Энди Тейл
Хозяйка дома у озера
7. Благословляющий дом
Отец Афанасий пришел сразу после завтрака, когда Матвей уже устал кипятить воду, которая почему-то мгновенно остывала, стоило только насыпать в кружку кофе. Старый пузатый чайник, натертый до такого блеска, что в нем можно было разглядеть собственную хмурую физиономию, в очередной раз отправился на плиту. Мужчина едва удержался от того, чтобы не отчитать призрака, как обычного нашкодившего ребенка. Детство какое-то, ей богу. При этом он подозревал, стоит ему схватиться за металлическую ручку без полотенца, как металл тут же раскалится, к гадалке не ходи.
– Премного благодарен, у меня еще правая ладонь не зажила, – пробормотал он, выключая газ и мельком поглядывая на перебинтованную ладонь.
К фельдшеру Матвей не поехал. Зачем? Снова выслушивать нотации на тему: «Алкоголь – зло»? Он это и так знал. Может, ему просто хотелось стать злым?
Мужчина отставил чайник, как раз в тот миг, когда в дверь позвонили.
– Значит, сегодня будем без кофе. – Он отбросил полотенце и пошел открывать.
Спустя пять минут Матвей и священник стояли друг напротив друга в гостиной, на полу между ними находилось пластиковое ведерко с водой, набранное минут пять назад из-под крана.
– Ну, с божьей помощью, – преувеличенно воодушевленно сказал отец Афанасий. Обмакнул в ведерко большую кисть, так похожую на те, которыми подвязывают портьеры в каком-нибудь доме культуры, и с размаху окропил водой все. Стену, на которой остались неаккуратные подтеки, стол с бутылками… Интересно, а виски теперь тоже стало святым? И даже самого и Матвея, который настолько переполнился святостью, что ретировался в коридор под монотонное бормотание священника.
На пороге мужчина оглянулся. Отец Афанасий продолжал разбрызгивать воду, а позади него стояла та самая девушка в немодном легком платьице и, улыбаясь, прижимала руки к сердцу, словно действо, доставляло ей немало удовольствия. Видимо, вода из-под крана не самое действенное средство против призраков.
«А если она сейчас вскипятит воду в этом пластмассовом ведре?» – вдруг подумал Матвей, наблюдая, как священник окунает кисть. Подумал-подумал и показал призраку кулак. Девушка округлила глаза. И в этот момент отец Афанасий, как назло, повернулся к двери, да так и замер с занесенной кисточкой. Девушка беззвучно захихикала.
Черт, священник же ее не видит, только я. И за что такая честь? Словно показавшись мужчине тогда, в самый первый раз, призрак пересек какую-то черту, ну или просто перестал стесняться и теперь появлялся то тут, то там. Появлялась…
Матвей торопливо опустил руку, смущенно улыбнулся и все-таки вернулся в кухню. Даже если призрак надумает что-то натворить, он не сможет никак ей помешать. Эта мысль ввергла его в задумчивость. В самом деле, что он может сделать человеку, который давно мертв? Человеку, с которым уже случилось самое страшное? Чем угрожать? Выходило, что ничем. Матвей пока не нашел никаких рычагов давления и похоже, отца Афанасия тоже пригласил зря. А может, и не зря, вон, как девчонка радуется, когда священник щедро разбрызгивает воду.
Словно услышав его мысли, тот показался на кухне. Стало быть, гостиная уже наполнилась святостью и ее вполне можно осквернить своим присутствием. Матвей кивнул отцу Афанасию и, стараясь не попасть под еще одну очищающую от скверны дозу, выскочил из кухни в коридор. Но не успел сделать и шага, как поскользнулся на мокром полу и…
– Твою… – внес он свою лепту в молитву. Может и не в тему, зато точно от души.
– Не ушиблись? – спросил священник, склоняясь над мужчиной. С другой стороны к нему точно так же наклонялась девушка – призрак. Разница лишь в том, что на лице у отца Афанасия беспокойство, а на ее хорошеньком личике сияла проказливая ухмылка. – Может, к врачу?
Девушка тут же закивала.
– Нет, – сказал Матвей, скорее для призрака. – Не дождешься.
Священник нахмурился, но мужчина уже ухватился за протянутую руку, встал и добавил:
– Все в порядке.
Не хватало ему еще одной лекции о вреде пьянства, неадекватном поведении и рекомендации подлечить сперва голову, а уж потом, если желание не пропадет, освящать дом.
