металла было передано каждому мастеру, и указывали его имя. Кроме того, они записывали имена кузнецов, не получивших бронзу. Благодаря этому мы можем делать выводы о том, сколько кузнецов в каждой из примерно дюжины деревень не работало на дворец в годы, непосредственно предшествовавшие разрушению дворца в Пилосе. Писцы также перечисляли все, что хранилось в дворцовых кладовых. Мечи, копья и стрелы, доспехи и шлемы, колесницы и их колеса – все это описывается настолько подробно, что нередко излишние детали делают текст малопонятным. Даже внося в список сведения о паре неисправных колес, писец считал своим долгом указать, к какому типу они относятся. Подробно перечислялась и мебель: столы, стулья и скамеечки для ног, причем если сами названия этих предметов домашнего обихода нам более или менее понятны, то для подробного описания особенностей их орнаментации используются термины, значение которых было утрачено вместе с техникой ее изготовления. Когда древнегреческое ремесло снова достигло высокого уровня развития, мастерам пришлось снова разрабатывать терминологию.

Ученым, озадаченно вчитывающимся в списки различных предметов, помогают археологи, однако ситуация значительно осложняется, когда дело доходит до очень интересного собрания источников, касающихся форм землевладения, существовавших в Пилосе. В текстах встречаются два слова, обозначающие участок земли, причем одно из них в более поздних источниках не употребляется, а второе использовалось в эпоху эллинизма на Родосе, но, судя по всему, в другом значении. Второе слово поочередно сопровождается двумя причастиями, очевидно обозначающими две разные формы землевладения. Наименее понятное из этих двух слов довольно часто встречается со словосочетанием «от народа» (см. ниже). Перед нами еще один случай, когда отсутствие систематического словаря заставляет нас оставаться в неведении. Приведем пример, очень сильно расстраивающий ученых. Среди текстов довольно часто встречаются перечни обязанностей, не выполненных теми или иными людьми, и это могло бы позволить нам делать далеко идущие выводы об условном землевладении. Однако существует большая вероятность того, что тексты, входящие в наиболее полные собрания, имеют религиозный контекст, в связи с чем эти обязанности могли подразумевать совершение жертвоприношений и не были связаны с личностью правителя. Сам факт того, что многие из держателей участков земли названы в этих письменных источниках «рабами бога», возможно, является довольно нетипичным для региона в целом. Однако все же существует возможность того, что владение землей подразумевало выполнение воинской обязанности. В нашем распоряжении имеется несколько перечней воинских контингентов (читатель вряд ли удивится, узнав, что для указания на разные категории солдат используются непонятные и прежде неизвестные термины), а также ряд текстов, в которых упоминаются гребцы. Нам не следует притворяться, будто мы понимаем, как была организована система укреплений и обороны Пилоса, но в одном малопонятном предложении письменного источника, несомненно посвященного недостающим гребцам, используется терминология текстов, в которых речь идет о землевладении. Вполне вероятно, что человек, получивший в пользование участок земли, должен был предоставить одного или нескольких людей для защиты государства.

Рабочая сила была многочисленной и очень дифференцированной. К примеру, в нашем распоряжении имеется ряд текстов, где упоминаются женщины, относящиеся к различным категориям, и их дети (как правило, перед именем следует топоним), причем нередко наряду с указанием количества пшеницы и инжира, которые, как считают многие исследователи, составляли их ежемесячный рацион. Порой для обозначения их рода занятий используются малопонятные слова, но поражает сам факт того, что кто-то вообще посчитал необходимым записать сведения об этих отдельных группах людей и что жившим во дворцах правителям и членам их семей требовались столь специализированные услуги. Мужчины, служившие царю и другим, также обладали очень узкой специализацией. Названия одних «профессий» сохранились и в Греции более позднего времени (кузнецы и свинопасы нужны были и до гибели микенской цивилизации, и после нее), другие хуже поддаются идентификации. Некоторые из перечисленных людей пользовались относительной личной свободой. Писцы, упоминая четырех женщин из деревни возле Пилоса, не случайно указали, что их мать была рабыней, а отец – кузнецом, в то время как отец шести других женщин был рабом. Очевидно, положение кузнеца отличалось от занимаемого рабом, что бы это ни сулило дочерям каждого из них. В микенской Греции, несомненно, были не только «рабы бога», которым дворец предоставил участки земли неподалеку от Пилоса, но и рабы, принадлежавшие отдельным людям, но в некоторых отношениях с ними, вероятно, обращались так же, как и с лично свободными. Рабство и свобода в этом древнем обществе могли приобрести формы, которые могут показаться нам довольно странными.