Через час, все комнаты были должным образом обрызганы, молитвы пробормотаны, то есть, прочитаны, призрак пристыжен. Вон сидит на трюмо, ногами болтает.
Заминка вышла только с чердаком. Он был заперт. И сколько не перебирал Матвей ключи на связке, полученной от риелтора, ни один так и не подошел к большому навесному замку.
Отец Афанасий отставил ведро и на пробу потрогал ручку двери, а потом уперся одной рукой в косяк, а второй потянул створку на себя, словно надеясь, что замок сейчас отскочит сам. Вены на руках священника вздулись, и в этот момент позади него появился призрак. Девушка схватила святого отца за талию и тоже потянула, словно в детской сказке: «внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку…»
Отец Афанасий вздрогнул, обернулся и увидел Матвея. Тот от неожиданности выронил ключи и многозначительно произнес:
– Э-э-э… – а потом предложил: – Сходить за ломом?
– Думаю, не стоит, – выдохнул священник и многообещающе произнес: – Матвей, вы…
Неловкость казалась почти осязаемой, от нее хотелось убежать, от нее хотелось спрятаться.
– Может кофе? – отчаянно предложил мужчина. Он совершенно не собирался выслушивать ничего из того, что мог бы ему сказать священник. Он не хотел ни извиняться, ни объяснять. Потому что у него не получится, ни то ни другое.
Он услышал за спиной смешок и с трудом сохранил спокойствие.
– Благодарю, – кивнул отец Афанасий. – Но я, пожалуй, пойду.
– Спасибо, – нашел в себе силы сказать Матвей. – И за то, что пришли, и вообще…
Священник еще раз кивнул, а потом словно нехотя проговорил:
– Надеюсь, вы со всем справитесь. – Слово «всем» он выделил голосом. – И мы будем рады видеть вас на празднике.
Последнее было явным преувеличением, но мужчина, даже не поинтересовавшись, что за праздник, поспешил заверить:
– А я буду рад прийти.
Они оба сказали неправду, но сейчас их она устраивала как нельзя лучше.
Дверь захлопнулась, и Матвей развернулся к девушке, сжимая кулаки.
– Ты…ты… ты что творишь?
– А что? – поинтересовалась она и с обидой добавила: – Я помочь хотела.
– Помогла, – поблагодарил ее Матвей. – Теперь меня считают не только сумасшедшим алкоголиком, но и… и…
– Кем? – она казалась удивленной.
– Тем, – высказался он, мысленно пытаясь подобрать правильное слово, но они все казались ему неподходящими, пустыми, как шелестящий фантик от конфеты. Чтобы он не сказал, она не поймет, потому что… Не поймет и все. И тут память, наконец, ухватила и вытащила свет нужное слово, как козырную карту из колоды. – Мужеложцем.
– Кем? – на этот раз девушка округлила глаза.
– Мужеложцем, потому что иные мужчины не имеют обыкновения хватать друг друга за талию.
– Да не уж то? – кажется, она интересовалась совершенно искренне.
– Не уж то, – исчерпывающе ответил Матвей и направился в гостиную.
– В первый раз вижу настоящего мужеложца, – задумчиво сказала призрак ему в спину. А он еле удержался, чтобы не кинуть в нее чем-нибудь тяжелым, вон, хоть оставленным отцом Афанасием ведром с водой.
«Господи, сделай так, чтобы все это было просто моим сумасшествием», – в отчаянии мысленно попросил Матвей. Но господь, по обыкновению, не ответил.
8. Отказывающая от дома
Настя не соврала, она и вправду никогда не видела мужеложцев. Только слышала, как однажды управляющий доложил батюшке, что булочник с третьей Мукомольной улицы – мужеложец. Папенька распорядился булочника плеткой отходить. Да опоздал, сбег булочник. Может, и вправду любы ему мужчины, а может, плетей отведать не захотел. Пироги он пек вкусные, а остальное Настю волновало постольку поскольку.
Непонятно только с чего Матвей так осерчал? Она же просто интересничала, ведь всем известно, что мужеложцы не заключают помолвок.
И, тем не менее, он как-то разом посмурнел, движения стали резкими, даже злыми. Едва ведро со святой водой не опрокинул, она еле успела отодвинуть. И совсем не потому, что он мог опять упасть, а потому что святая вода еще может пригодиться, особенно, если дверь на чердак все же будет открыта.
Матвей сердито застучал по клавишам волшебной книжки. Эк, разбирает бедолагу, будто она его в казнокрадстве уличила.
Мужчина, словно услышал ее мысли, на минуту закрыл глаза, выдохнул, а потом взялся за волшебную шкатулку и набрал номер, поминутно сверяясь с чем-то на экране.
– Добр… – начал он, замолчал и вдруг пробормотал: – Ненавижу разговаривать с автоответчиками.
Настя не поняла, кому он это сказал, и не поняла кто такой автоответчик, но на всякий случай сделала скорбное лицо. Оно ее еще ни разу не подводило, особенно с нянюшкой. Та истово была уверена, что скоро грядет пришествие анчихриста. Она так и произносила это слово «анчихрист» через «ч», казавшееся маленькой Насте каким-то сухим и ломким, как побелевшие на солнце ветки. Сто лет прошло, а враг рода человеческого до сих пор не явился. Доживи нянюшка, наверняка, была бы раздосадована, столько готовилась, а он такой нерадивый оказался.
– Мне нужен профессиональный экзорцист, – проговорил в телефон Матвей, и девушка видела, как ему неловко, совсем как ей, когда она встретилась с новоявленной женой кузена и та вернула девушке ее письма и попросила больше не беспокоить ее мужа всякими глупостями. – У меня в доме… – Матвей посмотрела на Настю, а та вопросительно подняла брови при слове «у меня», – при… привидение. Его нужно изгнать. У вас на сайте написано: «с гарантией». Так вот, – Матвей твердо взглянул ей в глаза, – мне нужно, чтобы этот призрак исчез с гарантией. И как можно скорее. Доплачу за срочность. Перезвоните… – Мужчина продиктовал телефон, а потом добавил: – Или сразу приезжайте, адрес…
Настя фыркнула и исчезла. Мог бы просто попросить. Исчезнуть – это несложно.
Матвей положил трубку, потер пальцами переносицу и совсем как тогда спросил:
– Ты тут?
Но Настя не ответила. Исчезнуть, так исчезнуть, поручительство выписать не сможет, но слово сдержать сумеет. Ишь ты, гарантию ему окаянному.
– Вот блин, – проговорил он.
Интересно он всегда так расстроено блинков просит? Словно и сам уже не рад, что аппетит проснулся?
Она молчала до самого вечера. Иногда Матвей озирался, словно ища ее взглядом, не находил и возвращался к волшебному ноуту. Она даже позволила ему вскипятить воду в чайнике, но, судя по тому, как долго Матвей стоял на кухне, не решаясь плеснуть в кружку кипятка, это похоже расстроило его еще больше.
– Послушай, – позвал мужчина, после того, как обошел весь дом и снова чуть не сшиб ведро о святой водой.
«Послушать» она была не против, а вот «появиться» не давала «гарантия», хотя нянюшка называла это упрямством, а зачастую и дуростью.
– Послушай… ты… вы… Господи!
Так он к господу обращается? Не к ней? Вот и пусть ждет явления Христа народу. Хотя сын божий тоже не отличался радением и не спешил явить лик верующим. Может потому, что нянюшка ждала его отнюдь не так рьяно, как анчихриста?
В дверь снова позвонили и Матвей, все еще продолжая оглядываться, пошел открывать.
– Добрый день, – поздоровался кто-то с фальшивой душевностью. Совсем, как мясник Прошка, подзывающий откормленного барашка перед сочельником. – Разрешишь мне войти?
Матвей буркнул что-то недовольное и вместе с тем утвердительное. Настя оказалась в коридоре, по-прежнему незримая и неосязаемая.
– А более глухой угол найти не смог? – иронично спросил некто более похожий даже не на мясника, а на сборщика налогов. Спрашивать спрашивает, а сам глазами по сторонам так и зыкает, туда-сюда, туда-сюда. Такому только наводчиком у лихих людишек подвизаться.
– В следующий раз озабочусь, – хмуро ответил Матвей. – Только ради того, чтобы тебя не видеть. Андрей, говори, зачем прислали, и выметайся.
– Как был грубияном так и остался. – Мужчина с небольшим саквояжем прошелся по коридору, огляделся и свернул в гостиную. – Я что не могу так, по старой памяти, заглянуть к другу, которого бросила невеста, и утешить? – Он выразительно посмотрел на ряд выстроившихся у стены бутылок. – Нальешь?