В Пилосе человек, очевидно, мог получить землю какой-то определенной категории «от народа», а также от отдельных людей. «Народ» поставлял пшеницу, вино и другие продукты богу Посейдону. Это вызывает очень интересные вопросы, на которые мы пока не можем дать ответы. Слово дамос (в аттическом диалекте демос, термин, сохранившийся до наших дней в составе понятия «демократия») может, как и наше понятие «народ», означать целый этнос или простых людей, противопоставляющих себя знати. Существовали и другие оттенки смысла. Каким бы ни было точное значение этого слова, мы можем говорить о существовании определенного сообщества людей, противопоставлявшегося царю, возможно, деревенской общины, а может, группы служителей определенного религиозного культа. В подобные сообщества могли быть организованы «лично свободные» люди, о которых речь шла выше. Но, учитывая характер имеющихся в нашем распоряжении источников, мы можем сделать вывод о том, что они вряд ли обладали настоящей независимостью.

Говоря о хозяйстве того времени, мы должны охарактеризовать деятельность дворца, получавшего продукцию и, несомненно, многое другое от подданных царя и распределявшего продукты питания и материалы в случаях, когда нужно было что-то сделать. При этом дворцовые писцы вели подробные списки всего полученного и выданного, а также того, что должно было быть получено или выдано. В имеющихся в нашем распоряжении источниках не упоминается ничего, что не было бы связано с дворцовым хозяйством, и вполне вероятно, что оно затрагивало всю территории государства. В текстах не упоминаются ни деньги, ни какой-либо эквивалент стоимости, предметы просто подсчитываются, взвешиваются или измеряются. В них также ничего не сказано об обмене товарами с иноземцами, и мы имеем все основания полагать, что дворец, под контролем которого столько всего находилось, руководил и им.

Соответственно, встают вопросы о том, чем цари платили за золото и слоновую кость, которые должны были доставлять издалека, и как они поддерживали всю сложную иерархическую структуру. Эти же вопросы актуальны и для минойского Крита, где не было ресурсов, недоступных на территории материковой Греции. Земля была способна производить избыток масла и вина, экспорт которых в более поздние времена, возможно, даже превышал потребность в импорте пшеницы из других стран, но очень сложно поверить, что микенские и минойские цари обрели такое сказочное богатство лишь благодаря доходам от вывоза этих продуктов. В более поздние времена греки процветали благодаря морской торговле, а микенцы, закрепившиеся как в Леванте, так и на далеком западе, могли получать доход от посреднических операций. Однако вряд ли минойский Крит, установивший связи с Египтом и другими странами и народами, а также с островами Эгейского моря, но на протяжении долгого времени не имевший контактов с материковой Грецией, находился в той же ситуации, так как не похоже, что он являлся крупным торговым посредником. Нет у нас и свидетельств того, что ремесленные изделия микенской Греции пользовались спросом в соседних странах, хотя в более поздние времена их активно экспортировали.

Ответ на этот вопрос, вероятно, можно найти в очень подробных списках скота, обнаруженных в архиве Кносса. Количество животных в них округлено, и среди них преобладают самцы. В нашем распоряжении имеются похожие источники, написанные в Англии в эпоху Средневековья, а также несколько текстов, происходящих из древнего Ближнего Востока. Исследователь, переводивший этот документ, сделал вывод о существовании на Крите того времени высокоорганизованного скотоводства со стадами определенного размера, численность которых можно было поддерживать благодаря детенышам из дворцовых стад производителей и которые каждый год давали определенное количество шерсти. В другой группе источников говорится о доставке шерсти и одежды, на основании чего можно предположить, что часть шерсти ткали в городском центре, а часть передавали в отдаленные деревни. Сделанные из нее предметы можно было как использовать на самом острове, так и обменивать за его пределами. Вполне вероятно, что благодаря сложившимся в те времена условиям на Крите, как и в средневековой Англии, стали производить шерсть и добились в этом определенного успеха. Судя по источникам, происходящим из Пилоса, овец там было гораздо меньше, а шерстяная ткань в этих текстах вообще почти не упоминается. Однако в надписях на немногочисленных табличках, происходящих из Микен, шерсть упоминается. Вероятно, производство тканей играло в хозяйстве материковой Греции не менее важную роль. Хотя этого вполне могло и не быть.