– Ты мне не друг. – Матвей взял стакан. – Ты мальчик на побегушках у моего отца. Мальчик, который все еще надеется, что отец перепишет завещание и оставит родного сына с носом. – Мужчина подал гостю бокал.
– Выпьешь со мной? – нисколько не смутился Андрей.
– Воздержусь. Говори, с чем пожаловал.
– Вот с этим. – Сделав глоток, гость открыл свой саквояж и достал несколько бумажек.
Интересно, что там? То самое завещание? Опись имущества, где указаны трое порток и железный конь? Или купчая? А может, залоговая расписка, по которой те самые портки отходят Андрею?
Гость бросил на стол пяток скрепленных между собой листков.
– Подпиши и я исчезну. – Он снова взялся за бокал и отпил сразу половину.
– Ради этого я готов на что угод… – Матвей не договорил, прочитал несколько строк и замолчал.
– Это, конечно, не завещание…
– Вы что там совсем ополоумели? – хрипло спросил Матвей, и Настя подалась вперед. Что-то ей совсем не нравились ни гость, ни то, что он принес с собой. Словно грязи с сапог натряс.
– А ты что хотел? – нарочито небрежно пожал плечами Андрей. – Медаль, за то, что профукал тендер на учебники?
– Я его не профукал! – Матвей смял бумаги в кулаке.
– Ох, прости. Ты слил конкурентам коммерческую информацию, и они выиграли тендер. Вот скажи мне, что стало бы с любым другим сотрудником, не сыном владельца издательского холдинга? Как минимум, суд и выплата неустойки в таком размере, что этому самому сотруднику проще сразу удавиться. А тебя всего лишь увольняют. – Гость снова глотнул. – И заметь, по собственному желанию.
– Задним числом. – Матвей швырнул бумаги на стол. – Идиоты, словно я вообще там не работал, когда началась вся эта возня с тендером.
– Это ты идиот. Старик хочет прикрыть твою задницу. Это наш главный козырь, раз уж ты не работал, то и разгласить ничего не мог. Соображай быстрее.
– Это и выглядит как прикрывание задницы. Только я в этом не нуждаюсь, понял. Как только Сашка придет в себя…
– Если придет, – хмыкнул гость. – Многие до сих пор уверены, что именно ты отоварил своего заместителя по голове, чтобы, значит, концы в воду.
– Я не буду это подписывать. Хотите увольнять – увольняйте. – Матвей встал напротив Андрея. Голова опущена, руки в карманах, а сам едва заметно покачивается с носков на пятки – не дать не взять петух с птичьего двора завидевший конкурента.
– Я понял, что ты идиот, не зря тебя Алла бросила, – гость отставил стакан.
– А откуда ты знаешь, что бросила? – Матвей паскудно улыбнулся. – Сама сказала? Хотя, вряд ли, ты для нее слишком мелкая добыча, а эта девочка на мелочи не разменивается. Скорее по обыкновению подслушал, когда она к старику прибегала жаловаться. Что-то она к нему зачастила… Скажи, он ее утешил?
– Ах ты, паскуда!
Все произошло очень быстро. Гость схватил Матвея за майку, а тот словно только этого и ждал, несильно размахнулся и ударил кулаком мужчину в бок. Андрей согнулся пополам, глотая воздух.
– Получил, папашин прихвост…
Настя не знала, что сильнее не понравилось гостю: прозвище или удар в бок, но тот неожиданно выпрямился, и каким-то иноземным и совершенно изуверским способом схватил Матвея за руку и нагнул над столом. От резкого движения звякнули бутылки.
– Давно пора было поучить тебя уму-разуму, – молвил гость и ткнул Матвея лицом в стол.
Кто ж так уму разуму учит?
Настя покачала головой. Без хворостины, без цитат из библии, из тех, что пожалостливее, чтобы на слезу прошибло? Это не учение, а кабацкая драка, когда хочется душеньку отвести. У них в имении Прошка был очень охоч до таких, завсегда был готов кулачищи почесать.
Матвей взвыл, силясь вырваться, затрещала ткань майки, одна из бутылок от его движения опрокинулась и резко-пахнущая прозрачная жидкость разлилась по столу.
– Чертов прихвостень!