На основании имеющихся в нашем распоряжении источников сложно сделать какие-либо более определенные, чем приведенные выше, выводы. Хотя какие-то сомнения, возможно, снимутся в ходе дальнейших исследований, многое все равно останется за пределами нашего понимания. Если бы сохранились более пространные тексты, мы бы лучше понимали полные лакун источники, которые имеются в нашем распоряжении в настоящее время и которые в этом случае стали бы ценным дополнением к другим текстам. Сами по себе они позволяют делать слишком много весьма противоречивых выводов. В большинстве случаев легче понять, что в те времена проводились широкомасштабные и сложные операции, чем определить их суть. Однако сами по себе их масштаб и сложность крайне важны для нас, и весьма примечательно, что чиновники, служившие во дворце, тратили столько времени на вещи, о которых в классических древнегреческих полисах даже не задумывались.

Гибель микенской цивилизации привела к упрощению как самой системы, так и словаря, который теперь был готов для передачи гомеровского эпоса. Его цари вели за собой свои собственные армии и не испытывали потребности во множестве чиновников. Когда бюрократическое здание обрушилось, титулы этих людей исчезли из древнегреческого языка, поэтому по Илиаде и Одиссее нельзя судить о том, как на самом деле в микенской Греции жили цари. При этом мы не можем говорить о полной смене традиций. К примеру, весьма примечательно, что имена большинства персонажей гомеровского эпоса довольно древние – многие из них встречаются еще в текстах, написанных линейным письмом Б, – и не похожи на те, которые носили представители последующих поколений. Эти имена, несомненно, были позаимствованы из древних легенд. Эпос опять же позволил прошлому сохраниться, и те, кто слушал поэмы Гомера, были готовы к архаизмам, но многое не сохранила даже цепкая память поэта. В целом на основании поэм Гомера мы можем судить о структуре, сложившейся в греческом обществе после гибели микенской цивилизации, а не в период ее расцвета в XIII в. до н. э.

Если мы при изучении микенской цивилизации хотим дополнить захватывающие, но фрагментарные археологические источники и административные документы, имеющиеся в нашем распоряжении, нам следует обратить внимание на ближайшие аналоги – централизованные дворцовые хозяйства, сложившиеся в Месопотамии и в Сирии, источники по истории которых более многочисленны, разнообразны и содержательны. Конечно, все они разные и далеко не все они существовали в период, позволяющий предположить, будто они послужили примером для создания дворцовой бюрократии в Кноссе или Пил осе. Однако следует признать, что к попытке управлять целым государством, пусть совсем небольшим, с помощью одного лишь счетоводства не могли привести только условия, сложившиеся в Греции в среднеэлладский период. Мы можем предположить, что правители микенской цивилизации позаимствовали практику, принятую на Крите, которая, в свою очередь, была усвоена жителями последнего благодаря их контактам с Ближним Востоком. Вероятно, эта попытка была сопряжена со значительным давлением на население. Возможно, нам не следует рассуждать о том, что могло бы произойти с этой системой, если бы не вторжение извне, но мы можем отметить, что такое начало истории греческого народа было для него не очень удачным. В том, что касается торговли и колонизации, между микенской цивилизацией и характерной для более поздней Греции есть много общего. Объединяет их, в частности, способность впитывать влияния извне и создать мощную и самодостаточную культуру. Однако столь хорошо известные нам достижения греков более позднего времени зиждутся на совершенно другом основании – на взаимодействии свободных людей, которым не навязывали свою волю могущественные цари.