Матвей все-таки вывернулся, выпрямился и оттолкнул от себя гостя. Сильно оттолкнул, от всей широкой русской груди… Вернее души, далась ей его широкая грудь. И силушки не пожалел. Ударил так, что Андрей отступил на несколько шагов, наткнулся на плетеное кресло-качалку, не устоял на ногах и грохнулся на пол. Кресло, прутья, которого собирал, вымачивал и сушил еще дядька Егор – муж нянюшки, жалобно скрипнуло и завалилось на бок.
Эх, Насте бы сейчас кухаркин ухват или, на худой конец, кочергу, вот уж она бы этого Андрея отходила по хребтине, совсем как, прачка своего муженька – гуляку.
– Я предпочитаю обращение референт, а еще лучше Андрей Иванович, – сказал гость, поднялся, снова задел кресло. И вдруг разозлившись, схватил его и швырнул в окно. Чужое негодование очень напоминало мешок с зерном, в котором обнаружилась прореха. Вроде бы только что он держал себя в руках, и мешок казался целым, и вот уже тонкий ручеек овса посыпался на землю. А гость обрушил свою немилость на мебель, на дом. На ее дом.
Кресло ударилось о стекло, по которому тут же зазмеилась тоненькая трещина.
– Не дорос ты еще до Ивановича, прихвостень…
– Я прошу вас больше ничего не ломать, – сказала Настя, появляясь рядом с выходом на террасу. Само явление девушки народу гость пропустил, сосредоточившись на противнике. А вот от голоса вздрогнули оба драчуна. – В противном случае, буду вынуждена отказать вам от дома. – Настя провела рукой по трещине, эту рану она ощущала, как царапину на коже. Не смертельно, но саднит.
– Ты уже нашел себе новую подстилку? – Гость оглядел ее с головы до ног. – Интересно, что на это скажет Алла?
– Раз интересно, так просвети ее. Можешь даже рассказать, что застал нас в постели. – Матвей скрестил руки на груди.
Мышцы на плечах были напряжены, он словно боялся, что не устоит и снова бросится на гостя.
– И как она в постели? – Андрей насмешливо посмотрел на Настю. – Мордашка красивая, а говор и платьишко, как я понимаю, местного деревенского разлива? Хоть бы манерам ее поучил, чтобы не вмешивалась, пока мужчины разговаривают.
Настин папенька тоже как-то говорил нечто подобное, правда нянюшка только хмыкала. Но про постелю гость напрасно заговорил. Почти так же напрасно, как и про манеры. Да ее манерам гувернантка-француженка обучала, папенька раскошелился, надеясь выгодно сбыть дочь замуж.
– Про постелю вы за порогом можете потолковать, – Настя посмотрела на Андрея, – друг с другом.
– Не понял, твоя девка меня выгоняет?
– Тебя выгоняю я. Забирай бумаги и выметайся. Ничего подписывать не буду. Я ничего не сделал. И я работал в издательстве, когда разыграли тендер, но не я разгласил информацию, и не я ударил Сашку. Понял. На этом все.
– Если бы ты знал, насколько я рад, что ты такой упрямый, – продолжая паскудно улыбаться, Андрей стал торопливо собирать бумаги. – Сядешь и я, наконец, выйду из твоей тени.
– Не выйдешь. Потому что эта тень в твоей голове и больше нигде.
– Да пошел ты, – в голосе Андрея снова послышалась злость. – Сиди тут со своей…
– Прошу вас больше не утомлять меня своим присутствием, – сказала Настя.
– Да ладно, живешь с мужиком, а все барышню – крестьянку из себя строишь. Лучше бы платье приличное у него выпросила.
Если бы Настя могла, она бы смутилась. Она и покраснела, пусть только, как сказал Матвей, в своей голове, но это уже не имело значения. Подачки у мужчин выпрашивают только содержанки. А она всего лишь умерла, а никак не опустилась до подобного.
Мужчина закрыл саквояж и вышел в коридор. До входной двери было с десяток локтей или даже меньше, ширина коридора около трех. Но всего через несколько шагов гость задел стену сперва одним плечом, а потом вторым. Остановился, в недоумении оглянулся на стоящую в коридоре Настю, на вышедшего из гостиной Матвея. Коснулся ладонью темно-бордовых обоев, тряхнул головой и решительно сделал еще шаг. А вот со следующим вышла заминка. Чтобы пройти дальше, ему бы пришлось повернуться боком, как соседском мальчишке, что лазал в сад сквозь дыру в заборе и воровал яблоки. Еще несколько минут назад бывший широким коридор, стал вдруг напоминать узкий лаз.
– Что происходит? – спросил Андрей, и Настя впервые уловила в его голосе страх. И он ей понравился.
Гость снова оглянулся. На этот раз в его глазах не было превосходства, лишь стремительно разрастающаяся паника.
– А что происходит? – вежливо переспросила девушка, становясь полупрозрачной. Становясь тем, кем она была. Призраком. И сейчас даже слепой не перепутал бы ее с обычным человеком.
– Я… – Гость подавился словами, пялясь на нее широко открытыми глазами, совсем как мельник на новые жернова. – Я…
Он продолжал отступать назад, а стены продолжали сужаться, медленно и почти незаметно человеческому глазу, вот только развернуться в коридоре уже стало очень трудно. Казалось, еще несколько минут и коридор будет напоминать собачью будку.
– Вы… ты что-то подсыпал мне в напиток! – вскричал вдруг Андрей, когда его разум нашел единственно верное объяснение происходящему. Правильное объяснение, а не то, которое заставляет людей усомниться в собственном здравомыслии. – Ты налил мне выпить, а сам… сам не отпил ни капли, урод! – Гость просто взвыл и стал яростно протискиваться к двери. – Я выйду отсюда, а потом напишу заявление в полицию, мало тебе одного дела? Будет еще.
– Выйдите? – спросила Настя. – А как вы выйдите, если здесь нет двери?
Андрей в панике повернулся к двери. К тому месту, где раньше она находилась. Дверь через которую он совсем недавно вошел в этот дом. Сейчас на этом месте была ровная стена, обклеенная все теми же бордовыми обоями
– Но… но… ахррр, – гость начал что-то говорить, но вместо слов получались лишь сдавленные звуки. Он давно уже бросил портфель и теперь судорожно шарил по карманам костюма, который потерял всю презентабельность, вместе с уверенностью хозяина, в поисках телефона. Нашел и даже попытался потыкать пальцем в экран. Волшебная шкатулка услужливо замигала, но, вот беда – кручинушка, связи не было.
Андрей взвыл как-то уж совсем отчаянно, отбросил телефон и снова стал шарить руками по стене, как слепой. И как бесноватый повторял:
– Я выберусь, я выберусь…
– Отпусти его, – услышала Настя голос Матвея, но не сочла нужным даже поворачиваться. Она и так знала, что мужчина стоит позади нее. Знала, что он смотрит на ее прозрачный силуэт. Знала и улавливала волны страха, что исходили от него. Они были похожи на щекотку.
– Это все не по-настоящему, он опоил меня…
– Он не умеет просить, – добавил Матвей. – А я вполне. Отпусти его, прошу.
– И это после всего, что он здесь устроил? – насмешливо спросила она. – Разве тебе не хочется отыграться?
– Нет. Мне не доставляют удовольствия чужие страдания. А тебе? – в свою очередь спросил мужчина и, кажется, придвинулся еще ближе. Настя знала, что если повернет голову, то встретиться с ним взглядом, чувствовала на шее его дыхание, похожее на прикосновение невесомых крыльев бабочки в теплую ночь… Здрасти, приехали! Какое дыхание? Она же утратила плоть и кровь давным-давно, и пусть могла на краткое время возвращать себе былую телесность, сейчас Настя была полупрозрачна, сейчас ее платье не смог поколебать и ураган. А вот его дыхание смогло.
– Отпусти, – по-своему расценил ее молчание Матвей. – И считай, я твой должник.
Должников у нее никогда не было, да и что может предложить живой мертвому?
Настя в раздражении дернула плечом. И рука Андрея, все еще продолжавшего ползать у двери, вдруг провалилась в пустоту. На казавшейся целой стене медленно проступал силуэт распахнутой двери. Коридор снова стал широким, солнце заглянуло в дом, сквозь проем, хотя еще минуту назад казалось, что наступил вечер.
– Аааа! – всхлипнул гость и даже не стал подниматься с колен, а просто быстро пополз, как отхвативший сапогом батюшкин стряпчий.
Он почти свалился с крыльца на траву и несколько минут смотрел в высокое голубое небо. А потом вскочил, совсем некультурно погрозил кулаком дому и побежал к оставленному на подъездной дорожке автомобилю, забыв и про саквояж и про телефон.
– Ты мой должник, – прошептала Настя и исчезла. Ей нужно было о многом подумать.
